Текст книги "Призрак куклы (СИ)"

Автор книги: Лилиана Лаврова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Я так похожа на неё, – прерывает она, наконец, молчание, – просто поразительно, – она поднимает голову и её взгляд фокусируется на мне, – ты не должен их выбрасывать. Это не правильно. Это не честно. Это не справедливо по отношению к ней, – она берёт меня за руку и сильно сжимает её в своей ладони, – Я понимаю. Я всё понимаю. У тебя есть прошлое. У каждого из нас есть прошлое. И я готова принять его. Твоё прошлое. Просто не выбрасывай фотографии. Я не хочу чувствовать себя виноватой перед ней. Давай просто сложим их и уберём на антресоли?

Я не в силах найти подходящие слова, чтобы ответить ей. Сейчас я впервые в жизни поверил, что реинкарнация, чёрт её дери, вполне имеет право на существование. Хотя это совершенно невозможно. Она не намного моложе моей Куколки. Она просто не может носить в своём теле её душу. Но именно сейчас она была так похожа. Безумно похожа. Такая же мудрая. Такая неожиданно зрелая. Взрослая. Я, старше её, лет на десять точно. Может, и больше. Но в это мгновенье я почувствовал себя несмышлёным ребёнком рядом с ней. Это так похоже. Такое уже случалось. Рядом с моей Куколкой. Дело ни в лице, ни в глазах, ни в наличии или отсутствии шрамов. Дело явно в чём-то другом. Их души были похожи. Я кивнул. Она улыбнулась. Она без слов принялась помогать мне. Она так ласково и бережно отклеивала фотографии со стен.

Мне понадобилась ещё одна коробка. И я ушёл её искать. И я долго её искал, что когда вернулся, увидел нечто, поразившее меня. Она сидела на коленях на ковре и бережно держала в руках фотографию моей Куколки. Она смотрела на неё так долго, так робко, так грустно.

– Прости… – прошептала она, – я, наверное, сошла сума, если решила поговорить с твоей фотографией. Но так мне хотя бы кажется, что ты меня услышишь. Прости. Что забрала его себе. Он замечательный. Я так завидую тебе. Что ты встретила его раньше. Что ты прикасалась к нему раньше. Уверена, он был твоим первым мужчиной. Прости. Я не такая, как ты. Я уже делала это раньше. Без любви. Без причины. Но сейчас всё по-другому. Эй, там, на небесах! Благослови меня. Разреши мне стать частью его мира. Разреши мне сделать его счастливым. Прости.

После этого монолога, по её щекам покатились слезинки серебристыми бусинками. А я был настолько слаб, настолько бессилен сказать что-нибудь, что тихо выскользнул в соседнюю комнату и вышел на балкон. Дрожащими пальцами я нашёл в кармане сигареты и зажигалку. Я так давно не курил, но именно в этот момент я просто физически нуждался в сигарете. Чтобы успокоить свои мысли. Чтобы успокоить свои дрожащие руки. В этот момент я осознал, что я не один в смятении. Что я не один испытываю вину за свои внезапно нахлынувшие чувства. Я глубоко затянулся дымом и, облокотившись локтями о перила, задумался. Я думал и курил. Курил и думал. Одну за одной. Одну за одной. Сигарета. Мысль. Сигарета. Мысль.

***

После того, как фотографии были упакованы в две коробки и убраны на антресоли, наша жизнь вошла в колею. Мы начали учиться жить с нашими чувствами. Я начал жить заново. Познавать этот мир. Прикасаться. Ощущать. Слышать. Слушать. Говорить. Я смог делать столько вещей, которые казались недоступными мне прежде. Забота. Романтика. Страсть. Взаимность. Они шли рука об руку со мной. Они наполняли моё существование смыслом. Мы затеяли ремонт. Она стала такой активной, её увлекла идея создать наше уютное грёздышко в моей квартире. Мы так долго спорили, и выбирали обои, и шторы, и люстру. И много разных мелочей.

Мы стали напоминать обычную парочку, когда ходили гулять в парк, посещать выставки, кино и кафе. Так просто было идти рядом, держась за руки, сплетая пальцы. Но моё прошлое не может оставить меня в покое. Никогда не могло. Однажды на входе в одно кафе я увидел одну из подруг моей Куколки. Она с ужасом смотрела на нас, а потом оказалась рядом, словно разъярённая фурия.

