Текст книги "Глупый пёс! (СИ)"

Автор книги: Лилия Девил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Неудачница и слуга. ==========

– Глупый пёс!

– А вы – моя глупая госпожа..

Девушка со злости бросила в него первым попавшимся – книгой, каким-то женским романом, принесённым горничной. Парень легко увернулся, даже не оторвавшись от своего занятия. А именно – вышивки. Из-за этого ссора и разгорелась. Хотя не сказать, чтобы для них свары были чем-то редким. Скорее обыденным.

Элизабет Мери Ренсвор – дочь барона Ренсвор, с пелёнок выявила свой магический дар. И как только ей исполнилось три – проверка поздравила родителей. У их единственной дочери большой потенциал на поприще .. разрушений. Универсальная магия с уклоном в разрушения, если точнее.

Созидание – лечение, растительная магия, все разновидности светлой и благой, иллюзии, музыка, сны, ясновиденье, реже артефакторика, алихимия. Созидание обычно доступно только женщинам. Ровно как и разрушение – мужчинам. Тёмные силы и энергии не поддаются женщинам, чтобы не испортить их будущих детей. Некромантия, чернокнижье, колдовство, тени, тьма, смерть – удел мужчин. Ведьмы – падшие, испорченные, грязные – как исключение из правил. Сложные схемы вроде пространственной магии обычно тоже не подходят слабому полу. Ровно как и стихии, боевые заклинания. Если же кто-то рождается со склонностью к ментальному дару во всех его проявлениях – пол уже не учитывается.

Конечно же рождаются и аномалии. Парни, способные созидать, и женщины, созданные для разрушения. И если мужчинам такое прощается, к женщинам отношение.. неумолимо портится. Их относят к ведьмам. Хоть ведьмы.. и правда павшие. Те, кто отдал всё своё начало ради силы. Ради ненависти и злобы.

Кроме вердикта родителям напомнили, что склонность ещё не значит «полное падение». И они, как люди не последние в королевстве, принялись всеми силами развивать в дочери то, что для неё естественно. То, что надо.

Всем известно, что магия напрямую зависит от личности. Поэтому и воспитывали её как леди, прививали «тонкость душевную», «хрупкость физическую». А за все лазанья по деревьям, за игры с мальчишками наказывали часовыми лекциями этикета.

А когда пришло время учиться магии, все старания родителей разбивались об абсолютную бездарность дочери.

Сама Элизабет жила словно в рамочке. Её там нарисовали ещё в раннем детстве, и с тех пор вносили штрихи только в связи с возрастом. В остальном.. очаровательная девушка, просто ангел, спустившийся с небес. Тонкие черты лица, унаследованные от смешанной с эльфийской крови бабушки, длинные пшеничные волосы, зелёные, как первая листва весной, глаза. Длинные ресницы, очерченные губы, выразительные брови. Розовое или белоснежное платье, а поверх – золотой плащ – знак выпускницы светлой академии. И рядом единорог. Как символ невинности и чистоты.

– Я, значит, глупая? Я дала тебе простое задание! – Поднялась, нависла над слугой, сложив руки на груди. И понизила голос. – Сложно было вышить.. не знаю, цветок? Замок? Бабочку? Мне надо было на час сходить в город. На час! – Возмущённо, но всё так же тихо. – А ты? Теперь я под замком на неделю!

Дело в том, что именно из-за того «портрета», нарисованного в воображении родителей, ей приходилось во всём соответствовать их представлениям. Иначе.. начиналось..

«Ты же девочка!»

«Ты же леди!»

«Не для этого мы тебя воспитывали!»

«Не для этого я столько ночей не спала!»

«Ох, если бы я знал, что так будет, отправил бы тебя в монастырь!»

И последним пугали чаще всего. Но обычно на такие отповеди девушка просто уходила в себя и ловила только отдельные фразы. Через пару минут после гневных речей она даже не помнила, что те говорили.

Элизабет понимала, почему так происходит. Но не понимала почему родители не оставляют тщетные потуги. После пяти школ и четырёх светлых академий, из которых её выкинули почти с позором, лично она поставила большой и жирный крест на магической карьере.

