Текст книги "Этаж смерти"

Автор книги: Ли Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Если следовать книгам, которые я когда-то читал, и кино, я должен был сразиться с Клинером благородно. Я ведь вступился за своего брата. А передо мной стоял тот, кто колотил его ногами словно мешок с тряпьем. Мы должны были сразиться с ним лицом к лицу. Мальчишка должен был узнать, кто его противник. И почему ему суждено умереть. Благородный поединок, мужчина с мужчиной. Но в жизни все не так. Джо рассмеялся бы, если бы я стал действовать так.

Я изо всей силы ударил Клинера-младшего по голове. Как раз в тот момент, когда он начал разворачиваться, чтобы вернуться в дом. Дубинка скользнула по мокрому нейлону, и момент инерции тяжелой свинчатки вывел меня из равновесия. Я пошатнулся, словно поскользнувшись на льду, и упал. Мальчишка развернулся и вскинул ружье. Дослал патрон в патронник. Я выбросил руку вперед, отбивая ствол в сторону. Откатился вправо, уходя с линии огня. Мальчишка нажал на спусковой крючок, прогремел оглушительный выстрел, перекрывающий самый громкий раскат грома. Дробь ушла в соседнее дерево, и послышался треск веток.

Могучая отдача отбросила мальчишку назад, но он смог перезарядить ружье. Я услышал угрожающий сдвоенный щелчок затвора. Я лежал на спине на кафельных плитках, но мне удалось вскочить, схватить ружье обеими руками и направить ствол вверх. Мальчишка снова выстрелил в воздух. Еще один оглушительный грохот. На этот раз я присоединил свой вес к силе отдачи и вырвал ружье из рук Клинера. Замахнулся и врезал прикладом ему по лицу. Удар не получился. У «Итаки» на прикладе толстая резиновая подушка, защищающая плечо стрелка от убийственной отдачи. Сейчас она защитила лицо мальчишки от моего удара. Он просто отшатнулся назад. Я бросился на него, хватая за ноги. Опрокинул его в бассейн. Он грузно плюхнулся в воду. Я прыгнул на него сверху.

Мы боролись в глубокой части бассейна. Каждый старался ухватить противника. Хлестал дождь. Хлорка разъедала глаза и нос. Мне удалось схватить Клинера за шею. Сорвать нейлоновый капюшон и стиснуть ему горло. Утопить его голову под воду. Я давил изо всех силы. Тот ариец в Уорбертоне полагал, что душит меня, но это были объятия возлюбленного в сравнении с тем, что я сейчас делал с мальчишкой Клинером. Я буквально отрывал ему голову. Я давил и крутил ему шею и держал его под водой до тех пор, пока он не умер. Много времени это не заняло. В подобной ситуации все происходит быстро. Тот, кто первым оказался под водой, там и остается. Это мог быть и я.

Вынырнув, я жадно глотнул воздух, задыхаясь от зловония хлорки. Сверху на меня хлестал ливень. Трудно было определить, где кончалась вода и начинался воздух. Оставив труп плавать, я поплыл к берегу. Вылез из бассейна и попытался отдышаться. Гроза была кошмарной. Грозовые раскаты слились в один сплошной рев, молнии сверкали одна за другой. Дождь лил не переставая, как из ведра. Наверное, я остался бы более сухим, если бы не вылезал из бассейна. Но меня ждали дела.

Я залез обратно в воду, чтобы достать труп мальчишки. Он плавал в метре от края. Я подтянул его к стенке. Вылез из бассейна. Схватил обеими руками нейлон и потащил труп к себе. Он весил целую тонну. Я положил его на плитку, и из рукавов и штанин хлынули потоки воды. Оставив труп, я, пошатываясь, пошел к гаражу.

Идти было непросто. Моя одежда промокла насквозь. Я чувствовал себя так, будто на мне была кольчуга. Но я дошел до гаража и нашел нужный ключ. Отпер ворота и зажег свет. Гараж был на три машины. Но теперь там стоял только второй «Бентли». Машина Хаббла, той же модели, что и у Чарли. Темно-зеленая, с любовью отдраенная до блеска. Я увидел в ней свое отражение. Мне было нужно что-нибудь вроде тележки, какой пользуются садовники. В гараже было полно садового инвентаря. Огромная самоходная газонокосилка, шланги, инструмент. В углу стояло что-то похожее на тележку с большими колесами со спицами, как у велосипеда.

