Текст книги "Музыка и розы"

Автор книги: Лилиан Дарси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Где эта маленькая девочка Пия? Под скамейкой ее нет, за деревом ее нет…

Роксана и Пия играли в прятки. Роксана заметила девочку, одетую в красное платье, еще пять минут назад, когда открыла глаза и увидела, как из-за мраморного фонтана торчит ее локоть.

Ей уже было известно, что Пии не нравится быть обнаруженной слишком быстро, она любила, когда Роксана разыгрывала целый спектакль, разыскивая ее в самых неподходящих местах.

– Думаю, она могла бы находиться под этим горшком, – сказала Роксана, переворачивая цилиндр терракотового цвета, в который едва мог поместиться новорожденный котенок. – Нет. Где же она?

Пия захихикала.

– Откуда этот звук? Это птичка? Нет, я уверена, что это смеялась Пия, но где она?

Один из садовников оставил у забора мотыгу. Роксана взяла ее за деревянную ручку и решила «обнаружить» Пию по дороге в кладовку для инструментов, куда хотела убрать мотыгу.

Во время игры в прятки ей удалось проверить работу садовников за прошлые недели, и она подумала, что Ровена порадовалась бы увиденному. Судя по ее голосу во время их телефонных разговоров, она была довольна, как все идет.

Кроме того, Ровена наконец нашла врача, который в самом деле ей нравился.

– Пия! Я нашла тебя, наконец!

– Ты была такой смешной, Мэдди. Разве ты не видела, какой маленький горшок для цветов?

– Ну, я немного притворялась, дорогая. Забавно смешить людей.

Послышались голоса и хруст гравия – Джино вывел Лизетту и Николетту во двор, чтобы показать им сад. Николетта оставалась все такой же мрачной и скучной и не отвечала на милые, но настойчивые просьбы Пии поиграть с ней в прятки.

Лизетта, казалось, не слышала этого.

– О, это роскошное солнце! – сказала она. – Я собираюсь бездельничать, лежать и спать, как кошка.

Джино представил Роксану Лизетте. При этом он слишком быстро отвел взгляд от лица Роксаны, а рука на мгновение застыла у ее плеча, будто он не знал, куда ее девать. Она понимала, что выглядит чересчур взволнованной.

Оставалось только представить, если бы она прошлой ночью пришла к нему в комнату, а Лизетта увидела ее пустую постель или ее саму, выходящую из комнаты Джино рано утром… А если бы это увидела Пия?!

Лизетта пожала руку Роксане и пробормотала:

– Слышала, что вас должно называть как-то по-другому… Вы же не Ровена?

– Пия называет меня Мэдди, – сказала Роксана и улыбнулась.

– Джино, а как ты называешь мисс Мэдисон? – Лизетта подняла тонкие брови.

– Роксана. Но мне также нравится имя Мэдди.

– Да? – Лизетта на мгновение прищурилась. – Тебе не кажется, что Пия зовет ее слишком фамильярно? Я противница воспитания в детях неуважения к взрослым.

Она посмотрела на Джино и Роксану и, видимо, заметила нечто, что ей не понравилось, потом улыбнулась шире, немного крепче сжав свои белые зубы.

– Бедняжка Пия…

Лизетта принялась объяснять, отчего следует пожалеть Пию. К счастью, девочка не слышала ее, а снова пыталась найти игру, которая могла понравиться мрачной Николетте.

– Ты можешь лазить по деревьям?

– Нет. Я не ребенок и не играю в ребяческие игры.

Пия попыталась предложить игру еще раз, но безуспешно. Она нахмурилась и принялась бросать камешки гравия.

– Только не на красивую зеленую траву, дорогая, – сказала ей Лизетта, но не заметила, что Пия продолжает в том же духе. Все внимание Лизетты было приковано к Джино.

Николетта спросила мать возмущенным театральным шепотом, придется ли ей играть с этим ребенком весь уикенд, и сказала, что ей станет безумно скучно и она никогда не приедет сюда снова. Лизетта пообещала сделать Николетте подарок, если та будет вести себя хорошо.

– Я должна поставить это в сарай, – сказала Роксана, держа в руке мотыгу.

