Текст книги "Бог исподволь: один из двенадцати"
Автор книги: Лидия Ситникова
Жанр:
Историческая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Старик забрался следом и, указав инквизитору на кусок полотна, из-под которого выбивались клочья соломы, завозился у прокопчённого очага.
– Я не вызываю дождь и не зажигаю огонь щелчком пальцев, как ты мог подумать, – пробурчал он, вынимая из рукавов кремень и кресало.
– Она назвала вас колдуном, – сказал Герхард, усаживаясь на солому.
– Колдун, колдун… – забормотал Нахтрам, роняя искорки на тлеющий трут и стряхивая туда же крохи серой пыли из рукавов шапа, – детей, почитающих своих родителей, вы уважаете. А тех, кто отдаёт дань далёким пращурам, кто не согласен променять их на бездушные кресты – клеймите…
– Я пришёл не за тем, чтобы спорить о вере, – произнёс инквизитор. В очаге нехотя разгорались подсыревшие ветки.
– Ты вдосталь спорил о ней, так ведь? – Нахтрам обернулся к нему и кивнул. – По глазам вижу – кровь у тебя за душой. Смерти. Тяжесть носишь на сердце.
– Вы верите в бессмертную душу? – вырвалось у Герхарда.
– Между вами и нами гораздо больше общего, чем ты думаешь, – язвительно сказал колдун, помешивая палкой в очаге. – Вот это что? – неожиданно спросил он, сунув под нос инквизитору оловянный брусок с тремя зубцами на конце.
– Прибор для трапезы, но откуда…
– Нет! – торжествующе возгласил Нахтрам, воздевая брусок к потолку, – это – трезубец Дьявола!
Он с грохотом опустил «трезубец» на низенький исцарапанный стол.
– Вот где истинное зло, – сказал колдун, – оно начинается, когда останавливается ум и вступает страсть. Вы и ваша Церковь – и есть истинное зло. Вы поменялись местами с вашим дьяволом и творите ту погань, что веками приписывали ему. Вы останавливаете порывы разума и глушите зов сердца, вы смиряете свою плоть и убиваете друг друга и сами себя, не позволяя свету знания озарить вашу жизнь. И всё, что претит этим стремлениям, вы клеймите и изничтожаете, как заклеймили светоносного Люцифера…
Нахтрам усмехнулся. Его бледные глазки проницательно уставились на Герхарда.
– Небось жаждешь меня за такие слова в тёмную уволочь, а, инквизитор?
И, не давая Герхарду и слова вставить, продолжал:
– Да знаю я, знаю, кто ты. По глазам вижу, сказал же. Повидал я на своём веку твоей братии – у всех глаза будто пеленой подёрнуты. Души загубленные в них отражаются.
– Вы знали, кто я, и пригласили в свой дом? – если и существовал предел удивления, то инквизитор уже давно его перешагнул. – Почему не пытались бежать? Не околдовали меня?
– Бежать? – Нахтрам скрежещуще рассмеялся и, с трудом поднявшись, заковылял от очага к длинным рядам выступов-полочек на стене. – Ты слишком молод. Сколько вёсен ты повидал – тридцать? Тридцать пять? Я перестал считать свои вёсны, когда тебя ещё и не было на свете. Да… Мне некуда бежать. Но с годами я приобрёл понимание – на что воля богов, то свершится. И я не колдун, сказано ж тебе однажды, упрямое твоё племя…
Бормоча, Нахтрам возился у выступов, заваленных, как наконец разглядел Герхард, самыми неподходящими для лесной лачуги вещами. На полках громоздились железные детали странных форм – некоторые из них отдалённо напоминали части рыцарских лат. В деревянных коробах лежали пучки тонких нитей, а рядом теснились горшочки, плотно залитые воском. Целая гора ремней и затейливых фибул1818
Фибула – металлическая декоративная застёжка с острым концом, напоминающая брошь.
[Закрыть], иглы всех размеров, склянки с тёмными жидкостями, хитроумные приспособления для взвешивания и отмеривания… и книги. Целые горы книг, подпирающие потолок, втиснутые так плотно, что казалось невозможным достать хоть одну, не обрушив всю стопку.
Герхард вспомнил о томике, прихваченном в замке. Догадка пришла сама.
