Текст книги "Вслед за луной"
Автор книги: Линда Кук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 11
– Он сказал Урсуле, что в кошельке у него совсем пусто и он ищет какую-то даму, с которой должен был встретиться в Динане. Он не мог больше ее ждать и потому направился в Алет, так как до него случайно дошли слухи, будто она там. По его словам, эта дама, когда он ее найдет, поможет ему пополнить кошелек. Два дня назад он истратил последнее золото, которое у него было, на комнату для себя и место в конюшне для своего мула. А сегодня утром он продал мула и заявил Урсуле, что подождет эту даму еще дня три, после чего вернется в Динан и станет зарабатывать там себе на жизнь песнями, пока не сумеет ее найти. – Паэн нахмурился. – По-видимому, он искал вас, Джоанна. Негодяй явно намеревался убить вас сам, чтобы забрать всю награду себе. Только благодаря удаче, да еще тому обстоятельству, что он мог не знать вас в лицо, он не попытался прикончить вас прошлой ночью на постоялом дворе.
– Он тоже был там?
– Да. Он прибыл туда из Динана. Откуда еще он мог узнать о том, куда вы направляетесь, если не от Ги? И зачем ему вообще понадобилось следовать за вами, если не по прямому указанию Ги?
Джоанна принялась расхаживать около костра, погрузившись в размышления.
– Ги из Динана, – наконец сказала она, – самый доверенный из всех торговых партнеров моего дяди, будь то здесь, в Бретани, или где-либо еще. Кроме того, он был близким другом моего отца. Он бы никогда меня не выдал. Ги никогда не проявлял к моей семье ни малейшей враждебности – ни сейчас, ни прежде. И он не стал бы продавать меня за золото. Он и так достаточно богат!
– Я тоже склонен ему доверять, – заявил Паэн. – Старый Ги во время нашей встречи держался крайне настороженно и не слишком охотно согласился помочь незнакомцу, хотя я и сослался на вас. Но его дом полон слуг, некоторые из них молоды, и их преданность еще не проверена на деле. Кто-нибудь вполне мог вас предать. – Он взял ее за руку. – Завтра же утром мы поедем в порт Сен-Мишель, чтобы найти там корабль.
Джоанна кивнула.
– Но этой ночью, – продолжал Паэн, – я хочу, чтобы вы взглянули на арфиста. Не исключено, что он уже приезжал в Рошмарен или в аббатство, когда вы там гостили. Если так, вы могли его запомнить – и его хозяина тоже.
Джоанна вздрогнула:
– Вы что, привезли его с собой?
Паэн выхватил из охапки валежника сухую ветку и поднес ее к огню. Затем поднял свой небольшой, ярко горевший факел над их головами.
– Он сейчас в часовне, к востоку от постоялого двора. Мы можем добраться туда менее чем за час, если держаться главной дороги.
Матье тут же вскочил на ноги.
– Паэн?
Тот в ответ пожал плечами.
– Этот человек мертв.
– Вы убили его? – раздался в темноте сдавленный вскрик Джоанны.
Паэн обернулся к ней и покачал головой:
– Нет, я его не убивал, хотя негодяй вполне этого заслуживал, раз посмел посягнуть на жизнь женщины. Он умер около полудня, когда на постоялом дворе все было тихо. На его теле, если верить словам Урсулы, не нашли никаких следов насилия. Вероятно, причиной смерти был яд.
Или страх.
– А кто еще там был? Она кого-нибудь запомнила?
– Несколько путешественников, которые заехали, чтобы купить еду, и сразу после этого продолжили путь. Урсула говорит, что двоих или троих из них сопровождали слуги. Ничего особенно примечательного.
Матье пробормотал несколько слов, которые Джоанне не удалось разобрать.
– По-твоему, – добавил он уже громче, – с нашей стороны разумно туда возвращаться?
