Текст книги "Семь сыновей (ЛП)"

Автор книги: Лили Сен-Жермен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Лили Сен-Жермен
Семь сыновей
Серия: МК Братья-цыгане #1

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Переводчик: Afortoff

Сверщик: belly_page(пролог-5 глава), Jane Doe(6-11 главы), Lisi4ka(12-18 главы)

Редактор: Pandora (пролог-5 главы), К. Кочева (6-18 главы)

Вычитка: Pandora

Оформление: Lisi4ka, Pandora

Обложка: Дарья Сергеевна

Совместный перевод группы https://vk.com/stagedive

18+ 

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Конфуций сказал: «Прежде чем Вы встанете на путь мести, выкопайте две могилы».

Я планировала выкопать семь.

Иногда я не думаю об этом несколько часов. Иногда может пройти целый день, но эти воспоминания всегда будут там – под поверхностью, сжигая мои внутренности со зверством этой правды. Моей правды.

И я доберусь домой с бесперспективной работы в этом грёбанном городе где-то в заднице штата Небраска, и практически смогу весь день не думать об этом – о моём отце, Дорнане Россе и его сыновьях.

Но потом сделаю что-то, не задумываясь, типа разденусь, чтобы лечь спать или скользну под одеяла на моей кровати. И вижу отметины, что  выжжены на моём правом бедре – семь горизонтальных линий, каждая соединяется на вершине друг с другом, появившиеся от раскаленного на огне тупого края ножа и затем приложенного к моей плоти. Линия для Дорнана Росса и каждого из его шести старших сыновей. Зарубки как на столбике кровати. Шрамы на всю жизнь, чтобы я никогда не смогла забыть. Некоторые толще, чем другие, некоторые короче, другие длиннее, но каждая из них разрушительное напоминание обо всём, что они забрали у меня в ту ночь.

Даже если я остаюсь в несвежей одежде, чтобы избежать взгляда на мои шрамы, я всё равно не могу убежать от них. Я не могу нормально спать. Я ворочаюсь и кручусь, судорожно двигаюсь и вся пропитана потом, когда просыпаюсь от кошмаров, где они находят меня и переворачивают нож острым краем. Где они не просто клеймят меня – а режут, пока я не умру, чтобы я не донесла в полицию. Понимаете, я слишком много знаю. Я знаю то, что не знает полиция: о купленных алиби, о местах захоронения тел, где избавляются от тел, о слишком многих пропавших девочках, и слишком многих мужчинах, хранящих слишком много тайн.

Обычно я хочу каждый день и каждую ночью забыть об убийстве моего отца, и то, что он сделал с нами. Но не сейчас. Теперь я хочу помнить каждую крошечную деталь, чтобы я смогла точно осуществить свою месть.

Завтра всё будет по-другому. Завтра мой двадцать первый день рождения – день, когда я получу доступ к тайному наследству. Несколько сотен тысяч, которые мой отец сумел спрятать, прежде чем Дорнан подставил его с убийством полицейского и его семьи – преступление, которое совершил Дорнан и его старший сын, в то время как возмездие за изъятие наркотического препарата практически уничтожило весь клуб. Это могли быть и грязные деньги – мой отец не брезговал отмыванием денег и производством наркоты, но это были его деньги. Дорнан сумел захватить контроль над остальным, когда он приписал ему разрушительное предательство.

Завтра – мой настоящий день рождения, я стану другим человеком. Сегодня меня зовут – Джульетта Портленд, но завтра я проснусь кем-то совершенно другим.

Тем, кто поставит Дорнана Росса и МК «Братья-цыгане» на колени.

Я никогда раньше не выезжала из страны, но меня это не беспокоит. В ночь моего двадцать первого дня рождения, я не праздновала, а прибыла в Таиланд после длинного и переполненного рейса из США, в котором я потеряла время, но уже утром оказалась в Бангкоке. Я направилась непосредственно в больницу, где у меня будет процедура, в конце концов – это не экскурсионная поездочка. Я здесь не ради забавы. Я здесь, чтобы переродиться.

