Текст книги "Тайны Васильков, или мое нескучное лето (СИ)"

Автор книги: Лина Филимонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Уже было начало двенадцатого, и видимость ухудшилась. Создавалось ощущение, что перед глазами находится тонкое полупрозрачное покрывало, которое позволяет видеть контуры предметов, но не дает разглядеть детали. Я слышала, как ветер шелестит в листве и где-то вдалеке протяжно мычит корова. Мне захотелось укутаться во что-нибудь теплое и мягкое, а еще неплохо было бы, наконец, выпить горячего чаю. Но я никак не могла выйти из оцепенения и оторваться от окна. Наконец, мысль о теплом джемпере и чашке ароматного чая все же взяла верх, и я сделала шаг назад.

В этот момент я заметила, как какая-то темная фигура, закутанная в длинный черный балахон с капюшоном, появилась из-за беседки. Я вздрогнула и ухватилась рукой за раму окна. Фигура остановилась, повернулась в мою сторону и я увидела, что под черным капюшоном, там, где должно быть лицо, ничего нет… Фигура постояла немного и исчезла, растворившись в воздухе.

Я не могла пошевелиться. Все тело сковал тяжелый, липкий страх. Я боялась повернуть голову и посмотреть назад. У меня было ощущение, что весь мир в одно мгновение изменился, стал непонятным, страшным и жутко враждебным. В глазах все плыло, и я поняла, что могу прямо сейчас, первый раз в жизни, потерять сознание.

Все звуки исчезли, вокруг была пугающая, непривычная тишина. Мне даже показалось, что я осталась одна на целом свете, одна из людей, одна, и меня окружают только жуткие нечеловеческие существа. И самая главная их жуть заключается в том, что у них нет лиц…

Вдруг где-то залаяла собака, за ней еще одна, послышался шум проезжающего автомобиля и даже, кажется, чей-то смех. Я метнулась к выключателю и включила свет. На кухне, в ванной, во всех комнатах… Сердце стало биться почти ровно, без перебоев. Я прислонилась к стене в коридоре, потому что почувствовала, как дрожат и подгибаются коленки, а зубы противно стучат, нижние об верхние, или наоборот. На глаза наворачивались слезы.

Когда раздался осторожный стук в дверь, я подпрыгнула так, что чуть не откусила язык. Несколько секунд я колебалась. Стук повторился, уже настойчивее. Я прошмыгнула на кухню и выдвинула ящик. Нож. Нет, не то. Где-то есть маленький топорик. Нет, это еще страшнее. Я схватила скалку и подошла к двери.

– Кто там? – спросила я хриплым и совершенно не своим голосом.

– Катька, это ты? – услышала я голос Белки. – Что там у тебя происходит? Да пусти же меня, наконец!

Я распахнула дверь, скалка выпала из моих рук и я, самым глупым образом, разрыдалась в объятиях удивленной и испуганной Белки.

– Что случилось? – спрашивала Белка, которая усадила меня на диван в гостиной, а я почему-то не могла ответить. – На тебя кто-то напал? Ты чего-то испугалась? Ну не молчи, скажи, что же все-таки произошло?

Я помотала головой.

– Ничего, – наконец, выдавила я.

– Как это ничего? – возмущенно удивилась Белка. – Может, тебя Ваня обидел?

– Да нет, – я махнула на нее рукой.

– Катя, соберись, – твердо произнесла Белка. – Ты должна мне сказать, что произошло.

– Я видела… – попыталась я начать фразу.

Белка молча смотрела на меня ожидая продолжения.

– Просто там что-то стояло… смотрело на меня… и у него не было лица, – закончила я прерывающимся шепотом.

Глава 9, где речь заходит о Пустом человеке

Утро было теплым и солнечным. За окном перекрикивались звонкоголосые птицы, где-то вдалеке кричали петухи и мычали коровы.

Невозможно было представить, что в этом простом, ясном и дружелюбном мире могут существовать какие-то жуткие фигуры в темных балахонах.

