Текст книги "Принадлежащая (ЛП)"

Автор книги: Лилиана Карлайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА 19

СТЕФАН

* Перевод от https://t.me/aeosae

У меня самоконтроль чертова святого.

Я должен был догадаться, что она не послушается меня – конечно, она не осталась бы в своей комнате. Но мой разум был слишком затуманен надвигающейся рутиной, чтобы мыслить ясно.

К счастью, подавляющие подействовали к тому времени, когда я вернулся со склада и увидел ее обнаженной и извивающейся на моей кровати.

Как гребаная жертвенная богиня.

Я чувствовал ее запах от входной двери, медовую эссенцию ее возбуждения и скользкость, говорящую непосредственно моему члену, когда я нашел ее на своей кровати.

Даже сейчас, когда я роюсь на кухне, готовя ей еду, я борюсь со всеми инстинктами трахнуть ее до бесчувствия.

Я хочу.

Я мог бы.

Но что-то в том, что я погружаюсь в нее, пока она бредит, мне не нравится.

Когда я возьму ее, я хочу всю Мию, а не только Омегу, которая отчаянно нуждается в любом.

У меня такое чувство, что она девственница.

Я борюсь со стоном при этой мысли, представляя, какая она тугая, как идеально она обхватила бы мой член своим..

Нет.

Один из нас должен контролировать ситуацию в данный момент.

И самое меньшее, что я могу сделать, это не лишать ее девственности, пока она не в своем уме, и не на сто процентов Миа.

Однако это не значит, что я не могу заниматься другими вещами.

Именно это занимает мои мысли, когда я возвращаюсь с тарелкой фруктов и стаканом воды и ставлю их на прикроватный столик, пока она спит.

Она повернулась на бок, и я позволяю себе любоваться ее красотой так, как не смог бы, если бы она не спала.

Тогда я должен быть начеку.

Я не могу слишком сильно опускать свои стены.

Когда она спит, ее губы слегка приоткрыты, мне хочется свернуться калачиком рядом с ней. Я страстно желаю заключить ее в свои объятия, раскрыть все свои секреты и рассказать ей правду обо всем.

Фантазия исчезает, когда она открывает глаза, выражение ее лица смягчается. – Альфа, – шепчет она нежным голосом. Она смотрит на меня с тоской и нежностью, которых я не заслуживаю.

Моя грудь сжимается, сердце учащенно колотится.

Я помогаю ей сесть, поднося бутылку с водой к ее губам. Сначала она качает головой, пряча лицо у меня на груди, но я заставляю ее посмотреть на меня.

– Пей, – приказываю я ей, и она подчиняется, не сводя с меня глаз, пока делает глоток.

Мой член пульсирует при виде этого.

– Не заставляй меня больше страдать в одиночестве, – требует она с придыханием. – Никогда больше так со мной не поступай.

Огонь в ее глазах возвращается, и мой Альфа рычит.

Я медленно отставляю бутылку с водой в сторону, затем беру ее за волосы, оттягивая голову назад. – Ты, – рычу я, – не имеешь права выдвигать требования, Омега.

Она издает стон, но ее возбуждение нарастает, аромат опьяняет.

Черт. Ей нравится, когда я груб с ней.

И мне это чертовски нравится.

Я – зажженная спичка, а она – гребаный керосин.

Я толкаю ее на спину, затем становлюсь на колени в изножье кровати, натягивая ее крошечные лодыжки до тех пор, пока ее попка почти не свисает с матраса.

– Шире, – приказываю я. – Раздвинь ноги шире. Дай мне увидеть эту идеальную киску.

– Черт возьми, Стефан, – стонет она, обнажаясь передо мной. Мой рот в нескольких дюймах от ее влагалища, но я все еще не двигаюсь.

– Умоляй.

Мне нужно услышать, как она это скажет.

– Прикоснись ко мне, – шепчет она. – Альфа, пожалуйста…

Но поскольку я эгоистичный ублюдок-собственник, я хочу услышать больше.

– Кто еще прикасался к тебе здесь? – Требую я, запечатлевая поцелуй на внутренней стороне ее бедра. Она вздрагивает от этого ощущения и ахает.

Я уже знаю ответ.

Но, черт возьми, так приятно это слышать.

– Больше никто, Альфа, – стонет она. – Только ты.