– Ты ещё жив, тварь? – выплюнула она свой вопрос мне в лицо, -Развлекаешься? Нашёл себе новую игрушку? Новую куклу? Браво! Она очень похожа. Просто безумно.

Моя любимая испуганно задрожала и теснее прижалась ко мне.

– Успокойся, – произнёс я единственное слово, которое нашёл в собственном рту.

Но подруга Куколки не слушала меня. Она что-то яростно искала в своей сумке. Нашла. Зажала в кулаке. А потом швырнула свою находку в меня. Что-то металлическое больно ударило меня в солнечное сплетение и упало на тротуар.

– Что это? – спросил я, не опуская взгляда.

– Её Сердце. Она. Любила. Тебя. Подонок, – прошипела, задыхаясь от ненависти, подруга Куклы, – Сдохни. Просто сдохни. Сука, я мечтаю танцевать на твоих костях!– выпалила гневно она и, развернувшись на каблуках, пошла прочь.

В мои рёбра испуганно стучит сердечко моей любимой, а я настолько захлёбываюсь этой ненавистью ко мне, что забываю, как нужно дышать. Я наклоняюсь и вижу, что ей страшно. И вижу на её глазах слезинки.

– Испугалась? – мой голос треснул.

– Немного, – всхлипнула она.

Я вытираю слезы с её щёк и наклоняюсь посмотреть, чем же таким в меня швырнула эта фурия. Медальон медного цвета в форме сердца. Поднимаю его. Посмотрим, что же это за «Её Сердце». Неожиданно створки медальона открываются в моей ладони. Я вижу внутри две фотографии, на которых изображён я. На первой я очень юн, на второй немного моложе, чем год назад.

Её сердце.

Она.

Любила.

Тебя.

Подонок.

Сдохни.

Что-то в моих глазах темнеет. Темнеет. Темнеет. Ноги подкашиваются. Я не нахожу опоры. Словно что-то оказалось настолько жестоким, что проткнуло меня насквозь в районе солнечного сплетения. Я хочу перестать дышать. Я хочу умереть от кислородного голодания. Мне настолько безумно больно, что я хочу разорвать свою кожу, плоть и кости.

Я хочу ещё раз вскрыть шрамы на своих руках и больше никому не позволить их зашить. Я подонок. Я, действительно, подонок. Я не имею права кого-то любить. Я не имею права быть любимым кем-то.

Но рядом со мной есть та, кто прикасается ко мне. Поддерживает меня. Помогает идти.

– Поехали домой, – шепчет она. И ловит такси. И помогает мне сесть. А я просто сжимаю в руке медальон. А я просто до сих пор не в себе. И не знаю даже, приду ли в себя. Я снова сумасшедший.

Мы вернулись в квартиру. Она раздевает меня, помогает мне лечь и укрывает меня одеялом. Меня знобит. Она ложиться рядом. Мягкая и тёплая. В моей футболке. Я сумасшедший. Я снова сумасшедший. Я набрасываюсь на неё и разрываю футболку. Я сжимаю её запястья в своих руках слишком сильно. Я не контролируем. Я груб. Я псих. Я кричу. Я выкрикиваю имя той, которая уже умерла. Из-за меня. А потом кто-то выключил мир. И я проваливаюсь. Проваливаюсь. Проваливаюсь. В темноту. В страх. В боль. В пропасть…

***

Из темноты меня вырывает сон о моём прошлом. Во сне я лежу в постели, а рядом со мной мирно спит моя Куколка. И я не люблю её вроде бы. И я не ценю её вроде бы. И она не показывает мне больше своё тело. И она прячет от меня что-то. И она стыдится чего-то. А я не могу понять, почему. Почему она больше не считает меня достаточно близким? Но сейчас она слишком уязвима, чтобы запретить или не позволить мне что-то. Но сейчас она спит в моей постели. Я аккуратно протягиваю руку к краю её футболки. Так, чтобы не разбудить. Я словно больной ублюдок, который мечтает подсматривать. И я тяну край её футболки вверх. Я должен знать. Я хочу посмотреть. Что ты прячешь от меня на изгибах своего тела? Чего стыдишься настолько сильно? И я вижу. И я смотрю. Шрамы. Шрамы. Шрамы. Всё её тело усыпано шрамами. Уродливыми рубцами. Их не было раньше. На её белом теле никогда раньше не было этих шрамов. Что же произошло с тобой? Почему ты не рассказала мне об этом? И я должен бы отвернуться. Не смотреть больше на это уродство. Но я не могу. Я зачарован. Её телом, усыпанным шрамами. Таким прекрасным в свете луны. И я хочу большего. Хочу прикасаться. Ощущать пальцами края этих рубцов. Я хочу изучить их. Запомнить. Приклеить к собственной памяти. И я не могу поверить в собственные мысли. И я чувствую себя ненормальным. Больным. Неправильным.