– Мы пойдем с тобой, – предложил Джино и повернулся к Пии. – Пойдем с нами, дорогая. – Пия оторвалась от бросания камешков, и он прибавил Роксане: – Лизетта хочет, чтобы ей показали сад. Ты расскажешь ей об изменении плана, ведь это была твоя идея?

Роксана изложила вкратце идею изменения плана сада, но Лизетта казалась такой же скучающей, как и ее дочь.

– Прекрасно, – пробормотала она пару раз, хотя этот отзыв мог адресоваться солнцу, которое грело ее спину.

Лизетта была потрясающе ухоженной женщиной, но ее туфли на высоких каблуках, украшенные ремешками и пряжками, не подходили для ходьбы по гравию и траве. Она была красива, с роскошной фигурой, широко посаженными темными глазами, тонкими бровями, полными губами ишеей совершенной формы. Темные волосы глянцево блестели под лучами солнца. Джино как-то упомянул, что мать Анжелы и Лизетты была американкой, но Лизетта казалась настоящей жительницей Европы.

– Джино, тебе не удастся отделаться от меня этим летом, – вкрадчиво произнесла Лизетта. – Я буду приезжать к тебе каждый уикенд. Многие годы я говорила тебе, насколько впечатляющим может оказаться этот сад, если за ним ухаживать должным образом. Ты признаешь теперь, что я была права? – Она прикоснулась ладонью к его руке и как-то очень ласково пожала ее.

В Роксане проснулась ревность. Ей хотелось шагнуть вперед и, как рассерженной школьной учительнице, задать вопрос о семейном положении миссис Фалькони и потребовать от нее не распускать руки.

– Признаю, что ты была права, – лениво ответил Джино свояченице. – Мы должны были сделать это много лет назад.

– Всегда слушай меня, – Лизетта вытянула вперед губы и улыбнулась.

Ревность Роксаны усиливалась с каждой минутой. Джино, должно быть, нравится такой флирт. Пия пошла к дому, чтобы снова заняться бросанием камешков. Мария скоро заберет ее в дом.

Обход сада продолжился вдоль внешней стороны старой стены, которая проходила параллельно посадкам виноградных лоз. Николетта снова сообщила, что ей скучно.

– Поставь DVD, – неопределенно сказала Лизетта и обратилась к Джино, прикасаясь ладонью к его руке – Мы попросим Марию приготовить нам какой-нибудь прохладительный напиток? Роксана, ты можешь принести нам два стакана?

Этот вопрос, сопровождаемый вежливой формальной улыбкой, спустил Роксану с небес – от нее требовалось исполнить обязанности прислуги.

– Разумеется, – проговорила она.

– Принеси на террасу, спасибо, – сказала Лизетта.

Роксана заметила, как Джино слегка нахмурился, и поняла, что ему не понравилось, какую роль Лизетта отвела ей. Оставалось надеяться, он считает Роксану чем-то более значительным в своей жизни, чем разносчица прохладительных напитков.

Ревность Роксаны утихла.

Это что, соревнование? Я ведь уже отказалась от приза, с горькой усмешкой подумала она.

Если рассуждать здраво, Лизетта была желанной находкой для Джино. Роль любовницы, которую он предлагал Роксане, могла бы вполне удовлетворить любую другую женщину – благоразумная любовная связь, не составляющая никакой опасности для ее брака, раз уж ни она, ни Джино никогда не захотят обнародовать свои отношения.

– Мария, – произнесла она в кухне. – Лизетта и Джино хотят выпить прохладительные напитки. Ты знаешь, что она обычно пьет? О, я полагаю, что и Николетта присоединится к ним.

– А вы нет, мисс Мэдди?

– Я собираюсь проверить, чем занимается Пия, – громко сказала Роксана. – Ты знаешь, где она?

Мария всплеснула руками и хмыкнула.

– А разве она не с вами?

– Нет. Она недавно вошла в дом. Я думала, Пия направилась прямо к тебе.

– Нет. Я беспокоюсь… Позвольте мне отнести напитки, а вы позовите девочку. Ее совсем не слышно.

– Пия! – позвала Рокс. – Где ты? – Нет ответа.

Она проверила все любимые укромные уголки Пии, кабинет Джино, столовую, комнаты наверху, но ребенка там не оказалось.