Я целую ее щель, вдыхая ее сладкий аромат, и она всхлипывает. – Когда-либо только я. Разве это не так, Омега?

Она прижимается своим естеством к моему рту, отчаянно желая трения. – Да. Только ты.

Я стону в ее лоно, покрывая свое лицо ее слизью. – О, милая, – шепчу я. – Это было очень опасно говорить.

Тогда я, блядь, наслаждаюсь ею.

Я медленно облизываю ее щелочку, сосредоточившись на ее клиторе и посасывая его. Ее стоны – музыка для моих ушей, и они подстегивают меня, когда я облизываю ее гладкую кожу, упиваясь медовым вкусом.

Я самый жесткий, каким когда-либо был в своей жизни, а она даже не прикасается ко мне.

Ее влагалище трется о мое лицо, и мне приходится придерживать ее бедра руками, удерживая ее в безопасности, пока я трахаю ее своим языком.

Я теряю себя в ней.

Это гребаный рай.

ГЛАВА 20

МИА

Я не знаю, сколько времени он проводит у меня между ног, потому что я убеждена, что умерла и попала на небеса.

Ничто не должно быть так приятно. Ничто.

Мне неловко от того, сколько раз я испытываю оргазм, скольким количеством слизи пачкаю его лицо, но он стонет в мою киску с каждым оргазмом, который дарит мне.

Я тянула его за волосы, чувствуя мягкие пряди под своими пальцами, и терлась своим влагалищем о его губы.

Я понятия не имею, как он может дышать, но я не могу найти в себе сил для беспокойства.

Пусть он умрет, поклоняясь моей киске.

Он этого заслуживает.

Мои ноги обвиваются вокруг его плеч как раз в тот момент, когда его палец надавливает на мой вход. Я напрягаюсь, и он сжимает мои бедра.

– Расслабься, – говорит он. – Ты была создана для этого, Омега. Создана для того, чтобы принимать все, что я тебе дам.

И, черт бы его побрал, он прав.

Его палец проникает в меня, и я стону от этого вторжения.

– Ты такая тугая, – шепчет он. – Такая невероятно маленькая.

Я хнычу, когда он засовывает еще один, нетерпеливо извиваясь.

Его рот снова на моем клиторе, пока он работает со мной, без усилий трахая меня пальцами.

Тем не менее, мне нужно больше.

Он рычит в мою киску, работая пальцами быстрее, сильнее посасывая мой клитор, пока у меня не появляются звездочки.

Я запускаю пальцы в его волосы и тяну, дрожа у его рта, когда падаю, мое тело истощено.

Тем не менее, он остается полностью одетым, ни разу не получив удовольствия для себя.

– Ты не хочешь… – начинаю говорить я, перекатываясь на бок и зарываясь в груду одеял.

Я слышу, как он дочиста облизывает пальцы.

Он посмеивается, укутывая меня одеялами. – Доверься мне больше всего на свете. Но дело не во мне.

Все это время речь шла о тебе, думаю я про себя.

Но у меня нет сил озвучивать это.

– Останься, – бормочу я вместо этого.

– Если ты настаиваешь, – шепчет он, забираясь ко мне в постель. Его аромат обволакивает, когда он заключает меня в объятия, и я игнорирую тревожный звон в ушах.

Предупреждение слишком далеко. Моя внутренняя Омега счастлива.

Это все, что имеет значение.

Я погружаюсь в сон, пока он гладит меня по волосам, позволяя себе притвориться, что мы друзья, и что это не какая-то форма Стокгольмского синдрома.

Я отвечу за свои действия позже, когда страсть и огонь перестанут гореть в моей душе.

* * *

Я просыпаюсь в одиночестве, вся в поту.

Мой разум больше не затуманен, и я погружаюсь в болезненную реальность.

Стефан помог мне пережить Течку.

Конечно, это не прошло бесследно. В моем сердце подспудное отчаяние, щемящее желание, чтобы меня взяли полностью, но сейчас с этим можно справиться.

Безумие не подпитывает мои действия, и я покрыта позором.

Мое тело чистое и пахнет мылом, волосы свежевымытые – несмотря на то, что я не помню, как это происходило.

Стефан, должно быть, искупал меня.

Воспоминания о прошлых днях всплывают в моей голове, воспоминания о его прикосновениях вызывают дрожь по моему телу.

