Текст книги "Под сенью апельсиновых деревьев"

Автор книги: Линда Белаго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 8

Вскоре Юлия уже не знала, что творится у нее в голове. Последующие дни были ужасно хлопотными, к тому же и по ночам ей не было покоя. Карл брал то, что ему принадлежало. Юлия же не получала от этого никакого удовольствия. Ночи внушали ей скорее страх, и грубая манера Карла лишь усиливала его. Юлия когда-то слышала выражение – «бремя брака». Наверное, имелась в виду определенная обязанность? Она не могла уснуть рядом с мужем.

Зато днем она его почти не видела.

Карл велел ей не скупясь приодеться как следует, поскольку возможности для этого в Суринаме были ограничены. При этом Айку постоянно находился рядом с Юлией. Все пялились на черного человека, когда он, хорошо одетый, однако как и прежде босой – и это зимой! – ходил вслед за ней по магазинам. Юлия поначалу немного боялась его, однако вскоре оказалось, что он вполне безопасен. К тому же Айку заботился о том, чтобы новый гардероб Юлии немедленно попадал в гостиничный номер Карла.

Вот и сейчас – не успел Айку с пакетами в руках исчезнуть в боковой комнате, где он имел обыкновение спать на полу на циновке, как в комнату зашел Карл. Он притянул к себе молодую жену и требовательно поцеловал ее.

– Карл, не надо! – попросила Юлия, когда он наконец-то оставил ее губы в покое.

Неужели она будет вынуждена терпеть это еще и днем?

– Вещи нужно упаковать в чемоданы, да и Айку может в любой момент вернуться… – Юлия провалилась бы от стыда сквозь землю, если бы слуга застал их врасплох.

И Карл, к ее удивлению, отпустил ее. Юлия воспользовалась этой возможностью, чтобы сменить тему.

– Скажи, Карл… Айку… я имею в виду… Он немой?

Юлия много думала об этом. Она уже несколько дней ходила со слугой по городу, однако он не издал ни звука. Неужели он не мог говорить? А может быть, не хотел? Может быть, рабам не разрешалось разговаривать с белыми людьми?

Карл присел на край кровати и, как это часто бывало, стал вертеть на пальце перстень, который носил не снимая. Это было довольно странное украшение – грубое толстое кольцо, в котором, казалось, было что-то спрятано. До сих пор Юлия не решалась спросить, какое значение для Карла имело это кольцо.

В конце концов он неохотно ответил на ее вопрос об Айку:

– Нет, ему… Ах, Джульетта, собственно говоря, женщине ни к чему об этом знать.

Юлия заподозрила нечто страшное.

– Что с ним сделали?

– Ну, понимаешь… ему отрезали язык.

– О боже, как это ужасно! – Юлия испуганно закрыла рот рукой. – Кто же с ним так поступил?

– Негры иногда между собой весьма… Но тебя не должно это заботить, – коротко ответил Карл.

Юлия была потрясена. Такого она не ожидала. Какая же должна быть причина для того, чтобы отрезать человеку язык? И какие еще ужасы пришлось перенести Айку?

– А почему он не носит обуви? – наконец, придя в себя, спросила она заикаясь.

Карл рассмеялся:

– Он просто этого не любит. А дома, в Суринаме, негры все равно все время бегают босиком. Иди сюда…

И он снова притянул ее к себе.

– Ты еще узнаешь все, что касается рабов, когда мы будем на месте.

Казалось, что это была тема, на которую Карл не любил говорить или которую он считал слишком незначительной.

– Кроме того, есть более важные вещи. Я, например, хотел попросить тебя сделать мне одолжение.

– Какое? – спросила Юлия, пытаясь освободиться от его объятий.

– Ты не могла бы купить кое-что для моей дочери?

– Для дочери? – Ошеломленная Юлия вырвалась из его рук.

– Ну да. Я не очень силен в том, что касается дамских туалетов.

– Дочь! – Юлия, не веря своим ушам, смотрела на Карла. – У тебя есть дочь? Почему же ты никогда мне об этом не рассказывал?

Карл пожал плечами:

– Джульетта, как ты знаешь, я – вдовец. В этом случае дочь не является чем-то предосудительным.

Юлия почувствовала, как в ее душе поднимается гнев.

– Предосудительным? Нет. Но почему же ты сделал из этого тайну? Ты должен был рассказать мне об этом раньше.

– Должен был? Разве это что-то изменило бы? – Карл выжидающе посмотрел на нее.

Юлия не знала, что ему сказать.