– Так вы – учёный муж!.. Но почему – здесь, в глуши? Почему не в Кёльне? Не в Лейпциге?.. Не в Вюрцбурге, наконец, ведь до него отсюда всего ближе!.. Вы могли бы читать лекции в университете, а не…
– Мог бы, мог бы, – сварливо отозвался «колдун», – мог бы, да не мог. Ну, показывай, с чем подсобить тебе нужно.
Герхард сбросил балахон и размотал повязку. Хмуря кустистые брови, Нахтрам ощупал кисть инквизитора, придавив костлявыми пальцами запястье.
– Нет, – отрывисто бросил он, – кто бы ни сотворил это с тобой, дело своё он знал. Руку я тебе не спасу, уж прости. А вот жизнь – сохраню.
На стол легли обрывки тряпиц, длинно нарезанные плотные нити и целый набор блестящих железок. Последние живо воскресили в памяти недавнюю пытку – перед глазами встало мёртвое лицо Геликоны. В голове всё смешалось.
Нахтрам тем временем пристроил над очагом котелок, из которого пахло древесными смолами.
– Что вы собираетесь делать? – не выдержал Герхард.
– То, из-за чего здесь и сижу, – старик аккуратно помешал в котелке и, подпалив лучинку, неторопливо зажёг один за другим шесть фитилей, укреплённых на низких подставках вокруг широкой выскобленной скамьи. Землянка наполнилась светом и ароматами благовоний.
– Ложись, – Нахтрам кивнул на скамью, – если жить хочешь, конечно.
Инквизитор подчинился. Старик вынул из складок плаща деревянную фигурку и установил её в изголовье. В его руках появилась склянка с водой. На незнакомом певучем наречии Нахтрам произнёс несколько фраз, смочил ладони и огладил фигурку, низко ей поклонившись. Его плащ прошуршал по полу, когда старик неспешно обошёл вокруг скамьи.
– Сними рубаху, – приказал он. Увидев на шее Герхарда оберег, Нахтрам вперил в инквизитора свои пронзительные глаза.
– Богиня-мать хранит тебя, – произнёс он, – дарует здравие телу и покой духу. Родниковая вода омывает тебя, снимая горести и боли. И та, что прядёт облака, уберегает тебя от опасности. Да не преступишь ты порога падения, и не вкусишь с блюда голода рядом с той, что не знает жалости и что черна, как ночь, наполовину…
Мелкие капли, разбрызганные из склянки, покрыли Герхарда – будто утренняя роса осела на коже. Не прерывая странной молитвы, Нахтрам снял с огня котелок, установил на столе среди инструментов. Из пузырька тёмного стекла плеснул на тряпицу.
– Герхард, – задумчиво проговорил старик, – отважный и стойкий1919
Герхард (Gerhard): от древнегерманских слов ger – копьё и hart (hard) – сильный, стойкий, отважный.
[Закрыть]… Ну что ж, проверим, так ли это.
Мягкая, терпко пахнущая ткань покрыла лицо инквизитора. И, пока не померкло сознание, он сжимал в здоровой руке оберег – будто тот должен был стать проводником через всё, что его ожидало.
Глава 9
– Пей! Пей, тебе говорят!
Железо раздвигает упрямо сжатые зубы, вливая между ними горькую прохладу.
– Геллия, смилуйся… Нерта, всематерь, не оставь нас в час тягости нашей…
Остро, едко пахнет – смолой, травяным соком, чем-то жжёным.
– Одна часть опия и две части молочая…
Звяканье стекла, треск рвущейся ткани, прохладное касание на миг – и тут же боль, бесконечная боль, бескрайняя, как океан, в котором тонет, теряясь, измученное сознание. И – крик, пронзительный, исполненный муки, и оттого ещё более жуткий, что исходит он из собственного рта…
Когда Герхард сумел открыть глаза, Нахтрам спал, уронив голову на стопку чистых холстов. Седые волосы старика рассыпались по столу, и всюду – на волосах, лице, коричневых морщинистых ладонях – застыли бурые капли и капельки, пятна и потёки. Единственная не погасшая свеча мерцала тусклым огоньком, скупо освещая покрытую тёмными разводами скамью.
Инквизитор шевельнулся, и волна боли вновь накрыла с головой, пробившись сквозь замутнённое сознание. Он застонал – сначала глухо, сквозь зубы, потом громче и громче, пока, наконец, стон не перешёл в отчаянный крик. Он кричал, пытаясь вытолкнуть из себя эту боль, что поселилась там, где до сей поры была милостиво затихшая искалеченная кисть.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