Почему-то светлая магия или не получалась, или превращалась во что-то непонятное, что в итоге взрывалось или… разное случалось. Однажды вместо благословения прокляла, хоть преподаватель клялся, что такого быть не может. Ведь даже если заклинатель настроен негативно, даже если он ненавидит того, кого благословляет, его действия максимум не возымеют эффекта. А ей тогда плохого настроения и мысли «Что б у тебя вообще не вставало никогда» хватило, чтобы подопытный покрылся трупными пятнами и месяц пролежал под наблюдением лекарей.

Мысль та посвящалась мальчику, который тогда нравился. Родители строго наказали хранить невинность до брака, но в академии не все суровых нравов.. Не над всеми висит долг и честь рода. Застукав его целующего и лапающего другую, девушка не первый раз убедилась в жестокости этого мира. Лучше бы родилась парнем. Лучше бы!

И для того, чтобы не конфликтовать с родителями, она привыкла носить маску. Разделила жизнь на две части. Иногда её ловили. Как вот сейчас.

– Ты.. – Он задохнулся от возмущения. – Ты вообще понимаешь, что я головой рисковал?! – И тоже зашептал, отбрасывая ткань с кривоватым колесом на нём. – Если бы с тобой что-то случилось, меня бы просто казнили! И додумалась же меня вышивать посадить! Подумать только, вышивать!

Они чуть лбами не столкнулись, меча друг в друга молнии.

Невзлюбили друг друга почти сразу. Хотя и не удивительно.

Дин, в прошлом Серзас Авалоне, осуждённый на казнь племянник герцога. Его родная страна находилась едва ли не на другом конце материка отсюда, и за свои двадцать один год он что только не делал. Шпионил, устраивал диверсии, убивал высокопоставленных чиновников, пока притворялся рано осиротевшим блаженным на попечении своего дядюшки. И этот контракт..

Как сбежал оттуда, когда пришли с цепями, готовые заковать и доказать вину, сам не понимал. Не успел найти последнего неучтённого выжившего, а тот его и опознал. Вот и.. прогорел. Попался. Засветился. Пришлось бежать. И только здесь, перепуганный, понял, что не знает как дальше жить. Домой путь заказан, к тем, кому помогал во вред дому, тем более. Там просто не держали тех, кто успел лицо показать. Их использовали как мясо. Тоже не лучшая участь.

Ни денег, ни еды, ни крыши. Небольшой рюкзак с вещами, забытая книга родовой магии, да сам – безродный мальчишка в чужой стране. В стране, где женщины.. бесстыжие. Магичат, ходят с открытым лицом, не закрывают волосы. Носят штаны и короткие юбки и называют это «новой модой».

Девчонке тогда тринадцать было, ему – семнадцать. Но приврал, выдав себя за совершеннолетнего, когда нанимался. Подумал тогда, что нет ничего проще, чем служить мелкой девочке. Пусть магичке. Как потом понял – магичке неудачнице. Всё, что делают девочки – это общаются с другими девочками, выбирают платья, вышивают или читают романы. На первый взгляд эта не отличалась.

Дин быстро понял, что здесь женщины совсем другие. Но в целом власти у них не намного больше, чем в его родной стране. Но маги.. маги совсем другое дело. Они развратные, свободные, взбалмошные. Когда последовал за своей «розово-белой» госпожой в первую академию, воочию убедился, что магички – извращенки. Они носили штаны, короткие юбки и шорты. Они не кокетничали, не жеманничали, не обмахивались веерами и не падали в обмороки от вида мыши или дохлой кошки.

Магички подбирали дохлых кошек, несли их в комнату и разбирали на составляющие. Магички знали такие слова, от которых язык в узел заворачивался. Магички могли уложить его на лопатки и изнасиловать.. Их он начал бояться. И впервые возненавидел свою внешность.

Старшекурсницы часто приставали, часто прямо говорили «сегодня в десять жду в своей комнате, помойся»..

Родная госпожа.. смотрела, фыркала, отделывалась «делай, что хочешь», и запиралась в своём мире. С книгами. Романами. Так он думал, пока однажды одна из них не упала. Пока не обратил внимание, что обложку эту видит.. ну, уже месяца три как. И ладно, читает одно и тоже. Так перевернув, наткнулся на.. кто бы подумал, не описание слащавых поцелуев и романтических сцен, а вязь рун. И, сняв обложку, убедился. Вот вам и «розово-белая». Не придал значения сначала.

