Текст книги "Я уеду отсюда"

Автор книги: Лиана Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Так началась наша семейная жизнь.

Когда у меня будут дети или внуки, я никогда не покажу своего дурного к ним расположения. И если они приведут в дом нового члена семьи я, обязательно постараюсь полюбить этого человека, принять их, как родных, чтобы они даже по выражению моих глаз чувствовали тепло.

Всё что со мной происходит негативное, показывает мне, как не надо поступать с другими людьми. Я не буду повторять зло. Никакие богатства и деньги мира не закроют мои глаза на человеческое отношение к окружающим.

Моё сердце будет не только мешком перекачивающим кровь и поддерживающим жизнь, оно будет не только страдать. Моё сердце будет любить и помогать.

Мы с Васькой остались в домике, который шёл под снос. Периодически приходят чиновники и пытаются нас выселить. По закону нельзя иметь и дом и квартиру. Можно иметь только одно жилье.

Васькина семья уехала в новые хоромы. Я радуюсь: «Слава Богу, мы останемся одни!»

Но каждое утро они приходят к нам в дом, продолжают командовать и грубо меня унижать. Васька работает по сменам и не всегда пересекается со своими родственниками.

Каждое утро я встаю рано, готовлю свиньям, которых держит семья моего мужа, готовлю еду и семье, ношу тяжеленные ведра и стираю на доске бельё.

Дом я стараюсь держать чисто и уютно.

Однажды за столом, я прошу мужа передать мне кусок хлеба, так как далеко сижу. Свёкор сразу же стал упрекать, что я ещё на хлеб не заработала. Слёзы медленно покатились и стали капать прямо в суп.

Я каждый день ищу работу. С училищем и распределением проблемы.

По требованию свекрови каждый день я должна ходить к ней в больницу, где она для свиней собирает объедки, и носить их к себе домой.

Ничего позорнее и постыднее я до этого ещё не испытывала. Объедки надо выносить из больницы тайно, чтобы никто не видел, и тащить через полгорода.

Я не говорю уже, о вонище от этой мешанины, брезгливости и тяжести. Мой вес около 46 килограмм.

Если бы моя мама узнала, она бы удивилась и сказала: «Томка, как ты это всё терпишь?»

Я устроилась на работу. Меня взяли в бухгалтерию в совхоз «Серовский». Работа ладится, я быстро учусь. В совхозе можно покупать продукты, сметану, молоко.

Если бы не родители мужа, которые продолжают унижать меня, жизнь была бы хорошей.

Но месяцев через пять, меня вызвал к себе руководитель и, спросив, не беременная ли я, получив положительный ответ, велел писать заявление на увольнение. Я заплакала и написала. Домой я пришла несчастнее несчастной.

Я осуществляю еще несколько попыток устройства на работу, и как только живот мой привлекает внимание, мне предлагают уволиться.

Ну, почему всё так несправедливо? Я так хочу работать, встать крепко на ноги, быть ни от кого независимой. Но беды, как назло, наваливаются на меня одна за другой, доводят меня до невыносимого состояния.

Я чувствую себя тоненьким прутиком, который пытается пустить корни в сухую безжизненную почву, но какая–то невидимая сила, не дает мне это сделать; ветер клонит к земле так низко, что порой света белого не вижу.

Пусть сегодня я вытерплю упрёки свекрови о никчемности моей жизни. Для себя я знаю, что я не никчемная, просто так складываются обстоятельства.

Только при терпении наступит та точка, которая поменяет ход событий и изменит мою жизнь. Я не сдамся никаким трудностям! Всё плохое пройдет, нужно только немного подождать.

Защитить, и научить меня некому. Родители далеко. Дома меня продолжают упрекать едой и называть «Чумичкой Гаринской».

Однажды, когда я утром вымыла пол, и он еще не успел просохнуть пришёл Лёнька, (младший брат мужа, ему еще нет 18 лет).

Он специально зашёл в дом в грязных сапогах, стал топать ими, чтобы ошмётки грязи отваливались на пол.

– Лёнь, ты чего, я же только помыла…

Он не дал мне договорить, схватив за волосы, стянул с табуретки на пол, стал пинать. А, я же беременная.

Васька пришел с работы, с ночной смены и повёл меня в милицию, писать на Лёньку заявление. В дежурной части меня отговорили подавать жалобу. Я с ними согласилась, как– никак – брат мужа. Пошли мы в горячке, да и то только, чтоб Ваську успокоить.

Другой раз, утром, ещё не успев натопить печь, замёрзнув, я надела свитер мужа, чтобы согреться.

