Текст книги "Дочка сэра Фила (СИ)"

Автор книги: Лиат Натанариэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Натанариэль Лиат
Дочка сэра Фила

Феб надеялась, что тётя Далия, зашедшая пожелать своей воспитаннице спокойной ночи, не заметила, что та лежит под одеялом одетой.

Она выскользнула из спальни, когда в доме уснули все, даже слуги. Портреты прошлых герцогов ди Гёз провожали её взглядами, пока Феб кралась по тёмным коридорам. Парадный зал был пуст и тих; папины доспехи стояли меж двух высоких окон, как молчаливый сумрачный страж. Отец был могучего роста и широченным в плечах, сейчас Апо́ло уже почти дорос до того, чтоб надеть его латы. Если бы захотел.

Что уж и говорить, вчера Аполо удивил их всех. На него надеялись. Никто и помыслить не мог, что сын сэра Фи́липпа Таккагели́та, совершившего сотню подвигов, не захочет пойти по его стопам.

За ужином у дяди Дэйла, как всегда, собралась куча народу, и речь в тысячный раз зашла о "бедняжке Эду́а", и кто-то, деликатно кашлянув, как будто бы между прочим спросил, не намерен ли Аполо стереть ржавчину с отцовского меча... на что тот вдруг спокойно ответил: "Нет". На изумлённое "Но ведь это твоя принцесса!" фыркнул: "Такая же моя, как и ваша, но никто из вас, я смотрю, почему-то не cкачет в Зоммершлосс!". И тогда все замолчали и потупили взгляды, потому что возразить на это им было нечего.

Дядя Дэйл был в бешенстве, но Феб не могла слишком уж осуждать брата. Только не после того, что случилось с отцом. Люди частенько забывают, что путь героя – это не только блеск и громкая слава, но и риск быть растерзанным мантикорой. Никто из них не думал, что последний подвиг сэра Филиппа закончится вот так. Феб тогда было восемь, её брату – пятнадцать. Матери у них не было – Аполо её ещё помнил, а Феб совсем нет. Когда она была маленькой, отец говорил, что мама – озёрная фея, но потом его дочь выросла и узнала, что в мире бывает смерть...

Сказки о несчастных сиротках лгали – им было хорошо в этом доме. Папины старые друзья, ди Гёзы позаботились о них, как о родных. Немногие сироты на этом свете могут называть герцогиню тётей, но, наверное, любой в королевстве был бы рад приютить детей сэра Фила – так его называли. Никто не забыл, что, если бы не он, страну давно бы уже растерзали драконы, великаны и прочая нечисть. И, даже если оставить в стороне все эти подвиги и победы, её папу невозможно было не любить. Бывают такие люди.

Она пересекла зал и остановилась перед гулкой латной громадой. Таких, как Феб, внутрь поместилось бы двое.

Иногда ей до сих пор хотелось обнять пустые доспехи, прижаться к холодному нагруднику лицом. Я скучаю, папа. Я тосковала по тебе каждый раз, когда ты уходил спасать очередную деревню от оборотня или водяного, но, видит небо, твой нынешний поход слишком, слишком длинный. Этих шести лет хватило на то, чтобы перестать плакать по ночам, но не на то, чтобы забыть его запах, рокот его голоса... то, как, когда она начинала клевать носом у камина, он оглушительно шикал на расходившихся товарищей: «Тихо! Не видите, моя девочка спит!..». Время не лечило.

Она прошерстила все бестиарии, какие нашла в библиотеке дяди Дэйла, и теперь могла бы рассказать про мантикор, даже если бы её разбудили среди ночи. Тело красного льва, жало скорпиона, голубоглазое человеческое лицо. Три ряда острейших зубов, потрясающее обоняние, слух, улавливающий любой шорох. Невероятно сильны и быстры. Ей говорили, папа ни за что бы не победил. Не один против такого врага. Как будто это должно было её утешить.

Осторожно, чтобы не загреметь, Феб сняла с доспехов пояс с мечом. Он пригодится ей, если она в самом деле собирается спасать принцессу.