Я откинула одеяло и вскочила на ноги. Потом распахнула окно, и солнечный свет, вместе со свежим утренним воздухом ворвался в комнату. Мне показалось, что этого недостаточно, и я подбежала к двери и хотела рывком открыть ее, чтобы воздуха и летних утренних запахов в моем доме стало как можно больше.

Дверь уперлась во что-то тяжелое и не хотела дальше открываться. Причем это что-то вдруг зашевелилось и пробормотало несколько трудноразличимых, но явно недружелюбных слов.

Я высунула голову наружу.

– Ваня!

Вот это да.

– Ты что здесь делаешь?

Ваня быстро вскочил и попытался изобразить лицом и всем остальным организмом неестественную бодрость. Возможно, ему казалось, что у него это получилось, но на самом деле его глаза были красные и заспанные, волосы взъерошены раз в пять больше обычного, а на щеке – четкий отпечаток ремешка от часов, включая застежку.

– Я… это… Зашел пожелать тебе доброго утра, – сказал Ваня, глядя на мои босые ноги.

Ночнушка у меня не очень-то длинная. И на ней нарисован розовый зайчик.

– Я сейчас! – крикнула я и умчалась в спальню за халатом. По пути заглянула в зеркало и обнаружила, что выгляжу не намного лучше Вани, так как еще не умывалась и не причесывалась. Я схватила расческу, несколько раз провела по волосам и помчалась обратно. Ваня все еще мялся у порога.

– Ну, начинай, – скомандовала я.

– Что? – Ваня уставился на меня испуганными непонимающими глазами.

– Желать мне доброго утра, – подсказала я.

– А… – протянул Ваня. – Доброе утро, – пробормотал он. – Как спалось?

– Ладно, хватит, – махнула я рукой. – Ты зачем на крыльце спал? Там холодно и неудобно.

– Я не спал, – сказал Ваня. – Так, закемарил немного под утро.

Я покачала головой.

– Всю ночь дежурил?

– Да я так, немного…

– Я же вчера сказала, что не нужно.

Ваня опустил глаза.

Вчера он появился, когда я уже успокоилась. А успокоилась я, надо сказать, довольно быстро. Не такие уж и слабые у меня нервы, как кому-то хотелось бы. Я рассказала им с Белкой о посетившем мой сад существе без лица и Ваня долго рыскал возле беседки с фонариком в руках, но ничего интересного не обнаружил. И неинтересного тоже. Потом все разошлись по домам, и я в тот момент была совершенно спокойна и даже настроена воинственно по отношению к любым пришельцам. Ваня пообещал, что пойдет спать, так как совершенно очевидно, что ничего интересного сегодня больше не случится. Не больше одного номера в день, или в ночь, – это правило мои «артисты», кажется, соблюдали неукоснительно. Видимо, не хотели перенапрягаться.

– Кофе хочешь? – спросила я.

Ваня молча кивнул.

– Проходи пока на кухню. Или лучше в гостиную. А я пойду умоюсь.

Я не только умылась, но и переоделась в шорты и футболку. А то этот халат почему-то все время распахивается на груди. Потом я нашарила в шкафчике новую зубную щетку и торжественно вручила ее Ване с предложением умыться, чтобы почувствовать себя человеком.

– Спасибо, – сказал он и посмотрел на меня преданным взглядом. – Надеюсь, я не очень…

– Что – не очень?

– Ну… тебя затрудняю.

Я фыркнула.

– Как только ты начнешь меня очень затруднять, я сразу выставлю тебя за дверь, – заявила я, на что Ваня вздохнул с облегчением и улыбнулся.

Пока он плескался в ванной, я приготовила омлет с сыром и сварила кофе.

– Как вкусно пахнет, – восхитился Ваня, входя на кухню. Вид у него был уже не такой помятый, хотя в глазах осталась краснота и немного усталости.

Я жестом пригласила его садиться за стол, разложила омлет по тарелкам, потом, подумав, быстренько сделала салат из огурцов с укропом и сметаной и нарезала хлеб. Ваня умял все с большим аппетитом, сообщив, что никогда в жизни не ел такого вкусного омлета. Я недоверчиво пожала плечами, и мы принялись за кофе.

– Ну, о чем мы будем беседовать за чашкой кофе? – спросила я.

