Текст книги "Тайны Киевской Руси"

Автор книги: Лин фон Паль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Не правда ли, как похожа эта легенда на варяжскую? Те же три брата, к которым присовокуплена еще и сестра, смерть всех наших героев едва ли не сразу после того, как вернулись в Киев. Имена трех братьев-южан и их сестры не менее трудны для установления связи с реальными персонажами древней истории, как и поиски следов Рюрика и его "руси". Отметим только, что речь в легенде идет не о "призвании", а о попытке переселиться с Днепра на берег Дуная – мысль навязчивая и постоянно толкавшая всех последующих правителей Киева двигаться в Болгарскую землю и к стенам Царьграда! У основателей Киева этого не получилось, не получилось, уточним сразу, и у потомков. Но эта попытка осесть на Дунае! Не попытка ли это вернуться на берега реки, с которой предки киевлян когда-то были выбиты? Недаром после неудачи все отцы-основатели умирают, и киевскую землю обживает уже поколение, которое не помнит позорного бегства? Но если это так, то в летописи легенда об основании Киева и легенда о призвании варягов относятся к разному времени. В IX веке, когда случился варяжский вопрос, Киев давно уже существовал и определял течение жизни в нижнем течении Днепра. В восточных текстах этот город превосходно описан и носит название Куява. В "Книге путей и государств" восточный автор сообщает о киевлянах следующее: "Иногда они привозят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад, где переводчиками для них служат славянские рабы. И выдают они себя за христиан". Последнее замечание выделим отдельно! Текст датирован временем, предшествующим принятию христианства на Руси. В "дорюрикову эпоху" в Киеве были представлены самые разные религиозные конфессии – там были и язычники, и христиане западные, и христиане восточные, и христиане болгарские (то есть ариане, последователи святого Павла), и иудаисты. Последние появились после обмена "посольствами" между киевлянами и Хазарским каганатом Вот сведений об исламе и его последователях в Киеве нет. Но это не означает, что в городе не появлялись восточные купцы-мусульмане. Для своего времени это был крупный и богатый город. Может быть, не столь независимый, как Новгород, но в соседних странах торговля с Куявой считалась делом выгодным и почетным.

Вполне понятно, что такой противник как Киев новгородским купцам и варягам был опасен – в любой момент киевляне могли запереть идущий в низовья флот, а при желании ограбить или полностью уничтожить. Так что посылка в низовья Аскольда и Дира была вполне правильная для северян акция – иначе они справиться с "киевской опасностью" не могли. Аскольд и Дир свою задачу выполнили, но…

Вот из-за этого большого "но", спустя почти что двадцатилетие, когда на смену умершему в 879 году Рюрику пришел князь Олег, дядя малолетнего Игоря, наследника династии, пришлось срочно собирать варяжскую рать и идти к берегам Русского моря, чтобы вернуть Киев, а следовательно – и власть над путями, ведущими через Киев в изобильные страны Востока Аскольд и Дир, вкусив сладость власти, не желали ее из своих рук выпускать. Очевидно, они стали очень мешать северному Новгороду. Пришлось посылать варягов на Киев, но туда они так и не дошли: Аскольд послал войско на Полоцк и войско да Смоленск. Новгородским варягам пришлось отступить. Но кто владеет рекой – владеет миром: миром владели те, кому по рангу не положено, – Аскольд и Дир.

Экспедиции князя Олега

Спустя три года после получения власти князь Олег, прозванный впоследствии Вещим, отправился возвращать свой – а он считал город таковым – Киев. На юг он продвигался в ладьях, попутно завоевывая население, сажая на местах своих варягов и основывая новые города. По сути, сама операция была организована для полного и фактического закрепления власти Новгорода. Летопись дает весьма скромное описание деяний Олега: «В год 6390 (882). Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего. И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил, неся младенца Игоря. И подплыл к Угорской горе, спрятав своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им, что-де „мы купцы, идем в Треки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим“. Когда же Аскольд и Дцр пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: „Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода“, и показал Игоря: „А это сын Рюрика“. И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли Аскольда на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь святого Николы; а Дурова могила – за церковью святой Ирины. И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: „Да будет это мать городам русским“. И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью. Тот Олег начал ставить города и установил дани словенам, и кривичам, и мери, и установил варягам давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно ради сохранения мира, что и давалось варягам до самой смерти Ярослава».

