Текст книги "Шарэттэ (СИ)"
Автор книги: Лидия Бова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Артеш мало обращал внимания на произошедшие изменения, он уверенно и целенаправленно шел только ему известным маршрутом, моим ориентиром в пути служила его спина.
Задерживаться у станции я не стала, во-первых, было страшно, во-вторых, имеющимися в комнате приборами я не умела пользоваться, кроме того жесткий взгляд недодемона мне, собственно, не оставил выбора.
Продвигались медленно, шаги давались с трудом, ноги ощутимо проваливались, будто, пустынные пески сделались в одно мгновение зыбучими и тяжелопроходимыми.
Когда я от изнеможения начала спотыкаться буквально о воздух, мой спутник объявил короткий привал. Расположившись на огромном валуне, заботливо вытолкнутым из недр самой планетой в период далеких тектонических трансформаций, я аккуратно откинулась назад, приникла спиной к шероховатой теплой плоскости и раскинула руки в стороны, зачерпнув пальцами податливые песчинки. Мысли вяло курсировали в голове, не выдвигая более-менее значимые идеи по спасению меня любимой. Сознание растеклось внутри аналогичной морской звездой, симулируя полное отсутствие жизни в теле.
– Осталось немного. За теми скалами слева будет узкое ущелье – нам туда, – через непродолжительное время откуда-то сбоку прозвучал голос Артеша, – вообще, эта станция самая близкая к нужному месту, но из-за разыгравшейся непогоды идем мы недостаточно быстро.
Сообщать мужчине, что в непогоде виноват он сам и его нелепая цель, я не стала. Сам поймет, наверное.
– Хорошо, – как можно равнодушнее ответила я.
– Поднимайся, нам пора.
У, деспот! Перекатившись на бок, я опустила ступни в постылый песок. Диск Шэтта, еле видимый сквозь дымчатый небесный атлас, практически приблизился к горизонту, за которым в скором будущем намеревался скрыться совсем. Ещё два-три часа и день уступит свои права в этой части мира.
В этот момент в голову скользнула мысль, а имеется ли шанс, что Шран в обед решит прийти домой и обнаружит мое исчезновение? Старательно сгенерировав желание возвратиться домой, я, сотворив из частички своей души белоснежного голубя, отправила его с данным посланием прямо в сердце моего демона. Надеюсь, сработает…
Разлом, упомянутый Артешем, появился внезапно. «Мальчик, который выжил», ставший популярным с изданием саги о юных волшебниках, удивился бы такому зрелищу. Знакомо изогнутая молния острыми краями указывала на разные стороны света, она неравномерно расширялась к центру, извиваясь угловатой змеей, и именно в этом месте достаточно глубоко западала вниз. При виде расщелины у меня возникло ощущение, что некое космическое чудовище, цепляясь за убегающую от нее планету, впилось когтем в этот участок земли, но удержаться не смогло, слетев на повороте со строптивого шара.
– Нам необходимо спуститься, – неожиданно раздалось за спиной. Обернувшись к Шону, молчавшему с привала, я заметила, как он подошел к грани, разделяющей горизонтальную плоскость от той, что уходила вертикально к сердцевине мира, и заглянул в черную пропасть. Не знаю, что или кого он там ожидал увидеть, но разочарование недодемона ясно дало понять, что его пожелание не исполнилось.
Спуск к самому низу был относительно недолог. ТрОпы кривой, а кое-где и оборванной лентой петляли по стенам разлома. Иногда появлялись некие «балкончики», на которых мы останавливались и переводили дух.
С каждым шагом мне становилось все страшнее, возвышавшиеся преграды начинали давить: они закрывали собой все, сгущали воздух, не давали должного для сознания простора, отчего возникла непреодолимая жажда запаниковать, а лучше – развернуться и убежать. Однако скрыться я не могла, так как банально шла перед Артешем.
Интересно, что когда мы достигли дна, в его центр ударил один из последних косых лучей уходящего на покой Шэтта. Облачная пелена стала стремительно скручиваться в воздушные рулоны, просветляя небо, а ветряные юлы сюда не проникали, да и под нами – сплошь каменное крошево, а не извечный для пустыни легкий мелкий песок.