Полгода назад её высочество Эдуа похитил злой колдун. С тех пор её пытались вызволить десятки храбрецов, но ни один не вернулся из захваченного врагом замка Зоммершлосс. Иные призывали взять его штурмом, но было ясно: заметив приближение армии, злодей просто-напросто убьёт заложницу. Его величество Ивенн никак не мог простить себе, что упустил сестру, пока воевал в чужих краях – говорят, он так рвался на помощь своей Эдуа, что верным придворным пришлось пойти на самый настоящий переворот: запереть государя, чтобы сохранить ему жизнь...

Принцесса томилась в плену, король сходил с ума, страна рисковала остаться без правителя, а все вокруг слишком боялись, чтобы помочь. Мужчины краснели и мямлили, женщины вздыхали и точили слёзы... И вот вчера, спасибо Аполо, Феб наконец поняла, что с неё хватит.

Она хотела бы быть большой, чтобы надеть эти доспехи, хотела бы взять их с собой, но ей был велик даже шлем. Подумав, Феб сняла правую латную перчатку и положила её в сумку. Так она сможет как будто держать папу за руку, когда станет страшно... Потому что страшно наверняка будет.

Конюхи тоже спали, но, к счастью, Феб с детства умела седлать лошадей.

Она решила. Раз больше некому – что ж, она попробует сама. То, что у других не получилось, не значит, что не получится и у неё. Одной ей, конечно, не справиться, но Феб знала, к кому пойти.

Сэр Эверард принял её утром, хоть и явно недовольный столь ранним визитом.

– Фебро́ния! – сказал он вместо приветствия. – Ты одна? Что ты здесь делаешь?

– Хочу попросить вас о помощи, – нечего было ходить вокруг да около. – Вы согласитесь сопровождать меня в путешествии?

Благородный рыцарь насмешливо хмыкнул:

– И куда это ты собралась? Госпожу герцогиню уведомила?

Феб закусила губу. Хотелось спросить: "А с другими рыцарями вы разговариваете таким же тоном?", но она заставила себя сдержаться.

– Я знаю, как ценно ваше время, – кротко сказала она, – поэтому в благодарность хочу предложить вам это. Меч моего отца.

Она сняла с плеча ножны, которые несла за спиной, и подумала: ага. Глаза сэра Эверарда разгорелись, как у охотника, завидевшего дичь. Феб рассчитывала на его всем известное тщеславие – и не прогадала. На свете не было рыцаря, который втайне не мечтал бы обладать мечом самого́ сэра Филиппа. Это была реликвия. Легенда, которую можно потрогать...

Впрочем, сэр Эверард быстро взял себя в руки.

– И на что он мне? – фыркнул он. – Вешать на стену? Все знают, что он зачарован и будет служить только Таккагелитам по крови!

Феб не смогла сдержать улыбку.

– Это не меч, – сказала она. – Это ножны.

Папу всегда страшно забавляло, когда на весёлых попойках его друзья, такие же сильные, как он сам, тщетно пытались вытащить этот меч из ножен. Потом он звал маленькую Феб, и лезвие легко выскальзывало из их плена. Все тогда смеялись: "гляди-ка ты, а дочка сэра Фила – не промах!.."

Она проделала старый фокус в тысячный раз: вытащила меч из ножен и отбросила их в сторону. Сэр Эверард взвесил оружие в руке, пару раз взмахнул им, и по его затуманившемуся взгляду Феб поняла: победа.

– Ладно, так и быть, я провожу тебя. Только из уважения к твоему отцу! – рыцарь приосанился, огладил даже чересчур ухоженную русую бороду. – Я, знаешь ли, был его соратником...

Да, Феб сто раз слышала эту историю от папы. О том, как он с другими поехал биться с драконом в Эммеровом ущелье, и тогда ещё не сэра, а простого оруженосца Эверарда оставили стеречь лошадей, а тот, услышав вдали драконий рёв, спрятался в овраг, и коней потом до вечера пришлось собирать по всей округе... Но, в конце концов, с тех пор прошло много лет. И у Феб не было большого выбора. Она знала, что другие рыцари, гордые и серьёзные, не станут даже слушать девчонку, чьей бы там дочкой она ни была...

Во дворе сэр Эверард нахмурился, глядя, как Феб по-мужски вскочила в седло, но ничего не сказал.

– Куда мы едем? – осведомился он, когда они выбрались на дорогу.

– В Уребру, к маме на могилу, – Феб даже не потрудилась придумать ложь поудачнее.

– В Уребру вон туда, – рыцарь кивком указал на восток.