– Постоялый двор был пуст, когда я туда приехал, и оставался пустым, когда я его покинул. Часовня небольшая, а подступы к ней хорошо просматриваются со всех сторон. Поблизости нет другого жилья, кроме домика священника. – Паэн снова обернулся к Джоанне:
– Завтра утром священник совершит над этим парнем погребальный обряд, и после этого уже ни одна живая душа не сможет узнать, кто он такой и как зовут его хозяина. У вас осталась последняя возможность, Джоанна, взглянуть в лицо вашему врагу. Говорят, внешность у него не бретонская. Если он англичанин и прибыл сюда из Уитби, вам следует об этом узнать до того, как вы подниметесь на борт корабля. Вы сможете это сделать? – спросил он.
– Мне ничего другого не остается, – ответила она и отвернулась.
* * *
Тело арфиста – совсем незнакомого Джоанне человека, привезшего золото в обмен на ее гибель, – поражало своей холодной загадочностью. Из-за деревьев у самого края церковного двора Джоанна смогла различить в окне только кусок сваленной в груду белой материи, понимая, что из всех смертей, которые ей пришлось видеть за свою короткую жизнь, эта стала для нее самым действенным предостережением и самым ярким напоминанием о ее собственной незавидной участи.
– Священник, должно быть, в часовне, – прошептала Джоанна.
– Вряд ли. Арфист – чужой человек в этих местах, поэтому священник, наверное, мирно спит в своем доме.
– Но ведь ставни в часовне открыты, – возразила Джоанна. – Наверняка внутри кто-то есть.
– Ставни должны быть открыты, чтобы душа умершего могла свободно покинуть здание, – пояснил Паэн. – Если этого не сделать, она останется там, чтобы потом преследовать живых.
– Я никогда не слышала об этом…
– Вы же не воспитывались в Бретани, – отозвался Паэн и, обернувшись к ней, коснулся ее руки. – Вы готовы?
Джоанна перегнулась в седле и положила руки на плечо Паэна, чтобы спуститься на холодную землю. Матье перехватил поводья ее кобылы, пообещав спрятать животных в безопасном месте и сразу привести их обратно, если услышит звук человеческих голосов или цокот лошадиных копыт, приближающихся к часовне.
Паэн поддерживал Джоанну за руку, пока она шла по неровной почве церковного двора, после чего притянул ее к себе, одновременно приоткрыв узкую дверь часовни:
– На его теле нет следов насилия. Со стороны может показаться, что он спит.
С этими словами он ступил, увлекая ее за собой, на голые каменные плиты пола. И в этот миг пламя свечей ударило, словно два ярких солнца, прямо в ее широко распахнутые глаза, и она замешкалась, ослепленная, на пороге часовни.
– Нам нужно торопиться, – тихо сказал Паэн. – Повернитесь лицом ко мне, и я приведу вас.., я приведу вас к нему.
Джоанна почувствовала, как наклонился Паэн, и увидела, что он откинул покров с лица умершего – совсем юного лица, на гладкой коже которого только начал пробиваться первый пушок. Арфист оказался красивым юношей с правильными чертами, облик которого можно было бы назвать ангельским, если бы не крупный капризный рот, на котором навечно застыла довольная ухмылка.
– Взгляните еще раз, – прошептал Паэн. – Вы его не узнаете?
Джоанна покачала головой:
– В Рошмарен часто приезжали менестрели, среди которых были и арфисты, до того как…
– Как – что?
– До того, как мой брат погиб там.
Джоанна снова посмотрела на лицо юноши. Если бы не бледно-голубой оттенок кожи, наводивший на мысль о смерти, со стороны и впрямь могло показаться, что он просто спит.
– Нет. Я никогда не видела этого человека у нас в замке.
– А где-нибудь в другом месте? – Голос Паэна был тихим, но настойчивым, не давая горьким воспоминаниям отвлечь ее от главной цели. – Подумайте еще раз. Но только не о менестрелях с их арфами, а о тех нескольких месяцах, что вы провели в Рошмарене, и о ваших домочадцах. Вам когда-либо приходилось встречаться с ним раньше?
Она непременно запомнила бы эти большие, оттопыренные губы, так резко выделявшиеся на худом лице юноши.
– Нет, никогда.
Паэн прикрыл лицо арфиста тканью.
– Нам пора уходить, – произнес он.
Когда они покинули озаренное сиянием свечей святилище и снова вышли в ночь, тьма уже сгустилась. Джоанна оступилась на последней ступеньке, и тут же сильная рука Паэна удержала ее от падения.