– Сколько… сколько же ей лет? – наконец спросила она.

Карл задумался.

– Семнадцать, – произнес он.

Юлия бросила на него недоверчивый, испуганный взгляд:

– Карл, твоя дочь всего на год моложе меня!

Он пожал плечами:

– Тем лучше. Вы будете понимать друг друга.

Юлия прикусила губу.

– Как ее зовут? – в конце концов тихо спросила она.

– Мартина, – невозмутимо ответил Карл. Он, казалось, вообще не замечал, как испортилось настроение у Юлии. – И она сказала, что ей хотелось бы пару красивых накидок и две шляпки. Купи то, что тебе понравится. Как ты уже сказала… вы ведь почти одного возраста.

Карл попрощался с женой, поцеловав ее в лоб.

– Айку, ты будешь сопровождать миссис, – коротко приказал он слуге, который послушно ждал за дверью. – Она сделает еще несколько покупок. Для миси Мартины.

При упоминании этого имени лицо Айку на короткое время напряглось, но затем он кивнул так же покорно, как и раньше.

Юлия вздохнула:

– Айку, вы не могли бы…

– Джульетта! – Карл резко обернулся к ней, грубо перебив. – К рабам не обращаются на «вы»!

И с этими словами он исчез.

Юлия уселась перед зеркалом. Ее чувства были в смятении. Оказывается, она теперь не просто замужняя женщина. У нее есть приемная дочь! Падчерица! И вообще, может быть, есть еще члены семьи, о которых она не имеет ни малейшего понятия. Может быть, у Карла есть родители? Братья и сестры?

Кто знает, о чем еще он умолчал! Уже не в первый раз Юлия почувствовала, как в ней растет злость по отношению к мужу – и нечто похожее на страх перед собственной храбростью. Чужой, незнакомый человек, чужая страна, новая семья… Иногда Юлия вынуждена была очень наглядно представлять себе монастырь в качестве альтернативы, чтобы не сомневаться в правильности своего решения.

Спустя два дня ранним утром молодожены отправились в порт. Юлия даже испугалась при виде огромного багажа, который у них накопился. Для транспортировки чемоданов в порт понадобилась дополнительная карета.

Хотя этот день, двадцать восьмое января, был холодным и сырым, в порту царило оживление. Повозки подъезжали и отъезжали, пассажиры устремлялись на набережную. Семьи громко прощались – некоторые с тоской, некоторые с радостью. Дядя Вильгельм и его жена решили не утруждать себя проводами Юлии к кораблю, и уж тем более не стали делать этого ее кузины. Они все еще злились, из-за того что Юлия первой добралась до гавани под названием брак. Юлия постепенно понимала, что теперь это не ее семья. А была ли она у нее вообще? Юлия заставила себя отказаться от ненужного копания в душе. Ее семьей сейчас был Карл Леевкен и его дочь, которую она знала только по имени.

Юлия увидела несколько больших парусных кораблей, ожидающих отплытия. Куда же все они отправлялись? В Америку? В Индию? Она старалась определить, на каком из них поплывут они с Карлом. Воздух был насыщен запахами моря. Кричали чайки, и волны плескались о причал.

Чем ближе их карета подъезжала к кораблям, тем большее количество народа открывалось взору. Юлия с удивлением наблюдала за тем, что берут с собой на корабли другие пассажиры: громоздкую мебель, огромное количество ящиков, а из некоторых тесных контейнеров, раскачивавшихся на кранах над кораблями, доносилось лошадиное ржание.

Карл успокоил жену:

– В Европе люди просто идут в магазин и покупают все, что им нужно. А нам сначала приходится заказывать товар, а потом ожидать его доставки. Пока заказ дойдет… В общем, это совершенно естественно, что гости из-за океана закупают себе в Европе как вещи, необходимые для повседневного обихода, так и предметы роскоши.

Учитывая колоссальный объем багажа, Юлия больше не считала, что корабли огромные и надежные. Чувствуя себя неуверенно в толпе, она схватилась за руку Карла. Он же, казалось, не замечал страха и сомнений своей молодой жены. Карл стряхнул ее руку со своей и мимоходом извинился, прежде чем уйти и оставить Юлию и Айку рядом с ручной кладью.

Когда Карл исчез в толпе, Юлия все еще не знала, на каком корабле они отправятся в плавание. В первый раз она обрадовалась, что Айку был рядом с ней. Огромный чернокожий мужчина казался молчаливой скалой посреди прибоя, и люди осторожно обходили его. Может быть, он даже внушал им страх. Юлия спросила себя, радуется ли Айку тому, что вернется домой, ждет ли его там жена, семья…

– Джульетта!

