Текст книги "Пришелец"

Автор книги: Лин Спрэг Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– И отчего ты уверен, что Лик говорит правду? И чьим голосом говорила эта призрачная маска? Может быть, с вами говорил властелин Хаос, а не глупый старый Игга!

Лучник ничего не ответил, потому что и в самом деле сказать было нечего. Никто не мог быть уверен, что Лик говорит правду… Путники могли только на это надеяться.

Тогда Колдунья заговорила вновь, уже более вкрадчивым тоном:

– Зачем вам нужно сносить такие тяготы и трудности? Зачем рисковать своим бесценным здоровьем и жизнью? Ведь вы столько раз подвергали ее опасностям в горах и пещерах, а также в лесах и на равнинах. Откуда у вас взялась уверенность, что вам под силу закрыть Тарандонские Врата?.. Откуда вы знаете, что вообще сможете найти их среди горных лесов и пиков? А даже если это и случится, откуда вам знать, стоит ли вообще закрывать Врата Тарандона? Ваши боги снова вернутся в этот мир и встанут перед закрытыми дверьми. А кто знает, может быть, они придут сюда, чтобы превратить Бергеликс в зеленый цветущий рай? Вы уверены, что это не так? А может, если ворота закрыть, их не откроет уже никакая сила, даже сила всех могущественнейших магов этого мира, вместе взятых… И почему вы так боитесь господина Хаоса? Потому что он для вас олицетворяет Зло? Но Хаос лишь обратная сторона Творения. Две половины составляют единое целое, то, что мы называем природой. Разве природу можно заставить быть доброй или злой? Она такая, как есть. Это мы даем ей оценки. Разве это не насилие над природой – развешивать на ней ярлыки, придуманные маленькими людьми – аморальными философами? Разве может быть только Злом или только Добром какая-то вещь и явление в этом мире: ветер, камень, зверь, облако, волна?

Музыка ее голоса действовала завораживающе. Морганом овладевала дремота. Все тело ныло, и неожиданно он почувствовал, насколько устал в пути и как желает отдохнуть. Спиной он ощущал холод черного зеркала, на котором все они лежали, и остальные, вероятно, чувствовали себя не лучше. Он усиленно заморгал и тряхнул головой, прогоняя наваждение, и только тут с удивлением заметил, что колдунья уже ничего не говорит. Она сидела без движения, словно изваяние, глядя на пленников с высоты своего трона. Глаза блистали на неподвижной маске ее прекрасного лица, словно две кроваво-огненные луны. Казалось, ее плоть ходила волнами, она стала прозрачной, как столб разноцветного дыма, в котором можно было увидеть все семь Хакрасов ее астрального тела, вращавшихся подобно огненным колесам.

У ног чародейки, точно черный пес, скорчился гном, поскуливая и пряча свои красные глаза. Цветное пульсирующее облако нависло над его головой. Палата погрузилась в сумерки: все окутывал зеленоватый мрак. Казалось, будто все ушло под воду, в морские глубины, куда проникал лишь рассеянный зеленоватый свет. И этот свет внезапно померк, воцарилась полная тьма. Освещенной осталась только туманная прозрачная фигура на троне – семь вращающихся дисков пламени горели внутри ее тела, словно луны, проглядывающие сквозь облако, очертаниями напоминающее женское тело. Потом послышался резкий пронзительный скрежет, как будто резали тонны стекла: звук был столь высок, что его едва выносили барабанные перепонки. Аргира попыталась прикрыть уши скованными цепью руками. Содаспес побледнел, как покойник, и обливался потом; глаза его безумно блестели, пена выступила в уголках рта, безмолвно раскрытого, как у рыбы, словно он силился что-то сказать. Коньен повалился на черный пол, лихорадочно шепча молитву.

Семь колес огня стали ярче, и субстанция, которую сейчас представляла плоть колдуньи, стала еще более эфемерной, почти растаяв. Пронзительный скрежет превратился в жужжание. Волны света исходили из облачного клубка, собравшегося над тем, что представляла собой сейчас Якла. Потом из этого облака показались тонкие усики или щупальца, как будто в голове у колдуньи находилось змеиное гнездо.