Сотрудники осторожны. Меня приняли, и хирург окончательно пробегается по компьютерно-увеличенным фотографиям, которые демонстрируют, как я буду выглядеть после. Перед операционной я вхожу в ванную и раздеваюсь. У меня возникает момент неожиданной печали, пока я изучаю себя в последний раз. Я уже покрасила рыжевато-светлые волосы в глубокий каштан, но кроме этого я всё такая же, какой и была рождена. Я выгляжу, как моя мать. Высокая, худая, зеленоглазая. Легкий налёт веснушек на моём носу – это единственная вещь, которая мне досталась от отца, и лазер сожжет их навсегда. Мой нос, когда-то величественный и тонкий, теперь свёрнут набок, благодаря Дорнану, который сломал его шесть лет назад. Он так и не зажил должным образом, и это главная причина, почему я не могу вытерпеть собственную внешность.

Но сейчас, стоя здесь полностью обнаженная и одна – я проливаю единственную слезу. За моего отца. За маленькую девочку, которой я была, и у которой отняли всё, что было.

У меня скатывается слеза, поскольку эта девочка исчезнет навсегда через шесть лет после того, как обманула смерть.

Я вытираю слезу и надеваю синюю больничную рубашку, завязывающуюся сзади. Выхожу из кабинки, вхожу в комнату, где будут выполняться мои процедуры. Требуется всего двенадцать часов, чтобы сделать из меня полностью нового человека – с новым носом, новой кожей, фарфоровыми винирами на зубах, с более полными скулами, и новыми сиськами. Я хотела, чтобы они удалили шрамы на моём бедре – но потребуются месяцы выжигания лазером, чтобы избавиться от этого кошмара. Вместо этого я набью татуировку, когда вернусь в Штаты.

Когда ложусь на операционный стол, медсестра возвышается надо мной с маской в руке. Прежде чем она опускает её, доктор показывает ей подождать.

– Последний шанс, – говорит он мне. – Вы уверены, что хотите пройти через это? – Он превосходный хирург, насколько я выяснила, и добрый семейный человек. Хотя он азиат – он напоминает мне моего отца. В его глазах есть патриархальная доброта, которую я не видела очень долгое время.

– Уверена, – говорю я, жестикулируя, чтобы медсестра опустила маску.

– Вы станете ещё более красивой, – произносит хирург несколькими мгновениями позже, и всё становится чёрным.

Требуется две недели, чтобы достаточно восстановиться после операции, чтобы свободно перемещаться, и один месяц, прежде чем я стану напоминать нормального человека. Я провожу время у бассейна в самой дорогой гостинице в Бангкоке, меня посещают только медсестры, которые проверяют заживление моих ран, и официантки, которые приносят мне напитки с зонтиками.

На протяжении всего времени, все внутри меня кипит так же, как и последние шесть лет. То, что было рождено, как страх и печаль давно переродилось в ненависть и гнев. Через пять недель после моей операции, я возвращаюсь в США, вызываю такси из аэропорта Лос-Анжелеса, и направляю водителя к «Винис-Бич». Наконец-то, после шести долгих лет – я отомщу.

Жарко, я ощущаю бусинки пота, которые начинают собираться между моими новыми грудями. Забавно, я всё ещё привыкаю к фактическому наличию чего-то приличного на моей грудной клетке. Хотя, невозможность спать на животе – отстой. Как только всё закончится, я определенно их уменьшу.  Пока же у меня полная чашка пятого размера. Поскольку я точно знаю, что Дорнан «През» Росс любит: брюнеток с большими сиськами и загорелой кожей. Я вообще-то удивлена, что он вообще изнасиловал меня. Старая я – определенно не его тип.

Я останавливаюсь перед «Ва-Ва-Вум» –  стриптиз-заведение, которое принадлежит и управляется клубом, всего лишь в несколько кварталов от клуба «Братьев-цыган». Когда мой отец был жив «Ва-Ва-Вум» был фактически элитным бурлеск-клубом. Никаких приватных танцев. Никаких проституток. Никакой грязи. Дорнан изменил всё это после того, как убил моего отца.

Я толкаю дверь, открывая, закатывая свой маленький чемодан позади себя. В нём всё, что мне потребуется для прослушивания в бурлеск-шоу. Костюм, некоторый реквизит, косметика. Я танцевала в своей затемненной спальне в штате Небраска в течение многих лет, практикуясь всё время именно для этого момента.