А потом как-то, проснувшись ночью от удара в грудь своей «любовницы» из тех же старшекурсниц, решил, что устал. Они иногда говорили во сне, плели заклинания, бормотали формулы. Бывало и били. И молотили, словно разбивали ракушки в порох для своих зелий..

И, вернувшись ночью в комнату, чего не делал уже давно, не застал там никого.

Что может случиться с первокурсницей-неудачницей в академии магии? Ничего! Только идиот нападёт на академию, полную магов. Пусть и недоучек. Его потому и выбрали – не старый, не слишком молодой, чтобы не сильно выделялся, не особо сильный, но достаточно умелый. К тому моменту он и правда многое умел. И ухоженные когда-то руки уже не выглядели такими белыми. Так, игрушка, полагающаяся каждому высокородному, каждому аристократу. От него не требовалось заниматься уборкой или стиркой, для этого существовали слуги более низкого ранга. Но и защищать её здесь было не от кого. Так, выполнить поручение. Сбегать что-то купить, передать. Просто «полагается».

В испуге за свою жизнь перевернул половину её вещей, искал следы краж или борьбы. Может, её выкрали? Хотел уже бежать к кому-то из преподавателей, когда невысокая фигурка в чёрном плаче приоткрыла окошко, ввалилась внутрь, закрыла его и упала на постель. Даже не раздевшись. А приглядевшись, он понял, что та вдрызг пьяна.

После этого начал больше внимания обращать на хозяйку. И не прохлаждаться в чужих постелях, потому что с ночью у той появлялось столько энергии, что усидеть в комнате не могла. Днём отсыпался после ночных дозоров. Ночью бегал за ней нервной собачкой.

И ссорились. С того момента и начали ругаться. Потому что она не хотела как все «леди» вести жизнь овоща. А он не хотел, чтобы она его дёргала лишний раз.

– Зачем тебе вообще эта трава понадобилась?! – Не мог успокоиться, отстранился и начал наматывать круги по комнате. – Ты же не маг, так, одно название! Неумёха и неудачница.

– А ты – осёл, понял? Не можешь простой вещи сделать! Вот сиди и вышивай розы, пока не научишься! А мне надо..

– Никуда тебе не надо! – Взревел, словно разъярённый зверь. – Сиди уже спокойно и не рыпайся! Выйди замуж наконец и освободи меня от этого хренового контракта!!

Осознал что сказал, только когда увидел блестящие слёзы и хмурые брови. Отстранился, понимая, что вновь подошёл к ней слишком близко. Такого ни приличия, ни.. ничего не позволяло.

– Ты, грязь, смеешь мне подобное говорить? Совсем забыл своё место? – Спросила холодно, превращаясь в стерву. Менялась как-то вся. Ставала.. красивее, острее, и в тоже время.. отталкивающее. В таком состоянии разное делала. Однажды отдала конюхам на порку. Или водила смотреть на казни. Или.. выписывала лезвием руны на коже, которые потом лекари залечивали. Выкачивала кровь для своих ритуалов.

Он не видел, чтобы она практиковалась в тёмной магии. Никогда. Но не сомневался, что так оно и есть. Ведьма.

– Что бы ты не сомневался.. выйду замуж. Прямо через год. – Добавила, выходя из комнаты. Ей вообще-то запретили. Но её это никогда не останавливало.

Дин сглотнул, подобрал вышивку и сел. Лучше и правда сделать, чтобы потом .. меньше криков было. Со всех сторон.

Замуж.. это слово зловеще повисло ещё год назад, когда впервые на неё обратили внимание на балу. До этого как-то не отсвечивала. Невысокая, сутулая, пряталась, стараясь быть незаметнее. А тогда всё изменилось с одного взгляда.

Ведь выросла. Грудь крупная, бёдра хорошие, ноги длинные. Он этого и не замечал, пока не начала издеваться. Как-то в наказание за какое-то мелкое прегрешение заставила на протяжении месяца одевать себя и раздевать. Вот тогда и рассмотрел. Всё. Пока тонкий шёлк ночной рубашки скрывал сантиметр за сантиметром её благоухающую розовую кожу.