– Мне бы хотелось что-нибудь о тебе узнать, – нерешительно сказал Ваня.

– Когда я была маленькой девочкой, я приезжала на лето в Васильки, – выдала я ценную информацию.

– Повезло Василькам, – тихо пробормотал Ваня.

– Тебя тут не было, – продолжала я.

– К сожалению.

– Где ты был?

– Дома, в пионерском лагере, на сборах…

– На сборах?

– Ну да. Я легкой атлетикой занимался.

– Легкой? – удивилась я, разглядывая его, совсем не легкую, фигуру.

– Это я потом стал таким тяжелым. А в детстве был легким и быстро бегал.

Мы мило беседовали, как пара светских барышень, и ни один из нас не пытался даже намекнуть на события прошедшей ночи.

В какой-то момент у меня возникло непреодолимое желание встать и надрать ему уши. И, если я сдержалась, то только благодаря своей железной силе воли. А произошло это тогда, когда Ваня, совершенно неожиданно и не в тему разговора, признался, что ему страшно хочется от всего меня защитить.

– От чего это, от всего? – я грозно уперла руки в бока.

– Не знаю, – он пожал плечами. – Неважно.

– А с чего это ты решил, что я нуждаюсь в твоей защите?

У меня уже есть старший брат, который всю жизнь меня «защищал» от самых интересных и захватывающих вещей, еще один мне точно не нужен. Я почему-то вспомнила, как Борька запретил мне забираться с мальчишками на чердак нашей многоэтажки, а когда я его не послушала, пригрозил поотрывать всей банде уши, если они меня возьмут. И они меня не взяли!

Так что в ту минуту, когда Ваня что-то сказал о защите, в моей груди закипела жуткая смесь из упрямства и раздражения. И, хотя кипение это происходило внутри, у меня были опасения, что клапан может слететь, и тогда любому, кто окажется поблизости, может не поздоровиться.

– Я не имел в виду ничего плохого, – тихо и серьезно произнес Ваня, не отрывая от меня глаз.

– Я и знать не хочу, что ты имел в виду. Может быть, ты думаешь, что если я кормлю тебя омлетом, то это значит… Это ничего не значит! – воскликнула я.

Несколько искр, вылетевших из моих глаз, чуть не прожгли его насквозь.

– Я понимаю, – сказал Ваня очень спокойно.

– Что ты понимаешь? – взвилась я.

– Все, – ответил он, поднимаясь из-за стола. – Думаю, сейчас мне лучше уйти. Но я обязательно зайду сегодня. Большое спасибо за омлет и все остальное. Это был один из самых приятных завтраков в моей жизни.

Ваня выбрался из-за стола, придвинул стул на место и пошел по направлению к выходу. Я бросила неизвестно откуда взявшееся у меня в руках полотенце на спинку стула и скрестила руки на груди.

– До встречи, – крикнул Ваня откуда-то издалека и захлопнул дверь.

Я поймала себя на том, что грызу ноготь большого пальца. А ведь я уже давно избавилась от этой неэстетичной привычки. Кстати говоря, мне совершенно все равно, что сейчас произошло и почему.

Зазвонил телефон. Мама. Надеюсь, Борька не показал ей телеграмму. Вроде, не должен, он вчера звонил по этому поводу, и мы мило побеседовали. Про странные и пугающие происшествия я не упоминала.

Я подошла к зеркалу и попыталась улыбнуться своему изображению. Улыбка получилась очень живописной, как у голодной гиены при виде пучка зеленого салата.

– У меня все замечательно, – сказала я.

Потом сделала глубокий вдох, прочистила горло и, наконец, ответила на звонок, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком уж бодро и весело.

– Ну, как ты там? – спросила мама. – Не заскучала еще?

Ха-ха.

– Да нет, я же тебе говорила, тут здорово.

– Честно говоря, я с трудом представляю, чем ты там занимаешься.

– Книжки читаю, гуляю, иногда в речке купаюсь.

– Одна?

– Мам, тут полно народу. Почти все мои друзья в этом году приехали. Как специально.

– Это, наверное, из-за кризиса, – авторитетно объяснила мама. – Я слышала в одной передаче, что в этом году раз в пять больше людей, чем обычно, проводят лето в деревнях и на дачах.