Тут же пришедший свёкор нападает на меня и вытряхивает из этого свитера, т.к. я не заработала ещё и своей нитки.

Терпение моё лопнуло.

Я вцепилась когтями в лицо свёкра, с силой толкнула так, что он свалился со своей одной ноги, и крепко ударился головой. Его лицо превратилось в разодранную кошками подушку.

На следующий день свекровь рассказала, что на Николая напали вечером подростки, избили, и лицо разодрали.

Я поняла, что свёкор не смог сказать, что это я превратила его лицо в полосатый флаг.

С этой минуты Васькин отец обходит меня стороной, не трогает и помалкивает.

Постепенно мой авторитет в семье укрепляется.

Из-за моей беременности дом у свекрови не отобрали и нас не выселили.

Свекровь рада, что можно вести хозяйство и «Гаринская Чумичка» принесла хоть какую-то пользу.

В месте, где стоит наш дом, нет рядом никакой воды. Вся улица ходит, просит воду в колодце соседа.

Я написала письмо в Горком КПСС, о том, что жители мучаются без воды. И на улице установили колонку. Все соседи рады и благодарят меня.

Сестра мужа Любка познакомилась с парнем, он ушёл в армию и она не знает, как писать ему письма. Она плохо формулирует мысли и боится ошибок.

По её просьбе я пишу письма её жениху. Когда он приходит из армии, они женятся, и он увозит её на остров Шпицберген.

Я беременная уже 8 месяцев. Нинка – сестра мужа тоже беременная.

Начало мая. Родители мужа утром садят меня на телегу, и по всему городу везут в поле копать огород. Нинку, в поле, конечно не берут.

Телегу трясет. Вечером начинаются схватки.

Рожаю я долго и мучительно. Ребенок лежит неправильно.

Огромный мужчина–врач делает мне ручное обследование, и переворачивают ребенка внутри, чтобы я могла родить. От боли я чуть не теряю сознание.

Я родила девочку. Она хорошенькая. Пусть она выживет. Весит ребенок всего килограмм девятьсот грамм. Это очень мало. Плохо, что она родилась восьмимесячная. Я боюсь, что она не понравится семье мужа своей морщинистостью и синевой.

Как интересно меняются взгляды. До рождения ребенка, оказывается я и не понимала, как это можно так сильно любить.

Никакие слова, никакое человеческое воображение не может описать всей гаммы испытываемых нежных чувств к этому крошечному существу. Боже, какая теперь на мне лежит ответственность, ведь сейчас я отвечаю не только за себя, но и за дочку. А я сама – то – былинка на ветру.

Васькина сестра Нинка родила мальчика. Её муж заболел туберкулезом. Я снова написала письмо в Горком КПСС, что их ребенок живёт с заразным больным в одной комнате. Нинкиной семье дали квартиру в новом девятиэтажном доме. Это первый девятиэтажный дом в Серове. На его крыше строители прикрепили большие буквы: «СЛАВА ГЕРОЯМ КПСС». В доме даже есть лифт.

Свекровка говорит: «Томка у нас умная, чего захочет, всего добьется».

Глава 7

Материнство

Сначала дочку мы хотим назвать Майя, но мама сказала, что будут дразнить «майкой». Я не хочу, чтобы моего ребёнка дразнили. Девочку мы назвали Лиана.

В ЗАГСе не хотят регистрировать, так как нет такого имени. Но мы настояли и теперь у девочки редкое красивое имя.

Я сразу же запретила мужу разворачивать ребёнка. Боюсь, что моя девочка может кому–нибудь не понравиться и защищаю её.

Но Васька, разворачивает Лиану и удивляется: «Какая она хорошенькая!». Я безмерно рада. Моего ребёнка приняли!

Лиана всё время кричит. Я даю ей грудь, но это не помогает. Я не знаю, что делать, почему плачет моя девочка?

Утром приезжает из Андрюшки мама: «Томка, так она у тебя голодная». Я пытаюсь объяснить, что кормила грудью, но мама варит жидкую–жидкую манную кашу, совсем как водичку и из бутылочки кормит малышку.

Я сопротивляюсь, нельзя кормить малышку даже жидкой кашей. Но довольный ребёнок замолкает и больше не плачет.

В магазине мне стали оставлять молочные продукты. Девочка быстро растёт, тихая и спокойная.

С мужем мы живём хорошо и весело. Он заботливый. Васька любит Лиану.