Тут чьи-то руки схватили пленных и поволокли из палаты по черному полу, прочь от светящегося облака с вращающимися колесами. Морган впал в беспамятство, длившееся несколько часов. Он никогда еще не видел столь странной магической трансформации и понятия не имел, что это такое, и зачем ведьма затеяла весь этот разговор. Речь ее показалась Пришельцу загадочной, и в эпосе на этот счет не содержалось никаких объяснений.

Клетка, в которую слуги Рыжей колдуньи бросили путников, оказалась большой и просторной, а главное, сюда свободно проходил воздух. После тягот путешествия и всех приключений, свалившихся на их голову, было не так уж плохо почувствовать себя пленником. Странная апатия овладела всеми. Никто не жаловался на условия содержания, не пытался бежать. Путники сидели или лежали, разговаривая о пустяках, временами впадая в странную дрему, иногда длившуюся часами. Теперь у них не осталось никакой цели, даже бегство представлялось им незначительным пустяком, не стоящим внимания.

Зачем колдунья держала в клетке своих узников, было совершенно непонятно. Все, что они знали о ней, так это то, что она – служительница Хаоса, и, стало быть, враг. Морган не мог понять одного: отчего их оставили в живых. Ведь пока они жили, оставалась надежда, что они выполнят свою задачу до конца и закроют Тарандонские Врата. А смерть шестерых путников оборвала бы последнюю надежду. Кроме них, никто не сможет этого сделать. И все же она не стала убивать их… Морган был озадачен нерешительностью колдуньи, хотя ему было приятнее и утешительнее оставаться живым, даже несмотря на странную апатию, овладевшую им.

Лениво и непоследовательно, урывками, путники составляли план бегства. Они обнаружили, что дверь в их камеру-клетку окована полосами из непонятного металла, бесцветного, точно его вымачивали в негашеной извести. Откуда взялся этот металл, а также каковы его свойства, никому из них не было известно, даже Содаспесу, несмотря на его обширные магические познания. Дверь не поддалась могучему плечу Осгрима. Она без всякого замка закрывалась магией, ключом могло стать и лишь одно-единственное слово.

Между тем магическое оружие у них отобрали гномы. Даже без своего кошелька Содаспес сохранил знания, позволявшие его голосу и слову действовать иногда и посильнее и поточнее оружия. Но и они, как объяснил Содаспес, сейчас не могли помочь. Молодым магом тоже овладели отчаяние и апатия. Случилось то, чего больше всего боялся Морган.

– Когда не можешь помочь себе сам, остается только ждать помощи извне, – пробормотал чародей.

Однако это загадочное замечание сам он разъяснить не мог, умоляя Пришельца лишь ждать урочного часа.

Рыжая колдунья больше не присылала за ними своих черных карликов и не беседовала с ними. Но временами всем казалось, что за ними наблюдают.

– У нее есть зеркало, – томно пробормотал Содаспес, словно бы отвечая на вопрос Моргана. Пришелец знал, что существовали «ведьмины стекла», магические зеркала, в которое можно увидеть все что угодно, при этом оставаясь невидимкой.

Удобный случай для бегства появился неожиданно и без малейшего, даже самого слабого предупреждения и намека. Это произошло через день после их пленения, насколько люди могли ориентироваться во времени в этом странном чертоге колдуньи, который находился, как казалось, за пределами времен.

Морган дремал, когда каменный пол под ним внезапно подпрыгнул. Воздух наполнился пылью, кто-то взвыл. Гномы с топотом бежали по коридору, панически крича. В отдалении послышался шум осыпающихся камней и скрежет трущихся друг о друга камней. С таким звуком могли скрежетать челюсти гигантского чудовища. Пол в камере снова подпрыгнул, все перевернулось, и черная трещина пересекла стену от пола до самого потолка.

– Землетрясение! – вырвалось у Моргана на новоанглийском вместо старокофирского. Вряд ли кто его понял.