Казалось, Шарэттэ, наконец, смирилась с присутствием проблемного сына на этой территории и с его, несомненно, бредовым замыслом вернуть то, что возвращению не подлежит.
– Она умерла здесь, – тихо произнес Артеш, – моя Шаями….
Я обошла мужчину, что прошел вперед и теперь стоял около груды камней, хаотично разбросанных вдоль стены. На его лице отсутствовали даже оттенки каких-либо эмоций. Маска. С разрезами глаз и рта, резкими выступами скул, выделяющейся горбинкой носа. Глаза остекленели, скрывая живые отблески внутреннего пламени, но взор его был направлен в одну точку на камнях.
– Шаями? – громко спросила я.
В эту секунду мой похититель меньше всего походил на страстного соблазнителя, коим был со мной на приеме, темпераментного и озлобленного вымогателя, пришедшего в магазин, бездушного и холодного циника, встреченного этим утром. Из него, словно, выбили всю сущность, энергию, превратив в робота, куклу. И таким он мне не нравился абсолютно. Я поняла, что живой, эмоционально сильный, властный Артеш предпочтительнее, а потому решила извлечь его из глубин разума, куда он провалился по собственной прихоти. У меня получилось.
– Да, – нерадостно усмехнулся Шон, – тебе, наверняка, рассказывали, что я тоже был «избранным». Просто избрали меня зря. Молодость насилия не приемлет, да я и сейчас ненавижу, когда на меня давят или вмешиваются в мои планы. А тогда я злился, очень. На отца с его глупым вердиктом. На идиотские традиции, установленные в мире. На всех. Меня принудительно выгрузили в кровавую пасть Шансу и приказали «Жди!».
Артеш почти зарычал. Он раненым зверем метался по дну разлома, от одной каменной стены до другой. Мерил шагами скупое расстояние и вытаскивал на поверхность всю ту ненависть и боль, что зародились в нем десять лет назад и жили до сих пор.
– Она появилась в сумерках девятого дня, – прижавшись лбом к уступу, к которому приблизился, продолжил бывший демон, – худая, с потухшими зелеными глазами и огненными кудряшками. Её страх пропитал все вокруг, криком её можно было захлебнуться. Когда я нашел свою Шаями, я даже обрадовался, что домой вернусь быстрее, чем на то рассчитывал. Но, рассмотрев меня, девушка испугалась больше и попыталась сбежать. Она постоянно повторяла одно слово, обращаясь ко мне. Дьявол. Позднее я узнал, кого так называют на Земле…
Удар кулаком по твердой глади, ещё один. Зло, хлестко.
Скопившиеся в моих глазах соленые озера переполнились и заструились по щекам извилистыми ручейками. Слезы жалости, но в ней Артеш совершенно не нуждался. Вытерев следы мимолетной слабости, я задала мучающий меня вопрос:
– Почему же пришедшая к тебе по воли Шарэттэ землянка умерла?
– Она не хотела жить! – развернувшись, обвинительно воскликнул Шон, – Шаями многое мне говорила, но я ничего не понимал. Позднее я проанализировал ситуацию и догадался, что в своем мире она совершила самоубийство, и, попав в этот, даже не стремилась осознать себя живой. Спрыгнула в пропасть. На камни. Сама.
Опустив взгляд под ноги, мужчина рвано выдохнул, давая понять, что мы находились в той самой пропасти, что поглотила несчастную.
– Но ты мог спасти её, – прошептала я.
– Я пытался, последовал за ней, но крылья не слушались. А после и их забрали, оторвали…
– Кто? Кто способен на такое? Ты же не бабочка…
– Шарэттэ – замораживающим воздух тоном перебил меня Артеш, – я не знаю как, но это сделала она. Так, что, приступай.
– К чему?
– Ты же общаешься с ней, ты её любимица. Скажи, чтобы вернула мои крылья, я заслужил их, понятно! Заслужил!
– Я не общаюсь с Шарэттэ…
– Не надо врать, – новый рык прорвался наружу, – только до тебя она снизошла. Ни с кем, слышишь, ни с кем и никогда она не пробовала связаться, поговорить, иначе выказать свою поддержку. А твои просьбы моментально исполняются, оживают и следуют за тобой!