Неужели кто-то позвал ее по имени?

– Джульетта! – Из толпы вынырнул светлый пучок волос.

– Вим?! – крикнула Юлия.

Молодой человек, с трудом переводя дыхание, остановился перед ней.

– Хорошо, что я успел тебя догнать!

– Что ты здесь делаешь, Вим? – Юлия очень обрадовалась, увидев кузена, хотя они попрощались еще вчера.

– Я же не мог просто так отпустить тебя! – Вим с любовью посмотрел на свою двоюродную сестру.

У Юлии стало теплее на душе. Он был единственным в этой семье, для кого она что-то значила.

– Я хотел попрощаться с тобой по-настоящему, со слезами, помахать платочком, и тому подобное! – Он хитро улыбнулся, прежде чем его лицо стало серьезным. – И, кроме того, еще есть кое-что, что я должен тебе сказать. То, что я услышал, хотя, собственно говоря, не должен был этого слышать. Это так называемое журналистское расследование… так сказать…

Юлия закатила глаза.

– Ну, говори же, что у тебя такого важного? – беззаботно спросила она.

Вим всегда умел из каждой мелочи сделать тайну. Может быть, ему в голову пришла какая-то ужасная тропическая болезнь, от которой он хотел ее предостеречь?

Вим бросил взгляд на Айку.

– Он понимает по-нидерландски? – недоверчиво спросил он.

– Я думаю, что да. Но он не может говорить, – ответила Юлия.

Вим наморщил лоб и оттащил ее на пару шагов в сторону. А затем произнес, понизив голос:

– Этот Леевкен… Он женился на тебе только затем, чтобы прибрать к рукам твое наследство.

Юлия удивленно подняла брови.

– Мое наследство? – спросила она недоверчиво.

– Да, твое наследство! Как ты думаешь, к кому перешло наследство твоих родителей?

– Мое наследство? Ну, когда мне будет двадцать один год, я все же его получу.

Вим засмеялся:

– Да, Джульетта, это было бы возможно, но только до свадьбы. Сейчас Леевкен является распорядителем твоего наследства, пока ты не достигнешь совершеннолетия. И, на мой взгляд, он скорее всего не будет экономить и умножать его для тебя. – Лицо юноши было серьезным, в глазах отражалось беспокойство. – Вчера вечером, после того как вы с нами попрощались, я случайно услышал разговор своих родителей. Они сказали такое, что в голове не укладывается. Но это правда, я проверил. В кабинете отца есть документы…

– Ты рылся в бумагах отца? – Юлия укоризненно посмотрела на кузена.

Вим схватил ее за руки выше локтей, что повлекло за собой угрожающий взгляд Айку.

– Да послушай же меня, Джульетта! У моего отца, оказывается, был огромный долг перед Леевкеном, и он был не в состоянии его выплатить. А теперь ты… Да, ты, так сказать, являешься расплатой за его долги!

Юлия была потрясена.

– Джульетта! – Вим с мольбой смотрел на нее. – Мой отец и этот Леевкен одним миром мазаны! Один хладнокровно продал тебя, а другой купил.

– Но ведь… Но ведь дядя Вильгельм хотел отдать меня в монастырь, и я… Я сама приняла решение в пользу Карла. Я…

– Какой там монастырь! – Вим энергично тряхнул головой. – Они бы не потащили тебя за волосы в монастырь, не говоря уже о том, что сестры-диаконисы требуют денег за вступление к ним. Но даже если бы это было так, тебе пришлось бы там оставаться не дольше трех лет! В двадцать один год ты получила бы свое наследство на руки. А теперь… теперь его получит Леевкен!..

Вим не успел договорить. Чья-то рука легла на его плечо.

– О, юный мийнхеер Ванденберг! Как любезно с вашей стороны, что вы захотели попрощаться с моей женой. – Карл возник позади Вима, злобно глядя на него.

– Мийнхеер Леевкен… – Вим не позволил Карлу запугать его. – Я…

Карл грубо перебил его:

– Да, я разрешаю вам попрощаться. Но очень быстро, прошу вас. Нам пора идти на корабль. Прощайте, мийнхеер Ванденберг, и передайте вашему отцу привет от меня.

– Джульетта!.. – Вим, казалось, хотел сказать что-то еще, однако остался на месте с опущенными плечами.

Да и было уже слишком поздно. Джульетта Леевкен сама выбрала свою судьбу.