– Я больше не играю, дорогая! – крикнула Роксана. – Ты должна сказать мне, где находишься.

Мария вернулась в дом.

– Может, она снова вышла во двор, а я не заметила? Я не слышала, как она входит в дом.

– Но в саду ее нет, я ведь прошла его весь – от стены, где посажены розы. Джино знает, что мы ищем ее? Ему это совсем не понравится…

– Я скажу ему. Обычно Пия не забредает к основной дороге, но… Он никогда не простит нам, – Мария покачала головой. – Никогда не прощу себе.

Мария вышла во двор, а Роксана поднялась по лестнице – надо тщательнее обыскать дом. Пия, возможно, думает, что игра продолжается. Может, она уснула в чулане или под кроватью?

Она услышала голоса и шаги. Лизетта, Мария и Николетта вернулись в дом, а Джино искал дочь в саду.

И вдруг послышался злой вопль внизу, а затем резкие слова Лизетты. Роксана подошла к кабинету Джино.

– Ты – разрушительница, расточительный ребенок и психопатка! Сейчас же отдай это мне! Дурная девчонка!

Роксана в ужасе застыла в дверном проеме. Лизетта и Пия тянули каждая в свою сторону желтое платье Пии. Лизетта была сильнее, и Пия, сопротивляясь и не отпуская платье, медленно выползала из-под стола Джино.

Она держала в руке ножницы и, судя по внешнему виду потрепанной кромки платья, делала на нем бахрому. Ее лицо было красным, залитым слезами, и вопила она так, что у Роксаны зазвенело в ушах.

– Что ты делаешь, ужасная девчонка! – продолжала Лизетта. – Ты испортила платье.

Она повернулась к Роксане, продолжая орать:

– Ты видишь? У нее нарушена психика. Так грубо обращаться с бедным Джино! Она – монстр!

Слава богу, Пия не слышала этих слов, продолжая громко плакать.

– Не уверена, что это называется грубым обращением, Лизетта, – сказала Роксана. – И я убеждена, что вопли, упреки и обзывания ее психопаткой и монстром не помогут. Что подумает о твоих словах Джино? Хоть бы он пришел, не могу же я спорить с тобой!

– Пия, дорогая… – начала она, потом прервалась, зная, что Пия не услышит. Необходимо действовать медленнее и мягче.

Вопли продолжались. Роксана опустилась на пол и принялась молча похлопывать ладонью по спине Пии. Сосредоточившись на девочке, она даже не заметила, как вошел Джино.

– Что тут происходит? – Он застыл на пороге, потом вошел, оттолкнув локтем Лизетту, которая уставилась на него широко раскрытыми, невинными и испуганными глазами.

– О, Джино! – простонала она и закрыла лицо руками, будто изгоняя из себя предательскую злость, затем стала говорить страдальческим шепотом: – Посмотри, как она испортила свое платье, бедняжка, – она подняла платье, встряхнула его, бросила на пол, погладила Пию по голове. Такой нежности Лизетта не выказывала несколько минут назад. Только сейчас она заметила, что девочка сжимает в руке ножницы. – Я не понимаю, что происходит в этой головке…

Роксана нисколько не поверила этой внезапной смене отношения Лизетты к девочке, но заметила, что напряжение в Пии немного ослабло.

– Дай мне ножницы, дорогая, – тихо сказала Роксана, вынимая их из маленького кулачка.

– Почему она это сделала? – беспомощно спросил Джино, явно испытывая страдание.

– Ты должен понять, что мисс Кэссиди была права насчет ее истерик, Джино, – твердо сказала Лизетта. – Пии необходима четкая, решительная стратегия, и мы должны ее неотступно придерживаться. Николетта никогда не была такой. Посмотри, что она сделала, бедняжка! Мы должны продолжать последовательно, до тех пор пока…

– Нет, – ответил Джино с вздохом. – Я больше не стану продолжать эту стратегию.

– Ты не можешь поощрять такое поведение! Нельзя, чтобы наша дорогая Пия…

– Нет, – выдохнул он сквозь зубы. – Я по меньшей мере должен понять причину такого поведения, а как я могу это сделать, если просто…

– Ты уступаешь ей! О, нет, Джино, дорогой, я не верю в это, после стольких месяцев трудов мисс Кэссиди. Разве это справедливо по отношению к Пии?