История, конечно, не самая красивая – тут и обман, и убийство сородичей, и что самое в ней интересное – взяв Киев, Олег никуда больше из него уходить не собирается. Новгород брошен на севере практически на произвол судьбы, власть в нем передана, скорее всего, оставленному наместнику, на Новгород – обратите внимание! – наложена дань. Если до этого момента, то есть до 882 года, именно Новгород считался главным городом владений, то теперь на его место поставлен Киев. Почему? Не нужно ничего придумывать. Олег вовсе не разочаровался в северном Новгороде. Просто, и это, скорее всего, именно так, главным городом становится в то время город, где находится (то есть собирается жить) великий князь. Так что подобное толкование случившегося с Новгородом и Олегом, может быть, способно нам объяснить, почему некоторые ученые считали, что первая столица Руси находилась в Старой Ладоге. Официально Ладога никогда не называлась столицей Руси, но именно в ладожской крепости продолжительное время жил предыдущий властитель условный Рюрик, а также сам конунг Олег, и его жена, и жена Рюрика, и дети Олега и Рюрика. Странная, конечно, ситуация, но уезжает князь на новое место жительства – следом за ним уезжает и власть, и прежняя столица обкладывается данью! Иными словами, Новгород сразу становится чужим, чуть ли не "вражеским" городом, обязанным князю платить. И эта порочная практика сохраняется, между прочим, и при всех последующих великих князьях. Даже Владимир требует от своего сына Ярослава уплату новгородской дани!

Олег берет Киев без боя, во всяком случае, уничтожение противников и клятвопреступников происходит быстро и малой кровью. Убитых соперников князь велит похоронить по христианскому обряду – иначе не объяснить, почему на местах их погребения он устанавливает церкви – Николы и Ирины. Следовательно, либо Аскольд и Дир были христианами, либо Олег принял крещение – третьего не дано. (Согласно летописи, наша легенда иного толкования не позволяет – другое дело, насколько мы можем тексту верить. Совершенно непонятно, почему оба несчастных похоронены в двух разных концах Киева, разве что для того, чтобы объяснить через два столетия расположение первых киевских церквей.) Непонятны между тем и сами легендарные события, связанные с устранением "клятвопреступников", – ни их крайняя доверчивость, ни мгновенное признание собственной вины и особенно предъявление младенца-Игоря, которому уж точно в тяжелом походе Олега через воды и дебри с севера на юг делать было абсолютно нечего. Вывод из всего вышеизложенного можно сделать самый простой: Киев оказался невероятно легкой добычей. Процесс централизации земель пошел: простым и легким способом Олег соединяет две части своего пока что аморфного государства – север и юг. Но между севером и югом лежат бескрайние просторы Русской равнины, утонувшие в лесах и болотах. И там стоят города, на которые власть Олегова пока что распространяется чисто номинативно. За время правления первые киевские варяги сумели сделать немного: они сразу после вступления в должность начали борьбу с Хазарским каганатом (который и так доживал последние дни), отменили дань каганату и заменили ее данью Киеву. Довольно разобщенные племена южной Руси могла сплотить только сильная внешняя угроза (в нашем случае – каганат), и только по этой причине земли вокруг Киева согласились давать дань "матери русских городов", но, устранив правителей Киева, Олег одновременно и отменил все существовавшие между Киевом и княжествами соглашения. И ему пришлось завоевывать племена снова;

"В год 6391 (883). Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице.

В год 6392 (884). Пошел Олег на северян, и победил северян, и возложил на них легкую дань, и не велел им платить дань хазарам, сказав: «Я враг их и вам (им платить) незачем».

В год 6393 (885). Послал (Олег) к радимичам, спрашивая: «Кому даете дань?» Они же ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне». И дали Олегу по щелягу, как и хазарам давали. И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал".