Я вспомнила про Стебелек, и сникла. Действительно, по непонятной причине этот мир оказался удивительно отзывчив и благосклонен ко мне. Да, тепло моей души каким-то образом согревает Шарэттэ, но все равно это как-то странно. И потом, взросший из скрытого в почве семечка цветок – это одно, а прирастить давно отделенные от тела демона крылья, по мне так – кардинально противоположное.
– Это иное…
– Нет, – Артеш снова перебил меня. Он нервно взъерошил волосы на висках, запрокинул голову и посмотрев наверх. Затем разбежался и проворно по выступающим камням взобрался на ближайший «балкон», там он рванул застежки пиджака, распахнул его на груди, а следом и вовсе сбросил на пол за спиной. По обнаженной коже заплясали блики первого взошедшего на небосвод спутника планеты. Подойдя к краю, закричал: Ты отобрала у меня самое ценное, Шарэттэ, и я требую вернуть это. Верни, Шэттова богиня!!!
Скромное эхо, ухватившись за последнее сказанное слово, пронесло его по всей протяженности расщелины. Когда последний шепоток затих, безликая тишина жесткой пощечиной ударила по нашим напряженным нервам. Артеш покачнулся, как от удара, но устоял.
Ожидание в несколько минут и ничего.
Расправив плечи, Шон отвернулся, желая, по-видимому, одеться. Выступающие между лопаток черные серпы-шрамы резонировали с лощеной и пафосной внешностью мужчины.
– И что же ценного я у тебя забрала? – вопрос-щекотка прозвучал из темноты. Дуновением еле заметного ветра он добрался до Шона и заставил его замереть. – Ответь мне, избранный.
Глава 24
Откровение, или среди демонов также имеются романтики
Помните то чувство, в детстве, когда прижимаешься к материнской груди в поисках защиты и заботы – от хулиганистых мальчишек со двора, что столкнули тебя с горки, и ты до жуткой боли разодрала коленки, от глупости и недалекости завистливых друзей, пакостящих исподтишка, от въедливых и нудных учителей, заваливающих тебя множеством заданий в школе – то чувство неповторимой нежности, ласки, непоколебимой веры в тебя и любви.
Ты вырастаешь, взрослеешь, но по-прежнему тянешься к матери за теплом, и, пусть, совсем не входишь по габаритам в те самые объятия, но ведь это ничего не меняет, правда?
Мое пребывание в новом мире уже не измерялось часами и днями, оно плавно перетекало в месяцы, заполнялось грустными и радостными эмоциями, необычными приключениями, приятными и не очень событиями, знакомствами, но они не изменяли того факта, что я скучала. По дому, по семье, по маме…
Иногда я плакала, могла проснуться среди ночи с горькими влажными дорожками на щеках, после чего долго пыталась убедить себя, что все будет хорошо, засыпая на рассвете. И вот, когда я приблизилась к душевному спокойствию, возникла она.
Неслышные шаги позади, движение воздуха, будто его подталкивал кто-то, трепетное прикосновение к спине, прямо между лопаток, словно, испуганного котенка шершавым язычком пригладила кошка. Она появилась внезапно, прорвав тонкую ткань мироздания. Проявилась около меня, как силуэт на фотопленке. Яркий, насыщенный красками.
Алое платье живой материей ластилась к полупрозрачному телу, светлые волосы опускались к пояснице тяжелой стеной, закрывая большую часть лица, но все же я ее узнала.
Мама….
Такой, как я запомнила ее на одной из фотографий из родительского архива. В тот год она вместе с однокурсниками ездила отдыхать на озеро. Теплоход, плетеное кресло, чистое небо и заманчивая улыбка Моны Лизы на молодом привлекательном лице.
– Мама… – мой шепот не уловил бы и самый чуткий радар. Сердце защемило от тоски и разочарования. Несмотря ни на что, мозг исправно возвращал в реальность, убеждая – данная женщина не моя мама.
– Агата, – поприветствовала Шарэттэ. Никем иным она не была. Но как же в этот момент я жаждала обмануться.