Джино машинально обнял Лизетту за плечи и слегка повернул ее.

– Роксана?

Она так же, как и он, была близка к отчаянию – Пия не умолкала.

Слушая воркование Лизетты, видя беспокойное выражение ее лица, нельзя было догадаться, что всего несколько, минут назад она орала на девочку. Джино определенно не знал об этом. Он когда-нибудь замечал, как относится свояченица к Пии?

– Я сначала успокою ее, – предложила Роксана, умоляюще смотря на него. – Узнаю, зачем она это сделала. Ведь ей нравится это платье.

– Да. Оно ей нравится, – согласился Джино. – Лизетта, думаю, мы здесь лишние. Пошли, посмотрим, удастся ли Роксане успокоить ее.

– Ну, я в самом деле не хочу, чтобы у меня до конца дня звенело в ушах, – сказала Лизетта и прибавила слишком быстро: – Бедняжка.

Джино продолжал обнимать Лизетту за плечи, когда они вышли из кабинета.

Роксана позволила Пии покричать еще минуты две. Она ничего не говорила, а только присела рядом с ней, чтобы убедиться, что девочка не причинит себе вреда, кидаясь из стороны в сторону.

Когда Пия затихла, чтобы прерывисто вздохнуть, Роксана словно мимоходом спросила:

– Ты проголодалась, Пия? Мария собирается приготовить тебе яйцо в мешочек, – Роксана знала, что Пия любит макать кусочки хлеба в густой яичный желток.

Пия не ответила, но вновь возобновившиеся крики ее стали тише.

– Твое платье такого же цвета, как и яичный желток. – Девочка принялась всхлипывать, а Роксана продолжала: – Мне нравится такой цвет. Он похож на цветы, солнышко и сыр.

– И равиоли, – всхлипывая, прибавила Пия.

– Да. Мария готовит особые равиоли. – Подождав мгновение, девушка осторожно спросила: – Зачем ты разрезала свое платье, дорогая?

– Я уже хорошо режу ножницами. Я режу ножницами перед завтраком с папой.

– Да, у тебя очень хорошо получается. Так ты практиковалась? Следовало делать это с листом бумаги, дорогая.

– Я хотела, чтобы платье было больше похоже на нарцисс. Я смотрела на те, что растут в большой кадке у ворот. У них края с оборками, и я захотела такие же на своем платье.

– Так ты хотела сделать платье еще лучше? – спросила Роксана. – Ты хорошо провела утро? Мы играли в прятки, потом мне пришлось показать всем сад. Я думала, что ты все еще играешь в прятки в доме, когда звала тебя.

– Мне было скучно на улице. Николетта не хотела играть. А тете Лизетте не понравились мои оборки на платье. Это она злилась. Очень злилась.

– Ты испугалась, дорогая?

– Да, и тоже разозлилась на нее. Николетта не дала мне закончить. Она схватила платье и стала тянуть, а папа говорит, что я не должна хватать так вещи. Я хотела сделать оборки, чтобы было красиво, а она не разрешила мне. Тебе нравятся оборки, Мэдди?

О, боже, должна ли я говорить ей, что она испортила платье? Ей кажется, что она совершила нечто удивительное, лихорадочно соображала Роксана.

– Они красивые, дорогая, – кивнула Роксана. – Такие ровные! Ты в самом деле хорошо режешь ножницами. Давай закончим вместе, Пия.

Они обе вышли из кабинета Джино через двадцать минут после усердной работы, во время которой Роксана объяснила Пии, что та не должна никогда резать ножницами, не спросив старших, а когда в игре в прятки ищущий объявляет о конце игры, прячущийся должен отозваться или выйти. Следы слез все еще были видны на щеках Пии, когда они закончили работу.

Джино и Лизетта ждали в саду, сидя на белых кованых железных креслах, и Роксана явственно почувствовала прилив антипатии к тете Пии.

Не доверяй ей, Джино. Она орала на Пию, когда тебя не было рядом. Она притворяется, что заботится о твоей дочери, но я думаю, она лжет.

Что это? Снова отголоски ревности?

– Ну, наконец-то мы угомонились, – пробормотала Лизетта, когда увидела Роксану и Пию.