Притащил домой комнатные цветы – крапивку, с разноцветными, как растёкшиеся акварельные краски листочками. Мне цветы ещё в деревне надоели, но дома становится уютно.

Потом мы раздобыли красивую зелёную дорожку, с красными полосами по краям и постелили посредине комнаты, украсив дом.

Ещё у нас появился мотороллер, и мы все трое ездим по городу. Лиану ставим на ножки в серединку между собой.

А недавно, я достала немного линолеумной плитки. Случайно совсем урвала. Такую нигде днём с огнём не купишь, а мне повезло.

Мы, тут же с Васькой, за ночь украсили этой плиткой пол в нашем доме. Не стали ждать утра. Муж на маленькие гвоздики наколотил её в прихожей и кухоньке.

В прихожей постелил чёрную с синей плитки, а на кухне – зелёную с синей, в шахматном порядке. Получилось очень красиво. Хорошо, что домик у нас очень маленький и плитки хватило.

Если бы не родственники мужа, всё было бы прекрасно. Они продолжают относиться к нашей семье недружелюбно. Всё время обижают.

Сестра мужа Нинка, купила себе болоневый плащ.

Васька, как любящий муж, уговорил сестру продать этот плащ мне, Нинка согласилась. Позже оказалось, что она отдала его нам втридорога. Мы с Васькой не можем понять, как так можно. Корысть, как пыль покрыла глаза, и затмила даже родственные отношения. Спекулянтка.

Всё лето мы работаем на огороде, а осенью свекровь увозит картошку к себе в яму на хранение. Нам картошки всё время не хватает. Свекровь, говорит, что Томка, жрёт картошку, как свинья.

Мой муж жуткий модник. Удивительно до чего же он любит красиво одеваться.

Самое интересное, что он нисколько не стесняется надевать на себя вещи, которые у нас в городе никто ещё не носит. Недавно мы приобрели ему оранжевую (цвета апельсина) гипюровую приталенную рубаху с длинными концами воротника. Выглядит очень экстравагантно. А Ваське, хоть бы хны. Носит и не стесняется. Приталенные рубахи только появились, а тут ещё яркая такая.

Приехали мы как – то в поселок Новая Кола, услышали, что туда привезли новые ткани. В магазине у Васьки глаза разбежались, на прилавки выложили кримплен. Мой муж выбрал себе ткань нескольких расцветок: красивого шоколадного цвета и кофе с молоком. Он решил пошить себе костюм и пиджак. Для платья мне выбрали кримплен такого же апельсинового цвета, как у Васьки кружевная рубаха, а на пальто – кофе с молоком, как мужу на пиджак.

В общем, накупили ткани, заказали шить. Теперь у меня такое же апельсиновой платье, как и его рубаха. Васька сшил себе ещё и клёши.

Живём мы очень весело. Муж раздобыл где–то настольную игру «Колпачки». Для Лианы эта игра ещё не подходит, девочка маленькая, но мы с Васькой все ночи напролёт азартно режемся в эти колпачки.

Дед Коля, Васькин отец соорудил для Лианы в палисаднике деревянный домик для игр, когда дочка вырастет, будет в самый раз.

Потом он притащил своей внучке огромного железного коня и такую же огромную металлическую машину.

Лиана пока ножками не достает до педалей, которые приводят в движение железные конструкции, принесенные свёкром. Если нажимать на педали, конь шевелит ногами. Пока с этими игрушками одна маета. Они огромные и тяжёлые, но дочка рада. Правда нам приходится таскать её вместе с машиной и конём т.к. она не может сама ими управлять.

Однажды Васька приходит с работы выпивший. Я смеюсь, какой он смешной и весёлый.

«Погоди, ещё кровавыми слезами наревёшься», – говорит мне свекровь. И её слова оказываются пророческими. Васька стал выпивать.

Я устроилась работать, Лиану отдали в ясли.

Придя с работы, домой, я застаю Ваську крепко спящим, а Лиану, играющую на полу в нетопленном доме. Как же можно быть таким беспечным и необязательным! Как плохо, что на мужа нельзя положиться даже в таком простом деле.

Дочка простыла и заболела.

Я вожу Лиану в больницу на прогревание, шею греем лампой, пою дочку прополисом.

Лимфатические узлы стали увеличиваться и сбоку шея опухла. Сначала врачи говорят, что у нее свинка и это скоро пройдёт.

В декабре 1972 года меня с Лианой кладут в больницу.

Врач сказал, что у неё страшный диагноз и мне нужно родить второго ребёнка. Я не верю. Моя жизнь закончилась вместе с этой ужасной болезнью.