Но Содаспес каким-то образом ухватил суть сказанного и ответил со слабой улыбкой:

– Посмотрим, Пришелец! Сдается мне, что это землетрясение с глазами и большим-пребольшим хвостом, – загадочно сказал он.

Внезапно жуткий звук сотряс замок до самого его основания. Все здание затряслось и чуть сдвинулось с места. Из трещин между блоками камней повалили тучи пыли. Из какого-то отдаленного коридора послышался шум обвала, и ему вторил хриплый рев насмерть перепуганных гномов.

Потом по стенам защелкали молнии и раздался грохот, какой бывает от падения башни. Пол камеры-клетки покачнулся, заходил волнами и стал проваливаться. Аргира вскочила с места. Пришелец едва успел схватить ее за плечи, чтобы удержать от падения. Даже в этот драматический момент он ощутил округлость ее плеч и тепло ее тела, запах ее волос коснулся его ноздрей. Амазонка посмотрела на него долгим странным взглядом и затем освободилась из его невольного объятия.

Пыль крутилась столбом. Лучник что-то кричал в общем шуме. Все посмотрели туда, куда показывал его палец, выставленный вперед, точно одна из стрел, которые у него вместе с другим скарбом путешественников тоже отобрали гномы. Заколдованная дверь их камеры упала вместе с куском каменной стены. Перед путниками открылся совершенно пустой коридор. Пленники выбрались наружу и тут же ощутили, как качается пол, словно они вышли на палубу корабля во время шторма. Камни в потолке угрожающе трещали.

– Сейчас все это обрушится нам на голову, – пробормотал Осгрим.

Морган кивнул, приходя в себя, и спросил:

– Какой путь выберем?

– Любой, главное – побыстрее убраться отсюда, – крикнул старый Коньен, и все бросились вперед по уходящему из-под ног коридору, затем выбежали к лестнице и рванули по ней вверх. Шум стал громче, напоминая звуки сражения: захлебывающиеся крики, рычащие злобно голоса, как будто гномы сражались с сильным, одолевающим их врагом. Беглецам удалось добраться до следующей двери, так и не попавшись на глаза никому из охраны. Через эту дверь они прошли в коридор с необыкновенно высокими сводами или потолками. Точнее, коридором это было когда-то, а теперь представляло собой лишь руины. Статуи из молочно-белого светящегося камня были сброшены с пьедесталов и разбиты в куски. Меловая пыль стояла в воздухе. По стенам и над дверными проемами пошли трещины. Громадная порфировая колонна упала, и добрая часть арки обрушилась, засыпав проход осколками камней величиной с человеческую голову. Несколько гномов так и остались здесь, найдя вечное пристанище под обломками. Острый йодистый запах крови гномов витал в воздухе вместе с пылью.

Перебравшись через обломки, беглецы попали в огромный круглый зал.

Здесь, среди обломков, они нашли, к невыразимому своему восторгу, мечи, луки, лиру и магические приспособления, принадлежавшие Содаспесу. На всех предметах лежало заклятие, однако круг, насыпанный красным порошком» нарушила упавшая с потолка балка, и путники могли беспрепятственно ступить в него, по крайней мере, так сказал Содаспес. Трясущимися руками, боясь, что с минуты на минуту на них обвалится крыша, они разобрали принадлежавшие им предметы, и вскоре выбежали на парапет, идущий вдоль высокой стены. И тут их глазам открылась фантастическая, невероятная сцена.

Замок Рыжей колдуньи был построен на отроге скалы, нависавшей над головокружительной пропастью. Вокруг стен во всем своем великолепии поднимались снежные пики, окрашенные в разные цвета лучами заката или рассвета – сейчас беглецам было трудно разобрать, поскольку пленники не сразу смогли сориентироваться по сторонам света. Солнце Ситри сверкало в безмятежной небесной голубизне ослепительно белым шаром. В этом неистовом сиянии каждая деталь подчеркивалась еще резче.

Замок находился под осадой. И осаждало его нечто пострашнее и могущественнее любой армии – не кто иной, как Дзармунджунг собственной персоной, праотец всех драконов.