До этого только в лицо смотрел, понимая, насколько милая и очаровательная.

На том балу всё началось с одного масляного взгляда потеющего от перевозбуждения и дышащего как паровоз толстяка – какого-то чиновника. Подкатился к ней на коротких ножках, принялся ручку облизывать, её аж скривило. А уж его самого какая злость пробрала. Сам её от сомнительного воздыхателя спас, соврав, что танец ему обещала.

Странно тогда было кружиться с ней, так близко видеть красивое лицо, открытую шею и ключицы. Потом часто думал, что лучше бы просто .. утащил её оттуда. И пусть потом бы отчитали. Так не обратил бы внимания на неё тем танцем на глазах у всех. Прямо слышал, как все зашептались «кто это; такая милая».. Тогда и первое предложение с женитьбой пришло. А за ним ещё и ещё. Её даже к выбору кандидатов не допускали. Сказали только, что обручение сразу после совершеннолетия.

Больная это тема. Она её ненавидит. Потому что уже знает, что ничего хорошего от этого ждать нельзя. Нельзя надеяться, можно только ожидать худшего. Но он всё равно представлял, что возьмёт и расплачется у самого алтаря. Будет реветь, пачкать белое платье, и.. не бросится на грудь, просто упадёт и пожелает исчезнуть.

Отложил быстро вышивку, вышел, едва дверью не стукнув, и побежал на чердак. Там, наверное, и сидит сейчас. Успокаивается или плачет. У неё три метода справляться со стрессом – выплёскивать агрессией, копить в себе, и реветь.

– Бетти? – Позвал тихо, чтобы не выдать их, когда прикрыл люк за собой. Прошёлся, пытаясь услышать дыхание. В этой пыли и завале старой мебели много мест, где можно спрятаться, но она обычно в шкаф залезала. И там сидела тихо, утопая в негативе. Постоянном и подпитываемом, накапливала его. А потом удивлялась, почему благословение проклятьем становится.

– Ты невыносима. – Сказал, забираясь внутрь и садясь рядом. Та скрутилась в ещё меньший комок, голову поглубже в коленях спрятала. Он только вздохнул, подцепил за плечо и уронил на себя, обнял. – Извини, дурака. Знаешь ведь, что иногда заносит.

– Ненавижу тебя.

– А я тебя.. тоже. Очень сильно ненавижу. Не ожидал даже.

– Ну и.. убирайся.

– Как скажешь. – Улыбнулся, обнимая сильнее. Затащил себе на колени, погладил по волосам. В темноте чердака и во мраке шкафа мало что увидеть можно. Даже глаз не заметишь. – Маленькая Бетти.

– Я не маленькая. – Буркнула, укладывая голову на его плечо. Знала, что он не видит здесь. Сама же.. не могла контролировать тьму в себе. Та просто вырывалась, и меньшее, на что могла подействовать – зрение. Она видела так же чётко, как и днём. Цвета только скрадывало.

– Я заметил. – Хмыкнул, и только сжав руку понял, что держит ту где-то в районе бёдер. Убрал на всякий случай. А потом подумал, и провёл пальцами вновь, скользнул по ткани выше, очерчивая талию. Приподнял немного, усаживая удобнее. А та только руками за шею обняла.

– Не напоминай мне об этом больше. Хоть ты. Мне это так надоело.

– Не бойся. Если хочешь.. сбежим.

– Шутишь? – Хмыкнула, очертила тонкими пальцами его ключицы, видные из-под рубашки. Скользнула ниже, по мышцам груди и пресса. До самого низа, слыша его изменившееся дыхание. – Какой же ты всё таки.. – Произнесла обиженно, убрала руку, так и не дойдя ни до чего.

– Что? – Не понял.

– Ну.. такой же, как и все. – Прозвучало обидно. – Знать не хочу сколько у тебя баб было. Как только вспомню Агату, так сразу злость берёт.

Агата – одна из выпускниц последней академии. У которой «бюст вместо мозгов». Невзлюбили они друг друга. И Дин понимал, что именно из-за него конфликт и появился.