Собственно говоря, княжества экономически ни в чем не выиграли – Олегу им пришлось платить столько же, сколько и хазарам, единственное, что они были относительно избавлены от хазарских набегов – теперь с войском каганата разбирались варяги Олега Очевидно, не всем племенам хотелось таких отношений с Киевом, так что неудивительно, что с более независимыми тиверцами и уличами Олегу пришлось воевать. Но даже эти войны были гораздо лучше постоянной нервотрепки с жителями Новгорода! Олег, конечно, северный город не бросил без пригляда, но на юге он чувствовал себя гораздо комфортнее, может быть, даже и потому, что днепровские славяне были другими – более податливыми, склонными к компромиссам, ими было попросту легче управлять. Да и богатства, которые могли обеспечить торговля и завоевательные походы, были значительнее, чем новгородская дань. Здесь князь мог распоряжаться, в Новгороде – только выполнять указания. Есть разница?

Подмяв днепровских славян, Олег продолжил дело Аскольда и Дира – он начал завоевательные походы. Еще под 866 годом в летописи записано: «Пошли Аскольд и Дир войной на греков и пришли к ним в 14-й год царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал ему весть, что Русь идет походом на Царьград, и возвратился царь. Эти же вошли внутрь Суда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. Царь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в Церкви святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу святой Богородицы, и смочили в море ее полу. Была в это время тишина, и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русских, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой».Поход варяжьей дружины за море оказался тогда неудачным. Именно этот варяжский поход и вызвал ужас у царя Михаила и патриарха Фотия. Фотий в своих записях признавался, что впервые столкнулся с таким диким и страшным народом как русы. Впрочем, заслуги греков в победе над варягами не было никакой – это сделала за них природа. Но первый же поход Олега показал, что ни святые иконы, ни природа не помогут тем, чье войско окажется слабее.

"В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки «Великая Скифь». И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришел к Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги.

И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и поплыли к городу. Треки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: "Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь ". И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки, и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на гиге Богом». И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей: по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей.

И согласились на это греки, и стали греки просить мира, чтобы не воевал Греческой земли. Олег же, немного отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими Царями Леоном и Александром и послал к ним в столицу Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава и Стемида со словами: «Платите мне дань». И сказали греки: «Что хочешь, дадим тебе». И приказал Олег дать воинам своим на 2000 кораблей по 12 гривен на уключину, а затем дать дань для русских городов: прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу. «Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды. И пусть устраивают им баню – сколько захотят. Когда же русские отправятся домой, пусть берут у царя на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что им нужно». И обязались греки, и сказали цари и все бояре: «Если русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное; пусть запретит русский князь указом своим приходящим сюда русским творить бесчинства в селах и в стране нашей. Приходящие сюда русские пусть живут у церкви святого Мамонта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, тогда возьмут полагающееся им месячное, – сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по 50 человек, и торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов».

Цари же Леон и Александр заключили мир с Олегом, обязались уплачивать дань XI присягали друг другу: сами целовали крест, а Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота, и утвердили мир. И сказал Олег: «Сшейте для руси паруса из поволок, а славянам копринные», – и было так. И повесил щит свой на вратах в знак победы, и пошел от Царьграда. И подняла русь паруса из поволок, а славяне копринные, и разодрал их ветер; и сказали славяне: «Возьмем свои толстины, не даны славянам паруса из паволок». И вернулся Олег в Киев, неся золото, и паволоки, и плоды, и вино, и всякое узорочье. И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными".