Клуб тёмный и пахнет как несвежее пиво, смешанное с дешевыми духами, с оттенком пара посудомоечной машины. Сегодня четверг. Несколько сотрудников расположились вокруг барной стойки в конце большого открытого пространства клуба, и привлекательные женщины в маечках и джинсовых шортах практикуют свои шаги и сплетничают на сцене. Середина места пустынна, и я стою в центре овальной комнаты, моё прошлое пульсирует в голове как пулевое ранение с сочащейся кровью. Я снова смотрю на сцену и вспоминаю то, что произошло там шесть лет назад.

– Давай, дорогуша, – смеётся Дорнан, подталкивая меня в круг, сформированный его шестью сыновьями. Старший – Чад, поймал меня за плечи и раскрутил так, чтобы я оказалась лицом перед каждым, кроме него. 

– Ладно, разве ты не выглядишь очень славно, – произнёс третий брат – Макси, подкрепляя свою оценку свистом. Его оценка. Его глаза проскользнули вверх-вниз по моему телу и я, съежилась, глядя в пол. Он потянулся и шлёпнул меня по заднице, заставляя взвыть от удивления. Я была в ужасе. Мне было пятнадцать.

 – Ты понимаешь, почему ты здесь, дорогуша? – спросил Дорнан у меня со злым умыслом в его чёрных глазах. Я покачала головой и вернула взгляд к потёртой деревянной сцене под ногами. Я никогда не была здесь раньше без отца, и даже тогда, когда была здесь с ним, то только после закрытия клуба, если он должен был что-то забрать из офиса наверху или завести связку ключей, чтобы закрыли клуб.

На краю сцены была установлена видеокамера, направленная на круг из мужчин. Я чувствовала их пот и кожу, и отчаянно боролась с набегающими  слезами.

Хоть мне и было всего пятнадцать, и я была девственницей, я знала,  что произойдёт дальше. 

Я покачала головой и сказала: 

– НЕТ. 

Дорнан рассмеялся и сжал мой подбородок между своими толстыми пальцами, поднимая мою голову. Он указал на камеру и стёр слезу с моей пепельного цвета щеки. Он наклонился ближе так, чтобы только я могла бы его услышать.

– Скажи привет камере, – прошептал он в ухо. – Я сделаю тебя звездой.

Я оглядываю барную стойку на наличие знакомого лица. Любого из братьев Росс или отца этих ублюдков. Здесь нет ни одного в отличие от шести лет назад. Только одинокий парень, на вид моего возраста, протирает пивные стаканы за стойкой. У меня занимает одну минуту, чтобы оценить его прекрасные руки, пока я пересекаю комнату. Он действительно высок, гораздо выше шести футов, и сексуален. Его руки покрывают рукава татуировок. (прим.пер.: «рукав татуировки» на тату сленге обозначает полностью забитая татуировками рука от плеча до запястья). Его лицо излучает противоречие. У него есть сексуальность и мужская наглость, с этими его большими карими глазами, густыми бровями красивой формы и кожей оливкового оттенка. Его губы полные и широкие, и на долю секунды я задумываюсь – на что будет похоже их поцеловать. Его тёмно-каштановые волосы коротко подстрижены. Все это сочетается со взглядом в его глазах, который кричит «мальчик» – невинный и наивный.

Он выглядит смутно знакомо, но я не волнуюсь, что он узнает меня. Я изучила профили каждого действующего члена МК «Братья-цыгане» отделение «Винис-Бич» и он в них не фигурировал.

– Я могу вам помочь? – говорит он, его глубокий голос подобен мёду и маслу.

Я растягиваю губы в фальшивой улыбке и встаю немного прямее. Мои сиськи фактически вываливаются из крошечной маечки, но он даже не одаряет их поверхностным взглядом. Тем не менее, он вне моего гей-радара, поэтому, возможно, он просто джентльмен.

 – Я ищу мистера Росса, – сладко произношу я, выдавая слова с небольшим южным протяжным акцентом. Это один из основных моментов проживания в чёртовой дыре в течение последних шести лет – приобрести акцент. Я не хочу рисковать, что кто-нибудь узнает мой голос. – У меня прослушивание.