– Я знаю короткий путь.

Возражать значило вновь расстаться с мечом, поэтому сэр Эверард и не возразил. Как Феб и ожидала.

Каждое утро Обри ходил в лес наблюдать за птицами. На самом деле, именно за этим он и приехал в Коппхольм – профессор Элмонд отправил учеников собирать материал для своей новой книги по орнитологии, и Обри с энтузиазмом выполнял его задание.

Признаться честно, он не скучал по Виверне: после её столичной суеты приятно было пообщаться на лоне природы с бронзовыми дятлами, тем более что лето выдалось такое славное. Сейчас, сделав все необходимые записи и зарисовки, Обри, подставляя лицо солнцу, шёл обратно в деревню. Около дома Мельхиора, мимо которого, как всегда, лежал его путь, о чём-то спорила стайка детей.

– В чём дело? – поинтересовался Обри, поравнявшись с ними.

– Мяч туда улетел, – расстроенно сообщил один из мальчишек.

Обри с сомнением посмотрел на колючую живую изгородь чуть ли не в два человеческих роста высотой. Над её краем виднелась проржавевшая крыша с заброшенными вороньими гнёздами на гребне.

– Вы им из пушки стреляли? – уточнил он. – Почему вы вообще постоянно играете именно здесь?

Дети захихикали.

– Потому что Мэла это бесит! – радостно объяснила какая-то девочка.

За то время, что он здесь провёл, Обри встречал Мельхиора всего раз или два, но он был местной достопримечательностью. Все знали: он злой колдун. Поговаривали даже, что он внук само́й Маргот Конны, ведьмы, которая целых сто двадцать лет наводила ужас на всю округу, но под старость лет выжила из ума, став всеобщим посмешищем. Правдой это было или нет, но выглядел Мельхиор вполне подходяще: горбатый нос, тёмные волосы, мрачный взгляд чёрных глаз – лет через тридцать-сорок из него как раз получился бы самый настоящий классический злой маг из сказки. Да и жил он на отшибе, на самом краю деревни, в доме за глухой изгородью из чудовищного терновника с шипами в ладонь длиной, а что за ней делал – неведомо...

Если у кого-то случалась какая-то неприятность – кто-то болел, что-то пропадало, шёл дождь на сенокос – то все, конечно, точно знали: виноват Мельхиор. Обри никак не мог его понять. Вот бывают же люди, которых хлебом не корми – дай насолить другим...

Кстати о хлебе, нужно было пообедать, так что он завернул в единственный коппхольмский трактир. В полупустом зале было сонно и мирно, но на середине пирога со свининой Обри отвлёк хлопок двери, и в зал вошёл ещё один гость. Худенькая девочка-подросток с волосами цвета меди и карими глазами чем-то напоминала ласку – настороженную, юркую и очень-очень серьёзную. Она прямо прошла к стойке и сходу спросила:

– В деревне есть волшебник?

Трактирщик аж отставил кружку, которую протирал.

– Зачем тебе волшебник, детка?

"Детка" была явно не намерена терять время на пустую болтовню.

– Мне нужно купить скрытный амулет. Ну, знаете, из кости ящерицы-невидимки, который делает тебя незаметным для глаза. Так есть или нет?

И тут мальчишка, разносящий тарелки, высунулся из кухни и заявил:

– У Мэла наверняка есть эта костяная штука!

Глаза всех сидящих в зале невольно обратились к нему.

– Это с чего бы? – буркнул трактирщик.

Мальчик явно был в восторге от своей догадки:

– А как иначе он пробирается повсюду, чтобы делать гадости?!

Все закивали и одобрительно забормотали. Звучало вполне похоже на правду.

– Кто такой этот Мэл и где он живёт? – осведомилась девочка.

– Эй, вот только не вздумай соваться к Мельхиору! – нахмурился хозяин. – Он чернокнижник и злой ведун, ясно? Нечего тебе к нему ходить!

– Хочешь, покажу его дом? – радостно предложил мальчишка и ловко увернулся от тяжёлого шлепка трактирщиковой руки. Вообще-то, в Виверне уже было не принято бить детей, но в этот единственный раз Обри был солидарен с хозяином. Оборот, который приняли события, ему совсем не нравился. Нужно было что-то со всем этим сделать. Вот ведь, не дали даже пообедать спокойно...