Лучник радостно закричал, привлекая внимание гигантской рептилии. Очевидно, старый дракон почувствовал, что с ними стряслась беда, или, может быть, узнал с помощью магии, и восстав из вековой летаргии, вышел из своей пещеры, готовый вновь, как и в прежние времена, сразиться со старинными врагами.

Внешняя стена крепости Яклы была выстроена из массивных каменных кубов, каждый весом с тонну, а то и две. Стена – столь широка, что двое людей могли запросто прогуливаться вдоль нее рука об руку, а при необходимости и с легкостью разойтись на ней. Но мощь каменной стены не могла противостоять силе Дзармунджунга. Дракон уже облокотился на стену, встав во весь рост, и попросту разломил ее лапами на две части.

Гномы хлынули с парапета и крыши, бросая камни и рыча в бессильной ярости, словно собачья свора. Но даже их каменные снаряды, выпущенные из катапульт, ничего не могли поделать с ороговевшей шкурой Дзармунджунга.

Когда шестеро друзей добрались до заваленного каменным мусором двора между внутренней и внешней стенами крепости и выглянули из бойницы, они увидели, как старый Дзармунджунг уперся лбом в одну из башен и своротил ее легким движением головы.

При солнечном свете дракон смотрелся роскошно – гораздо более впечатляюще, чем в темной пещере. Пластины его чешуи отливали изумрудом. Сам он походил на огромную гору. Жилы вздулись на шее гигантской рептилии, а лапы крушили каменные глыбы и куски скал, дробя камень в пыль.

Люди видели, что замку осталось стоять недолго. Гномы, спрыгнувшие с падающей башни, разбежались во все стороны, и в небо взметнулись фонтаны пыли, как будто в горах произошел обвал. Еще одна башня разломилась на пять кусков и развалилась с жутким шумом, от которого вздрогнула земля и потемнело небо. Крики гномов потонули в этом адском грохоте.

Дзармунджунг ухмыльнулся, окутанный облаками пыли, точно снежный пик – поднебесными облаками. Из центральной башни раздался дикий вопль. Глаза путников невольно повернулись в ту сторону. На широком балконе, с выступающими вперед каменными горгульями стояла колдунья. Она была в ярости, ее рыжая грива развевалась, как кишащее змеиное гнездо. Даже с такого расстояния было видно, как горели ее глаза.

Она вытянула перед собой нечто, изготовленное то ли из дерева, то ли из металла, но больше всего эта штуковина напоминала шар с крыльями или рогатую звезду.

– Что это такое? – озадаченно протянула Аргира.

– Это ее волшебный скипетр, – объяснил молодой маг. – Молчи и смотри…

Колдунья взмахнула скипетром, и внезапно огненная струя хлынула спиралью в сторону старого дракона. Все инстинктивно пригнулись, когда эта клубящаяся молния пролетала над их головами. Казалось, солнечный свет померк.

Взрыв, последовавший за вспышкой, оказался поистине колоссален, как будто гигант, обитающий в горах, хлопнул в ладони. Огненная дуга изогнулась в небе, оставив за собой лишь желто-зеленый след, как после салюта. Металлически резкий запах озона заполнил воздух.

Морган завороженно смотрел на дракона, который так вовремя пришел им на помощь.

Но Дзармунджунг стоял как ни в чем не бывало, заинтересованно блестя большими желтыми глазищами. Старший из говорящих зверей обладал могучей магической защитой, которую черпал из гранитных костей гор и железных сосудов мира, и такой удар для него был подобен булавочному уколу.

Колдунья взвыла. Ее крик напоминал клекот орла, промахнувшегося во время охоты. Она снова воздела руки к своей рыжей гриве, из которой, видимо, черпала волшебство. Но теперь Содаспес успел приготовиться. Он побледнел, пот блистал на его лбу. Он медленно собирал силы, произнося про себя Имя, которое неспособен выговорить язык человеческий. Поэтому, когда он произнес его, Имя исчерпало силы молодого чародея, высосав его, точно вампир. Содаспес упал бы, если бы его вовремя не подхватили могучие руки Осгрима.