Он точно знал, что делать, чтобы доставить мне удовольствие, и никогда не брал ничего своего.

Я сажусь, сбрасываю с себя одеяла и оглядываю его комнату, полностью оценивая окружающую обстановку.

Здесь просто и чисто, в большом шкафу аккуратно развешана темная одежда, а в углу стоит письменный стол из красного дерева. С противоположной стороны стола находится книжная полка, до краев заполненная различными названиями, которые я не узнаю.

Комната выглядит едва обжитой.

Интересно, что он делает со своим временем, когда не… занимается какими-то злыми делами, которые он совершает.

Я обхватываю голову руками и стону.

Это ничего не меняет. Он не моя пара, и он далеко не хороший человек.

Я не должна радоваться, что он обошелся минимумом, не воспользовавшись мной.

Глупо, глупо, еще раз глупо.

Я не знаю, на кого я злюсь больше – на него за то, что он такой, какой есть, или на себя за то, что получаю удовольствие от прикосновений монстра.

Выходя из спальни, я направляюсь в гостиную, где он сидит за своим ноутбуком.

Я неловко стою в коридоре, наблюдая, как он печатает.

– Как спалось? – Наконец спрашивает он, не отрываясь от своего компьютера.

– Я… – Я понятия не имею, что сказать в данный момент.

Спасибо, что вытащил меня отсюда? Спасибо, что не лишил меня девственности?

Ты можешь меня сейчас отпустить?

Вместо этого я выпаливаю: – Почему ты меня не трахнул?

Он перестает печатать.

Он удивленно приподнимает бровь, на его лице появляется ухмылка. – Ты этого хотела?

– Я… – Опять у меня нет слов, и на этот раз я молюсь, чтобы мой вербальный фильтр оставался на месте.

– Ты… у тебя был Гон, – бормочу я, уставившись в пол, не в силах встретиться с ним взглядом. – Я думала…

– Я принимал подавляющие средства, – спокойно говорит он.

Я продолжаю молчать.

– В том состоянии, в котором ты была, ты бы позволила кому угодно связать себя, – продолжает он. – Потом ты бы пожалела об этом.

Он прав.

Но все же…

– Почему это имеет для тебя значение? – Наконец спрашиваю я. Он продолжает смотреть на меня с нейтральным выражением лица, и я начинаю злиться. – Почему бы вам просто не накачать меня наркотиками, как ты позволяешь делать своим сотрудникам?

Я в ярости, и чем дольше он остается невозмутимым, тем больше разгорается мой гнев. – Ты торговец людьми. Ты зарабатываешь этим на жизнь. Так зачем проходить через все это со мной?

Он захлопывает ноутбук и встает, направляясь ко мне с хищным выражением лица. – Не думай, что знаешь меня, – предупреждает он. – Ты ничего не знаешь, Омега.

Я отступаю назад, когда он подходит ближе, пока не упираюсь в стену. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, мое мужество исчезает.

То, что я открыла рот было ошибкой.

Он протягивает палец и приподнимает мой подбородок. – Для той, кто меня ненавидит, – мягко говорит он, – ты одета в мою одежду. Ты спала в моей постели. Что это говорит о тебе?

Я загипнотизирована его ароматом, его присутствие настолько опьяняет, что я почти забываю о нашем разговоре.

Но у меня внезапно возникло осознание.

– Ты каждый раз меняешь тему разговора, – шепчу я.

Он хмурится. – О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Ты несчастлив, – продолжаю я, и до меня доходит правда. – Ты ненавидишь то, что делаешь.

Все это имеет смысл. Ненужная доброта по отношению ко мне, постоянная маска в его глазах, апатия, когда он говорит о своей работе.…

Его губы сжимаются в тонкую линию.

Тогда все, что я чувствую, – это ярость.

Его рука оказывается на моем горле прежде, чем я успеваю подумать, и я замираю. Он прижимает меня к стене, все еще позволяя мне дышать, ощущения его руки вокруг меня достаточно, чтобы напугать меня и заставить подчиниться.

– Вот тут ты ошибаешься, Миа, – шипит он, и я хватаю его за руку, пытаясь оттолкнуть от себя. – Мне чертовски нравится то, что я делаю.

Яд сочится из его слов, пока я борюсь с его хваткой, молча умоляя его отпустить меня. Он приближает губы к моему уху, и я дрожу.