Что сказали бы люди, узнай они, что дочь сэра Фила стала воровкой?

Но у неё не было выхода! Не могла же она сунуться в Зоммершлосс с пустыми руками, а говорить с колдуном по-хорошему, судя по заверениям местных, значило впустую тратить время. Ей нужен был этот амулет – для благого дела. Феб было очень стыдно, но она знала: это того стоит.

Она ожидала, что будет страшнее, но ей улыбнулась огромная удача – этот Мельхиор забыл запереть ворота! Она прокралась по тёмному саду, умудрилась не скрипнуть рассохшимся крыльцом и обнаружила, что дверь дома тоже открыта – впрочем, немудрено отвыкнуть задвигать засов, когда живёшь за таким забором... Феб нашла гостиную по свету – камин ещё тлел, и на письменном столе, заваленном всяким разным, горела свеча. Странно, но комната совсем не казалась зловещей – в ней было очень много книг, вот и всё. Впрочем, присматриваться было некогда: хозяин, судя по звуку, вышедший на кухню, в любой момент мог вернуться назад. Феб торопливо оглянулась и, о чудо, увидела на столе как раз то, что было ей нужно – перьев и бумаг там лежал заветный скрытный амулет, совсем такой же, как на картинках. Возможно ли вообще такое везение! Она схватила его и уже не боялась, что её заметят: с ним в руках человек становился невидимым. Выбраться обратно было делом минуты, хотя в саду её и напугали подозрительные шорохи в кустах. Кажется, судьба улыбалась ей – может, потому, что знала, что Феб поступает правильно?..

Они покинули Коппхольм на рассвете, а к полудню на горизонте за вересковой пустошью уже засинел Гройский лес. И вот тогда сэр Эверард вдруг осадил лошадь и сказал:

– За кого ты меня держишь? Дракон тебя сожри, ты правда думала, я не пойму, что ты собралась в Зоммершлосс?! Дочка сэра Фила, вся в героя-отца, решила спасти принцессу!..

Феб натянула поводья, останавливая свою кобылу.

– Ты с ума сошла, – припечатал рыцарь. – Ты хоть знаешь, как это опасно?!

– Я знаю, что в этом замке девушка в беде, – не оборачиваясь, ответила Феб. – И я знаю, что ей страшно. Я не могу этого так оставить. Не могу, и всё.

– Это безумие, – он невесело рассмеялся. – Ты сгинешь!.. Знаешь что? – голос сэра Эверарда вдруг стал жёстким. – Я во всём этом не участвую. Мне жить не надоело. Ты сама поступай как хочешь, но я возвращаюсь домой.

Феб сидела в седле прямо, отпустив поводья.

Он прав. Она не может просить его рисковать жизнью против его воли. Она и так обманом затащила его сюда. И, в конце концов, какой прок от союзника, которому не можешь доверять?

– Хорошо, – сказала она наконец. – Спасибо, что проводили меня досюда. Вы очень помогли.

Сэр Эверард посмотрел на неё тёмным взглядом и принялся расстёгивать пояс с мечом.

– Оставьте себе, – остановила его Феб. – Я не хочу, чтобы он всю жизнь пылился в арсенале. Аполо решил не быть героем, мне этот меч не поднять, так пускай он послужит хотя бы вам.

И, не оглядываясь, она тронула лошадь и рысью двинулась к далёкому лесу.

– Ты кончишь как твой отец! Ты такая же, как он! – крикнул рыцарь ей вслед. Феб не обернулась.

Он что, правда хотел её этим обидеть?

Какое-то время у неё за спиной было тихо, но минуту спустя сзади раздался стук копыт, и скоро сэр Эверард поравнялся с нею.

– Спасибо, – коротко сказала Феб.

– Не за что, – мрачно хмыкнул рыцарь. – Просто умрём оба, вот и всё. Но не могу же я бросить тебя одну! Что я потом скажу своей совести? Она бы мучила меня до конца жизни, а жить я – до сего дня – намеревался долго, – он с досадой мотнул головой. – Это всё твой проклятый меч! Он пробуждает то лучшее, что ещё во мне осталось. Как будто сэр Фил смотрит...

Рыцарь вздохнул.