Я выкатил ее на улицу и направился к бассейну. Отыскал два ружья и мокрую дубинку. Бросил ружья в тележку и положил дубинку в карман. Проверил, что на трупе Клинера остались ботинки, и уложил его на тележку. Покатил тележку к дому по дорожке. Протиснулся мимо «Бентли» и подъехал к грузовику сзади. Открыл дверь кузова и перевалил труп внутрь. Забрался туда сам и оттащил труп в глубину. По крыше барабанил дождь. Затем я запихнул в кузов труп водителя и положил рядом с мальчишкой Клинером. Бросил на них сверху ружья. Двое уложены.

Потом я отправился с тележкой туда, где сложил остальных трех. Они лежали на мокрой траве, а дождь с ревом колотил по их уродливым нарядам. Я отвез их к машине, на которой они приехали. Уложил всех пятерых в кузов.

Затем вернулся под проливным дождем назад в гараж. Поставил тележку в угол, где она и была. Взял с полки фонарик. Я хотел посмотреть на тех парней, которых привез с собой Клинер-младший. Возвратившись бегом к машине, я залез в кузов. Включил фонарик и склонился над грудой трупов.

Мальчишку Клинера я узнал сразу. С остальных я стащил капюшоны и сорвал маски. Осветил лучом фонарика лица. Двое оказались охранниками со склада. Я наблюдал за ними в бинокль в четверг и был уверен в этом. Быть может, я не поклялся бы в этом под присягой, но сейчас меня не интересовали подобные юридические формальности.

Оставшихся двоих я опознал точно. У меня не возникло никаких сомнений. Это был отряд прикрытия, бравший меня в пятницу. Эти двое приехали вместе с Бейкером и Стивенсоном в ресторан, чтобы меня арестовать. Потом я несколько раз видел их в полицейском участке. Значит, они тоже входили в банду. Тайные помощники мэра Тила.

Выбравшись из кузова, я отнес фонарик в гараж. Запер ворота и пробежал под дождем к входной двери. Отыскал сумки, принесенные убийцами. Бросил их в прихожую и зажег свет. Заглянул в сумки. Запасные комплекты перчаток и масок.

Коробка патронов 10-го калибра к ружью. Молоток. Коробка шестидюймовых гвоздей. И четыре ножа. Медицинских. Такие ножи могут обрезать одним своим видом.

Обежав дом, я запер дверь в сад. Прошел на кухню. Открыл дверцу духовки и вывернул свои карманы. Разложил все на полу. Нашел в шкафчике два противня. Разобрал «Дезерт Игл» и уложил детали на один из них. Рядом насыпал патроны. Нож, дубинку, ключи от «Бентли», деньги и бумаги положил на другой. Поставив противни в духовку, я включил ее на минимум.

Выйдя из дома, я, как мог, прикрыл расщепленную дверь. Обежал «Бентли» и забрался в кабину грузовика фонда Клинера. Повозился с незнакомыми ключами и завел двигатель. Осторожно проехал задом по дорожке и вывернул на Бекман-драйв. Покатился под уклон в город. Щетки дворников работали, что есть силы, борясь с дождем. Я обогнул сквер с церковью. Свернул направо и поехал на юг. Весь городок словно вымер. Кроме меня на дороге никого не было.

Проехав от сквера триста ярдов на юг, я свернул к дому Моррисона. Подогнал грузовик к самому дому и поставил его рядом с «Линкольном». Запер двери. Подбежал к ограде и зашвырнул ключи далеко в поле. Плотнее укутался в куртку, спасаясь от ливня, и пошел назад, напряженно думая.

Субботе уже исполнился час от роду. Значит, до воскресенья осталось меньше суток. Все вырисовывалось достаточно четко. Мне были достоверно известны три факта. Во-первых, Клинеру нужна специальная бумага. Во-вторых, в Штатах достать такую бумагу нельзя. Факт номер три заключался в том, что склад был чем-то забит.