– Сядьте, – предложил он ей. – Сядьте здесь и положите голову на колени.
– Я не собираюсь падать в обморок, – возразила она.
– Разумеется. – Паэн коротко свистнул, подражая щебету птицы, и когда Джоанна подняла голову, Матье уже стоял рядом, держа за поводья Арсуфа. Паэн подсадил ее в седло и занял место позади нее. Матье на миг покинул их, после чего снова появился, озаренный мягким светом, лившимся из двери часовни.
– Моя лошадь…
– Матье приведет ее, – ответил Паэн.
* * *
Они не спеша продвигались к своей брошенной стоянке, и Джоанне удалось даже вздремнуть в объятиях Паэна, однако она очнулась сразу же, как только ее начали мучить кошмары, и всю остальную часть пути бодрствовала, любуясь темным, усыпанным звездами небом у них над головой. Их кони, похоже, без труда находили дорогу в темноте, и Джоанна уже не сомневалась, что они очень скоро окажутся рядом с лагерем, где Матье всего несколько часов назад разжег для нее костер.
Когда они достигли цели, костер уже догорал, и Паэн, вручив ей сверток с одеялом, чтобы ей было на чем сидеть, вместе с Матье занялся сбором сухого валежника, чтобы заново разжечь огонь.
– По-моему, это было пустой тратой времени, – буркнул Матье.
– Да, пожалуй, – отозвался Паэн.
– Нет. – Джоанна расстелила одеяло и села на него. – Это было необходимо. Если бы я узнала арфиста, это могло бы положить конец всем моим тревогам. Паэн оказался прав: я должна была его увидеть.
Матье покачал головой.
– Я-то сразу узнал этого юного негодника. Вчера вечером я видел его на постоялом дворе в общем зале, пьяного в доску. Он цеплялся за юбки служанок и пел таким голосом, от которого скисло бы даже самое свежее молоко. Жаль, что я не обратил внимания на слова песни, потому что в ней шла речь о какой-то знатной даме из Динана.
Паэн повернулся к нему:
– Ты думаешь, он имел в виду Джоанну? Матье пожал плечами:
– Он пел о даме, которая… Джоанна насторожилась.
– Что?
– ..которая слишком легко расточала знаки внимания другим мужчинам, – смущенно пробормотал Матье.
Они замолчали, прислушиваясь к потрескиванию пламени костра.
– Наверное, это какая-то старая песня, – промолвил Паэн.
– Да, – согласился Матье. – Очень старая песня. Снова воцарилось молчание, которое нарушила Джоанна:
– Вы полагаете, меня хотели убить за измену? Паэн даже не шевельнулся.
– А что, по-вашему, такое возможно? – спросил он наконец.
– Вы можете думать что угодно, – заявила Джоанна, – но прелюбодеяние не входит в число моих грехов.
– А ваш покойный муж, мадам? Он никогда не сомневался в вашей верности?
– Нет, – ответила Джоанна. Когда он вообще о ней вспоминал. Она посмотрела Паэну прямо в глаза:
– Вы же сами сказали мне всего несколько дней назад, что арфист обвинял меня в покушении на жизнь мужа. Намекнул ли Меркадье хоть словом о прелюбодеянии, когда нанимал вас?
Паэн потупил взор.
– Нет, – признался он. – Меркадье ничего не говорил мне о вашей добродетели. Матье откашлялся.
– По-видимому, тот арфист и в самом деле пел какую-то очень старинную балладу, – произнес он. – Не о вас.
Джоанна пожала плечами и поплотнее завернулась в плащ. Она снова почувствовала на себе пристальный взгляд Паэна, и воспоминания о крепком южном вине и теплом полумраке спальни, в которой она провела предыдущую ночь, снова вернулись к ней, и ее щеки вспыхнули густым румянцем. Что могло бы произойти между ними, если бы Паэн и впрямь считал ее неверной женой? Быть может, тогда он закрыл бы на засов дверь спальни, отгородив их от всего мира, и вернулся к ее очагу и ее ложу, чтобы остаться с ней до рассвета? Разве отказался бы он провести с ней всю долгую осеннюю ночь, если бы относился к ней как к обычной распутнице?