– Да, наверное, поэтому. А как у вас дела?

– Все нормально. Борис вчера заходил. Говорит, может, у него и будет неделя отпуска. Все мечтает к тебе приехать.

Было бы неплохо. Наверное.

– Ну, хорошо, передавай там всем привет. Папе особенно.

– Почему особенно? – не поняла мама.

– Он мне ни разу не звонил. Все звонили, а он – нет.

– Но он всегда спрашивает, как ты там, о чем мы с тобой говорили, – мама встала на защиту.

– Спрашивает, а сам не звонит.

– Я ему передам, что ты обижаешься.

– Да я не обижаюсь! Это я так, к слову. Я знаю, что он по телефону болтать не любит. «Привет, как дела, до свидания». Приеду, лично ему все расскажу.

Как у меня ловко получилось! Главное – отвлечь внимание. Удачно подвернулась мысль про папу. А так – начались бы расспросы, о том, о сем… Глядишь, голос бы дрогнул в какой-то момент. А мама у меня такие вещи чутко улавливает, особенно, когда не надо.

Я вытирала пыль на книжных шкафах, вскарабкавшись на стремянку. Пыли там, надо сказать, скопилось предостаточно. У меня свербело в носу, страшно хотелось чихнуть, но почему-то не чихалось. На глаза наворачивались слезы. Ну почему я не могу, наконец, чихнуть, и избавиться от этого отвратительного ощущения? Вот, кажется, сейчас точно… Я отвернулась к окну, чтобы своим чихом не поднять пыльное облако, положила тряпку и ухватилась двумя руками за стремянку. Ощущения в носу с бешеной скоростью нарастали, и уже невозможно было представить, что это щипание и шевеление ничем не кончится…

За окном промелькнула какая-то тень. Птица? День сегодня пасмурный, да и время к вечеру, давно пора было включить свет, чтобы не шариться по шкафам в потемках. Возле окна раздался шорох, и кто-то вскрикнул. Я так и подпрыгнула на своей стремянке, чуть не загремев на пол. В сенях раздались шаги, заскрипела входная дверь.

Я быстро и тихо слезла со стремянки и прошмыгнула в гостиную. В тот момент, когда дверь открылась, я нажала на выключатель. Гостиная озарилась ярким светом четырех лампочек, вкрученных в патроны большой хрустальной люстры.

В дверь вошла Белка.

– Привет, – сказала она. – Там у тебя прямо перед входом какая-то железка валяется… Я об нее споткнулась.

– Добрый вечер, – пробормотала я и села на стул, стоящий возле стола.

– Чем занимаешься? – спросила Белка, явно не планируя получить подробный и обстоятельный отчет о моих вечерних занятиях.

Вид у нее был странный. Она села, потом встала, подошла к окну, постояла несколько мгновений в нерешительности, и снова села. Она как будто старалась не встречаться со мной взглядом и в то же время как будто хотела мне что-то сказать.

– Ну, что тебя мучает? – спросила я.

Она еле заметно вздрогнула.

– Мне тут рассказали, – начала она нерешительно и замолчала.

– Ну! Не тяни.

– Конечно, это все ерунда и предрассудки…

– Что?

– Мне тут рассказали… про пустого человека, – выпалила Белка и испуганно посмотрела на меня.

Я сделала вдох, чтобы рассмеяться, но смех почему-то застрял у меня в горле. Вместо этого я раскашлялась.

Пустой человек… Самая страшная страшилка моего детства. Я много лет о нем не вспоминала. А ведь было время, когда его образ постоянно преследовал меня, особенно вечерами, особенно, когда я оставалась одна. И даже когда я уезжала домой. Но дома он все-таки не был таким жутким и таким реальным как здесь, в деревне.

Эту историю рассказал Серый.

В тот вечер мы сидели в заброшенном яблочном саду возле старого покосившегося амбара. Это было странное место. Любая история, рассказанная там, приобретала зловещий смысл, даже если его не было и в помине. А уж если был…

Разговор с самого начала свернул куда-то не туда, и, в конце концов, речь зашла о разной нечисти.