***

Когда я проснулся, любимой не было рядом. Мне страшно. Я не могу вспомнить события прошлой ночи. Кажется, я потерял контроль над собой. Кажется, я сделал ей больно. Кажется, я сумасшедший. Кажется, я опасен. Кажется, я не контролируем, я могу причинять вред. Даже тем, кого я люблю. Мне хочется выть в голос и рвать на себе волосы. Мне хочется разорвать рубцы на своих запястьях и умереть. Меня знобит. Я дрожу. Я так сильно дрожу. Словно зимний холод проник под мою кожу, под мою плоть и поселился в костях моего скелета.

Я не сумасшедший.

Я не сумасшедший.

Я не сумасшедший.

Я псих…

Меня знобит. Я в бреду. Меня выключает. Меня включает. Я не знаю, сколько сейчас времени. Какой сейчас день. Я познаю все существующие ступени боли в мире. Я взрываюсь. Разлетаюсь на миллиарды кусков. Я воспламеняюсь. Восстаю. Возрождаюсь из пепла. Я проклятый Феникс. Я живой. Я хочу умереть. Я не могу умереть.

***

Мир сужается и расширяется. Я открываю глаза. Я фокусирую взгляд на обеспокоенном лице. На свете ночника, заливающем комнату. На белом обнажённом теле. На лиловых ссадинах и синяках на руках. Я утыкаюсь лицом в её колени и начинаю плакать. Я рыдаю, как ребёнок, и не могу остановиться. И слёзы выжигают горячие дорожки на моих щеках.

– Прости, – хриплю, задыхаясь, я, – прости, я животное. Я причинил тебе вред, я сделал тебе больно. Прости.

– Ты не виноват, – шепчет она. Её пальцы вплетаются в мои волосы. Она гладит меня по голове. По плечам. По спине. – Следы на моих руках. Это сделал не ты. Ты не причинял мне вреда.

Я поднимаю голову и всматриваюсь в её лицо, силясь понять, не врёт ли она. Не пытается ли оправдать меня. И я вижу, что она не врёт. И я вижу, что я не причинял ей вреда. Но кто же тогда? Кто оставил эти следы на её руках? Кто посмел причинить ей боль? И я киплю. Я закипаю. Я воспламеняюсь. Во мне начинает шевелиться уже забытый,но такой знакомый зверь ярости. Он скребёт своими когтями по обратной стороне моих рёбер, оставляя на них следы. Он рычит. Он хочет крови. И я проваливаюсь. Я проваливаюсь в тот вечер, который так отчаянно силился забыть. Выбросить. Стереть из собственной памяти.

«

Она не заставила себя долго ждать. Какая-то сильно исхудавшая и осунувшаяся она неуверенной походкой подошла к моей машине. Я выбросил свою недокуренную сигарету и заботливо открыл перед ней дверцу. В этот момент она оказалась так близко ко мне, что я смог рассмотреть её лицо. На нём отчетливо были видны ссадины и несколько синяков. Всё внутри у меня закипело, и я схватил её за запястье, притягивая к себе.

– Кто это сделал? – прошипел я в гневе.

– Никто, – она выдернула свою руку и посмотрела на меня серьезным взглядом, – всё нормально.

– Это он? Это он, да? – не унимался я, – Да я руки переломаю этому щенку!

– Поехали, – она села в машину и посмотрела на меня так, что я просто не смог не подчиниться.

»

Я падаю. Падаю. Падаю. Я в который раз жалею, что ничего не сделал тогда. Что не сорвался, ослеплённый яростью, не ворвался в дом к этому недоноску и не избил его до того состояния, чтобы он просил пощады. Чтобы он плакал, сплёвывал кровь и клялся больше никогда не причинять ей боль. Я жалкий. Жалкий. Жалкий. Жалкий. Я должен. Должен. Должен. Я не смог.

– Кто это сделал? – грубее, чем нужно, вопрошаю я.

– Никто, – она отворачивается. Не хочет на меня смотреть.