– Но зачем моя мама…
– Образ не важен, я могу быть кем угодно: человеком, животным, растением, даже пылью под твоими ногами. Этот я достала из твоей памяти – самое незабываемое воспоминание, нестираемое.
Первым порывом было обвинить Богиню в жестокости, но потом, глядя в глаза дорогого сердцу человека, на мелкие морщинки возле губ, что так часто улыбались мне, я не смогла сделать этого. Хоть немного, но побуду рядом с «мамой».
– Шарэттэ! – ох, я посмела забыть про главного персонажа развивающейся драмы.
Артеш медленно, как дешевая заезженная фигурка в старой музыкальной шкатулке, повернулся и посмотрел на свою, как он считал, обидчицу. Штормовое море его глаз непрерывно выплескивало гнев и ненависть, в суженом зрачке заблестели сполохи разожженного внутреннего огня. Завораживающе прекрасен, небезосновательно опасен. Хищник, вышедший на тропу войны в борьбе за власть на определенной территории.
Короткий шаг, прыжок и он ловко приземляется внизу. Мои мурашки активизировались, и явление сгустка мужской агрессии поблизости было расценено ими неоднозначно. Одни заворочали мои инстинкты, кричащие о необходимости скрыться с поля боя, другие – призывали остаться, восхищаясь силой, грацией, телесной красотой демона. Я их понимала: смотреть на исключительные шедевры, выраженные в любой форме, всегда есть истинное удовольствие.
– Здравствуй, Артеш! – звонко произнесла Шарэттэ.
Она обернулась и стала неспешно продвигаться по кругу, тщательно изучая стоявшего по центру мужчину. Она шла, не касаясь земли, переставляя обнаженные ступни по красным плавающим пылинкам, длинные пальцы прорезали пространство, оставляя за собой следы, как волны на воде. Не учла она лишь одного: демон не станет ждать, уже нет. Сойдя со своего места и направившись в сторону Богини, Шон начал говорить, растягивая слова и придавая им тональность некой насмешки:
– Шарэттэ… Кто же ты такая? Каменная бездушная болванка, скитающаяся в жарких ветрах, исторгаемых Шэттом? Необъятный мир, засеянный плодами и семенами – детьми твоих желаний и капризов? Живое существо, рожденное неведомыми Богами и примкнувшее к моему миру? Призрак неизвестной, что питается энергиями наших душ? Мммм?
– А так ли важно знать тебе, кто я? – вопросом на вопрос ответила загадочная леди, – не для этого ты звал меня. Я же вроде отобрала у тебя самое ценное. Так я пришла и готова выслушать твои требования.
– Я десять лет каждый день, каждый час, минуту, секунду, Шэттово мгновение звал тебя, – прошептал точно в безкровные губы женщины, вплотную подошедший к ней Артеш, – я молил, просил, взывал к тебе, но ты не откликалась. Я больше не слышал твоего голоса, как не чувствовал и свои крылья. Ты похитила мою суть и исчезла. Так, почему ты пришла сейчас?
Мерцание взволновало тело Шарэттэ, локоны ее волос змеями взметнулись по рукам, как бы мечтая дотянуться и дотронуться до стоящего близко демона. Незаметное движение, соединившее двух властных и непримиримых в своих идеях соперников еще сильнее, и шепот: «Я думаю, ты готов, избранный….». А затем поспешное отступление, и попытка Шона остановить ту единственную, что может помочь ему в исполнении заветной фантазии. Ладони мужчины прошли сквозь кружево и шелк нереального женского платья, поймав пустоту. Рев жестоко обманутого зверя, упустившего за миг до успеха жертву, взорвал округу.
– К чему я готов, какие еще ты приготовила мне испытания, капризная девчонка?! – надрывно воскликнул Артеш.
– Ты ошибаешься. Я не подстраиваю испытаний и не жду твоих огрехов. Ни от кого, кто проживает на этой планете. Но я помогаю, я дарю или, как с тобой, забираю, чтобы оступившийся мог объективно оценить свою жизнь и повернуть судьбу в достойном для него направлении.