– Ты знаешь, сколько денег я зарабатываю за каждую проданную Омегу? – Он шепчет. – Миллион. Каждая гребаная.

– Остановись, – выдыхаю я, но он удерживает меня на месте.

Он лжет, шепчет отчаянный голос внутри. Он лжет тебе.

– Ты знаешь, от чего я тебя спас? – Он продолжает. – Тебя собирались отдать лидеру Спасителей. – Ты была подарком, потому что они все приехали сюда, чтобы обсудить планы. Планируют поймать и продать еще больше девушек. Я принимаю решения, детка. Все это по моему приказу.

На меня накатывает волна тошноты. Я больше не могу слушать, но он продолжает.

– Я плохой парень, милая, – обещает он, целуя меня в щеку. – Никогда не забывай этого.

– Пожалуйста, Стефан, – плачу я, слезы текут по моим щекам. – Пожалуйста, прекрати.

Наконец он отпускает меня, в его глазах боль. Я чувствую на себе его пристальный взгляд, когда закрываю глаза, отказываясь смотреть на него. – Миа, – вздыхает он. – Я делаю то, что должен делать, чтобы выжить. Мы все это делаем.

Он вытирает слезу с моей щеки, и я всхлипываю.

Мое сердце разрывается от его слов, но внутренний голос говорит мне, что в этой истории есть нечто большее.

И, по глупости своей, я предлагаю ему заглянуть в мое прошлое.

– Ты не заслуживаешь знать это, – бормочу я, уставившись в деревянный пол. – Но… я тоже сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить. Это не значит, что ты всегда должен это делать.

Я ожидаю, что он рассмеется или прекратит разговор, но он молчит, пока я продолжаю.

– Моя мать… в детстве она заставляла меня делать то, чего никто не должен делать. Я была ее разносчицей.

Его запах пропитан кислой эссенцией гнева, и я встречаюсь с ним взглядом.

– Она научила меня лгать и воровать. Сказала, что сказать врачам, чтобы они дали еще таблеток. Когда она была в отчаянии, она сломала мне руку, а затем отвезла в отделение неотложной помощи. Она хранила обезболивающие у себя.

Воспоминания прокручиваются в моей голове, пока я разговариваю с ним, и внезапно его руки обвиваются вокруг меня.

Я знаю, что должна бороться с этим. Я знаю.

Но я таю в его объятиях и продолжаю рассказ.

– Когда я была достаточно взрослой, она заставляла меня покупать это для нее. А когда не было денег, она закладывала мои вещи. Когда-то у меня был ноутбук. Он был старым у моего одноклассника. Потом она продала и это тоже.

Я прикусываю губу, чтобы не расплакаться. Он единственный, кто знает эти секреты, и я ненавижу то, что чувствую себя в безопасности, доверяя ему.

Он, должно быть, тоже это чувствует, потому что ведет меня обратно к дивану, где притягивает к себе, прижимая к своей груди.

– Ты была ребенком, – бормочет он мне в волосы.

Я закрываю глаза, вдыхая его аромат, мое тело реагирует на его близость.

– Это такой пиздец, – бормочу я ему в грудь. – Все это.

Его рука поднимается, чтобы погладить меня по спине, и в его груди зарождается мурлыканье.

Я расслабляюсь рядом с ним, позволяя ему утешать меня в этой искаженной реальности.

Я не могу забыть, кто он такой. Несколько минут назад он признался в своих преступлениях, но я все еще чувствую себя в безопасности в его объятиях.

– Моя милая, сильная Омега, – шепчет он. – Ты выжившая, Миа. Никто не сможет отнять это у тебя.

Я съеживаюсь.

Я не позволяю ему видеть слезы, которые текут по моим щекам.

– Не делай этого, – бормочет он. – У тебя нет причин стыдиться. Мы все делаем то, что должны, чтобы выжить.

Думаю, именно этим я сейчас и занимаюсь.

Я отрываю голову от его груди, чтобы встретиться с ним взглядом, и он протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке, вытирая слезу. Выражение его лица мягкое, глаза добрые. Он так не похож на того мужчину, которым был несколько минут назад.

Итак, я пробую еще раз.

– Ты мог бы покончить со всем этим сейчас, – шепчу я. – Иди в полицию и спаси Омег.