– Подождите здесь. – Он поворачивается, давая мне шанс оценить его задницу и…

Моё сердце замирает на секунду, когда я вижу, что у него герб семьи «Братьев-цыган» на шее. Герб, который зарезервирован исключительно для президента клуба, его братьев, и его сыновей.

Ох, бл*дь, он…?

Мои худшие опасения подтверждаются, когда он останавливается наверху лестницы, которая ведёт в офис и кричит в приоткрытую дверь.

– Пап! Какая-то девушка пришла, чтобы поговорить с тобой по поводу работы.

Конечно же, это он. Джейсон Росс. Самый младший сын Дорнана. Я практически перестаю дышать от того, что вспомнила, как в последний раз видела его.

Мальчик кричал. Два его старших брата крепко держали его, пока он бесполезно боролся с ними.

– Ты займешь очередь, сын? – спросил Дорнан самого младшего сына. Джей был на попечении своего отца в течение очень короткого времени (менее года), и он боролся, чтобы приспособиться к жизни МК после смерти матери. Каждый думал, что Дорнан был тем, кто ввёл матери Джея смертельную дозу героина – женщина была чиста в течение шестнадцати лет, после того как обнаружила, что беременна Джейсоном и оставила клубную жизнь, чтобы вырастить сына в нормальной обстановке.

Я помню, как лежала на полу, осколки впивались в мою голую спину, желая, чтобы я уже смогла умереть. Дорнан и его шесть старших сыновей уже отымели меня по кругу (некоторые уже по несколько раз) и моё тело было опасно близко к отключке.  Меня избили практически до смерти, и я могла чувствовать кровь во рту, сломанный Дорнаном нос, и у меня так ужасно пульсировало между ног – казалось,  будто кто-то пытался разорвать меня пополам.

Я никогда прежде не доходила до «второй базы». И это был ужасный и опустошительный способ потерять девственность – её у меня украли.  Я смотрела сквозь покрытые кровью ресницы, как Джей сражается против своего отца, даже если он знал, что дорого заплатит за это.

– Пожалуйста, пап, пожалуйста, нет, они причинили ей боль, пожалуйста, остановитесь, ХВАТИТ, ХВАТИТ!

– Давай, сын, – зарычал Дорнан, и я услышала, как взвёлся курок пистолета. – Будь мужиком.

О боже, я помню, как подумала. Это всё. Они собираются убить меня.

Я бы почувствовала жалость к Джейсону, если бы не была так близко к забвению от боли. 

Я захныкала, когда что-то холодное и металлическое протиснули между моими стучащими зубами. Дорнан засунул пистолет в мой рот.   Я сжалась от ожидания. Вот и всё. Он собирался застрелить меня, и я умру.

– Лучше вытаскивай свой член и трахни эту маленькую суку, или я выстрелю ей в рот. Ты понял, сын?

Я слышала, но в то же самое время уплывала. Маленькие белые пятна начали появляться перед моими глазами, когда невыносимая боль начала отступать.

Джей кинулся на своего отца, и я слышала грохот, сопровождаемый дракой и воплями. Хотя, становилось всё труднее расслышать. Всё становилось белым, и я уплывала на этой белизне, наконец-то с облегчением придя к последнему моменту.

– Пап, – услышала, как сказал Чад. – Пап!

– Что?! – взревел Дорнан.

– Я думаю, что она умирает.

– Херня. – Грубые руки затрясли моё тело, там стояла ругань и толкотня, когда меня подняли и понесли. Мир стал белым, а затем тёмным, пока мое сознание уплывало  мирно вдаль.

Когда я очнулась, мир не был белым, а угнетающе бежевым.

Боль подкралась и сильно врезалась мне в живот. Я попыталась сесть, но эта затея с треском провалилась. Некоторые из моих рёбер определенно сломаны. Я почувствовала тёплую руку на своей и посмотрела на того, кто был рядом со мной, ожидая увидеть мою мать. Вместо этого, я увидела – свой ночной кошмар, от которого думала, очнулась.  Крик умер в горле, когда Дорнан жестом показал мне оставаться тихой: прижав палец к губам. Я даже никогда не рассматривала бросить ему вызов, так как была ужасно напугана.