Тягостное молчание демона удивило. Он не попытался опровергнуть Шарэттэ, ничего у нее не требовал. Неподвижный и опустошенный, он всматривался в алые изломы божественного одеяния и безмолвствовал. Неужели он выдохся и не способен более на продвижение вперед по проложенной им в мыслях дороге к цели?
– Я все равно не смог бы спасти её… – вдруг тихо произнес он и наклонил голову, уводя зеркало своих глаз с траектории оценочного взгляда Богини.
– Ты не захотел. Ей было тяжело, одиноко, больно, но она заслужила шанс на новую счастливую жизнь. Я с таким трудом вырвала ее из той клетки, что она возвела в своем сознании, пронесла через сотни миров, несметное количество световых веков, буквально, выгрызая ее душу из жерновов межгалактического пространства Вселенной! Посмотри на меня…
Я, как и Артеш, взглянула на Шарэттэ: чарующие зеленые глаза, рыжие пружинки волос, тонкий девичий стан. Красавица. Абсолютная, если бы не рваные кровавые ласточки, разместившиеся на ее руках от запястий до локтей.
– Она должна была стать твоей главной ценностью, избранный. Но твой эгоизм не позволил тебе выйти за пределы ограниченного в желаниях разума.
Демон при виде своего, несомненно, прошлого, задрожал. Казалось, он вновь превратился в мальчишку, что впервые попал в пустыню Шансу. Но теперешний Артеш все-таки отличался от себя тогдашнего. Да, в нем остались те же жесткость, категоричность, самодостаточность и нетерпимость «серого» и будничного, но это и не самые плохие качества, тем более для главы всех местных городов. И все же…
– Прости… – одними губами проговорил он. – Прости меня.
Приблизившись к мужчине, Богиня кончиками пальцев провела по губам, что заверяли давно погибшую девушку в покаянии и раскаянии. Приложив ладонь к мужской щеке, она выдохнула:
– Простила. Давно. А крылья вернуться к тебе, но когда ты окончательно будешь готов к этому. Скоро и в нужный момент.
Неожиданный порыв ветра, неизвестно как возникший в глухом ущелье, подхватил прекрасный образ Шарэттэ и разбил его на тысячи крохотных звездочек. Создалось ощущение, что ночное небо качнулось и упало на нас, поглотив целиком. Невероятно. Волшебно. И опьяняюще, судя по раздавшемуся смеху демона, которому пообещали вернуть крылья.
***
– Душевное богатство мы ценим не всегда,
Меняем на монеты из похоти и страсти.
Столкнувшись с интересным – ломаем иногда
В желании познать, где кроется в нем счастье.
Мы верим в неизбежность –
любовь настигнет нас,
Но сами не стремимся кого-то полюбить.
Спешим дорогой жизни, короткою подчас,
Боясь остановиться и где-то не побыть.
Хотя, зачем всё это? – спросил бы нас мертвец, -
В загробной жизни – небо и больше ничего.
Там не нужны монеты, ни сломанный ларЕц,
В безвременье согреет души твоей тепло[1].
Ночная пустыня при ясном небе и ярких звездах, насыпанных на бархатном полотне над нашими головами, бесспорно, прекрасна. Тихий голос Артеша, цитирующего стихи неизвестного поэта, придавал атмосфере лирику, насыщал её эмоционально.
– Красиво, – отметила я. События прошедшего вечера опустошили меня. Расчетливо функционирующий мозг неустанно выдавал требования ускориться, напоминая, что дома находится Шран, который, наверняка, беспокоится, ждет, а вероятно, и ищет меня на улицах города. Но сердце, пропуская задачи «поторопиться» через призму создаваемого вокруг настроения, а также душевной и телесной усталости, накатившей в один миг, легкомысленно уверяло – ничего страшного не происходит, мы и так направляемся домой, и нас все равно дождутся, кроме того до станции уже недалеко.