– Моя бабка говорит, что у нее в доме живет домовой, – заявил Колька Сопля и, по своему обыкновению, шмыгнул носом.

– Подумаешь, – протянул Серый. – Домовые во всех домах живут. Тоже мне, невидаль.

– Но она говорит, что иногда его видит.

– Кто ж его не видит, – хмыкнул Серый.

– Может, и ты видел? – подступился к нему Вовка Крапивин.

– Может и видел. Что с того? – недовольным голосом пробурчал Серый.

Мы с Галкой переглянулись и во все глаза уставились на Серого.

– Расскажи, – потребовала Галка.

– Да чего рассказывать-то? Зашел я как-то в чулан за гвоздями, а он там сидит на бочке с огурцами.

Серый замолчал.

– И что? – спросила Галка.

– Ничего, – Серый пожал плечами. – Я вышел. Решил в следующий раз забор починить.

– Испугался? – сочувственно спросила Галка.

– Вот еще.

Серый достал из-за пазухи яблоко от одичавшей яблони и начал его грызть. Яблоки эти были кислые и вяжущие, возможно, оттого, что мы обычно ели их недозрелыми. Сейчас мне трудно представить, что делало эти малосъедобные плоды для нас такими привлекательными, но в те далекие времена мои карманы были набиты ими доверху.

– Домовые – это ерунда, – продолжил поучительный разговор Серый.

– А что – не ерунда? – спросила я на свою голову.

Серый посмотрел на меня оценивающе, помолчал пару минут, метнул огрызок яблока в проходившую мимо сада корову и, наконец, произнес неуловимо изменившимся голосом:

– Пустой человек.

– Пустой человек? – повторила я вслед за ним с вопросительной интонацией. Это словосочетание сразу показалось мне завораживающим и пугающим.

– Он появляется в сумерках, за восемь минут до того, как окончательно стемнеет. Выходит из-за какого-нибудь дома или другого строения, хотя раньше его там и в помине не было. На нем черный плащ с капюшоном, а движется он совершенно бесшумно. – Серый перевел дух, чтобы продолжить. Мы все сидели, притихшие, и боролись с желанием оглянуться назад. – Он похож на тень, но он не тень. Тот, кто его увидит, должен быстро упасть на землю, зажмурить глаза и закрыть голову руками.

Серый замолчал.

– И что… потом? – спросил Колька Сопля.

– Если не смотреть ему в лицо, то, в общем-то, ничего страшного, – ответил Серый. – Нужно только дождаться, когда он исчезнет.

– Исчезнет? – раздался тревожный шепот Галки.

– Да, исчезнет. Он не уйдет, а будет ждать ровно восемь минут. А когда стемнеет, растворится в воздухе.

– А что будет… если посмотреть на него? – решилась я задать вопрос.

– Он заберет твою жизнь, – коротко ответил Серый.

– То есть, ты умрешь? – спросил Вовка.

– Умрешь, но не сразу. Через некоторое время. Но твое умирание начнется с этого момента.

– А что, у него очень страшное лицо? – спросила Галка.

– У него нет лица, – веско произнес Серый. – На месте лица у него пустота.

Эта фраза меня окончательно добила. Я в ту ночь долго ворочалась в постели, пытаясь понять, как это вместо лица может быть пустота. Не чернота, не туман какой-нибудь, а настоящая пустая пустота. Мысли об этом приводили к тому, что я покрывалась мурашками и начинала нервно дергаться от малейшего шума. Как я ни старалась выкинуть эту историю из головы, у меня ничего не получалась. Иногда я забывала о пустом человеке, но, в какой-то момент, оказавшись в сумерках одна, снова вспоминала. И тогда я старалась смотреть только себе под ноги и держаться подальше от любых строений, из-за которых может появиться это жуткое исчадие ада.

Все эти воспоминания стремительно пронеслись перед моим мысленным взором после слов Белки.

– И что? – спросила я, уставившись на нее.

– Что – и что?

– Ты что, испугалась, когда это услышала?

– Да нет, – Белка покачала головой. – Просто мне это кое-что напомнило. – Она быстро взглянула на меня и снова отвела глаза.