– Полиция захочет с тобой поговорить, – серьёзно произнёс Дорнан. – Я сказал им, что моя дорогая племянница сначала нуждается провести немного времени наедине с семьёй. – Я в недоверии уставилась на него, чувствуя отвращение от того, что он подразумевал. Дядя Дорнан изображал из себя гребаного героя из-за смерти моего отца.

Я попыталась выдернуть руку, но он сжал её сильнее, отрезав циркуляцию крови, так что у меня перехватило дыхание.

– Что ты собираешься им сказать, Джули – детка?

Я резко обрушилась на кровать – побеждённая. 

– Ничего.

– Я не слышу тебя.

– Ничего! – сказала я немного громче, и вырвала свою руку из его, когда он ослабил хватку.

– Хорошо, – сказал он, вставая и поправляя свой кожаный жилет. – Мне ненавистна мысль проделать с твоей матерью то, что мы сделали с тобой.

Я съежилась от его не очень скрытой угрозы и задрожала, когда он оставил поцелуй на моем лбу. 

– Не веди себя как жертва, – прошептал он в моё ухо. – Я знаю, тебе понравилось. 

Он натянул фальшивую улыбку, бросил букет цветов на кровать рядом со мной, и покинул комнату. Это был последний раз, когда я видела его.

И, по иронии, вещь, которая жгла меня больше всего – больше, чем предательство, было желание понять, в чём же смысл. Я хотела узнать почему. Но затем, двумя днями позже, когда Дорнан убил моего отца, выстрелив ему в голову с близкого расстояния из дробовика. Снеся ему на хрен башку.

После того как Эллиот сказал мне, что мой отец мёртв, я прекратила задаваться вопросом почему.

Джей спустился вниз по лестнице, переступая через две ступеньки, как будто спешил убраться прочь из офиса. Он вернулся на своё место за барной стойкой и взял ткань для полировки.

– Он скоро спустится. – Я не отвечаю ему сразу же, и он смотрит на меня из-под тех великолепных чёрных ресниц, за которые я обычно его поддразнивала. Я, должно быть, выгляжу ужасно, поскольку он резко дергает головой и хмурится.

– Ты в порядке?

Я медленно киваю головой, хватаясь за барную стойку двумя руками.

– Ты уверена? – Он поднимает секцию барной стойки и возвращается ко мне, стакан с ледяной водой появляется в его руке как по волшебству.

– Ты выглядишь так, будто вот-вот вырубишься, – произносит он, ставя воду на картонный подстаканник передо мной. Он приносит барный табурет и ставит позади меня.

Я принимаю воду и стул с благодарностью, всё моё тело внезапно болит и устало.

Ты знала, что есть шанс, что ты встретишь его. Ты знала, что это часть дела.  Я пожимаю плечами и делаю глоток воды, пытаясь собраться. Чтобы мой план сработал, мне нужно собраться и довести дело до конца.

– Должно быть, это солнце, – говорю я, и невинно улыбаюсь. – Я не привыкла к такой высокой температуре.

Надеюсь, что он не спросит меня, откуда я. Штат Небраска даже ещё более жарок, чем Калифорния. Я чувствую, как моя история уже начинает трещать под тяжестью хитрости.

– Ладно, не делай резких движений, – говорит он, возвращаясь на свою сторону барной стойки.

– Спасибо, – кротко говорю я, слова на моём языке ощущаются как горькая ложь.

Дорнан появляется через некоторое время наверху лестницы, громко свистя.

– Давай наверх – говорит он, зазывая меня в офис. Я оглядываюсь вокруг, неуверенная, что он даже говорит со мной.

– Да, ты. Торопись, я не намерен тратить весь день. – Он исчезает за дверью, а я соскальзываю с табурета. Глубоко вздыхаю. Мой момент правды. Мой единственный шанс сыграть, по-моему, в игру с Дорнаном, чтобы поставить эту ублюдочную семью на раздробленные коленные чашечки.