– А ты чего ожидала? Если бы я игнорировал формы окружающих девушек, у меня были бы проблемы с ориентацией, не думаешь?

– Кобелина. – Протянула, разлеглась удобнее, закинула ногу на ногу. Длины шкафа хватало на половину её роста.

Именно поэтому Дин ненавидел моменты, когда оказывался с ней так близок. Хотелось дотронуться, хотелось…

– Почему ты не обычная магичка? – Поинтересовался, и глухая пощёчина стала ответом.

– Псина подворотная. Чтобы больше не смел прикасаться ко мне своими грязными руками! Может, ты ими сегодня прачку лапал и заразился чем-то?

Вопреки её словам, нащупал ногу, протянул пальцами дорожку от лодыжки до колена.

– Мерзкий тип, пусти меня.

– Угу.

Огладил кожу под коленкой, и отпустил.

Всё, что они себе позволяли – это редкие касания. Неприличные, но не переходящие границы. Редкая ласка, после которой только вздохи сожаленья. Потому что оба понимали, что ничего и быть не может. Она не предложит ему стать любовником из-за уважения. Он не воспользуется ситуацией из-за .. любви. Как бы не отрицал это, пытаясь забыться в чужих объятьях. Кинуть на неё тень, испортить будущее, утянуть за собой – просто не мог себе позволить.

– Знаешь, Дин.. – Прошептала, не глядя на него. Куда угодно, только не на него. Пусть в глухую стенку. – Ладно, не важно. Идём обратно, если меня спалят, ещё чего доброго в монастырь отправят.

После последней академии она перешла на домашнее обучение, а слугу оставили. Потому что она умудрилась поставить всё так, словно и не привязалась за столько времени, но нуждалась в его помощи. Больше того, все думали, что они на дух друг друга не переносят. И отчасти это было правдой.

– Пойдёшь со мной этой ночью? – Спросила, оторвавшись от ткани. В итоге они заканчивали рисунок в четыре руки, чтобы завтра быть свободными. Иногда она накидывала на него свою личину с помощью артефакта и оставляла делать несложную работу. Обычно делать вид, что что-то делает.

– Что? – Переспросил, немного покраснев. И так сердце в ушах стучало. Она была слишком близко, и они сильно мешали друг другу. Всё никак не могли поделить ткань и участки. Хорошо хоть рисунок уже был условно расчерчен. Если сначала он занимался стеблем, а она – верхними цветками, то сейчас, дойдя до середины, постоянно касались друг друга.

– Ну.. мне кажется, что уже несколько ночей за мной кто-то наблюдает. Я никого не замечаю, и возможно это просто нервозность, но.. Нельзя, чтобы этой ночью меня увидели.

– Понял. – А уже было понадеялся.. и сам себя за это укорил. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Ни касаться её, ни думать о чём-то подобном. Если она не будет девственницей на момент свадьбы, их обоих.. в лучшем случае сошлют куда-то. В худшем его ждёт казнь, а её отношение, как к.. гулящей жене. Среди аристократии такое не прощается. Там за такое обливают такими помоями, что яд будет слаще.

– Что-то не так? – Спросила, заметив, как его пальцы дрогнули. И подняла голову.

Дин и правда красив, хоть и потерял свой аристократический «блеск». Его руки оставались ухоженными, пальцы – тонкими и не огрубевшими. Тело стало крепким и «мужским». Синие глаза в которых, казалось, вот-вот звёзды вспыхнут. Ночью они казались чарующими. И длинные чёрные волосы. Он начал их отращивать сразу, как только здесь появился. И первое время осветлял.

– Нет, всё хорошо. – Прошептал, понимая, что не выдержит её свадьбы. Сама мысль об этом казалась невыносимой.

– Тебе так лучше. – Сказала, убрав одну прядь за ухо. – Со светлыми ты выглядишь смешно.

– Но девчонкам из академии я смешным не казался. – Самодовольно, разламывая хрупкий момент близости.

– Потому что ты – кабелина. Грязный пёс! – И сцену пощёчины как раз застали вошедшие матушка с горничной. Сверкнув на них гневным взглядом, она чинно выпрямилась, передавая вышивку ему. Тот поклонился, отошёл к стенке и занялся складыванием ниток.