– А кто тебе это рассказал?

– Галка.

– Интересно, как это так получилось, что она рассказала тебе об этом именно сегодня? – спросила я, не скрывая подозрительности.

– Ну… – замялась Белка. – Вообще-то это я завела разговор обо всяких страшилках.

– Зачем?

– Так, на всякий случай.

Все понятно. Белка разведывает обстановку. Это я одобряю. Но я не одобряю того, что она действует скрытно, за моей спиной. И при этом смотрит на меня так сочувственно…

– Не пойму, почему ты разговариваешь со мной, как с тяжелобольной, – произнесла я бесстрастным тоном.

– Вовсе нет, – возразила Белка.

– Не нет, а да. И ты, и Ваня…

– Кстати, а где он? – Белка с радостью ухватилась за возможность сменить тему разговора.

– Откуда мне знать?

– Я думала… – начала Белка.

– Больше не думай.

В этот момент у меня в носу вдруг засвербело со страшной силой и я, наконец, разразилась жутким чихом, который практически вывернул меня наизнанку.

– Будь здорова, – благодушно произнесла Белка.

– Да уж, на здоровье не жалуюсь, – я вытирала набежавшие на глаза слезы. – Просто пыли надышалась.

– Может, выйдем на свежий воздух, – предложила Белка.

– Давай, – кивнула я.

Мы вышли и уселись на крыльцо. Только Белка собралась продолжить начатый в доме разговор, как над калиткой показался Ваня, вернее, его верхняя половина.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он.

– Привет, – отозвалась Белка.

– Что это ты тут делаешь? – спросила я сердито.

– Да я просто мимо проходил. Я, вообще-то, к Антону иду.

– К Антону? – переспросила я. – Ну-ну. А это как раз самый ближний путь.

От дома Вани до дома Антона метров пятьсот прямо по улице. Мой же дом находится на соседней улице, практически на краю деревни, и мимо него можно попасть только в лес, на речку и на кладбище.

– А я не ищу легких путей, – высокопарно заявил Ваня, продолжая стоять у калитки.

– Ладно, я пошла, – сказала Белка, – Надо Алинку ужином покормить.

– По-моему, у бабы Груши это лучше получается, – возразила я.

– Все равно, надо проконтролировать.

Белка открыла калитку, протиснулась мимо Вани и удалилась в сторону дома бабы Груши. Я проводила ее взглядом, потом встала и подошла к калитке.

– Ну что? – спросила я. – Пришел меня защищать?

Ваня топтался на месте, видимо, не зная, на что решиться. Если он скажет «да», я могу рассвирепеть, а если «нет»… то вообще, неизвестно, что я выкину. Могу даже обидеться, наверное.

– Ты так смотришь, – пробормотал он, наконец.

– Как?

– Как наш сержант на учениях, – выпалил Ваня.

– Ну, ладно, – произнесла я. – Ты, кажется, шел к Антону. Он, наверное, тебя заждался.

Я отвернулась, собираясь уходить. Но Ваня довольно невежливо, на мой взгляд, схватил меня за руку, которую я поместила на калитку.

– К черту Антона, – почти прорычал он. Потом, взглянув мне в глаза и, видимо, догадавшись, что я думаю о его манерах, продолжил уже совсем спокойным голосом, – я, собственно, и не собирался к нему…

– Ты такой непостоянный, Ваня. То собираешься, то не собираешься.

– Неправда! Я постоянный. Когда надо.

– Отпусти мою руку, – попросила я. – Пока не сломал.

– Извини. Я, кажется, слишком сильно ее сжал.

– Да нет, ничего, – сказала я, потирая запястье. – Кость не сломана.

– А может, вместе сходим? – спросил Ваня. – Прогуляемся заодно.

– К Антону? – удивилась я.

– Можно и к Антону. А можно ко мне зайти по дороге. Ты еще ни разу не была у меня в гостях.

Я, опешив от такой то ли наглости то ли непосредственности, совершенно неожиданно для самой себя, согласилась.

– А что, пошли. Все равно делать нечего.

«Кроме как ждать новых «представлений», – добавила я про себя.

И мы пошли.