Но Имя, произнесенное Содаспесом, разрушило оружие колдуньи прямо у нее в руках. На семь частей развалился скипетр с треском, который можно было расслышать даже с такого расстояния. Искра, горевшая внутри крылатого шара, погасла, и сам шар покатился, раскалываясь на части, по каменному балкону.

Как закричала Якла! Взмахнув руками, Рыжая колдунья издала жуткий вопль. Затем обрушился балкон у нее под ногами, и вместе с камнепадом полетела вниз и сама колдунья. Ведьма исчезла из виду, вероятно, погребенная под руинами.

Ее гибель сломила боевой дух гномов. Они в панике бежали со стен крепости, побросав оружие, торопясь спасти свои жизни. Все, кроме одного – черного Тога. Король гномов высунулся из темного проема, оставшегося на месте обрушенного балкона, чем-то угрожающе размахивая. Увидев шестерых путников во внутреннем дворе, он пригрозил им кулаком.

– Она… мертва? – спросил Морган.

Коньен повернулся к Пришельцу.

– Мертва, говоришь? Что ж, может быть… а, может, и нет. Видишь ли, парень, тех, кто достиг особых высот в служении Хаосу и Древней Ночи, убить не так-то легко. Даже мертвые, они редко спокойно лежат в могилах. Может, придется еще не раз убить ее, пока она обретет покой…

Затем путники пересекли двор крепости, где Дзармунджунг деловито валил следующую башню.

Щурясь от пыли, он разглядел вновь прибывших и увидел, что это не гномы.

– Да это, никак, дети человеческие? Клянусь своей шкурой, а я уже думал, что старине Дзармунджунгу придется перевернуть половину этого гнезда гномов, чтобы отыскать вас! Ну что, дитя, – остановил он взгляд на Аргире, на которую взирал с особой нежностью, на девушку, которая, по его собственному выражению, «чуть было не прищемила ему хвост». – Что скажешь, разве не чистую правду сказал Игга? Ба! Вот те на! Чародей! А ты меня порадовал. Хорошо, что ты сломал скипетр этой ведьмы. Теперь в горах станет полегче дышать. Может, она пролежит под обломками еще хотя бы тысячу лет!

Он повернулся, шевельнув хвостом и свалив при этом еще часть стены – другая обрушилась под его лапой, когда он пытался обрести равновесие. Дракон посмотрел на эти разрушения, явно не придавая им особого значения, как человек увесистого телосложения смотрит на скрипнувшее под ним кресло.

– Ах да, нам, кажется, пора в путь, человечество? Пора проветрить кости, залежавшиеся в пещере. Ну, была не была! Теперь, дитя мое, ты и твои товарищи можете взбираться на плечи старине Дзармунджунгу. Мы вместе отправимся к Тарандонским Вратам. Надеюсь, что путешествие на хребте старого дракона доставит вам удовольствие!

Глава 8
ОСГРИМ

Морган смог убедиться на собственном опыте, что лучше путешествовать на спине прадеда драконов, чем на собственных ногах. К тому же дракон скрашивал беседой скуку долгого путешествия, то и дело он, оборачиваясь, сообщал своим пассажирам что-нибудь интересное.

Исполин, в соответствии со своими размерами, выбрал самую широкую дорогу. На такой высоте было сухо и прохладно, даже, вернее сказать, очень холодно. Путешественники завернулись в плащи, удобно устроившись на спине дракона. Морган думал о том, как далеко осталась любимая Каргонесса, но через некоторое время он задремал, слыша сквозь сон, как Дзармунджунг болтает о чем-то с Аргирой и Лучником. Голос дракона напоминал отдаленные раскаты грома в горах.

Внезапная остановка всколыхнула все тело дракона. Пришелец проснулся и увидел перед собой совершенно фантастическую картину. Прямо перед ними, за громадной зияющей пропастью, разверзшейся под ногами, поднималась гора колоссальной высоты. Просто не было слов, чтобы определить ее размеры – настолько неприступной и высокой казалась она. Выше Эвереста на старой Земле, даже выше Олбрайта на Центаврусе. И гору венчала серебряная шапка снега.