Словно в ответ на ее мысли рука Паэна коснулась ее плеча.
– Ложитесь рядом со мной-, – предложил он. Одеяло уже было разложено поверх смятой сухой травы, и плотная жесткая шерсть была открыта жару, идущему от костра.
– Я хочу уберечь вас от простуды, – добавил Паэн, – и ничего больше.
Если бы в его взгляде присутствовала хоть капля жалости к ней, Джоанна ответила бы ему со всей резкостью, на какую только была способна. Однако в его глазах, помимо скрытого тепла, было и нечто большее – забота о ней, далеко выходившая за рамки долга, невольное уважение, которое убеждало ее лучше любых слов в том, что он не сомневался в ее порядочности.
Паэн оттащил от огня седельные сумки, чтобы на них не попали случайные искры, разлетавшиеся в темноте, и, опустившись на одеяло рядом с Джоанной, прикрыл им ее плечи. Его тело, прижавшееся к ней, казалось таким большим и теплым, что она уже не чувствовала пронизывающего ветра, дувшего со стороны далекого моря и проносившегося мимо их уединенного лагеря. Он не сделал попытки придвинуть ее к себе, однако одна его рука обнимала ее за талию, а подбородок покоился у нее на макушке.
Матье поднялся с места и потянулся. Джоанна увидела, как его сапоги исчезли в тени за низкими языками пламени.
– Костер, – произнесла она. – Если они заметят костер, то могут легко нас найти.
Паэн слегка пошевелился и крепче обхватил ее рукой.
– Судя по всему, за арфистом следовал лишь один человек, следя, чтобы тот не проболтался о порученном ему задании. Вряд ли их было много, так как на теле парня не было никаких следов борьбы, к тому же он даже не пытался сбежать с постоялого двора.
– Их могло быть и больше, и они явятся сюда ночью, чтобы убить нас всех.
Она почувствовала, как он в ответ пожал плечами.
– Маловероятно. Кроме того, если бы их было много и им стало известно о том, что вы здесь, они бы уже явились сюда и наверняка нашли нас. Матье останется на страже, но вряд ли он услышит что-нибудь на таком расстоянии от дороги – что-либо, кроме воя волков. А костер, Джоанна, убережет нас не только от хищных зверей, но и от холода.
– Как же вы с Матье умудрились не заболеть, половину ночи проводя на ногах и не ложась спать до тех пор, пока другой не сменит вас на посту?
– Солдат спит крепко, если ему не грозит опасность. Когда мы с вами.., когда все останется позади и вы благополучно доберетесь до дома, я охотно съем хоть целую дюжину жареных перепелов и просплю две недели подряд.
Ветер усиливался, задувая огонь костра и оставляя на своем пути струйку бледного дыма, поднимавшегося к темному небу. Никогда еще Джоанна так не жалела об отсутствии стен, будь это даже стены самой убогой лачуги во всем Гандейле, как в тот миг. Если бы не тело Паэна, защищавшее ее спину от ледяного морского ветра, она бы продрогла до костей. Короткие осенние дни скоро должны были смениться зимними морозами, и им следовало подыскать себе надежное укрытие, прежде чем выпадет снег. Ее собственный дом находился так далеко отсюда, по другую сторону холодного моря, за продуваемыми всеми ветрами вересковыми пустошами Йоркшира…
– И куда же вы намерены отправиться, чтобы проспать две недели подряд?
Паэн ответил не сразу.
– К тамплиерам, – произнес он неохотно. – В их общину, расположенную на побережье. Она улыбнулась:
– Да, там вы можете чувствовать себя спокойно. А они позволят вам Остаться?
– Да.
Что-то в его голосе заставило ее поколебаться, прежде чем задать следующий вопрос:
– Вы их знаете?
– Они учили меня сражаться.
Бессменный черный плащ, который он носил, был знаком, который она так и не сумела разгадать.
– Вы тоже тамплиер?
– Нет.
– Не были ли вы членом их ордена до того, как…
– До того, как я стал наемником? – Он вздохнул. – Нет. Тамплиеры не принимают в свой орден людей низкого происхождения или незаконнорожденных.