– Нет, – я трясу головой, – скажи.

– Я не хочу говорить об этом, – она не сдаётся, – я беспокоюсь за тебя.

– Я. Должен. Знать, – я непреклонен, – Не беспокойся.

– Обещай, что не станешь ничего делать, – просит она, – что не ввяжешься в неприятности.

– Обещаю, – киваю я. Конечно, в первый раз можно и пообещать.

– Это муж моей родственницы, – отвечает она, – мы и раньше не особо ладили. А тут он увидел на мне медальон и совершенно взбесился. Он ненормальный. Психопат, – она замялась, – прости. Я взяла медальон без спроса. Просто. Мне кажется, я понимаю её чувства. Я принимаю её чувства. И я хотела бы его носить. Ты не против?

– Милая. Милая. Милая, – шепчу я, – милая моя девочка, конечно же, я не против.

Я заключаю её в свои объятья, целую в ключицу, и мы засыпаем.

***

С того самого дня что-то во мне изменилось. Я перестал ощущать себя монстром. Ненормальным. Неправильным. Словно эта девочка каким-то чудом смогла собрать меня из миллиарда осколков. И все паззлы оказались на месте, на своих местах. Я ожил. Окончательно восстал. Я больше не совершу ошибок. Буду защищать собственное счастье, место под солнцем, которое хранится на её хрупких плечах. Я стал ей настолько близким, что она посвятила меня в свои тайны, в ту часть её жизни, о которой я ничего не знал. Её родители умерли, когда она была совсем маленькой. Её воспитывала троюродная тётка, и на данный момент она живёт с дочерью этой тётки. Отношения с родственниками довольно натянутые, именно поэтому ей почти никогда никто не звонит. Она работает официанткой в кафе. И её отношения с окружающими складываются не очень хорошо. Возможно, я просто первый человек, который вызвал в ней какой-то интерес. Теперь я знаю её. Думаю, что знаю. Можно сказать, мы достигли гармонии. Раньше я никогда не думал, что такие простые вещи могут делать меня счастливым. Просто есть человек, который каждый день меня обнимает, целует и готовит для меня еду. И этот человек – она.

Поворот ключа в замке. Хлопок входной двери. Она снимает в прихожей свою куртку. Её щеки раскраснелись от того, что на улице похолодало. Она такая настоящая и естественная в этот момент, что я не могу отказать себе в удовольствии прикоснуться к ней. Я прикасаюсь к ней и помогаю раздеться.

– У тебя такие холодные руки, – произношу я, сжимая её ладони. И мне хочется согреть её. Наполнить каждую клеточку её тела теплом. Я поднимаю её на руки и несу в комнату.

– Не надо, – слегка сопротивляется она, – я боюсь высоты.

– Не бойся, – отвечаю я, – я могу тебя удержать.

Мои слова не успокаивают её, но она уже не сопротивляется. Не бойся, родная, я не уроню тебя. Я доставлю тебя в комнату в целости и сохранности. Толкнув дверь локтём, я вхожу. Аккуратно ставлю её на пол. Её сердце по-прежнему тревожно бьётся. В моём пульсе, когда касаюсь её запястий своими. В моём взгляде, когда  смотрю в её глаза. Её губы слегка приоткрыты. Это манит. Это пленяет. Это сковывает.

– Можно я тебя поцелую? – спрашиваю я, наклонившись к её уху.

Она кивает. И немного дрожит. Я слабо прикусываю её мочку уха, после чего оставляю цепочку поцелуев на её шее и лице по направлению к губам. Мои руки ласково танцуют на её предплечьях. Дрожь её тела передаётся и мне, через тактильные ощущения и подушечки пальцев. Я целую её, резко и порывисто. Она издаёт тихий стон и прикусывает мою губу. Я сорвался с цепи. Я не сдержан. Я держу её за запястья и резко прижимаю к стене, не переставая целовать. Она порывиста. Она сама страсть. Вырвавшись из моих объятий, она толкает меня к шкафу. Я ударюсь спиной. Пригвоздив моё тело своими руками, собой, она продолжает порывисто меня целовать. Мы кружимся в этом безумном танце, поддавшись страсти, сбивая всё на своём пути, не замечая ничего вокруг. Я прижал её. Она прижала меня. Снова я. Снова она. Даже если мир сейчас разрушится, мы не заметим этого.