– Ну вот, Зарина, а ты наговаривала.. – Улыбнулась женщина, и присела в кресло рядом с дочерью. – Зарина недовольна тем, что ты отказываешься от её помощи, но принимаешь его. – Кивнула в парня, словно его здесь не было. Тот вновь поклонился, и Элизабет махнула рукой, отпуская.

– Ох, матушка, если бы она делала всё так, как надо, я бы не пренебрегала ею. Она оторвала мне ленту от платья, когда завязывала бант! – И столько праведного возмущения, что девушка покраснела до ушей. И правда оторвала, но эта змеюка сама требовала затянуть туже.

Её не любили слуги, потому что всеми помыкала, пренебрегала, грубила и подставляла. Очень не любили. А за глаза змуюкой, стервой, ведьмой называли. Те, кто знал о магии, думали, что это её сущность так проявляется. Остальные считали, что в силу своей «гениальности» просто срывается на всех. Единицы принимали её за высокомерную девицу со слишком большим самомнением. И лишь несколько понимали, что так она переносит постоянный стресс подавляемой силы.

– А этот пёс… единственное, почему он ещё мне нужен – ему хватило мозгов запомнить мои вкусы. Он единственный знает сколько сахара и молока добавлять в мой чай! И какие шпильки мне нужны.

========== Тёмная колдунья, слуга и ритуал (нц) ==========

Дин не знал о тёмной силе своей госпожи. Не интересовался её магическими талантами до поры до времени, игнорировал слухи. И когда что-то такое понял – набросился с обвинениями. Она и не отрицала.

После признания он так же узнал, что ей запрещено как-либо содействовать с магией, несвойственной женщинам. Никакого разрушения. И вроде ни разу не заметил, чтобы она отклонялась от благих учений. Если не считать случайности. Но догадывался, что всё же практикуется в тайне ото всех.

Эта ночь отличалась от виденных ранее. Ему никогда не доводилось видеть свою госпожу такой.

Ему и раньше приходилось ходить за ней хвостиком, терпеть пьяный бред, таскаться по запрещённым лавкам, общаться с ненадёжными и мутными типами. Пару раз даже спасал, вовремя замечая срыв сделки, слежку, нехорошие намеренья встречных. Но девушка словно и не замечала, даже когда однажды ей приставили нож к шее. Дин тогда горел от ярости и страха за её жизнь, а она стояла, непоколебимая. И спас их только случай. В тот подвал почему-то пришёл третий, и, недолго думая, просто повязал всех. Кроме леди, естественно. Эльф. Вырастил лианы в считанные мгновения.

И к лесу они приходили не раз. Только обычно она просила остаться где-то в определённом месте, и никуда не рыпаться. Он и стоял. Чаще всего просто садился и дремал. Через пару часов Бетти возвращалась, и они молча шли домой.

– Я не помешаю? – Уточнил, идя за ней глубже и дальше в царство тьмы и деревьев.

– Сегодня – нет. Просто не мешай и следи, чтобы никто посторонний не появился.

Кивнул. И исключительно от нервозности поддел:

– А что, моя глупая госпожа решила пасть до ведьм?

– Не знаю что собралась делать Твоя Глупая госпожа, а что делаю я – тебя не касается. – Ответила, надувая губы. Он только хмыкнул. Миленькая, когда так дуется. И луна светит так ярко, что разглядеть лицо девушки – не проблема.

– Чего пялишься? – Спросила неприветливо, прибавляя шагу. – Собачки должны идти позади хозяев.

– Было б на что смотреть. – Фыркнул, отвернулся, отставая немного.

– Ага, то-то, я вижу, постоянно глаз не отводишь.

– Госпоже показалось. Наверное, пора к врачу, зрение проверить.

– А может, это тебе к мозгоправу пора?

– О, неужели госпожа злится? Смотрите, а то ранние морщинки появятся..

– Смотри, а то благословение схлопочешь.

– Ха-ха, госпожа, вы себя переоцениваете. Такая бездарная неумёха как вы никогда..