– Но ведь вы говорили, что они учили вас сражаться.
– Да, когда я был еще подростком и у меня не было иного способа обеспечить свое будущее, кроме меча, они сделали из меня воина. Впоследствии, когда я отплатил им за все сторицей, они предложили мне золото в обмен на мой меч, когда им требовалось больше солдат, чем мог выставить их орден.
Только ночной мрак да еще то обстоятельство, что она лежала к нему спиной, придали Джоанне смелости продолжать свои расспросы. Ей очень не хотелось потерять расположение этого человека, но она должна была наконец узнать, как он превратился в наемника, хладнокровно убивающего ради мести или выгоды.
– А потом вы покинули тамплиеров, чтобы вступить в армию Меркадье?
– Я никогда не покидал ни тех ни других, – ответил он без тени раздражения. – Когда король Ричард повел свое войско в Палестину, я находился в рядах тамплиеров. Там было много таких людей, как я, нанятых за деньги для того, чтобы их мечи послужили во славу ордена. А после возвращения у нас еще прибавилось забот из-за пленения короля Ричарда.
– Вы пытались его освободить? Паэн покачал головой.
– Нет, но именно я доставил эмиссаров старой королевы на переговоры с сарацинами, которые держали его в заточении. И сама она, и ее посланники щедро платили мне за услуги. А потом я на некоторое время вернулся к Меркадье…
– ..где узнали о том, что можете заработать лишнее золото в замке Рошмарен.
Паэн поплотнее закутал ее в одеяло и тихо выругался.
– Если вы не хотите спать, мадам, тогда смените Матье на его посту. Не могли бы вы хоть немного помолчать и дать мне отдохнуть?
Джоанна затихла. Последним видением, промелькнувшим перед ее глазами, прежде чем она погрузилась в сон, были раскаленные малиновые искорки от костра, жар которого уносился северным ветром в бескрайнюю пустоту ночи.
Он крепче прижал ее к себе, согревая в эту холодную осеннюю ночь, пока не почувствовал, как дыхание ее стало ровным, а тело обмякло, приноровившись к его близости.
Если бы Паэн не знал, что Джоанна Мерко была замужем и проводила каждую ночь в постели Ольтера Мальби, он мог бы принять ее за нетронутую девственницу. Сколько бы времени ни продолжался ее брак и как бы глубоко она ни была посвящена во все, что касалось отношений между мужчиной и женщиной, по ее поведению никак нельзя было сказать, что ей был знаком тот тонкий язык чувств, который подразумевал близость без страсти и прикосновение без настойчивости. Хотя он вправе был ожидать, что она, как порядочная женщина, не захочет спать вместе с ним, ему тем не менее казалось, что ее тело будет стремиться согреться возле него. Однако вдова Мальби, похоже, не представляла себе, что значит просто делиться друг с другом теплом, когда кругом царят холод и мрак.
Перед мысленным взором Паэна по-прежнему маячило мертвое лицо Ольтера Мальби. Не будучи невинным подростком, убитый им Мальби тем не менее не производил впечатления зрелого мужчины в полном расцвете сил. На его лице, когда он лежал, прижавшись щекой к пыльному полу в доме блудницы, застыли раздражение и какой-то ребяческий гнев. Каким он был мужем для умной, утонченной Джоанны Мерко? И как он утешал свою юную супругу после того, как ее брат погиб во дворе замка Мальби? Часто ли он держал ее в объятиях, согревая своим теплом, когда любовная близость оставалась позади?
Паэн почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Выходит, он ничем не лучше вероломного сеньора Мальби, если не может отдать ей собственное тепло, не допуская при этом греховных мыслей. Он поднял глаза к небу и принялся считать драгоценные камни в поясе Небесного Охотника [12]12
Небесным Охотником называли созвездие Ориона.
[Закрыть] и бледные огоньки, образовывавшие лезвие его занесенного для удара меча. Яркая, разжигающая похоть звезда Венера, как он надеялся, уже давно зашла за горизонт, однако Паэн на всякий случай избегал смотреть в ту часть неба, где она обычно появлялась.