– Вот она, – объявил дракон.

– Кто она? – робко поинтересовался Морган.

– Мать всех гор, – отвечал Дзармунджунг.

Содаспес, стоявший рядом с Пришельцем, благоговейно сложил ладони и произнес магическое имя:

– Тарандон…

Заслоняя собой полнеба, перед путниками простирался горный хребет, в сравнении с которым сам дракон казался просто улиткой. Леса покрывали его, гигантские трещины перерастали в пропасти. Это была не просто гора. Сердце замирало при одном взгляде на эту невероятную махину.

– Так это и есть, – вырвалось у Моргана. – Но как же мы будем взбираться на… – он даже не мог подобрать подходящего слова.

Старый Коньен, прикрывая ладонью глаза и щурясь от блестевшего на солнце снега, хмыкнул и процедил:

– Нам не нужно штурмовать вершину, парень. Пройти предстоит совсем немного: видишь устье пещеры у южного пика? Посмотри туда! Видишь, черный вход треугольной формы? Это и есть вход в портал, если не лжет старинная легенда.

– Нам не придется никуда взбираться, – воскликнула Аргира, указывая вперед. – Смотрите! Вон там каменный мост. Оттуда совсем недалеко до устья пещеры.

Однако наметанный взгляд Лучника вернее определил расстояние.

– Это дальше, чем кажется отсюда, госпожа, – заявил он своим низким спокойным голосом. – К тому же склон от моста до устья пещеры крут и опасен из-за снега. Так что, не говоря о расстоянии, подъем предстоит нелегкий.

Путники продолжили путь, и вскоре обнаружили, что тропа сузилась настолько, что Дзармунджунг не мог идти дальше. Здесь они вынуждены были расстаться. Рано или поздно, это все равно стало бы неизбежным. Дракону все равно не удалось бы пройти по каменному мосту, соединявшему две горы, который был так узок, что по нему мог пройти лишь один человек.

Тут Дзармунджунг еще мог развернуться, чтобы отправиться обратно. Последовали пожелания доброго пути, произносимые с печалью, поскольку путников ничего хорошего впереди не ждало. Они почти достигли своей цели, а для них это означало «опасность, тьму и смерть», как предсказывал Лик, сотканный из тумана. И, значит, кому-то из них уже не судьба вновь увидеться со старым Дзармунджунгом.

Особенно трогательным оказалось прощание дракона с Аргирой. Амазонка разрыдалась, обняв его и взяв обещание беречь себя и остерегаться гномов. Большие глаза ящера благодарно блеснули, и дракон всхлипнул странным образом, тут же попытавшись изобразить, что это последствия насморка.

– Желаю тебе добраться счастливо, дитя, и кто знает, увидишься ли ты еще со старым Дзармунджунгом. Этот поход так утомил меня, что, клянусь моим хвостом, чтоб ему отвалиться и не вырасти, мне очень хочется спать, так что я вздремну немного, подожду вашего возвращения…

При этих словах он широко зевнул, обнажив клыки размером со сталагмиты в древней пещере.

Теперь они шли уже без своего верного провожатого. Перед поворотом они оглянулись, но большие огненные глаза дракона уже погасли. Прадед всех драконов спал мирным сном прямо на овеваемых ветром пиках Вершины мира.

Около двух часов люди медленно карабкались по каменному склону, ведущему к мосту, перекинутому через пропасть.

И тогда Тог отомстил.

Почти у самой пропасти на путников набросилась воющая орда Черных гномов. Внезапно, откуда ни возьмись, на людей обрушился целый ураган каменных снарядов. Их сразу оттеснили от моста, обратный путь тоже оказался отрезан. С одной стороны вставал утес – с другой мир обрывался гигантской головокружительной бездной. И тут топоры и пики застучали по каменистому склону. Коньен запнулся и чуть было не полетел в пропасть, но могучая длань Осгрима вовремя схватила его за плащ.