В больнице мы лежим с ней до апреля. Всё это время Лиану пытаются лечить.

Малышке нужно сделать операцию и взять биопсию – анализ состояния лимфоузлов, чтобы поставить точный диагноз.

Я боюсь напугать Лиану и не знаю, как объяснить, что ей будут делать операцию. Дочке всего 3 года.

Каждый день в операционную на грохочущей металлической каталке везут детей. Дочка боится каталки и просит меня, чтобы её врач отнес в операционную на руках.

Хирург Волосов по нашей с ней просьбе несет Лиану на руках и проводит операцию.

Без каталки дочке не так страшно. Анализы плохие. Диагноз подтвердился.

От горя я не нахожу себе места. Я должна жить вопреки отчаянию. Я должна надеяться.

В больницу к нам никто не приходит.

У нас нет ни запасной одежды, ни средств гигиены, ни поддержки, ни гостинцев для Лианы.

Васька пришёл один раз пьяный, я прогнала его, чтобы приходил трезвый. Больше его не было. По–всей видимости, трезвость к нему не явилась.

Свекровь не пришла ни разу. Поскольку она работает в больнице (хоть и не в той, где мы лежим), медики её знают, я через чужих людей прошу, чтобы Евдокия передала нам сменную одежду. Мою просьбу выполнили и этим ограничились.

– Ничего, родишь ещё – говорит Евдокия – у меня вон четвёро не пелёнаны выросли. Привяжу к дереву за ногу, и иду в поле работать. Приду, а у него черви аж под губой от мух. И ничего – выросли…

Лиане начинают делать химиотерапию. Вен для капельниц у неё нет. На ноге делают разрез и достают венку, в которую все время капают ядовитое лекарство, чтобы помочь справиться с тяжелой болезнью.

По моим щекам всё время текут слезы, Лиана замечает и утешает меня: «Мне совсем не больно».

Дочка ведет себя стойко. Никогда не плачет и успокаивает меня.

С венкой, куда капают лекарство, происходит что–то не так. Врачи говорят, что ножку можно потерять. Нога раздута, дочка не может ходить.

Около полугода мы лежим в больнице. Я молюсь за дочку, за её ножку, за жизнь.

Ногу, каким–то чудом спасли. Курс химиотерапии закончен. В апреле нас выписывают. На улице очень тепло, снег растаял, и огромные ручьи текут реками по улице.

Такие же ручьи текут у меня из глаз.

Мы с дочкой в зимней одежде. Когда нас положили в больницу, Лиана была в цигейковой шубке, меховой шапке и валенках. Я тоже – во всём зимнем. Лиана не может понять, почему она в шубе. Я боюсь её простудить.

Я пытаюсь нести ослабленного ребенка в жаркой одежде через весь город домой. Домой, где нас не ждут, в валенках по лужам.

Горе душит. Но мне нужно быть сильной.

Яркая и солнечная апрельская погода еще большим контрастом подчеркивает безысходность ситуации и подрывает мой падающий дух, от свалившегося на плечи непосильного горя.

Несмотря на лучи весеннего солнца перед моими глазами черно.

Обидно, что мы не замечаем, как самые важные моменты в жизни проходят, а мы не успеваем ими насладиться. Я бежала, бежала по жизни, а сейчас в один миг – всё рушится.

И только сейчас, когда я стою на краю, когда всё, что дорого ускользает из рук, я понимаю, насколько всё вокруг неважно и бессмысленно по сравнению с жизнью и улыбкой моего ребёнка.

Но эту глобальную катастрофу мы с Лианой переживём. Я не одна, у меня есть дочка, которой я жизненно необходима. Ещё у меня есть беспредельная надежда.

Я верю, что моя малышка выкарабкается из этой чёртовой болезни. Бесконечно плохо быть не может. Будет и на нашей улице праздник.

Мои нервы оголены, главное не допускать страха сомнения, что мечта о здоровье и жизни дочери не сбудется.

Как говорит моя мама: «Надежда и терпение – это наши подушки, на которые в трудный момент можно преклонить свою голову».

Сейчас я цепляюсь за надежду, как за единственную соломинку, которая может вытащить меня из бездны, в которую я провалилась.

А ещё я знаю, что обязательно разведусь. Даже если сейчас не смогу, пойдет Лиана в школу (а она обязательно туда пойдет) и разведусь.

Голые сучья, кажущиеся зимой спящими, тайно работают, готовясь к своей весне. Наступит и моя весна.