Мы оказываемся у входа в ванную комнату, она толкает меня к двери. Дверь не выдерживает натиска, мы влетаем в помещение, спотыкаемся и падаем в ванну, наполненную водой. Прямо в одежде. Миллиарды серебряных брызг. Лужи воды на полу. Мокрые волосы, промокшая до нитки одежда. Она смотрит на меня, на себя, снова на меня. И смеётся. Я смеюсь вместе с ней. Страсти как не бывало. Мы словно двое безумцев, сидим в мокрой одежде в ванной и смеёмся. Смеёмся до слёз. Так, что забываем, как дышать. Выровняв дыхание, я встаю, опираясь о край ванной, и наступаю на пол. Я протягиваю ей  руку, которую она охотно сжимает в своей ладони. В её глазах проскальзывает озорной чертёнок. Она хитро улыбается. И резко тянет меня за руку на себя. Я снова падаю. Тысячи серебристых брызг. Её звонкий смех. И детское ощущение счастья.

Когда мы окончательно успокоились, я выбираюсь из ванной и помогаю выбраться ей. Мы снимаем друг с друга одежду и кутаемся в махровые халаты. Спешка. Уборка. Смех.

Закончив с уборкой, мы расположились на ковре в гостиной, пили чай, делились новостями.

– Знаешь, – произношу я, – говорят, что скоро выпадет снег. Может, пойдём кататься на санках, когда это произойдёт?

– Ну-у-у, – протянула она, – мы ведь уже не маленькие дети.

– Какая разница? – я подмигиваю ей, – Мне кажется, это было бы весело.

– В принципе, ты прав, – соглашается она, улыбаясь.

Вскоре пришло время спать. Она расстилает постель. Сегодня я хочу просто уснуть рядом с ней. И обнимать её. Мы кутаемся в плед. Мы заговорщики. Мы счастливые. Мы обнимаемся. И засыпаем.

Прошла неделя. Однажды утром мы проснулись и увидели за окном, что мир заволокло белым покрывалом снега. Вот и настало время воплотить в жизнь наши планы. Недалеко от города есть лес с довольно разнообразным рельефом, в котором зимой все прокладывают себе дорогу на лыжах или катаются на санках. Поскольку я всё ещё не комфортно чувствую в местах массового скопления людей, мы решили воздержаться от посещения «горки» и вместо этого совершить прогулку на лыжах. Это всё же даёт больше личного пространства. К тому же, на балконе я нашёл две пары старых лыж. Выходные мы провели в лесу, катаясь на лыжах. Мы вернулись домой, промокшие до нитки, но вполне довольные. Я целую её в нос. Мы уставшие. Мы весёлые. Кажется, я никогда прежде не был настолько счастлив.

***

Ночь плотными шторами падает на окружающую меня действительность. Лишь звёзды своим светом разрывают полотно иссиня-чёрного неба. Моргают. До невозможности хитрые.

Я стою на скалистом обрыве. Далеко внизу серебристое море плещется о берег. Рядом со мной она. Моя Куколка. Улыбается. Игривая. Нереальная. Ветер треплет края её длинной фатиновой юбки. Невесомой. Она ступает рядом. Пускается в танец. Кружится. Кружится. Кружится. На краю. На обрыве. Я хочу протянуть к ней руку, но не решаюсь. Она больше не моя. Чужая. Её танец стремителен, прекрасен и опасен. Словно по лезвию бритвы.

В какой-то момент земля под её босыми ногами обрывается. Но она продолжает свой танец и срывается вниз. Я кричу. Бросаюсь к ней и тяну свои руки на встречу её ладоням. Наши пальцы встречаются. Я срываюсь вслед за ней. И падаю. Падаю. Падаю. Ветер шумит в ушах. Кровь пульсирует в венах и артериях. Я больше не боюсь.

Она улыбается. Скорбь и эйфория в одном флаконе. Её руки находят моё лицо, её пальцы запутываются в моих волосах. Она прижимает меня к себе. Губы находят губы. Жадный поцелуй. Холодный. Горячий. Последний.

В какой-то момент она отпрянула от меня. Оттолкнула.

– Ты свободен, – шепчет она, – я тебя отпускаю.

***

Я вздрагиваю и просыпаюсь. Рядом со мной, обвивая моё тело руками, спит любимая. Живая. Настоящая. Другая. Я наклоняюсь и целую её волосы. Теперь всё будет хорошо.

Спасибо, Кукла. И прощай…