– Веришь или нет, ребёнком я честно мечтал стать героем. Сам не знаю, когда успел вырасти в жалкого труса...

– Может быть, ещё не поздно, – предположила Феб. – Вы на правильном пути.

В ответ сэр Эверард лишь невесело усмехнулся и тронул шпорами лошадиные бока.

На следующий день Обри выпала редкая удача поймать Мельхиора как раз в тот момент, когда он возвращался откуда-то к себе во двор.

Колдун уже закрыл за собой ворота и задвинул засов, но Обри крикнул ему издали:

– Постой! Пожалуйста, не уходи! У меня важный разговор!

И, как ни странно, Мэл, как его для краткости за глаза звали в деревне, дождался, пока Обри подбежит поближе и, пытаясь отдышаться, приникнет к решётке.

– Ну? – нетерпеливо спросил маг.

Ворота были оплетены колючими стеблями не так густо, как сам забор, и, если постараться, то через них с риском выколоть себе глаз можно было разглядеть веранду дома и кусочек двора. Беседовать сквозь прутья было не слишком приятно, но ладно, хотя бы так...

– Послушай, я вообще не здешний, я плохо тебя знаю... и то, как ты живёшь – это твоё дело... – ай, умник, вот уж начал так начал, – но, честное слово, тебе нужно запирать ворота! Кто-нибудь может случайно пострадать. У тебя там много трав, я видел по крайней мере арнику и белену, знаю, из них делают лекарства, но они ведь ядовиты... И все эти волшебные штучки вроде того амулета – они же просто валяются где попало! Если любой ребёнок может войти к тебе и вот так вот запросто их взять, это-...

– Не твоё собачье де-... – огрызнулся было Мельхиор, но вдруг оборвал себя на полуслове и схватился за прутья решётки со своей стороны. – Постой, а ты-то откуда обо всём этом знаешь?! Только не говори, что ты тоже забрался этой ночью ко мне в дом!

Обри покраснел, не зная, что ответить, потому что на самом деле так оно и было. Это он сидел в кусте смородины, пока невидимая в темноте девочка-ласка кралась от крыльца к воротам. К счастью, она, кажется, его не заметила...

Как известно, лучшая защита – это нападение, поэтому Обри оправился и вновь перешёл в атаку:

– Ну да! И что?! Должен же я был проследить, что она благополучно выберется обратно!

Чёрные глаза мага гневно сверкнули.

– Ты что, правда считаешь, что я мог причинить этой девочке зло?!.. – но тут он словно опомнился и заговорил уже совсем другим, ничего не выражающим тоном. – Ах да. Я же злой колдун. Ну, тогда несчастной просто сказочно повезло убраться целой и невредимой, ах-хаха-ха, всё такое.

Обри ухватился за вновь обретённую инициативу в разговоре.

– И всё-таки, – заявил он, – ты не вправе жаловаться на вторжения, если сам не запираешь двери!..

Плечи Мэла вдруг странно затряслись, и удивлённый Обри не сразу сообразил, что тот беззвучно смеётся.

– Нет, честно? – выдохнул волшебник. – Ты честно думаешь, что я просто забыл запереть двери? Обе? И что скрытные амулеты всегда без присмотра валяются у меня на столе? А я спокойно продолжаю варить суп на кухне, когда кто-то шарит в моей гостиной?

Обри застыл, пытаясь осознать услышанное.

– Так ты... помог ей? – наконец выговорил он. Это не укладывалось в голове: ведь Мельхиор никогда никому не делал ничего хорошего. То есть сам Обри, конечно, жил здесь только с весны, но все говорили, он... Может быть, это был какой-то коварный план?..

– Да, – спокойно сказал Мэл.

– Но почему?

Маг раздражённо передёрнул плечами.

– Потому что эта дурёха отправилась спасать принцессу! И ей, огр побери, нужна помощь! Не может же она идти в свой идиотский поход совершенно беззащитной. Это верная смерть.

Обри мотнул головой. Это всё было слишком уж неожиданно.

– Но откуда ты знал, когда она придёт и что ей нужно?

Мэл взглянул на него исподлобья, и Обри впервые осознал, что он смотрит не мрачно – настороженно. Так кошка зыркает на человека с камнем в руке...

– Предсказаниям в любой школе магии учат на первом году. Всё, а теперь проваливай! Мне некогда. Нужно разделывать летучих мышей.