– Да… – бывший избранный вздохнул, – знаешь, я плохо помню период после возвращения из Шансу. И совсем не помню, как смог выбраться из ущелья и добраться до временного пристанища. Словно, мутная пелена. И боль, много боли. Молодому мне не было никакого дела до страданий окружающих, не только до земной девушки. Шарэттэ права, тогда я думал о своих желаниях, мечтах – о путешествиях, о славе, власти, богатстве. А к этому всему женское внимание, сама понимаешь, прилагается безо всякого усилия. Десять лет, конечно, в чем-то изменили меня. Я добился желаемого. Даже с половиной своей сути, без крыльев. Но никогда в моей жизни не появлялась такая, как она – моя Шаями. Светловолосые, черноволосые, стройные, фигуристые, с крыльями и без, но совершенно другие. И я лишь сейчас все осознал.
– Может быть, ты подсознательно не хотел подпускать к себе женщин, похожих на утерянную Шаями?
– Возможно, а может, это они обходили меня стороной.
– Не знаю, – вздохнула, и тут вспомнила про то, о чем давно хотела спросить Артеша, – кстати, ты зачем шкатулку мне тогда принес-то?
– Задобрить? – вопросом на вопрос ответил он. Вроде, думай сама.
В поле нашего зрения показалось одноэтажное строение. Его покатая крыша, стены и наполовину крыльцо были усыпаны темным песчаным багрянцем. Уверена, если посмотреть сверху, то увидеть его будет нереально. Лучшая маскировка, созданная естественными природными условиями.
Я непроизвольно нарастила темп, ведь цель стала осязаемой и близкой. Артеш не отставал, а когда мы практически достигли станции, обогнал и поспешил, чтобы первым открыть входную дверь, видневшуюся в свете здешней луны скоплением мелких мерцающих золотисто-красных пылинок.
Я очень любила смотреть на Земле фильмы, думаю, как и многие. Особенно, на большем экране кинотеатра. Ну, знаете, какие-нибудь драйвовые боевички, космические саги, фантастические приключения.
В них по щелчку пальцев взрываются мосты, герои могут беззаботно переговариваться, стоя на крыше бешено летящего по эстакаде автобуса, а от хука, произведенного без малейшего замаха, противник самого главного героя фильма отлетал не на метр или два назад, его просто сносило так далеко, будто рядом активировали скромных размеров атомную бомбу.
Невероятные трюки и замечательная работа постановщиков, полагала я. Но ровно до сегодняшнего дня.
Так, вот, на моих глазах дверь, к которой потянулся глава этого мира – жесткий и самоуверенный во всем и всегда, резко открылась и явила нам разъяренного Шрана. Мои внутренние девчонки встрепенулись и восхищённо заахали. Принц! Пусть без белого коня, доспехов и головы побежденного им дракона, но с горячим сердцем и готовый ввязаться в бой ради спасения любимой (а как иначе) женщины с любым, кто попытается ее обидеть. Поскольку в настоящий момент таковой имелся, он и получил смачный удар кулаком в лицо.
И я смогла насладиться вполне себе киношным полетом небезызвестного нам безкрылого. А тот в этом самом полете успел еще и высказать пару «ласковых» слов моему защитнику. Ей-Богу, у него такой обширный запас ругательств, пора за ним записывать.
– Какого Шэтта, ты похитил мою Шаями? – глубоким рычащим тоном процедил мой великолепный демон, быстро подходя к лежащему на песке Шону, низко наклоняясь и подтягивая того к себе за лацканы пиджака.
– Мы встретились по делу, как и договаривались, – спокойно ответил Артеш, вытирая ладонью выступившую из носа кровь. Подняться он при этом не пытался.
– Ты приказал! Вы ни о чем не договаривались! – вновь прорычал Шран.
Эпичное, между прочим, получилось зрелище. Распростертый бедный недодемон, которому и так сегодня досталось от местной Богини, и истинный злой и неподражаемый демон, с потемневшим от гнева лицом, пылающими глазами и мега крутыми крыльями, парусами раскрытыми за его спиной. Микеланджело бы, будь он здесь в эту минуту, побросал бы все свои занятия, но запечатлел эту картину в красках на холсте или иной надлежащей поверхности в масштабе один к одному.
– ЧТО. ТЕБЕ. НУЖНО. ОТ. МОЕЙ. ЖЕНЩИНЫ. ШОН?!?