Еще меня беспокоили надписи на ящиках с кондиционерами. Не клеймо завода-изготовителя. Не напечатанный текст. Другое. Серийные номера. На тех коробках, что я видел, серийные номера были написаны от руки в специальных рамках. Я это хорошо запомнил. По словам полицейских из Джексонвилля, то же самое было на ящиках в грузовике Столлера, остановленного за превышение скорости. Длинные серийные номера, написанные от руки. Но зачем они были нужны? Ящики сами по себе были хорошим прикрытием, отличной маскировкой. Мысль возить что-то во Флориду и дальше в ящиках из-под кондиционеров была гениальной. Этот товар не вызывал никаких подозрений. Ящики обманули джексонвилльских полицейских. Полицейским даже в голову не пришло в них заглянуть. Но мне не давали покоя серийные номера. Если в ящиках не было электрических приборов, зачем писать на них серийные номера? Маскировка доводилась до абсурда. Так что же, черт побери, означали эти серийные номера? Что, черт побери, находилось в этих проклятых ящиках?

Я без конца повторял себе этот вопрос. В конце концов, ответил на него Джо. Я шел под дождем, вспоминая слова Кельстейна о дотошности. Старый профессор сказал, что мой брат очаровал его точностью, с какой формулировал свои мысли. Я это знал. Я вспомнил список, напечатанный Джо в качестве памятки самому себе. Гордые прописные буквы. Столбик инициалов. Столбик телефонных номеров. Две приписки внизу. Гараж Столлеров. Досье Грея на Клинера. Мне нужно было опять посмотреть на список. Внезапно я почувствовал, что если хочу узнать, что Клипер перевозил в этих ящиках, стоит съездить в гараж Столлеров и еще раз взглянуть.

Глава 27

Вернувшись на дорогую кухню Чарли Хаббл, я первым делом решил приготовить кофе. Кофеварка забулькала. Затем я открыл духовку. Достал противни. Мои вещи грелись почти час и полностью высохли. Кожа дубинки и кармашка с ключами даже потрескалась. Но, кроме этого, никаких повреждений. Я собрал пистолет и зарядил его. Оставил на столе. Готовый и запертый.

Затем я взял распечатку Джо, ища то, что, как я полагал, должно было там быть. Но с этим возникла проблема. Серьезная проблема. Лист высох и хрустел, но надписи исчезли. Бумага была абсолютно чистая. Вода в бассейне смыла краску. Остались едва различимые расплывчатые разводы, но слов я не мог разобрать. Я пожал плечами. Я читал и перечитывал список сотню раз. Придется положиться на свою память.

Затем я спустился в подвал. Возился с печью до тех пор, пока она не ожила. Разделся и запихнул одежду в электрическую сушилку. Включил ее на минимум. Я не знал, что делаю. В армии стиркой моих вещей занимался какой-нибудь капрал: забирал и возвращал вещи чистыми и глажеными. Потом я просто покупал дешевое барахло и выкидывал его, когда оно становилось грязным.

Поднявшись наверх голым, я прошел в спальню Хабблов. Долго мылся под горячим душем, смывая с лица тушь. Стоял под струями обжигающей воды. Затем укутался в полотенце и спустился вниз, чтобы выпить кофе.

Сегодня ночью я не мог отправиться в Атланту. Я не мог попасть туда раньше половины четвертого. Ночь – не самое подходящее время, чтобы ходить в гости. У меня не было никакого официального статуса. Ночной визит мог обернуться большими проблемами. Поэтому придется дождаться утра. Выбора нет.

Я подумал о том, чтобы немного поспать. Выключив радио на кухне, я вернулся в логово Хабблов. Выключил телевизор. Огляделся вокруг. Комната была уютной. Стены, обшитые деревом, большие кожаные кресла. Рядом с телевизором стоял стереокомплекс. Дорогая японская аппаратура. Ряды компакт-дисков и кассет. Большое внимание уделено «Битлз». Хаббл говорил, что он интересовался Джоном Ленноном, специально ездил в клуб «Дакота» в Нью-Йорке и в Ливерпуль в Англии. Дома у него было все: все альбомы, почти все пиратские записи, коллекционное собрание компакт-дисков в деревянной коробке.