Карл схватил Юлию за руку и стал подталкивать ее перед собой. При этом он невежливо отпихнул в сторону несколько человек, тоже проталкивавшихся к кораблю, а затем потащил Юлию к трапу, по которому пассажиры поднимались на борт.

Юлия оглянулась назад. Вима уже нигде не было видно, зато ее глаза на миг встретились с глазами молодой, так же испуганно оглядывавшейся по сторонам женщины в скромной одежде сестры-миссионерки. Несмотря на то что в ее взгляде тоже был страх, женщина все же подарила Юлии ободряющую улыбку, пока ее не подтолкнул какой-то мужчина, стоявший в очереди:

– Ну, иди же, Эрика. Мы всех задерживаем.

Глава 9

Эрика испуганно осмотрела потрепанные гамаки в трюме корабля. Она знала, что путешествие в далекий Суринам будет нелегким, однако не ожидала, что ближайшие недели будет вынуждена провести на одном из таких лож. Эрика думала, что здесь будут матрацы, набитые соломой, или жесткие нары из дерева, и к ним она бы даже могла привыкнуть. Однако эти раскачивающиеся спальные места, подвешенные так близко друг к другу между деревянными ребрами остова корабля… При волнении на море гамаки, конечно же, будут сталкиваться друг с другом…

Ее мужа, Райнгарда, наоборот, это, казалось, совсем не пугало. Он ловко забрался в один из гамаков, опустил ноги вниз и, болтая ими, взглянул на Эрику сияющими глазами:

– Посмотри, это очень удобно!

И в подтверждение своих слов раскачал гамак так, что канаты, на которых он был подвешен, заскрипели.

Эрика покачала головой, удивляясь его детскому энтузиазму. Райнгард с самого начала загорелся этой идеей, когда в маленькой евангелической общине моравских братьев, которых еще называли «гернгутерами», объявили о наборе молодых крепких супружеских пар для работы за границей в качестве миссионеров. Он приложил много стараний для того, чтобы заполучить это место для себя и для Эрики. Райнгард мечтательным взглядом смотрел из окна их маленькой комнатушки на хмурое немецкое небо и старался убедить жену в том, что поступил правильно:

– Видишь ли, так мы сможем посмотреть мир и донести до многих людей радость слова Божьего.

Эрика не решилась высказать свои опасения вслух. Конечно, ей тоже хотелось нести добро в мир и работать во славу Господа. Но неужели это должно происходить на другом конце света, в Суринаме? С Индией она, быть может, еще смогла бы подружиться, там ведь, в конце концов, было несколько больших общин гернгутеров. Однако в Суринаме, как было известно Эрике, имелась всего одна маленькая миссия, которой противостояла огромная страна с большим количеством еще не крещеных жителей.

После свадьбы Эрика радовалась тому, что у нее будет размеренная жизнь в Германии. Она считала идею Райнгарда мечтой и была весьма удивлена, когда он сразу же принял предложение поехать в Нидерланды, чтобы там ожидать места миссионера. Однако же он, в конце концов, был ее мужем, которого она любила и с которым была счастлива, а значит, должна была следовать за ним – все равно куда.

Ее озабоченность по поводу миссионерских дел все же усилилась, когда несколько недель спустя, находясь в своей нидерландкой квартире, Эрика случайно услышала разговор между Райнгардом и братом Лютцем, который несколько месяцев назад вернулся из Суринама. Собственно говоря, она испытывала к своему мужу данное ей Богом бесконечное доверие, однако, когда Эрика, накрывая стол для чая, услышала обрывки их разговора, она не удержалась от того, чтобы, покинув комнату, не постоять немного за дверью.

Брат Лютц рассказывал об ужасных вещах, происходивших в Суринаме, в том числе из-за болезней и тяжелого климата – многие европейцы там умирали или через короткое время, уже тяжело больные, возвращались в Европу. Однако это было еще не все. Он поведал о враждебности по отношению к миссионерам, как со стороны колонистов, так и со стороны туземцев. Не говоря уже о неграх, сбежавших с плантаций и живущих в лесах.

– Хорошо все обдумайте, брат Райнгард. Я имею в виду, вы ведь еще молоды, а ваша жена – она ведь такое нежное создание. Лучше найдите себе миссию где-нибудь в Европе. Там тоже нужно нести людям слово Божье.

– Неужели вы хотите мне сказать, что жители Суринама не достойны того, чтобы услышать слово Божье? – Голос Райнгарда звучал почти возмущенно.