Моей??? Меня назвали «моей»??? Не просто Шаями, «ожидаемую» по воле закона, традиций, навязанную по воле сильных мира сего, а «моей женщиной»??? Ух, ты…
[1] Стихи автора – Лидии Бова.
Глава 25
Признание, или критерии любви
Как понять, что ты влюбился?
Я не говорю о безусловной любви к родителям, братьям, сестрам, детям. Я имею в виду того, кто стал дорог тебе, ценен больше всех и вся на свете. О ком думаешь каждый день, час, минуту. Мысли о ком въелись в подкорку так основательно, что не вытравить и не перебить их. Он в твоих снах, спокойных и страстных. Он единственный и бесконкурентный партнер в твоих начинаниях. Он – твоя великая мечта и твоя самая колоссальная боль.
Но, если в своих чувствах еще можно быть уверенной, то как понять, что ты любима?
Наверняка, многие хоть раз в жизни сталкивались с подобным вопросом. Он любит, если дарит цветы и подарки? А если зовет на свидания в кино и кафе? Он любит, если готов оберегать от боли и унижений, готов поддержать в трудный период, удержать от совершения необдуманных и поспешных поступков, готов предостеречь от ужасной ошибки судьбы? Он любит, если не просит ничего взамен, а просто желает быть рядом, в том числе тогда, когда у тебя настроение «лежать перед телевизором и бездумно щелкать пультом»? Критерии применяются различные, но кто-то слышит только слова, а кто-то спешит примерить роль «любимого» лишь по тем действиям, что в отношении него осуществляются.
Мне никогда не говорили «люблю»….
Я нравилась, восхищала, возбуждала, бесила, выводила из себя, меня даже ненавидели (да-да, до сих пор не знаю, почему). Моих чувств в паре часто было достаточно. Я нацепляла на нос потрепанные старенькие «розовые очки», что были со мной с первых дней жизни, и безмерно верила, что если люблю я, то любят и меня. Пусть и не говорят этого вслух.
Однако недавно мое мнение о чувствах кардинально изменились. Я мечтала узнать, что любима тем, кто заполнил собою всё, что окружало меня в последнее время. Пройдя определенную возрастную веху, я перестала наслаждаться «ванильными» нежностями. Не смотрела такие фильмы, не читала книг, избегала мимимишность юношей и девушек, что растворялись в гипертрофированных гормонами эмоциях.
Я искала реального мужчину, с настоящими душевными порывами, не подделку, и, кажется, я его нашла. Мой сильный, смелый, чуткий, добрый, страстный. Мой «демон», что в данный момент с яростью зверя защищал меня, впиваясь пальцами в одежду Артеша, но с явным намерением переместить их на шею своего главы. Естественно, я не могла позволить свершится этому. Шон поступил низко и подло, но мы разрешили все противоречия. Простить его я не простила, но обязательно подумаю над этим как-нибудь на досуге. А пока:
– Шран, брось каку, – надеясь как-то разрядить обстановку, высказалась несколько по-детски. Достигнуть должного эффекта с первой попытки не получилось. На напряженной мужской спине не дрогнул ни один мускул, по-прежнему удерживая в воинственном состоянии выстрелянные в стороны крылья.
– Послушай СВОЮ женщину, отпусти меня, – тихо проговорил Артеш, глядя в глаза перевозбужденного демона.
Я шагнула к запутанной композиции из двух тел, протянула руку и положила раскрытую ладонь между лопаток Шрана. Сердце любимого бешено билось, рвалось наружу, металось, как дикая пичужка в клетке. Провела вверх, перебирая шелк волос, вернулась обратно. Успокаивая, приручая.
– Со мной ничего не произошло. Всё хорошо, – убеждая, и прежде всего себя, прошептала и наклонилась ниже, упираясь лбом в место, где явственно слышался звук зашкаливающего пульса.
От прикосновения по телу Шрана прошла волна дрожи, она сорвала сковывающие цепи и вырвала рваный выдох из горла демона. Он разжал пальцы, и не ожидавший этого Артеш довольно жестко упал на песок. Рядом с ним на колени опустился мой Шият, словно его ноги ослабли и прекратили держать хозяина в вертикальном положении.