И, резко развернувшись, колдун зашагал к крыльцу. Обри постоял, провожая его взглядом, и решительно направился в Коппхольм.

Пускай он не был самым умным учеником профессора Элмонда, пускай через каких-то два месяца ему предстояло снова вернуться в Виверну и здешние дела, если вдуматься, его не касались, но как учёный и как человек он должен был разобраться, что же тут происходит.

Когда Обри начал задавать вопросы, коппхольмцы смотрели на него настороженно и удивлённо, и, видит небо, он скоро понял, почему они не хотели с ним говорить. В результате расследования выяснилось, что на самом деле никто и никогда своими глазами не видел, как Мельхиор делает хотя бы одну из всех вещей, которые на него сваливали. Свидетелем всегда был какой-нибудь двоюродный брат приятеля соседа, а главным аргументом – "да все знают, что это он!". Каждый второй жаловался, что Мэл когда-то грозился превратить его в жабу, но ни один из коппхольмцев что-то пока не квакал. Да и прочие "происки злого колдуна" все до единого вписывались в рамки обычных бытовых неприятностей, от которых никуда не денешься. В конце концов, дождь на сенокос вполне может пойти и сам по себе...

По факту, едва ли не единственным занятием, за которым Мэла действительно видели, было чтение на веранде. Что, кстати, тоже вменяли ему в вину, потому что читать здесь было не принято – ему что, заняться больше нечем? Да ещё, начитавшись этих своих книжек, несёт потом всякую ересь – о каком-то там многополье (что это вообще такое?) и о том, почему надо мыть руки перед едой... Где такое вообще слыхано?

В деревне волшебник, судя по всему, вообще появлялся крайне редко – что, в общем-то, было вполне объяснимо, если вспомнить, что местные отказывались с ним говорить, а при встрече бранились и переходили на другую сторону улицы. Дети нарочно громко играли рядом, чтобы ему мешать. Спасибо хоть никто не швырял камнями и не шёл поджигать дом – хотя, Обри вдруг озарило, может быть, живая изгородь всё-таки стоит там не просто так...

И тогда он понял. Понял как минимум, что он так этого не оставит.

Когда Обри снова пришёл к воротам Мэла, он в самом деле застал его в кресле на веранде, читающим в лучах клонящегося к западу солнца.

Что он должен был ему сказать? "Привет, извини, что отвлекаю, но я вдруг понял, как глупо судить о людях с чужих слов"?..

– Мельхиор! – окликнул он без предисловий. – Огр побери, я знаю, что ты никакой не злой колдун!

Мэл поднял голову от книги.

– Это снова ты? – произнёс он без выражения.

– Я знаю, что о тебе говорят, но, признайся, ты никогда в жизни не превращал никого в жаб!

– Если не прекратишь докучать мне, то, клянусь мандрагорой, станешь первым! – вспылил маг.

Обри сделал глубокий вдох.

– Послушай, – он пытался говорить спокойно, – я не понимаю, почему все так к тебе относятся... и почему ты им это позволяешь... но это неправильно. Так не должно продолжаться!

– Не суй нос, куда не просят, – отрезал Мельхиор. – Мне нет дела до всех этих людей и их мнения! Мне, знаешь ли, и одному неплохо!

– Почему ты тогда не поселился в лесу? – парировал Обри.

Маг устало вздохнул.

– Уходи, – то ли велел, то ли попросил он. – Нет, в самом деле, какая тебе разница? Оставь меня в покое!..

Обри смотрел на него сквозь решётку ворот.

– Если ты в самом деле не желаешь меня слушать, – хмыкнул он, – то почему просто не уйдёшь в дом и не закроешь дверь?

Он отступил на шаг назад и, запрокинув голову, окинул взглядом чёрную изгородь. Терновник щерился хищными шипами, неприступный и мрачный.

– А может быть, ты просто хочешь, чтобы тебе доказали, что кому-то правда на тебя не плевать? – сказал Обри вслух. – Ждёшь кого-то, кому будет не страшно и не лень перелезть ради тебя через этот забор?

Мельхиор лишь насмешливо фыркнул и вновь уткнулся в книгу, но Обри уже знал, что сейчас сделает. Наверное, это было ужасно глупо... но почему-то казалось правильным.