Глава 12
Джоанна проснулась от звуков мужских голосов и тихого ржания кобылы. Все следы их лагеря, кроме одеяла, принадлежавшего Паэну, и заново разожженного костра, уже были уничтожены, а вещи сложены в кучу рядом с деревом, возле которого их лошади провели ночь. У ее ног, завернутые в плотное шерстяное одеяло, лежали гладкие, согретые огнем костра камни.
Арсуф, огромный черный жеребец Паэна, яростно противился попыткам Матье подтянуть подпругу на его седле, в то время как Паэн довольно успешно навьючивал коня Матье, перекинув седельные сумки вместе со свернутым в рулон одеялом через деревянную луку седла и закрепляя их веревками. Серая кобыла, которую Паэн приобрел для Джоанны в аббатстве Святого Мартина, уже оседланная и нагруженная единственной сумкой, старалась держаться как можно дальше от суеты, окружавшей ее более крупных собратьев.
– Держись крепче за поводья и не позволяй ему оборачиваться, не то он укусит тебя за ногу, – говорил Паэн, обращаясь к Матье. – После первых нескольких миль он успокоится. Если сможешь, не слезай с него всю дорогу, а своего коня веди под уздцы. Арсуф не любит, когда его ведут, и непременно постарается вырваться на свободу.
– Не беспокойся. Я доставлю его целым и невредимым в лагерь Меркадье и буду ждать тебя там.
– Только не продавай его Меркадье! Я уже ответил ему отказом два месяца назад, хотя он предлагал мне за Арсуфа хорошую цену, и он в мое отсутствие наверняка захочет…
– Клянусь тебе, Паэн, что, когда ты вернешься, твой зверюга будет со мной, такой же злонравный, как и всегда.
– И побереги собственную шкуру, Матье. Не ввязывайся в драку, которую ты не выбирал сам.
Джоанна, услышав их разговор, вскочила со своего ложа и стала натягивать ботинки.
– Не уезжайте! – крикнула она. – Матье…
– Я должен отвести животных, мадам, а Паэн посадит вас на корабль.
– Почему вы уезжаете?
Паэн придерживал голову Арсуфа, пока Матье взбирался в седло.
– Нас могут узнать, – ответил он, – если мы все вместе появимся в следующем порту. Достаточно одного Арсуфа, чтобы привлечь к нам внимание и оживить воспоминания тех, кто уже видел нас на постоялом дворе.
Матье стойко противился попыткам Арсуфа укусить его за ногу.
– Прощайте, мадам! – крикнул он. – Надеюсь, вы найдете себе надежное судно и благополучно вернетесь домой еще до того, как выпадет снег.
– Прощайте, Матье! Я никогда не забуду вас… Издав короткий возглас, Матье схватил за поводья своего коня, одновременно не давая Арсуфу прижать его к единственному на холме дубу с кривыми ветвями. Паэн отвернулся, чтобы не видеть, как расшалившийся Арсуф спускается по склону холма к тропинке, идущей вдоль берега. Он вернулся к костру и принялся свертывать шерстяное одеяло.
– Мне очень жаль, – грустно сказала Джоанна.
– Вы не сделали ничего такого, о чем могли бы сожалеть, – ответил Паэн. – Там, у костра, есть остатки хлеба, которым снабдил нас трактирщик. Нам необходимо как можно скорее тронуться в путь.
– Ради меня вам пришлось расстаться со своим конем.
– Я найду его снова в лагере Меркадье. Матье сумеет привести его туда живым и невредимым.
Джоанна с сомнением посмотрела на свою легко навьюченную кобылу.
– Вы думаете, она выдержит нас двоих?
– Нет, – отозвался Паэн. – Я пойду пешком. Отсюда не так уж далеко до берега.
– У меня еще остался кошелек, который я ношу под платьем. Это половина того золота, которое вы получили в Динане.
Паэн только пожал плечами.
– Мы могли бы купить себе еще одну лошадь, – добавила Джоанна.
– В этом нет необходимости. Нам нельзя показывать, будто мы в состоянии позволить себе еще одну лошадь. Если мы привлечем к себе внимание, нам придется продать и эту кобылу в первой попавшейся деревне и продолжить путь пешком.