Гномы окружили людей со всех сторон, по-видимому, собираясь сбросить в пропасть. Второй раз брать в плен их не стали, тем более после гибели рыжей колдуньи. Путникам не оставалось ничего другого, как бежать.

И они побежали по узкому, круто уходящему вверх уступу, где один неверный шаг означал падение в пропасть и гибель на острых камнях. Стрелы стучали по потрепанному маленькому щиту Аргиры, которая прикрывала их отход. У нападавших была выгодная позиция, и лишь несовершенство оружия гномов до поры до времени спасало путешественников. Одна из стрел разорвала плащ Содаспеса, к счастью, лишь зацепив икроножную мышцу.

Морган, тяжело дыша, спешил вперед – в разреженном воздухе он едва справлялся с дыханием.

– К мосту успеем? – крикнул он Лучнику, бежавшему впереди.

– Если не успеем, или, если гномы отрежут нас от моста, нас уже можно считать покойниками, – отдуваясь, отвечал лесной стрелок.

Наконец им, целыми и невредимыми, удалось добежать до конца каменного ущелья, за которым уже маячил мост.

И тут все гномы, включая Тога, злорадно захихикали, ощерив зубы и тряся кудлатыми бороденками.

Выбора не оставалось, и Осгрим бросился вперед, размахивая двусторонней дубиной и кося гномов налево и направо, как сеноуборочный комбайн, выведенный ранним утром в крестьянское поле.

Лучник и Аргира встали по бокам и пускали стрелы одну за другой с удивительной быстротой и сноровкой. Щелк! Щелк! Щелк! Белое оперение сменяло черное. Стрелы сильно проредили толпу гномов. Мерзкие карлики, как ежи, катились по склону, с визгом и проклятьями исчезая в пропасти.

Морган с Коньеном присоединились к товарищам. Пришелец выхватил меч и каждым взмахом убивал одного из тех, кто пытался пробиться с флангов или окружить их отряд. Острая сталь, подаренная ему Таспером, не подвела в момент опасности.

Вскоре путь был очищен. Дорога перед путниками внезапно опустела. Осгрим уже стоял на мосту, оглядываясь по сторонам и по-прежнему вращая дубиной, как заведенный. Морган не раздумывая, бросился за ним, Коньен и Содаспес следом, а дева-воин и Лучник замыкали группу.

И вот тогда людям стало по-настоящему страшно.

И Моргану прежде всего.

Он никому не признавался в своей боязни высоты. Стоило ему подняться повыше, как у него внезапно начиналось дикое головокружение.

А теперь под ногами его распахнулась бездна.

Мост был шириной в два с половиной фута, без перил и ограждений. Ноги разъезжались на скользких камнях, покрытых снегом, и каждый шаг мог оказаться последним.

Холодный ветер грозил сбросить любого, кто дойдет хотя бы до середины моста. От его порывов на глазах наворачивались слезы, мешавшие видеть дорогу.

Моргана чуть не вывернуло наизнанку, и силы покинули его. Он прекрасно понимал, что в любой момент может сорваться с моста. Даже будь у него вместо ног цепкие орлиные когти, ему не избежать падения, чему он был втайне рад, поскольку это означало бы избавление от дальнейших мучений.

Морган совершенно ослеп от застилавших глаза ледяных слез. Весь мир представлялся теперь ему мутным расплывчатым пятном, и он даже не мог поднести руку к лицу, чтобы вытереть слезы, поскольку любое движение могло нарушить шаткое равновесие.

Однако шаг за шагом Морган продвигался вперед по мосту, упрямо, как зомби, хотя предпочел бы умереть, чем сделать следующий шаг.

Борясь с прежними своими страхами, он чувствовал себя совершенно другим человеком. Казалось, прошла вечность, прежде чем он ощутил, как громадная рука Осгрима схватила его за запястье. Морган рухнул на колени и только тогда, вытерев глаза свободной рукой, понял, что все позади. Он прошел и это испытание – выиграл в борьбе с самим собой и вышел из этого поединка целым и невредимым.