Джино поднялся на ноги и подошел к ним.

– Есть ответ? – произнес он.

– Один очень простой ответ. Она хотела больше походить на нарцисс, – тихо сказала ему Роксана, оставляя при себе свое мнение о том, что до истерики Пию довела сначала Николетта, а затем Лизетта. – Пия увлеклась, Джино, это был акт творческий, а не разрушительный.

– Но новое платье испорчено!

Роксана объяснила, как она поступит с платьем – подошьет подол на швейной машинке Марии, на что Джино рассмеялся.

– В вас обеих столько творческих способностей, что я не справлюсь с ними за одно утро. У нас с Марией и так полно хлопот. Ты слушаешь, Лизетта?

– Да, – сразу ответила та, приклеивая к своему лицу веселую улыбку. – Поэтому приглашаю тебя на обед. Нам обоим срочно необходимо сделать перерыв, – ее голос стал хриплым. – Особенно тебе, и не спорь со мной, Джино!

А ты собираешься спорить, Джино? – мысленно поинтересовалась Роксана. Разве не видишь, чего она хочет? Пожалуйста, возрази ей…

Ревность снова проснулась в Роксане.

Я должна уехать через шесть дней, думала она. Я смогу избавиться от своего увлечения Джино, ведь мы больше никогда не увидим друг друга.

Джино Ди Бартоли – мужчина, желающий иметь любовницу, но не жену; человек, завладевший сердцем Роксаны, но отдающий предпочтение лицемерной, вопящей Лизетте – ведь ему требуется не женская душа, а только тело…

– Обед оказался бы кстати, – сказал Джино и прибавил официально: – Большое спасибо, Лизетта.

Он обсудил дела с Марией, а Лизетта ушла наверх, чтобы переодеться. Через полтора часа Джино и улыбающаяся Лизетта уехали на красном «феррари». Они даже не оглянулись. Николетта хандрила на террасе, жуя сэндвич и смотря DVD. Мария отправилась настраивать швейную машинку, а Роксана и Пия лакомились на кухне яичным желтком, макая в него кусочки хлеба.

Ревность Роксаны ушла. Какой смысл ревновать к победителю, если тебя никогда и не рассматривали в качестве серьезного участника в гонке?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда Джино и Лизетта вернулись домой после долгого обеда, было уже четыре часа.

Еще пару дней назад Джино предложил Марии спросить Роксану, не позанимается ли она немного с ее внуками, которые приезжают на уикенд. Роксана согласилась. И вот теперь шел урок музыки.

Джино не позволил Марии входить в комнату для занятий, чтобы не смущать Роксану, все еще сомневающуюся в своих способностях. Сам же Джино, наблюдая, как Роксана преподает музыку его дочке, не сомневался в ее преподавательском таланте.

Приоткрыв дверь в комнату, где проходили занятия, Джино увидел Роксану и четверых ее учеников. Она наигрывала веселую ритмичную мелодию на рояле. Потом остановилась, и ребята повторили только что услышанный мотив.

– Великолепно! – ободрила она их. – Продолжайте.

Она сыграла другую мелодию, и дети повторили ее снова. Щеки детей и Роксаны раскраснелись, в глазах ребятишек был неподдельный интерес. Даже вечно скучающая Николетта находилась там. Правда, она не присоединялась к остальным детям, а просто сидела рядом в кресле и слушала, тайком барабаня пальцами, чтобы убедиться в своей способности точно воспроизвести ритм. По правде говоря, ей это удавалось гораздо лучше, чем компании малышей.

– Потрясающе, ребята! Сейчас я немного разыграю вас. Посмотрите, сможете ли вы протопать ритм ногами, когда я перейду на басовые ноты, – Роксана взяла самые низкие басовые октавы на рояле, – и похлопайте в ладоши, когда я стану играть на верхних октавах.

Во время обеда Джино понял, что ему предназначено судьбой разочаровывать Роксану. Те напряжение, вихрь, гармония понимания, существовавшие между ними, становились сильнее с каждым днем, но он никогда не смог бы дать ей все. Роксана относилась к тем людям, кто предпочитает все или ничего. Честно говоря, он даже восхищался ее максимализмом – она не станет его любовницей, пока он не предложит ей большее.