Та не выдержала, обернулась, и вскрикнула:

– Ах так? Ах, я неумёха? – Уперла руки в бока и, путаясь в словах ,прокричала заклинание. Честно говоря уже и не помнила что это. Точнее надеялась, что вспомнила именно благословение, из тех последних, что учила. Но выплёвывая зло слова и сама понимала, что городит первое попавшееся на язык.

– Ну.. и?– Спросил, отпрыгнув от неё ещё вначале колдовства. Ничего не произошло, ничего не ощутил. Только на мгновение какое-то жжение на бедре, да и всё. Словно комар укусил. Крупный комар. Или жук.

– Я.. – Замялась, потом отвернулась, зло фыркнула и пошагала дальше. Он чуть отстал, посмотрел на то место, но увидев только маленькое покраснение как от укуса, побежал догонять. Всё в порядке. Обошлось.

– Ещё и с памятью проблемы, ай-я-яй. – Пробормотал без запала, а та, красная от стыда, обернулась, влепила пощёчину и пошла дальше.

Дин потёр щеку. Сильный у неё удар на самом деле, как-то раз ударила пьяная, так у него неделю синяк не сходил. А все эти шлепки.. для виду скорее. Или от «бессильной» злости. Надо пар выпускать. Он никогда этого не говорил ей, но давно уже принял для себя решение. Если ей это надо – будет терпеть эти пощёчины и другие измывательства.

Когда вышли к странному месту, удивился сначала, окинув картину взглядом. Гиблое место. Мёртвое. Сухие деревья, затоптанная земля с вениками жёлтой травы, мелкой и хрупкой. Казалось, что ветви тянутся вверх, искорёженные, в мольбе о спасенье. К солнцу, которое не помогло им. Обычно солнечный свет прогоняет тьму, но их это, похоже, не спасло.

А посредине мёртвого страдающего царства – угли и небольшой выжженный круг от костра.

– Раз уж ты здесь, помоги мне костёр разжечь. Найди дров.

Покидая этот участок он испытывал некоторое облегчение. Похоже, она не хотела ломать ветки мёртвых деревьев. Но и без этого в лесу их хватало. Собрал крупную кучу за пару минут всего, а она к тому времени уже приготовилась. Достала котелок маленький из сумки, соорудила каркас для его подвески, наполнила водой. И пока он донашивал ветки и крупные прутья, сооружала костерок.

С последней ходки возвращался уже на свет. Хотя думал, что она не способна костёр разжечь.

Когда вода вскипела, кинула туда каких-то трав. И через недолгое время сняла, перелила, процеживая, в металлическую кружку. Подкинула в огонь веток, ещё каких-то трав и порошков, заполнивших местно дымом и странным запахом.

– Отойди к границе и отвернись. Не поворачивайся сюда ни за что. И следи, чтобы никто не подошёл.

Кивнул, и последнее, что увидел, как она прикладывается к кружке, выпивая быстро и кривится.

Наблюдать за лесом ночью дело неудобное. Тени сливаются, а шум и треск отовсюду раздаётся. Это кроме того, что позади. А позади.. плясало пламя, играя тенями, и его госпожа, кажется, металась по полянке.

Боролся с любопытством не долго. Но только начал оборачиваться, как в спину прилетел камень. Промолчал, вернулся с прежнее положение. И достал зеркальце. Носил его всегда. В зеркале с серебряной рамой всё обретает свой настоящий облик.

На поляне, освещаемая лишь костром, танцевала в полной тишине, нарушаемой лишь звуками леса, прекрасная девушка. Бледная кожа темнела от теней, а тело двигалось так, словно слышало музыку. И что-то такое.. дикое, необузданное в этом виделось, что он с трудом сдерживался, чтобы не обернуться. Зеркало то и дело не поспевало за её движениями.

Громкий треск отвлёк, заставил вздрогнуть. И спрятать зеркало. Ослеплённые костром глаза не ухватывали фигуру вдалеке, и он пригнулся, затаился, ожидая нового звука, пока глаза привыкали к темноте.

Там, на поляне с голыми деревьями, светила луна и звёзды. А здесь, под пышными кронами, света едва хватало чтобы под ногами ветки и пни рассматривать.