Он менее пугающий, чем я его запомнила, и должна я напомнить себе, что стала выше и  сильнее, чем была в пятнадцать лет. Когда я была так юна. Плюс на мне нелепые каблуки, которые делают меня ещё более высокой. Дорнан сидит за столом (старым столом моего отца) и перебирает документы, по-видимому, не обращая внимания на тот факт, что я здесь стою. Я использую время, чтобы приспособиться к окружению. Ничего особенного – типовой стол из ДСП, искусственный цветок в горшке, пара высоких металлических картотечных шкафов позади стола. Единственный вещь, которая выглядит дорогой – картина на стене: похоже на пляж Гавайев или чего-то такого же красивого. Она вообще не подходит комнате, и я задаюсь вопросом, принадлежала ли она когда-то моему отцу.

– Ищешь сейф, милая?

Я возвращаю своё внимание обратно к Дорнану, который ухмыляется, пока набирает цифры на калькуляторе своими длинными, толстыми пальцами.

– Ищу сцену, – отвечаю я, пытаясь разрядить обстановку. Весь мой план зависит от того, наймет ли он меня в качестве танцовщицы клуба. Если он этого не сделает, я должна буду перейти к плану «Б». А его пока у меня нет.

Он откидывается назад на своём стуле и впервые рассматривает меня должным образом. Я терпеливо жду, зная, что соответствую всем его требованиям: брюнетка, загорелая, большие сиськи и достаточно молодая, чтобы трахаться и быть принятой на работу без опасений ареста за работу малолеток в клубе. Я хлопаю ресницами и изучаю его лицо. Сейчас он старее, но всё ещё обладает сильными чертами, которые делают каждого из его семи сыновей без сомнения его. У него нет дочерей, что могло быть просто предоставлением небольшого милосердия от судьбы.

– Как тебя зовут, дорогуша? – наконец спрашивает он, очевидно удовлетворенный моей внешностью. Он всё ещё точно так же откровенно привлекателен, как и шесть лет назад. Чёрные волосы. Пухлые чувственные губы. Трёхдневная щетина на лице, которая придает ему жёсткий и суровый вид, но не слишком непривлекательный. Мой живот сжимается, когда я понимаю, что была неправа – он и Джей вообще-то поразительно похожи.

– Астрид, – отвечаю я, чувствуя, как моё сердце грохочет в груди.

– Не сценическое имя, – произносит он, выглядя раздраженным. – Твоё настоящее имя.

– Саманта. Самми.

Он не впечатлён.

– Тебе есть двадцать один?

Я киваю.

– В действительности даже двадцать два.

– Есть удостоверение личности, чтобы доказать это?

Я киваю, вытаскивая поддельные документы из заднего кармана, и вручаю их ему. Я борюсь с желанием сбежать, когда мои пальцы соприкасаются с его. Он отклоняется в кресле и изучает маленькую прямоугольную карту. Я знаю, что он ищет признаки, что это фальшивка. Он подносит его к свету, крутит в ладони, скребёт ногтем большого пальца вдоль края.

– Оно настоящее, – говорю я. Он не отвечает.

– Как ты сказала, тебя зовут?

– Сэмми. Саманта Пейтон.

– Как будто вместо фамилии у тебя тоже имя. Сразу два имени? – с сомнением говорит он. – У кого два имени?

Я улыбаюсь.

– Я не знаю, мистер Росс. Это немного странно.

Он ухмыляется, самая близкая вещь к улыбке вырывается у него с тех пор, как он позвал меня сюда наверх.

– Хорошо, Самми-два-имени-Пейтон, какую работу ты ищешь?

Я не могу поверить, что говорю это.

– А какую работу вы хотите, чтобы я делала?

Он перестаёт улыбаться.

– Я занятой человек. Давай перейдём к сути. Ты танцуешь?

Я киваю.

– Приватные танцы?

Я киваю.

– Делаешь что-то ещё, что выделит тебя из другой сотни девочек, которые приходят сюда каждую неделю в поисках работы?

Я порочно улыбаюсь.

– Я могу смещать челюсть так, что мой рот открывается реально широко.

Он смеётся и хлопает по столу перед ним, из-за чего документы рассыпаются в разные стороны.

– Ты мне нравишься, – выдаёт он. – Так почему сюда? Я имею в виду, уверен, что ты в курсе нашей… репутации.

Я пытаюсь выглядеть юной и беспомощной.