А предложить большее он был не в состоянии. Зато мог укрепить ее уверенность в себе как учителя, намекнуть на новые возможности для будущей карьеры, если она возвратиться к пению. Она останется здесь всего лишь на неделю. Очень странно, но Джино в самом деле хотел расстаться с Роксаной, зная, что ее жизнь стала счастливее, а дух сильнее – и все благодаря ему.

Она заслуживала всего самого лучшего, так как была потрясающим человеком, а Джино желал ей счастья.

С Лизеттой Джино не чувствовал ничего подобного.

Свояченица немного удивила его за обедом, и он до сих пор вспоминал об этом, задаваясь вопросом, как не замечал такого ее поведения раньше.

– Ведь невыносимо жить в деревне? – лениво сказала Лизетта во время обеда, прикасаясь тонкими пальцами к ножке бокала. – Чересчур много крестьян.

– Крестьян?

– Ты сам начинаешь вести себя как крестьянин, Джино, живя здесь. Поощряешь то, что Мария приводит в дом своих детей и внуков, болтаешь с садовниками. В Риме ты вел бы себя по-другому. Мы бы все уладили. Ты понимаешь, о чем я говорю?

И вдруг он осознал, о чем она говорит, медленно кивнул, найдя спасение в глотке вина, а она продолжала:

– Мы были бы очень осторожны. Никаких вмешательств. О, я знаю, Мария поймет, что мы не разрушаем свои семьи, если ты предупредишь ее. Ведь все могло быть бы по-другому…

– По-другому? – Джино все еще пребывал в растерянности. До этого обеда он всегда считал, что явное нежное расположение Лизетты к нему объясняется ее близостью к Анжеле. Ну, возможно, ничего не значащим заигрыванием…

– Нет, все было бы совсем по-другому, – повторила она, надув губы. – Я думала, что в этот уикенд мы могли бы… Но нет, мы подождем, пока ты вернешься в Рим, ведь так?

Она улыбнулась, наполовину опустив веки, и он, не в состоянии удержаться, ответил ей улыбкой. Он полагался на нее после смерти Анжелы и поклялся никогда не причинять ей боли и обиды. Даже если он ответит ей отказом.

Но настолько ли невозможным было ее предложение? Он решил обдумать ее слова. Ведь она предлагает ему именно то, что он хочет, – то, что предлагал Роксане. Это будет простой интрижкой без обязательств, для остроты приправленной покровом секретности.

Джино хорошо знал Лизетту, ее семью, ее прошлое, образ мыслей. Каждый из ее родителей не запрещал себе вступать в подобные отношения на стороне вот уже многие годы. Вот и сейчас, живя в Сингапуре, они вели довольно свободный образ жизни. К своим внучкам, даже после смерти Анжелы, оба проявляли мало интереса. Лизетта была такой же безразличной и расчетливой. Так что с ней не предвидится неприятных сюрпризов – вряд ли она внезапно захочет изменить правила игры. Но она замужем, размышлял Джино, а я не прелюбодей. И вот еще что… До встречи с Роксаной я и не догадывался, что Лизетта в самом деле не понимает Пию.

Конечно, Лизетта могла бы заявить, что нарушение супружеской верности считают грехом только крестьяне, а Пии это вообще не должно касаться. Она не понимает Пию? А с каких это пор необходимо понимать ребенка своего любовника?

Он так и не дал ей ясного ответа за обедом, не в состоянии найти деликатного способа отказать. Но Лизетта, должно быть, оказалась удовлетворена его нерешительной улыбкой. Она не стала больше давить на него, а просто подняла бокал и попросила его налить ей еще вина.

– Хорошо, достаточно, – сказала Роксана, сидя у рояля. – Моим пальцам необходимо отдохнуть.

– Нет! Еще! – прозвучали четыре тонких голоска. – Мы хотим еще!

– Нет, не сегодня, – весело проговорила она, потом встала, повернулась и увидела Джино в дверях.

Он заметил, как Роксана покраснела еще больше, и обрадовался этому, что не следовало делать. Он первым должен начать держать дистанцию между ними и не отыскивать на ее лице доказательства смущения.

– Ты закончила урок? – спросила он, когда она подошла к нему.

– Моя педагогическая философия звучит так: обучать понемногу и вызывать любознательность.