Его глаза темнеют, на лицо падает тень. Он сглатывает, и на мгновение, я могу поклясться, он обдумывает это.

Я делаю последнее предложение, фантазию, которая зрела в моей голове со времен моей Течки.

– Мы могли бы оставить это вместе, – выдыхаю я. – Я бы пошла с тобой.

Он зависает.

– Что? – Его голос похож на низкий рокот.

– Мы могли бы покончить со всем этим, – настаиваю я, вытирая слезы рукой. – Спасти Омег. И тогда мы могли бы просто… исчезнуть. Я и ты.

Он выглядит преследуемым.

– У тебя есть пара, – напоминает он мне. – В тот момент, когда ты уйдешь отсюда, ты вернешься в больницу, чтобы тебя чипировали.

Кислинка в его аромате, горечь, которая удивляет меня.

Ревность.

Мои губы в нескольких дюймах от его губ, и у меня возникает пугающее желание поцеловать его.

– Я не обязана, – настаиваю я. – Я могла бы… мы могли бы…

Предложение смехотворно.

Но прежде чем я успеваю заговорить, он качает головой.

– Ты не сможешь спасти их, Миа. Как бы сильно ты ни хотела. Конференция все еще продолжается. Они будут розданы в качестве подарков. А после этого аукционы начнутся снова.

Я отворачиваюсь, мои щеки пылают.

– Это благородный жест, – тихо говорит он. – Но ты просишь о невозможном.

Конечно, это так.

Всякий раз, когда я нахожу в нем хоть малейшую толику человечности, она испаряется так же быстро, как появляется.

Я высвобождаюсь из его объятий, и он позволяет мне это. Я направляюсь на кухню, мои руки дрожат.

Он открывает свой ноутбук и возобновляет набор текста.

Я беру чашку с водой, внезапно испытывая жажду, когда слышу жужжание позади себя.

Черный телефон стоит на мраморном островке и вибрирует.

Я встречаюсь с ним взглядом, пока телефон продолжает гудеть.

Я ближе к этому. Намного ближе.

– Миа.

В его голосе слышится предупреждение, низкое и мрачное, пока я продолжаю смотреть на телефон.

– Миа.

Пошел он к черту за то, что отклонил мое предложение, за то, что не распознал уязвимость, которую я ему предложила.

Я хватаю телефон и бегу к двери.

ГЛАВА 21

СТЕФАН

Она потрясающая.

Меня так и подмывало принять ее предложение.

Так и подмывало оставить все это позади, сжечь все дотла и сделать все, что она попросит.

И я был так близок к тому, чтобы рассказать ей все.

Один ее взгляд – и я в полной заднице, готовый изменить все планы, которые когда-либо строил, и перевернуть мир с ног на голову ради нее.

Но есть работа, которую нужно делать.

Незаконченное дело, которое нельзя игнорировать.

Я знаю, что мой отказ глубоко ранит ее. Я чувствую запах стыда, отчаяния, когда она теряет надежду, и мне хочется бушевать от ярости.

Но я не могу.

Я показываю ей монстра, злодея, которым мне нужно быть.

Затем мой телефон звонит, и она убегает, прежде чем я успеваю ее остановить.

БЛЯДЬ.

Она у двери, бесполезно стучит по клавиатуре, когда я догоняю ее. – Какого хрена ты делаешь?! – Рычу я, разворачивая ее лицом к себе.

– Пытаюсь выбраться из этого места! – Она кричит, ее глаза покраснели от слез. – Я больше не могу здесь оставаться, Стефан!

– У. Тебя. Нет. Выбора. – Я рычу. – Ты моя, милая.

Она сжимает телефон в кулаке, ее дыхание прерывается, когда я пристально смотрю на нее.

– Отпусти телефон, Миа.

Ее отчаяние наполняет мои чувства, и мой Альфа воет в агонии.

Ты сделал это с ней. Ты заставил ее чувствовать себя так.

– Отпусти меня.

Я качаю головой. – Ты знаешь, я не могу этого сделать, – бормочу я, притягивая ее ближе к себе.

Черт возьми, ее аромат. Я мог бы утонуть в ней, в ее вкусе, в ее сущности…

– Ты продолжаешь морочить мне голову, – рыдает она. – Мне здесь не место, ты это знаешь.

Но я не прислушиваюсь к ее мольбам.