На самом деле, если очень захотеть, по изгороди и впрямь можно было взобраться – нужно было только тщательно смотреть, куда ставишь ногу, и не обращать внимания на царапины. Обри перестал замечать их после двадцатой. Одежде, кажется, было не суждено пережить это приключение, но это были мелочи. И, в конце концов, в какой-то момент отступать стало поздно, потому что примерно на середине Обри осознал, что вниз ему уже не спуститься.

А потом у самого верха, когда он уже поверил в победу, толстый окостенелый стебель коварно подломился у него под ногой.

На долю секунды Обри успел задуматься, что лучше – удариться об землю или насквозь проколоть ладони, пытаясь ухватиться за терновник... но падения не случилось.

Подняв глаза, он встретился взглядом с Мельхиором, который крепко держал его за руку, стоя на верху садовой лестницы.

Тишина в лесу была мёртвой. Из этих мест сбежали даже звери и птицы, не говоря уже про людей.

Они ехали шагом, молча; в неуютной древесной темноте Феб тайком запустила руку в сумку и сплела свои пальцы с холодными пальцами папиной перчатки. Она не ведала, что ждёт впереди – никто ни разу не возвращался, чтобы рассказать. У неё были скрытный амулет, охотничий нож, подаренный Аполо, и рыцарь, который сам знает, что он трус. Не то чтобы всего этого хватало для уверенности в счастливом конце.

Феб запрещала себе жалеть о том, что поехала.

Папа учил её, что нельзя мириться со злом. Даже если тебе страшно. Даже если тебе кажется, что зло сильнее, это не повод просто оставить всё как есть. Её высочество Эдуа ждёт помощи в замке Зоммершлосс. И плевать, что никто даже не знает, жива ли она до сих пор. Феб говорила себе: что, если бы ты томилась в плену, и никто не пришёл, дрожа за свою шкуру? Она говорила себе: всё будет хорошо. Они просто тихонько проберутся в замок, невидимые, найдут принцессу, и этот колдун, кем бы он ни был, даже не заметит, что у него побывали гости...

Зоммершлосс угрюмой серой громадой возвышался над пересохшим рвом. Никто не помешал им пересечь подъёмный мост, спрятать лошадей в заросшем каштанами дворе и войти внутрь. Тишина в замке была такой плотной, что давила. Они бесшумно крались по коридорам; Феб держала сэра Эверарда за локоть, потому что так скрытный амулет прятал их обоих. Он работал: на стене не было их тени, а на пыльных коврах не оставалось следов. Пыль была всюду, пушистая, толстая, и ещё паутина на окнах – но никаких следов борьбы и погрома. В окна светило весёлое летнее солнце, и в этом безмолвии почему-то именно оно казалось особенно зловещим.

Феб заглядывала в двери, попадающиеся им на пути, и вдруг застыла на полушаге, заставляя остановиться и своего спутника – потому что очередной зал, на пороге которого они оказались, не был пуст.

Там, у противоположной стены, у открытого окна, стоял мужчина. Летний ветер чуть шевелил гриву красновато-рыжих волос и длинный зелёный плащ в пол.

Феб позабыла дышать. Сэр Эверард нахмурился и взялся за рукоять меча, но она положила ладонь ему на руку, желая сказать: не надо. Просто идём дальше. Просто-...

– Да бросьте. Я знаю, что вы здесь, – вдруг спокойно сказал незнакомец, поворачиваясь к двери. – Мужчина весом в добрых пятнадцать стоунов, гляди-ка ты, догадался снять шпоры... – он прикрыл пронзительно голубые глаза, тонкие ноздри затрепетали, втягивая воздух. – Крошечная недозрелая самка. Ну же, покажитесь, мне ведь любопытно. И я всё равно бегаю быстрее, чем вы. Возможно, даже быстрее, чем ваши лошади под тем деревом...

Феб заставила себя вдохнуть, выдохнула и отбросила ненужный теперь амулет. Неважно, как и почему – их заметили. Она расправила плечи и храбро шагнула в зал.

Мужчина пристально воззрился на неё.

– Так ты и вправду ребёнок! – отметил он. – Каким ветром тебя сюда занесло, гусеница?

Феб вздёрнула подбородок.

– Меня зовут Феброния Таккагелит!

Она гордилась тем, что её голос не задрожал, хотя ему и хотелось.