Стайка детей пробежала мимо нее в направлении двери.

– Я хочу есть! – услышал Джино. Николетта направилась вслед за малышами, одарив Роксану улыбкой.

– Если бы я продолжила, то им стало бы скучно, – объяснила Роксана, – они запомнили бы это уныние и не веселились бы в следующий раз так, как в первый. Мы занимались сорок пять минут, и этого вполне достаточно.

– Не знаю, отчего ты считаешь себя плохим учителем…

Она остановилась рядом с ним в дверном проеме, наклонила голову, посмотрела на него с минуту и проговорила:

– Может, мы хотим сказать, что уже говорили мне об этом? Или рассчитываем на то, что я попрошу у Джино прощения и признаю его совершенную правоту в отношении меня и моего умения преподавать музыку?

Он был вынужден рассмеяться, несмотря на нахлынувшее желание.

– Думаю, мы могли бы рассчитывать на это, – согласился он. – Но мы имеем на примете твои интересы.

– Кто это мы?

– Ты первая начала, – уточнил Джино.

Ему захотелось начать что-нибудь прямо сейчас – почувствовать, как между пальцами струятся ее волосы, ощутить прикосновение ее кожи к своей заставить ее вскрикнуть от удовольствия и прильнуть к нему. Он жаждал смеяться вместе с ней потом и лениво заниматься каким-нибудь делом – и все без всякого давления и обещаний.

– Хорошо, – уступила Роксана. – Ты был совершенно прав насчет меня и моего преподавания музыки, Джино. Я начинаю думать, что могла бы заниматься этим, а также о том, что пение было… – она прервалась и прикусила нижнюю губу, потом посмотрела в пол. Ему захотелось протянуть руку и поднять ее подбородок, так чтобы она смотрела на него.

– Было – что? – спросил он.

– Было… – Роксана вздохнула. – Моей попыткой сопротивляться Харлану. Но я боролась неверным оружием. Знаешь, это было похоже на то, будто ты хватаешь деревянную ложку вместо ножа, – она взмахнула руками. – Я не знаю, что говорю… – пробормотала она.

– Нет, думаю, что в этом есть смысл. Мы не всегда правильно ведем дела в нашей жизни.

Она кивнула.

– Цена акций Ди Бартоли продолжает увеличиваться, оттого что во главе компании находится умный парень?

Они настолько сильно ощущали друг друга, что воздух вокруг них будто заискрился, отчего Джино вынужденно понизил голос:

– Это звучит почти как комплимент.

– О, не нужно выдавать желаемое за действительное, – Роксана, дразня, улыбнулась ему.

Она сложила руки на груди, и он снова испытал желание овладеть ею, но вспомнил, что это невозможно – Роксана не примет предлагаемого им, а он уважает ее решение.

Джино заставил себя подумать о чем-нибудь другом.

– Ты же споешь мне перед отъездом?

– Нет, – она широко улыбнулась и уперлась руками в бока.

– Ты представляешь, какую проблему ты мне сейчас создала? Как я услышу твое пение, если ты не хочешь петь? Я хочу слышать твой голос, Роксана.

– Думаю, тебе необходимо правильно попросить меня, – она проскользнула мимо него в дверь.

– И тогда ты споешь?

– Вряд ли ты знаешь способ упросить меня петь.

– Проблема становится все сложнее…

– Ты же любишь проблемы, Джино, – поддразнила она его из холла.

– Ты права, люблю.

Она не ответила, но продолжала улыбаться, поднимаясь по лестнице. Он же почувствовал еще большее разочарование – сексуальное и душевное, – чего никогда еще не было в его жизни.

Итак, появился знаменитый Франческо бывший мучитель сестры Роксаны.

Он подъехал к поместью в воскресенье днем без предупреждения, на серебряном «порше» с открытым верхом, не переставая сигналить, так что все попадавшиеся ему на пути шарахались в сторону. Сигнал автомобиля и рев двигателя были скорее вызывающими, нежели полезными. Он слишком резко повернул и остановился таким образом, что левая фара оказалась в трех дюймах от колен Роксаны.

– А, сестра Ровены, – сказал он, еще не выбравшись из автомобиля. На вид он был привлекательнее Джино.

– Да, это я.