Глава 8

Отец

Мой отец из Андрюшки привозит нам в Серов холодильник. Как он его довёз по такой дороге, где столько денег взяли, одному Богу известно. Теперь мы сможем хранить еду, и она не будет портиться. Себе мама с папой холодильник ещё не купили, так и хранят еду в леднике.

Родительская любовь и забота безгранична. Пока живы родители дети всегда чувствуют себя детьми. Никто и никогда не будет любить меня так, как любит папка и мама. Они нас всегда поддерживают, шлют из Андрюшки посылки с деревенской едой: мёд, варенье, орехи, сало, всё – что у них есть.

Свекровь торгует на рынке мясом, которое мы вырастили, ухаживая за свиньями. Этого мяса нашей семье не достаётся.

Я всегда думаю, почему Васькины родители относятся к нам, не так как мои. И дело не в материальной поддержке, а в отсутствии какой–то душевности, тонкости. Пусть – я им чужая, но Васька то – сын. Ну, как говорят, чужая душа – потёмки.

А вообще, свекровь торгует не только мясом и картошкой, но и всем чем придется, даже старой одеждой. Она в любую погоду стоит на городском рынке, на автовокзале и торгует.

Так мы и живём.

Мой папка болеет. Видно, как он сильно сдал. Я очень скучаю по нему.

Он всё ещё много охотится. Надолго уходит в лес и всегда возвращается с добычей.

Поэтому у нас с Лианой красивая меховая одежда. Даже на тапочках – помпоны из соболиного меха. Недавно он послал мне красивую шапку из рыси. У неё интересный фасон, впереди длинные широкие уши до самого пояса. Смотрится очень богато.

Васька откуда–то принёс большую германскую куклу для Лианы. Кукла не такая, как продают в магазинах. Магазинные советские игрушки пучеглазые и костяные. Дочкина кукла из мягкого материала, красивая. Костюм для куклы я тоже отделала соболиным мехом.

Ещё муж где-то достал большое количество чёрного дерматина. Поскольку в моду вошла одежда, которая твёрдо держит силуэт, Ваське из дерматина мы шьем пиджак, нам с Лианой по плащику. В чёрных «кожаных» плащах мы выглядим очень модно.

К своему дерматиновому плащику я смогла купить закрытые туфли на платформе интересного осеннего цвета – цвета тёмной земли переходящей в размытые оттенки жёлтых и бардовых листьев, Мой наряд завершила шляпа. Шляпы мне очень идут.

Васька начал отращивать усы. Он трясётся над ними, как над ребенком, подстригает, расчёсывает. Пошла какая-то мода на усы и бакенбарды. Все мужчины выращивают кусты на лице. Но Ваське усы очень идут.

Мой брат Коля закончил в Андрюшке школу. Он, вместе с другом Ильей, поступает в Серовское железнодорожное училище, и они живут с нами.

Хорошо, что моему брату и его другу не надо мыкаться искать по Серову квартиру, как когда – то искала я, когда училась.

Хотя поддерживать дом в порядке, если в нём живут три мужика, готовить еду, стирать на всех сложно. Хорошо, что колодец во дворе, но вода там ледяная.

После окончания училища, Коля отправляется в армию и служит в Германии. Перед отправкой на службу мы устраиваем ему проводины, приходят Колины друзья, приезжает в Серов мама. Жаль, папка на хозяйстве остался, не приехал.

Лиана слабенькая, но болезнь себя не проявляет. Ей нравится из газет вырезать буквы. Периодически она спрашивает их название, и сама без чьей – либо помощи рано учится читать.

В Андрюшку теперь летают самолеты. Жизнь с самолётным сообщением значительно упростилась.

Конечно, лететь надо с пересадками. Сначала – из Серова до Гарей, потом – уже в Андрюшку.

До Гарей лететь на кукурузнике быстро. Но в Гарях можно просидеть и целый день, самолеты летают не по расписанию, а как наберётся народ.

Иногда, когда народ не набирается, кукурузник летит, как такси, приземляется и высаживает пассажиров в их деревне, и дальше развозит, кого куда.

Мы часто летаем в Андрюшку к родителям. Правда ждать в Гарях бывает нужно долго.

Васька каждый год, за хорошую работу, получает на заводе медаль «Победитель соцсоревнования», крепит их над кроватью. Он говорит, что когда-нибудь получит орден.

Единые общесоюзные ежегодные знаки «Победитель социалистического соревнования» учреждаются совместными постановлениями ЦК Коммунистической партии Советского Союза