Теперь незнакомец смотрел на неё иначе – как будто узнал.

– Ах, – сказал он, – постой, так ты – дочь сэра Фила? Славно. Помню такого. У него был хороший вкус... то есть, я имею в виду, на вкус он был хорош. Хотя, впрочем, знаешь, признаюсь, я пробовал и слуг, и господ, но так толком и не научился отличать одних от других...

Он резко замолчал и удивлённо уставился на латную перчатку, с грохотом прилетевшую ему под ноги.

Феб казалось, что ненависть сейчас польётся из неё через край, затопит зал, наполнит ров там, под стеной. Она ненавидела так сильно, что даже перестала бояться.

Если видишь зло, не стой столбом. Сделай хоть что-то. Неважно, что. Неважно, насколько это безумно и каков шанс на победу – действуй. Жалеть и дрожать от страха будешь потом. Она помнила, чему учил отец.

Мужчина вскинул красные брови.

– Дуэль? – уточнил он. – Как мило. Но ты даже не вооружена.

Феб молча вытащила из чехла свой нож. Сказать по правде, он куда больше пригодился бы на кухне, чем в драке. Здравый смысл кричал, что эту дуэль ей не выиграть, но это было неважно. Она была дочерью сэра Фила, который никогда не бежал от боя. Да, один раз он заплатил за это жизнью... после того, как сотню раз победил. Феб очень хотелось, чтобы сэр Эверард был прав о том, что она пошла в отца.

– Отойди в сторонку, девочка, – вмешался рыцарь. – Пожалуй, им стоит заняться мне.

Мужчина беззаботно пожал плечами.

– Да хоть оба сразу, валяйте.

– Откуда столько гонора? – усмехнулся сэр Эверард.

– Он прав, – сказала Феб, не глядя на него. – Эверард, вы правда не видите? Это ведь мантикора.

Она поняла это ещё до того, как чудовище призналось само. Красная шерсть, голубые глаза. Она тысячу раз разглядывала их на картинках...

Рыцарь побледнел, но лишь крепче сжал рукоять своего меча.

– ... как я понимаю, бежать уже поздно, да? – хмыкнул он.

– Тебе – да, – подтвердил мантикор. – Девчонка может попробовать. После того, как я убью тебя, я с удовольствием погоняюсь за ней по замку. Будет весело.

И, едва договорив, он со скоростью молнии ринулся в атаку. Сэр Эверард умел обращаться с мечом, но мантикор легко уклонялся от ударов. Немудрено – любой бестиарий рассказал бы читателю, что эти твари страшно быстрые. И нюх со слухом у них тоньше человеческих примерно раз в сто, уж кого-кого, а мантикору скрытным амулетом точно не обманешь... Ох, небо, какие бы опасности они ни представляли себе на пути сюда, они рассчитывали найти здесь человека...

– А разве ты... не должен... ходить на четвереньках? – в промежутках между атаками выдохнул сэр Эверард.

Мантикор полоснул воздух когтистой рукой, лишь чудом промахнувшись мимо его горла.

– Нельзя съесть на своём веку столько людей и не стать хоть немного на них похожим! – ухмыльнулся он. – Тем более что теперь мне даже не приходится за ними гоняться! Спасибо вашей принцессе – обед сам приходит мне в руки. И как я не додумался до этого раньше? А когда все эти... герои наконец поймут, что её не спасти, и перестанут появляться, я съем и её саму. Но, уверен, это случится ещё не скоро!

С этими словами он с силой ударил сэра Эверарда в грудь. Тот покачнулся, теряя равновесие, его противник бросился вперёд, намереваясь вцепиться зубами ему в горло...

Но вдруг споткнулся и лишь чудом не упал сам, потому что – могло ли это быть правдой? – перчатка сэра Филиппа Таккагелита, лежащая на полу, схватила его за увенчанный жалом скорпионий хвост. И держала крепко.

Пользуясь моментом, рыцарь попытался нанести удар мечом, но мантикор поймал и с такой силой сжал его руку, что мужественное лицо сэра Эверарда побелело от боли. С самым безмятежным видом монстр схватил крупного сильного мужчину и отбросил его в сторону, как котёнка. Ударившись о стену, рыцарь безвольно сполз по ней, словно куль с мукой, и так и остался лежать.