И тут Морганом овладело восхитительное чувство свободы. Чуть было не потеряв сознание, он повис на руках у верного слуги, мягкий и податливый, как воск, и тотчас же почувствовал во рту терпкий вкус вина, которое вливал в него Осгрим. Морган словно заново родился.

Похоже, путешествие подошло к концу, поскольку дальше двигаться было некуда. Но где же они должны встретить те последние испытания, о которых говорил Лик.

Один за другим путники благополучно преодолели ледяной мост над пропастью, и только тут начали понимать, что настоящее испытание еще впереди. Первым почувствовал это Лучник, который во время этого перехода был ранен в плечо – прощальный «подарок» гномов. Он потерял очень много крови. Бледный как снег Лучник лег на землю. Жизнь медленно покидала его. Дальше идти он не мог.

У Коньена дела тоже были плохи. Причина – сердце старика. Бард старался не отставать от остальных, и оно не выдержало. Сказывался разреженный горный воздух. Сердце отказывалось работать в таком режиме, тем более при кислородном голодании. Оно ответило единственным доступным ему протестом – болью.

Тем временем на мост уже ступили гномы, вновь появившиеся в арьергарде отряда.

Цепкие как кошки, привычные к путешествию по горам, они прыгали по мосту, неотвратимо настигая путников. Останавливали их только стрелы с белым оперением. Но колчан Аргиры быстро опустел, и белые стрелы сменились черными из колчана Лучника. Но вскоре и они иссякли. Больше нечем было сдерживать натиск противника.

Опять, уже в который раз, путники оказались в смертельной опасности, но на этот раз спасения не было. Помощи ждать было неоткуда, дракон спал беспробудным сном, а в отряде двое умирающих.

Тогда Осгрим встал у моста и сдерживал врагов, без устали молотя их дубиной. Всякий раз он решительным движением сбрасывал гномов в пропасть, а затем, опустив тяжелую дубину, ждал очередной атаки. Стрелять в таких условиях из луков гномы не могли. Из-за сильного ветра им приходилось ползти по мосту на четвереньках, цепляясь за лед когтями.

Однако надо было отдать должное отваге и упрямству этих существ. Казалось, их не страшила ни пропасть, ни стрелы, ни мечи, ни даже дубина Осгрима, несущая им верную смерть. Они шли как заговоренные, не боясь ничего. Быть может, в их сердцах сейчас стучал древний Хаос, желавший во что бы то ни стало расквитаться с людьми?

Коньен и Лучник вышли из строя, Аргира была тоже на исходе сил, на пределе возможностей. Крепко сбитая, девушка-воин обладала незаурядным мужеством и силой, но всему приходит свой конец и человеческие силы не безграничны. Она привыкла к климату долин, здешний воздух был не для ее легких. Девичьи груди под стальными чашками судорожно поднимались, в попытке вдохнуть побольше кислорода. Зрелище это разрывало Моргану сердце. Он понимал, что дальнейшее продвижение для нее смерти подобно.

Теперь они с Осгримом и Содаспесом оставались единственными защитниками моста. Трое последних. В промежутках между отражением атак они перетащили обессилевших товарищей в безопасное место, защищенное от ветра и холода. К счастью, в снежном обледеневшем склоне было немало пещерок и выбоин, проделанных разрушительной работой ветра. Выбрав лучшую из них, Содаспес, сам на исходе своих молодых сил, подточенных обучением в школе магов, развел огонь с помощью магического камешка. Раненых уложили на постели из шкур, укрыли одеялами из распакованных дорожных мешков. И все это время велась непрерывная битва не на жизнь, а на смерть с маленькими злобными врагами! Каждый получил именно то, в чем он больше всего нуждался: Коньен – крепкое вино, разведенное водой, Лучник – бинты и кровоостанавливающее средство, Аргира – доброе успокаивающее слово. Последним снабдил ее лично глава экспедиции Морган.

Наконец и сам Содаспес окончательно обессилел, оказывая помощь вышедшим из строя. Он рухнул лицом в снег и никак не мог перевести дыхание.