– Я только что выбралась из плохих отношений, – говорю я. – Дома в штате Техас. Я смогла бы воспользоваться защитой, которую вы предлагаете вашим служащим.

Он всасывает свою нижнюю губу, раздумывая над этим.

– Твой бывший, – говорит он. – Он член какого-то конкурирующего МК? Полицейский? Связан с кем-то, о ком мне следует знать?

Я качаю головой:

– Нет.

– Ты уверена в этом?

Я киваю.

– Ага. Он просто мудак, который возомнил, что владеет мной.

Он кивает, очевидно, удовлетворенный ответом.

– Ты хочешь сначала станцевать или трахнуться? – небрежно спрашивает он.

Я усмехаюсь от уха до уха, поскольку я в деле. И я знаю это.

– Мистер Росс, – говорю я, наклоняясь над столом так, что мои сиськи оказываются в дюйме от его лица, – после того, как я трахнусь с вами, будет не важно, как хорошо я танцую.

Дорнан проскальзывает мимо меня, захлопывает и закрывает дверь на замок, удостоверившись, что прижимается своей твердостью к моей заднице, когда протискивается мимо. Позади меня много места, и уж точно нет необходимости прикасаться ко мне, когда он идет мимо, но он, очевидно, чувствует потребность утвердить свою власть надо мной. Он становится позади меня, пока я стою перед столом, и я могу ощутить его теплое дыхание на плече.

– Обернись, – командует он, и я это делаю. Он стоит так близко ко мне, что я могу ощутить жар, исходящий от него в уже душной комнате. Его зрачки расширены, и он явно возбуждён.

– Снимай верх, – командует он, и я повинуюсь, стягивая через голову, на мне остаются только крошечные джинсовые шорты и кусочки кружева, которые стоят намного больше, чем лифчик этого размера должен стоить. Я расстёгиваю лифчик и позволяю ему упасть на пол между нами.

– Мило, – говорит он, обхватываю грудь каждой рукой. – Хотя и не настоящая.

Я пожимаю плечами.

– Сомневаюсь в том, что у любой из ваших танцовщиц настоящая.

Он ухмыляется, а я дрожу изнутри. Я сделаю тебя звездой.

– Шорты, – говорит он, стаскивая джинсу, что обхватывает мои бёдра. И в этот момент, я паникую.

О, бл*дь.

Кость моего бедра. Шрамы. Я действительно не ожидала трахнуться с ним прямо здесь в его офисе, не сегодня. Я ожидала, что приду, поговорю о деле, и вернусь на прослушивание ночью, когда будет установлена сцена для остальной части танцовщиц. Я знаю, что произойдёт, если он увидит их.

Он убьёт меня.

И всё это будет впустую.

Он видит моё сомнение и отстраняется.

– Ты уверена, что справишься с такой работой? – спрашивает он меня, очевидно не впечатлённый.

Я сильно улыбаюсь.

– Конечно. Просто я не ожидала того, что это произойдёт сегодня.

– Ты собираешься трахаться лучше на следующей неделе? – нетерпеливо спрашивает он.

– Нет, – быстро отвечаю я. Я поворачиваюсь, выскальзывая из шортиков и трусиков, так что оказываюсь полностью голой, и он кладёт мои ладони на стол. Я поворачиваю свою голову, чтобы увидеть Дорнана, смотрящего на меня с тем, что напоминает смесь похоти и заинтересованности.

– Я просто подумала, – я пожимаю плечами, одаряя его порочной усмешкой, – что должна показать вам первым делом мой лучший ракурс.

Он смеётся и хлопает по моей голой заднице ладонью, сжимая плоть.

Дорнан наклоняется ближе к моему уху, накручивая на кулак мои длинные каштановые волосы, оттягивая голову назад.

– Что ты хочешь от меня? – спокойно спрашивает он.

Я думаю о том, как он разрушил мою жизнь, как оторвал моего отца от меня, как забрал мою девственность и разделил её с его таким же больным ублюдочным потомством. Я думаю о прошедших шести годах, как я скрывалась и опасалась за свою жизнь, и сжимаю челюсть.

Я хочу заставить тебя страдать.