Он встретился с братом Лютцем, чтобы узнать как можно больше о своей новой родине. И то, что тот безо всяких оговорок советовал ему не отправляться туда, показалось Райнгарду чудовищным. В конце концов, община гернгутеров поставила перед собой задачу нести слово Божье по всему свету.

– Нет, брат Райнгард, я просто не хочу, чтобы вы шли навстречу своей погибели. Работа там не идет ни в какое сравнение с деятельностью в тех местах, где уже существует хорошо развитая миссионерская структура. В Суринаме, скорее всего, вы будете действовать в одиночку…

– На все воля Божья. Это не может быть борьбой, – перебил его Райнгард.

– Нет, брат мой. Говоря о борьбе, я не имею в виду насилие. Хотя… – Брат Лютц помедлил. – Да, там задача действительно очень трудная. – Он глубоко вздохнул, и казалось, что ему было очень тяжело говорить с Райнгардом – с одной стороны, в духе братской общины, но с другой, высказывая сомнения, основанные на собственном опыте.

Эрика услышала достаточно. Слова брата Лютца внушили ей огромный страх. Она была молодой женщиной, а с некоторых пор – еще и счастливой женой Райнгарда, и представляла себе свою дальнейшую судьбу несколько иначе. Она хотела растить детей под защитой общины, а не вести образ жизни миссионеров-одиночек в джунглях Южной Америки. Райнгард умышленно пропускал мимо ушей предупреждения брата Лютца.

Муж Эрики, как и прежде, был в восторге от того, что будет выполнять богоугодную работу.

– Эрика, просто сидеть в общине мы сможем и тогда, когда состаримся, – сказал он ей с нежной улыбкой. – Я считаю, что будет прекрасно, если наши дети вырастут в гуще событий. Ты только представь, какой хорошей подготовкой это станет для них.

Эрика задумчиво наморщила лоб.

Теперь, когда она добралась до своего временного жилья в утробе корабля, весь этот план по-прежнему казался ей страшным сном. Эрику мало вдохновляли приключения, скорее ее заботило их будущее и физическое здоровье.

Казалось, что нечто подобное происходило также с Йозефой Бюргерле, которая стояла рядом с Эрикой и причитала вполголоса. Семья Бюргерле была еще одной парой, избранной для поездки в Суринам. У Йозефы был бледный вид, впалые щеки, хотя она вряд ли была старше Эрики больше, чем на десять лет. Ее муж тем временем просто игнорировал ее тихий протест. Брат Вальтер был значительно старше своей жены, его волосы уже поседели, а лицо, казалось, окаменело, превратившись в маску недовольства. Те немногие слова, с которыми он обратился к жене, поднимаясь на корабль, были произнесены хотя и тихим, но строгим голосом. Эрика прониклась сочувствием к этой женщине. Насколько ей было известно, за плечами у семьи Бюргерле уже была дальняя дорога из общины на юге Германии, а в Амстердаме у супругов почти не было времени на отдых.

Брат Вальтер между тем в коротких резких выражениях выяснял отношения с каким-то грубого вида мужчиной по поводу дырявых одеял, которые один из матросов занес в трюм. На мужчину, казалось, произвело впечатление хладнокровие миссионера, и он быстро сдался. Коротко кивнув, брат Вальтер передал Йозефе и Эрике по одному одеялу. Эрика вежливо поблагодарила его, что, однако, не вызвало у него никаких эмоций.

Эрика спрятала свой небольшой багаж в один из деревянных ящиков, стоявших под гамаками. Капитан корабля «Zeelust»[5]5
  «Радость моря» (нидерландск).


[Закрыть], который указал, где им размещаться, сказал пассажирам твиндека:

– Вы можете появляться на палубе только тогда, когда я дам на это разрешение.

Эрика сначала подумала, что он обращается к группе рабочих в потрепанной одежде, которым выделили часть гамаков и от которых сильно пахло спиртным.

– Это лесорубы из Германии, – шепнул ей на ухо Райнгард.

Однако когда Эрика вопросительно взглянула на капитана, тот лишь мрачно ответил, злобно взглянув на нее:

– Это относится ко всем пассажирам средней палубы.

Эрику охватило чувство страха перед замкнутым пространством. Как же она на протяжении нескольких недель будет находиться вместе со всеми этими людьми здесь, в такой тесноте?

Женщина мысленно вознесла к небесам тихую молитву и попыталась успокоиться. Пусть Господь Бог услышит ее и даст ей силы пережить это путешествие.