Если внимательно посмотреть на этот текст, то сразу бросается в глаза, что войско Олега было как многонациональным, так и весьма приличным по размеру. 2000 кораблей – это много. Правда, некоторые исследователи считают, опираясь на летописные тексты и сообщения зарубежных источников, что у Олега были не корабли, а лодки-однодревки. Константин Багрянород ный в 948 году сообщал об этих лодках: «Однодревки, приходящие в Константинополь из Внешней Руси, идут из Невогарды [Новгорода], в которой сидел Святослав, сын русского князя Игоря, а также из крепости Милиниски [Смоленска] из Телюцы [Любеча], Чернигож [Чернигова] и из Вышеграда [Вышгород близ Киева]. Все они спускаются по реке Днепру и собираются в Киевской крепости, называемой „Самватас“. Данники их, славяне, называемые Кривитеинами [Кривичами] и Ленсанинами [Полочанами], и прочие славяне рубят однодревки в своих горах в зимнюю пору и, обделав их, с открытием времени (плавания), когда лед растает, вводят в ближние озера. Затем, так как они (озера) впадают в реку Днепр, то оттуда они и сами входят в ту же реку, приходят в Киев, вытаскивают лодки на берег для оснастки и продают русам. Русы, покупая лишь самые колоды, расснащивают старые однодревки, берут из них весла, уключины и прочие снасти и оснащают новые…» Считается, что на однодревках помещалось всего по три гребца. Управлялась такая посудина совсем не при помощи весел с уключинами и прочих снастей, а одним веслом, которым гребли равномерно то с правого, то с левого борта. Такие лодки,без всякого сомнения, существовали, но не их использовал Олег для военных операций. (Какое там устрашение, если поставить подобную посудину на колеса? Да и парусов на однодревках сроду не бывало!) Нет, для своих походов Олег использовал гораздо более серьезные суда – моноксилы (переводится тоже как однодревка, но имеется в виду, что киль судна делался из цельного дерева длиной в 10-15 метров). Корабль оснащался по всем правилам гребными веслами, мачтами и парусами. На таких судах перевозили не только воинов, но и товары, и рабов. Рыбаков приводит такое описание продвижения моноксилов через днепровские пороги: «Люди выходят из судов, оставляя там груз, и проталкивают суда через порожистую часть, „при этом одни толкают шестами нос лодки, а другие – середину, третьи – корму“. Везде множественное число; одну ладью толкает целая толпа людей; в ладье не только груз, но и „закованные в цепи рабы“. Ясно, что перед нами не челноки-долбленки, а суда, поднимавшие по 20-40 человек».Если вы помножите хотя бы 20 человек на 2000 кораблей, то получите сорокатысячное войско, а если каждое судно вмещало по 40 воинов – так и все 80 тысяч. Пусть в Олеговом походе было даже куда меньше воинов – советую разделить полученную цифру на 10 или 20, все равно для Средневековья это вполне серьезный и опасный флот. И понятно, почему царям Византии срочно пришлось соглашаться на позорный мир! Вроде бы все замечательно – яркая картинка так и стоит перед глазами. Молодец наш Олег! Только вот в самой Византии почему-то об Олеговом походе и своем тяжелом положении не знают ровным счетом ничего. Не было, говорят, никаких церквей не жгли русы, никаких договоров не заключали цари в 907 году и никакой дани не предоставили Олегову войску константинопольские товарищи, и не было самой красивой детали похода – золотого щита на воротах Царьграда. Кому верить? Спрятали хитрые греки свое поражение и нашу святую победу? Войны с греками не было, однако через пять лет договор с ними был заключен, и этот договор – событие совершенно реальное. А чтобы его заключить, Олегу нужно было показать, кто может грозить Византии, и почему с новым противником лучше жить в мире. И тут придется поверить нашему летописцу: Олег продемонстрировал, каким способом можно легко и быстро взять неприступную крепость – он поставил ладьи на колеса и провел их в обход неприступных стен к самому сердцу имперского города. Этого хватило, чтобы вызвать у царей дрожь в коленках и темноту в глазах. Наш князь оказался прекрасным стратегом и отличным дипломатом: не потеряв ни единого воина, он моментально показал, что стены, на которые в 1096 и 1204 году полезут крестоносцы, не преграда для мудрого воина. Одним этим он вполне оправдывает свое летописное именование – Вещий. Очевидно, война с русами была для Византии предприятием весьма нежелательным, если в летопись под 912 годом попал весь текст заключенного между Олегом и византийскими царями договора:

"Список с договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карп, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид – посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, – светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, существовавшую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь оружием своим, утвердить такую дружбу и удостоверить ее по вере и по закону нашему.