– Ты должна простить меня, мне показалось, будто я знаю тебя уже достаточно близко, – он закрыл дверь автомобиля, и на его лице появилась широкая улыбка совершенной формы. – Извини, если я смутил тебя и вел себя бесцеремонно, мне не следовало… – он смачно поцеловал ее в щеки – дважды по европейскому обычаю, отчего Роксана испытала непреодолимое желание найти носовой платок. – Я был уверен, что все женщины из одного теста.

– Тесто тоже бывает разным, – колко сказала она ему. Она преднамеренно сделала неловкое движение и как бы нечаянно наступила на его туфли. – О, извини.

А после этого направилась к дому, чувствуя, как горит лицо. Вероятно, это солнечный ожог. Все утро после восьми часов Роксана провела в саду и даже обедала на ходу. Она устала, и у нее не было настроения принимать кривляния младшего брата Джино.

Прошлым вечером по телефону Ровена спросила ее о погоде и закончила словами:

– Ты должна поливать посадки сама, если система капельного орошения еще не готова и до середины недели не предвидится дождя. Те розы и рассада, которые ты посадила и полила в пятницу, будут чувствовать себя хорошо так, а вот те, что высаживались на прошлой неделе, нуждаются в хорошем поливе. Новый газон тоже нужно полить. Ты не забудешь того, что я сказала?

Роксане пришлось хорошенько потрудиться. Слава богу, что садовники возвращаются завтра утром, а система полива будет готова через два дня, ведь в пятницу она должна уехать.

– Постой! – сказал Франческо. – Ты не собираешься составить мне компанию? И вообще – где все?

Все были в Сиене – встречались с друзьями Лизетты, но Роксане не хотелось признаваться, что в доме только она и Мария.

– О, где-то здесь, – туманно сказала она. – Извини, Франческо, я поднимусь наверх в свою комнату, но предупрежу Марию, что ты приехал. Ты останешься на ночь?

– Это что, приглашение?

– Нет, раз уж это твой дом, а не мой. Это предположение.

– Твои предположения также подойдут. Я всегда рад им.

– Пожалуйста, сообщи Марии, если ты остаешься. Тогда она сможет приготовить тебе комнату и приготовит побольше соуса к курице, – терпеливо сказала Роксана, желая прояснить ситуацию.

– Это определенно та женщина, что бросила телефонную трубку две недели назад, а не та, которая была не в состоянии и словом обмолвиться насчет своих чувств ко мне, – рассмеялся Франческо.

– Поверь мне, я точно знаю, что чувствую к тебе.

– И мне это нравится, – он ускорил шаг, догнал Роксану, схватил за плечо и развернул на месте. Скосил глаза на ее грудь, потом поднял взгляд на лицо. – Я тоже знаю о своих чувствах к тебе. Ты – ее сестра-близнец, привлекательная, умная, но в тебе намного больше остроты. Не думай, что я сержусь на тебя за телефонный разговор. Я злился, но когда узнал правду о тебе и твоей сестре… У нас с тобой одна натура, я думаю.

– Нет, не одна!

Сюжет развивался по тому же сценарию, что и с Луиджи, только в данной ситуации юный садовник оказался бы куда более предпочтительным. Его подход по меньшей мере был добродушным и даже трогательным, учитывая юношеский задор. Но вот Франческо после происшедшего с сестрой Роксана не была готова настолько же легко простить. Она почувствовала, как у нее по спине побежали неприятные мурашки, как в тот раз, когда один из садовников случайно разрубил дождевого червя.

Но ведь она не в состоянии засыпать брата Джино, как того червя, землей и наблюдать, как он, извиваясь, прячется под комками перегноя. Ей следует подумать о важности садового проекта для Ровены и вести себя примерно.

– Извини, Франческо, я испачкалась, мне жарко, хочу принять душ, – сказала она, бочком пятясь от него.

Она услышала гул другого автомобиля – Джино подъезжал к дому. Франческо повернулся и тихо выругался. Роксана вздохнула с облегчением.

Меньше чем через минуту Пия прыгнула в объятия Роксаны и принялась пересказывать события дня. Джино и Франческо поздоровались, сильно и по-дружески похлопав друг друга по плечам. Жалоба Франческо своему брату заглушила счастливую болтовню Пии.