Звук пружинящей ветки раздался слева и ближе. Он напрягся, всматриваясь, но как на зло там тянулись несколько кустов. За ними, если нарушитель пригнулся, его не разглядеть. В отличие от самого Дина. Поэтому он зашел за дерево, ступая тихо, и схоронился в ожидании. И краем мозга отметил, что укус снова жжёт. На госпожу больше не смотрел.

Когда фигура мужчины показалась, приготовился нападать, пока он не вышел и не увидел то, что нельзя. И, подбираясь ближе, сглупил. Не блик от оружия, как он боялся, и не ветка под ногами. Просто противник поступил совсем не так, как тот рассчитывал.

Обернулся как-то неожиданно, осмотрелся, и ломанулся к свету огня. И сверкнула сталь. Один блик, за ним молнией второй – Дин бросил метательный нож. Фигура вскрикнула, прошла ещё несколько шагов по инерции, упала уже на черте той самой иссушенной поляны.

И в тот самый момент Дин понял, почему так важно не вмешиваться в то, что делала девушка. Ведь это магия. А в магии всё странно, в магии свои правила. И любое слово, звук, действие может в корне изменить результат. Но.. осознал это слишком поздно.

Тело, всё ещё живое, приподнялось, мужчина пытался, скуля, отползти, а девушка стояла, глядя на него, и в глазах у неё отражалась вся тьма этого мира. Одна из ветвей ближайшего дерева устремилась вниз, пришпилила его к земле. Дин отскочил, когда другие ветви в его сторону полезли, и тогда госпожа зашевелилась.

Элизабет не сразу осознала, почему музыка, песнь ночи изменилась. Звон цепей, слова леса, эхо луны всегда творили удивительную мелодию. Каждое третье полнолуние, когда она приходила чтобы слить с себя излишки силы, чтобы принести жертву. Но не такую. Ошибись с жертвой – и навсегда станешь порождением тьмы или самой смерти.

Разум, подавленный зельем, которое выпила чтобы войти в транс, диктовал что надо делать. Наверняка в здравом уме не стала бы так поступать, но сейчас знала, что иначе ничего не закончится. Любое колдовство надо закончить.

К жертве подходила медленно. Оружие, застрявшее в его плече, вынимала тоже неспешно. А вот загоняла быстро, молниеносно, пока рука не дрогнула. Зачерпнула крови, нарисовала пару знаков на себе, и пошла к Дину. Тот стоял поодаль, не сводя взгляда с происходящего, и то и дело уклонялся от медлительных выпадов веток. Те скорее игрались, чем действительно пытались его поймать. Потому что его статус изначально отличался. Не жертва. А король.

– Ты сделал глупость. – Прошептала, когда рисовала на его лбу, а потом и груди, спине руны. Ему пришлось снять камзол и рубашку, и кожа шла мурашками от прохлады. – И ты сам виноват в том, что случится дальше.

Он не успел уточнить что именно. Она потянула за собой, на поляну, к костру, и только когда стала к нему спиной, опершись о ствол, заподозрил неладное.

– Сделай это. Иначе эта ночь не кончится. – И выпятила попу, сжимаясь испуганно.

Ему понадобилось всего мгновение, чтобы понять, что нужно сделать. Ещё несколько секунд для того, чтобы обдумать варианты.

Скорее всего, если бы существовал иной вариант, она бы его предложила. Скорее всего, иной вариант только один – принести его в жертву. Скорее всего.. это меньшая из всех плат.

– Ну же.. Иначе они поглотят нас обоих.

Кто – они, он не спросил. На это будет время. И, взглянув за труп на черте, решился.

– Дурочка.. – Шепнул, обнимая со спины. Та дёрнулась, хотела что-то сказать, но он не дал, погладив мягкий животик. Скользнул руками ниже, по бедру, и отстранился. – Хоть не так. Иначе я себя не прощу.

Она, сжавшаяся от страха, обернулась, когда он отстранился. Проследила за тем, как накидывает вещи в одну кучу недалеко от костра, и накрывает это всё покрывалом, которым она обычно уже утром закутывалась. Когда накатывал озноб после иссушения резерва. Подошла неуверенно.

– Будет твёрдо, но потом перевернёмся. – И потянул за руку, поцеловал пальчики. Потянулся к губам, но та мотнула головой.