Таковы суть главы договора, относительно которых мы себя обязали по Божьей вере и дружбе. Первыми словами нашего договора помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле, и не дадим произойти, поскольку это в нашей власти, никакому обману или преступлению от сущих под рукою наших светлых князей; но постараемся, насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и навсегда непревратную и неизменную дружбу, изъявлением и преданием письму с закреплением, клятвой удостоверяемую. Так же и вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую и неизменную дружбу к князьям нашим светлым русским и ко всем, кто находится под рукою нашею светлого князя всегда и во все годы.

А о главах, касающихся возможных злодеяний, договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися; а каким не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы, злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание, каким окажется преступление.

Об этом: если кто убьет, – русский христианина или христианин русского, – да умрет на месте убийства. Если же убийца убежит, а окажется имущим, то ту часть его имущества, которую полагается по закону, пусть возьмет родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что полагается ей по закону. Если же окажется неимущим бежавший убийца, то пусть останется под судом, пока не разыщется, а тогда да умрет.

Если ударит кто мечом или будет бить каким-либо другим орудием, то за тот удар или битье пусть даст 5 литр серебра по закону русскому; если же совершивший этот проступок неимущий, то пусть даст сколько может, так, что пусть снимет с себя и те самые одежды, в которых ходит, а об оставшейся неуплаченной сумме пусть клянется по своей вере, что никто не может помочь ему, и пусть не взыскивается с него этот остаток.

Об этом: если украдет что русский у христианина или, напротив, христианин у русского, и пойман будет вор пострадавшим в то самое время, когда совершает кражу, либо если приготовится вор красть и будет убит, то не взыщется смерть его ни от христиан, ни от русских; но пусть пострадавший возьмет то свое, что потерял. Если же добровольно отдастся вор, то пусть будет взят тем, у кого он украл, и пусть будет связан, и отдаст то, что украл, в тройном размере.

Об этом: если кто из христиан или из русских посредством побоев покусится (на грабеж) и явно силою возьмет что-либо, принадлежащее другому, то пусть вернет в тройном размере.

Если выкинута будет ладья сильным ветром на чужую землю и будет там кто-нибудь из нас, русских, и поможет сохранить ладью с грузом ее и отправить вновь в Греческую землю, то проводим ее через всякое опасное место, пока не придет в место безопасное; если же ладья эта бурей или на мель сев задержана и не может возвратиться в свои места, то поможем гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с товарами их поздорову. Если же случится около Греческой земли такая же беда с русской ладьей, то проводим ее в Русскую землю и пусть продают товары, той ладьи, так что если можно что продать из той ладьи, то пусть вынесем (на греческий берег) мы, русские. И когда приходим (мы, русские) в Греческую землю для торговли или посольством к вашему царю, то (мы, греки) пропустим с честью проданные товары их ладьи. Если же случится кому-либо из нас, русских, прибывших с ладьею, быть убиту или что-нибудь будет взято из ладьи, то пусть будут виновники присуждены к выше сказанному наказанию.

Об этих: если пленник той или иной стороны насильно удерживается русскими или греками, будучи продан в их страну, и если, действительно, окажется русский или грек, то пусть выкупят и возвратят выкупленное лицо в его страну и возьмут цену его купившие, или пусть будет предложена за него цена, полагающаяся за челядина. Также, если и на войне взят будет он теми греками, – все равно пусть возвратится он в свою страну и отдана будет за него обычная цена его, как уже сказано выше.

Если же будет набор в войско и эти (русские) захотят почтить вашего царя, и сколько бы ни пришло их в какое время, и захотят остаться у вашего царя по своей воле, то пусть так будет.

Еще о русских, о пленниках. Явившиеся из какой-либо страны (пленные христиане) на Русь и продаваемые (русскими) назад в Грецию или пленные христиане, приведенные на Русь из какой-либо страны, – все эти должны продаваться по 20 златников и возвращаться в Греческую землю.

Об этом: если украден будет челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, – возьмут его. Если же кто-либо не позволит произвести дознание, – тем самым не будет признан правым.

И о русских, служащих в Греческой земле у греческого царя. Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а своих (в Греции) у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь ближайшим младшим родственникам. Если же сделает завещание, то возьмет завещанное ему тот, кому написал наследовать его имущество, и да наследует его.