– Твое место со мной, – шепчу я ей на ухо. – Всегда.

Она рыдает сильнее, качая головой.

– Дай мне телефон, Миа. – Я протягиваю руку, чтобы взять ее, но ее кулак крепко сжимает устройство.

– Ты даже пароля не знаешь, – бормочу я. – Кому бы ты вообще позвонила?

У нее нет никого, кроме меня.

Нравится ей это или нет.

– В полицию, ты псих, – говорит она, но в ее голосе пропадает задор, и она наклоняется в мои объятия.

Ее наивность восхитительна.

– И ты не думаешь, что они у нас в кармане? Одно мое слово, и они отправят тебя обратно сюда.

Она не выпускает телефон из рук.

– Тогда коллекционерам, – слабо пытается она.

Я хихикаю. – Еще раз, они отправят тебя обратно ко мне.

Я убираю волосы с ее шеи и прижимаюсь губами к ее коже. – Верни мне мой телефон, милая.

Она вздрагивает от моего прикосновения, но ее рука расслабляется, позволяя мне взять свое устройство. – Хорошая девочка, – хвалю я.

– Я ненавижу тебя, – бормочет она мне в грудь, и я глажу ее по волосам, заставляя себя не реагировать на ее слова.

– Я знаю. – Я говорю просто.

* * *

Она не разговаривает со мной целую неделю.

Я чувствую ее гнев, замешательство и тоску по всему дому.

Я фантазирую о том, как раздвигаю ее ноги, ласкаю ее киску, пока она не распадается на части у моего лица, выкрикивая мое имя.

Иногда по ночам я слышу, как она рыдает, и мне требуется все, что в моих силах, чтобы не броситься к ней.

Я должен быть монстром.

К концу недели я на взводе, мой темперамент выходит из-под контроля, когда я разговариваю с Малкольмом в ночном клубе.

– Благотворительное мероприятие состоится завтра, и почти все гости подтвердили это, – говорит он, протягивая мне листок бумаги.

– А тема? – Спрашиваю я. – Это все еще то, о чем мы договорились?

– Да. Каждое ‘пожертвование’ – это списание налогов на спасение голодающих детей. – Он ухмыляется. – Кстати, это была блестящая идея. Это приносит гораздо больше дохода, и у нас будут постоянные клиенты…

– И они знают о дресс-коде? – У меня нет времени на злорадство Малкольма. Мне нужно знать, что каждая деталь плана точна.

– Маскарад. Черный галстук. Входная цена пятьдесят тысяч.

Идеально.

– Хорошая работа, – киваю я ему. – И у вас есть люди, о которых я просил?

Он ерзает на своем сиденье. – Да. Они ждут в VIP-зале. Мы обыскали их на предмет оружия.

– Хорошо. – Я встаю из кабинки. – Давай нанесем им визит.

– Нокс.

Я бросаю взгляд на Малкольма, который все еще сидит. – Что?

– Они не… им было позволено делать это до того, как ты начал. Тебе действительно нужно…

– Да. Это не подлежит обсуждению.

Тем не менее, раздражающий Альфа остается на своем месте. – Я не знаю, чувак. Это кажется неправильным.

Я медленно выдыхаю. – Встань.

Он повинуется, вздыхая.

– Позволь мне кое-что тебе объяснить, – мягко говорю я. – Люди там никчемные. Они не могут выполнять приказы, и им нравится мучить Омег, которые не могут сопротивляться. Они стоят нам денег. Ты хочешь оставаться богатым?

Малкольм неохотно кивает. – Да.

– Я бизнесмен, – продолжаю я. – Они привлекли меня для решения проблем. И одна из наших главных проблем – дефектный продукт. У тех мужчин нет концов с концами.

Он хранит молчание.

– Ты нужен мне как мускул на случай, если все пойдет наперекосяк. Следуй за мной.

Мы оба заходим в VIP-кабинку, где сидят три Альфы, смеясь между собой.

Я не утруждаю себя представлениями. Все они смотрят на меня, и прежде чем кто-либо из них успевает заговорить, я выпускаю три пули.

Никто ничего не замечает, когда они откидываются на спинки сидений.

Малкольм выругался у меня за спиной.

– Позаботьтесь о беспорядке, – просто говорю я, выходя из комнаты. – Увидимся завтра вечером.