– Вы совсем не похожи на бедняка, Паэн. Он вынул плащ из седельной сумки и накинул его на плечи так, чтобы складки прикрывали видавшие виды ножны и простую самодельную рукоятку его меча.
– Никто не обратит внимания на меня, когда мы будем проезжать мимо, – сказал он. – Все будут смотреть только на вас.
Джоанна опустила глаза на свой замызганный плащ и лучшее платье служанки Урсулы, покрытое в некоторых местах крупными пятнами морской соли.
– Вряд ли они примут меня за состоятельную женщину, – грустно промолвила она.
Паэн натянул ей на голову капюшон, чтобы скрыть волосы.
– Они увидят перед собой прекрасную женщину, – ответил он. – Так давайте же по крайней мере сделаем все, чтобы они не могли вспомнить при допросе ни цвета ее волос, ни дивного зеленого оттенка ее глаз.
Они не раз оставались наедине друг с другом и раньше, когда Матье занимал свой пост на некотором расстоянии от лагеря, и были совершенно одни и недосягаемы для посторонних глаз прошлой ночью, в спальне Джоанны на верхнем этаже постоялого двора. Однако они еще никогда не находились в полном одиночестве так далеко от обитаемых мест, когда рядом не было никого, даже Матье. Она могла закричать, и ни одна живая душа не откликнулась бы на ее зов. Ничто не мешало им посидеть подольше возле догоравшего костра, стараясь обрести в обществе друг друга нечто большее, чем просто тепло их тел. Никто не увидит их здесь, и никто никогда не узнает об этом.
Паэн назвал ее красавицей. Он так и сказал: когда она будет проезжать мимо, люди увидят перед собой прекрасную женщину. Джоанне достаточно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять, что он говорил это от чистого сердца.
– Джоанна… – начал Паэн.
Она опустила взгляд на свои руки, совсем недавно покрывшиеся веснушками. Тогда, на постоялом дворе, сидя в уютном свете камина в новом чистом платье, она не казалась ему красавицей. По-видимому, он надеялся таким способом отвлечь ее от их нынешнего нелегкого положения.
– Почему вы не едите хлеб? Вам придется проехать несколько миль, прежде чем мы доберемся до ближайшей деревни.
Образ комнаты на постоялом дворе и слабого света огня исчез как не бывало.
– Лучше ешьте его сами, – ответила она. – Ведь вы собираетесь идти пешком.
Паэн разбросал угольки потухшего костра и, завернув хлеб в кусок ткани, положил его в седельную сумку.
– Там, в стороне от дороги, есть ручей, – произнес он. Они вместе отвели кобылу на водопой к стремительно бегущему потоку и наполнили водой два меха, которые оставил им Матье.
* * *
Со всех сторон их окружали возделываемые земли, с садами и полями, подступавшими так близко к берегу, как только позволяла им морская соль. Миновав две деревни, они остановились наконец в рыбацком поселке, располагавшемся в небольшой бухточке рядом с широкой полосой белого песка. Джоанна надвинула на голову капюшон и отвела кобылу в буковую рощицу между деревней и морем, в то время как Паэн зашел в одну из грязных хижин на окраине поселка, чтобы купить там хлеб, яблоки и кувшин свежего молока.
– Мы уже проделали большую часть пути, – повернулся он к ней. – Если хорошая погода продержится еще немного и мы будем двигаться быстрее, то, пожалуй, ночь мы проведем в покое и безопасности.
Джоанна вздрогнула.
– Я так замерзла! Лучше уж спать на постоялом дворе, полном грабителей, чем провести еще одну ночь возле большой дороги.
– То место, куда я собираюсь вас отвезти, надежнее любого постоялого двора. У тамплиеров есть своя резиденция рядом с портом, а также странноприимный дом, где разрешается жить корабельщикам и купцам, прибывшим сюда по своим делам. Джоанна покачала головой.
– Меня они не пустят. Когда я впервые прибыла в Бретань, моему кораблю из-за сильных ветров пришлось пристать к берегу довольно далеко от Динана. Несмотря на то что у тамплиеров имелся в ближайшей гавани странноприимный дом, они наотрез отказались предоставить мне ночлег.