– Я хочу, чтобы ты сделал меня звездой, – сладко произношу я. Я хочу похоронить тебя живьём, ты  долбанный, ублюдочный убийца.

Он усмехается.

– Тогда я с этим разберусь.

Я поворачиваю обратно к столу и глубоко вздыхаю.

– Хорошо, тогда давай, – говорю я, прижимая себя к его твердости. – Прежде чем я передумаю.

Я слышу застежку-молнию, и чувствую его пальцы, когда они исследуют мою киску.

– Ты не изменишь своего мнения.

Я сжимаюсь, зажмуривая глаза, и прикусываю губу, чувствуя кровь, когда он плюет на свою руку, используя слюну, чтобы смазать член. Я напряжена, когда ощущаю кончик головки его члена, прижимающегося к моему отверстию. Я стону от боли, когда он засовывает свой член глубоко внутрь моей задницы и громко стонет.

– Думаю, тебе очень нравится так, милая, – говорит он, его яйца со шлепками ударяются о мою плоть, когда он набирает скорость своих толчков. Каждый раз, когда он отстраняется, он толкается назад с удвоенной силой, и я хочу закричать.

– Обожаю это, – шепчу я, ненавидя каждую секунду.

Я заставляю себя двигаться с ним в унисон, благодарная, что он не увидит моё многоговорящее клеймо, и клянусь сделать татуировку перекрывающие мои глупые грёбаные шрамы первым же делом завтра утром.

У меня перехватывает дыхание, когда я чувствую, палец, прижимающийся к моему клитору, и, несмотря на всю мою ненависть, моё предательское тело отвечает, тая, как масло на солнце в полдень. Я всасываю воздух, когда он продолжает доставлять мне удовольствие, и чувствую, как моё внутренне сопротивление разваливается на куски и слабеет с каждым кругом, который выводит его палец.  Моя задница – это катаклизм удовольствия и боли, и то, как он барабанит своими пальцами по моему клитору, приводит меня к опасной близости к оргазму.

Я беззащитна под его опытными руками, когда он подводит меня к вершине оргазма – ожесточенная война ведётся внутри меня. Поскольку это не должно ощущаться так хорошо.

Я стону, резко толкаясь бёдрами к нему навстречу, когда всё моё тело предаёт меня, жадное до этого кульминационного момента, стремясь к освобождению.

– Крошка, – стонет Дорнан, когда я разлетаюсь на миллион кусочков под его ловкими пальцами. Это должно быть завело его, поскольку, как только моё лоно сжимается, и я кончаю, Дорнан выходит из меня, оставаясь полностью неподвижным на мгновение, а затем стонет тем самым стоном, прижимая моё лицо к столу и выплескивая горячую сперму на поясницу.

Я заставляю себя оставаться совершенно неподвижной, мои ноги слегка дрожат, поскольку я стояла на цыпочках, моя щека прижата к холодному столу, поскольку если я перестану так делать – то закричу. Я буду кричать, и вцеплюсь ему в глаза, пытаясь их выцарапать.

А я не могу. Я не могу просто пустить под откос всё это, особенно, теперь, когда позволила ему снова побывать внутри меня. Он пыхтит, восстанавливая дыхание, его руки, всё ещё вокруг моих бедер. Я неловко наклоняюсь к столу, внимательная к тому что, если я встану прямо, то устрою бардак на полу. Дорнан тянется к коробке с салфетками на столе и вытирает свою липкую жидкость с моей кожи.

– Спасибо, – бормочу я, поворачиваясь к нему лицом, моя рука преднамеренно прикрывает бедро. Он определенно выглядит более расслабленным, чем когда я пришла, хотя также он выглядит усталым. Слишком много поздних ночей. Слишком много крови на его руках. Слишком многие невинные жизни оборвались по его воле.  Он, по всей видимости, рассеяно поглаживает мои груди. Я хочу оттолкнуть его, схватить серебряный нож для писем со стола и воткнуть его прямо в герб семьи на задней части его шеи.

– Ты можешь привести себя в порядок там, – говорит он, указывая на ванную, которая примыкает к офису. – Прими душ, если хочешь.

Я приму душ. Самый горячий грёбаный душ, чем когда-либо, чтобы сжечь твои прикосновения к моей коже.