Запрокинув голову назад, Шран произнес:
– Я боялся, ты уже не вернешься ко мне… Решил, что потерял… И это оказалось невероятно больно. Я обыскал каждый клочок города, все парки и сады, ходил к морю, но тебя нигде не было. Эта станция последняя, и я почти лишился надежды…
Горький всхлип – смесь жалости и счастья – осел теплым воздухом передо мной. Обхватив любимого руками, я крепко в замок сцепила пальцы и вжалась в уставшего мужчину, не оставив между нами и грана пространства. Он – моя сбывшаяся мечта и самая сладкая боль….
Ночной ветер играл с пустынной пылью, подбрасывая ее и создавая сотни красочных фейерверков. Потом он с тонким свистом проносился мимо нас, осыпая красным золотом, как молодоженов на свадьбе звонкими монетами. Первый спутник Шарэттэ, вовсю главенствующий в небе, под странным углом освещал каменный пейзаж Шансу, ломая привычную картину и превращая ее в мазки безумного художника.
Вот бы остановить мгновение, с его красотой, тишиной и невысказанными, но пОнятыми признаниями, и остаться в нем подольше, чтобы успеть насытиться им, насладиться.
– Могу официально засвидетельствовать ваши отношения прямо здесь и сейчас, – раздался серьезный и непроницаемый голос Артеша. Позабытый он сидел все на том же пятачке и вытирал под носом кровь.
Вот же недодемон! Такой момент испортил. Может стукнуть его, если уж Богиня не сподобилась…
– Еще одно слово, и ты долго не сможешь свидетельствовать о чем-либо, – беззлобно прорычал заметно успокоившийся Шран. Артеш рассмеялся, но благоразумно говорить ничего не стал.
Покидали Шансу по отдельности. Мы с моим Шиятом переместились на станцию, что была ближе к дому. Именно в этом месте я впервые появилась на Шибаяну и влюбилась в него без оглядки. В отличие от красной пустыни, где властвовала ночь с её вечными лунами, здесь не разменял и половины поздний вечер с серыми сумерками и надвигающимся закатом. По городским улочкам прогуливались романтически настроенные парочки, не желавшие расставаться; кое-где раздавался дерзкий смех демониц, вышедших на охоту за одинокими мужчинами. Они такие, они могут. Повсюду яркими огнями горели витрины ресторанов и питейных заведений, по-прежнему принимавших посетителей.
Домой не хотелось. Я понимала, что наш волшебный вечер закончится в тот миг, когда мы переступим порог дома. Определённая черта, которую пока не была готова перейти.
Со станции шли под ручку, как школьники, внезапно познавшие «взрослое» чувство любовь. Возникшее молчание не тяготило, а, наоборот, пьянило и возбуждало. Воздушные пузырьки, как от шампанского, бурлили в крови, создавая неповторимое состояние невесомости, побуждая постоянно и беспричинно улыбаться. Всем и каждому, кто попадался по пути.
Надеюсь, случайно встреченные не решат, что я сумасшедшая. Хотя, какая мне разница. Когда до дома оставались считанные минуты, Шран неожиданно остановился, удерживая на месте и меня. Я вопросительно посмотрела на него, неужели что-то еще случилось.
– Не хочу домой, – хрипло проговорил он, – пойдем на побережье.
Невозможное возможно. Похоже, мой демон научился читать мысли.
Пляж был пуст. Песок, прогретый горячими лучами Шэтта, манил к себе золотым сиянием. Разулась и вступила на него босыми ногами, увлекая за собой демона. Тепло.
Тихий шелест волн, что с различной скоростью набрасывались на кромку берега, будто пытались кого-то догнать и затянуть к себе, выстраивал исключительную, особенную музыку настоящего вечера. Морской ветер – игривый и беспокойный – периодически налетал, норовя подтолкнуть или просто притронуться.
Вдохнула тонкий цветочный аромат, что этот непоседа успел подчерпнуть в городских садах и парках и принести своему создателю. Замерла у стыка сухого и влажного песка, глядя на то, как Шэтт на долгую ночь прощается с Шибаяну. Бесконечный день.