Паэн улыбнулся:
– Черные рыцари делают вид – по крайней мере при посторонних, – что они чураются женщин и весьма умеренны за столом. Однако тем, кого они хорошо знают, они нередко оказывают вполне достойный прием за счет богатств, которые им удалось утаить от короля.
Джоанна нахмурилась.
– Я не хочу обращаться за помощью к тамплиерам. Они жестокосердны и внушают страх всем, кто имеет с ними дело.
– Да, они умеют отпугнуть посторонних, – ответил Паэн, – когда это им выгодно. Они терпят меня лишь потому, что прибегают к моей помощи всякий раз, когда им нужен лишний меч. Если я привезу вас с собой, они не причинят вам вреда, Джоанна.
Она опустила глаза на его руку, лежавшую на ее седле.
– Сколько вам было лет, Паэн, когда вы начали учиться воинскому искусству у тамплиеров?
– Двенадцать, – ответил он. – Намного старше того возраста, когда мальчиков принято отдавать на воспитание.
Только знатные семейства могли позволить себе отдавать своих отпрысков на воспитание людям, которые обучали их как мирской премудрости, так и обращению с оружием. Такая фраза из уст простого наемника звучала по меньшей мере странно.
Паэн поднял на нее глаза.
– Они хорошо ко мне относились, – добавил он. – Если бы не они, я бы мог умереть с голоду.
По-видимому, он был крестьянином по рождению – незаконным сыном какой-нибудь простолюдинки, разделившей ложе с рыцарем и давшей затем жизнь воину…
– А сколько лет было вашему брату, когда он погиб в Рошмарене?
Джоанна была настолько погружена в размышления, что не сразу расслышала его вопрос. Когда же он повторил его, она побледнела и отвернулась от его пристального взгляда.
– Ему было всего четырнадцать, но по росту он не уступал зрелому мужчине, – неохотно ответила она. – Его никто не отдавал на воспитание и не обучал воинскому ремеслу.
– Почему? Он был болезненным от природы? Усилием воли Джоанне удалось сохранить прежний спокойный тон.
– Нет, Гаральд был очень здоров, к тому же крепок и силен, как молодой бычок.
– Почему же тогда его не учили обращаться с оружием?
– Гаральд обучался ремеслу моего дяди в его конторе и помогал ему вести счета, – сказала она. – Но он всегда мечтал стать рыцарем, могучим и непобедимым воином. Он постоянно донимал нас своими просьбами, пока я наконец…
– Пока вы не вышли замуж за человека, который мог исполнить его желание?
Джоанна пошатнулась в седле и прикусила губу, чтобы унять дрожь. Ей уже не раз говорили те же слова… Однако когда она услышала их от Паэна, ей показалось, будто кто-то вонзил ей кинжал прямо в сердце. Ей нужно было любой ценой заставить его замолчать.
– Мой дядя – человек богатый, – высокомерно заявила она. – У него есть свои торговые интересы в разных странах за пределами королевства, и у него были свои причины выдать меня замуж за Мальби – причины слишком непростые, чтобы вы могли их понять. Мои собственные желания и честолюбивые устремления Гаральда занимали среди них далеко не первое место. Подобные решения принимаются не так просто, как вы, должно быть, думаете.
Она даже не поморщилась, разговаривая подобным тоном с Паэном, человеком низкого происхождения, который наверняка гнул бы всю жизнь спину на полях и в садах Бретани, если бы не тамплиеры, которые приняли его к себе и научили сражаться. Она старательно подбирала слова в надежде, что Паэн прекратит свои расспросы, однако ее выпад, нацеленный на то, чтобы сильнее уязвить собеседника, не достиг цели. В действительности воображение Паэна было не настолько ограниченным, чтобы его можно было обвинить в недостатке утонченности.
Паэн в ответ на ее пылкую речь лишь коротко вздохнул.
– Я очень признательна вам за помощь, – продолжала Джоанна тем же тоном, – и позабочусь о том, чтобы вы получили за те дни, что проведи рядом со мной, больше золота, чем могли бы добыть в военных кампаниях.