Над письменным столом висела книжная полка. Ряды профессиональных журналов и толстые монографии, посвященные финансам и банковскому делу. Журналы занимали не меньше двух футов пространства на полке. Они навевали скуку одним своим видом. Беспорядочная подборка номеров «Банковского журнала». Два номера толстого журнала «Банковское дело». Один «Банкир». Несколько номеров «Деловой хроники», «Проблем наличности», «Финансового вестника», «Финансового еженедельника», «Финансового журнала», «Экономиста». Все журналы расставлены в алфавитном порядке, аккуратно по датам. Выборочные номера, все за период последних нескольких лет. Ни одной полной подшивки. В конце полки справочники министерства финансов США и пара номеров какого-то издания под названием «Мир банков». Странная коллекция. Она показалась мне слишком избирательной. Быть может, Хаббл читал все это, когда мучился бессонницей.

Но у меня не должно было возникнуть никаких проблем со сном. Я направился в спальню, собираясь воспользоваться чужой кроватью, когда меня вдруг осенила одна мысль. Вернувшись к книжной полке, я снова взглянул на собранные издания. Провел пальцем по корешкам журналов и книг. Проверил даты. Некоторые номера были совсем свежими. Хаббл продолжал собирать свою случайную подборку до самого недавнего времени. Больше десяти журналов только за этот год. Почти треть собранного вышла в свет после того, как Хаббл перестал работать в банке. После того, как его уволили. Эти журналы издаются для банкиров, а Хаббл к тому времени уже не был банкиром. Но он по-прежнему продолжал заказывать эти толстые профессиональные журналы. По-прежнему читал эту сложную галиматью. Почему?

Я выбрал наугад пару журналов. Посмотрел на обложки. Это были толстые глянцевые журналы. Я взял их двумя пальцами за корешки. Они раскрылись на тех страницах, которые чаще всего читал Хаббл. Я просмотрел эти страницы. Выбрал еще несколько журналов. Раскрыл их. Укутавшись в махровый халат Хаббла, я сел в его кожаное кресло и стал читать. Я прочитал все, что было собрано на этой полке. Слева направо, от начала до конца. Все журналы. На это у меня ушел час.

Затем я принялся за книги. Я провел пальцем по ряду пыльных корешков и удивленно остановился, наткнувшись на две знакомые фамилии: Кельстейн и Бартоломью. Толстый старый том, переплетенный в красную кожу. Отчет подкомиссии Сената. Достав том, я полистал его. Это оказалась поразительная книга. Кельстейн скромно назвал ее библией борца с фальшивыми деньгами. Это действительно было так. Старый ученый выразился чересчур скромно. В книге содержалось подробнейшее перечисление всех известных способов изготовления фальшивых денег, с обилием примеров. Я положил увесистый фолиант на колени. Читал его целый час.

Я сразу сосредоточил основное внимание на проблеме бумаги. Кельстейн сказал, что бумага является ключом к разгадке. В книге, написанной им вместе с Бартоломью, бумаге было посвящено длинное приложение. В нем подробно излагалось все, что старый профессор рассказал мне при личной встрече. Хлопчатобумажные и льняные волокна, химический краситель, красные и синие полимерные волоски. Бумага изготавливалась в городе Далтон, штат Массачусетс, фирмой «Крейн и компания». Я кивнул. Мне приходилось о ней слышать. Помнится, я покупал рождественские открытки этой фирмы. Мне они очень нравились. Фирма поставляет бумагу для казначейства с 1879 года. Больше столетия ее перевозят в Вашингтон в бронированных вагонах под усиленной охраной. За все это время не было похищено ни одного листа.

Я снова принялся за чтение отчета подкомиссии Сената. Разложил на столе маленькую библиотеку Хаббла. Просмотрел ее от начала до конца. Кое-что я перечитывал по два, а то и по три раза. Я окунулся с головой в беспорядочное море статей, отчетов, монографий. Проверяя, перепроверяя, пытаясь понять профессиональный жаргон. Я постоянно возвращался к пухлому отчету в красной коже. Снова и снова перечитывал три раздела. Первый был посвящен банде фальшивомонетчиков, орудовавших в Боготе, Колумбия. Второй – еще более старой операции в Ливане. Во время гражданской войны христианские фалангисты воспользовались услугами граверов-армян. В третьем приводились основы химических процессов, лежащих в основе изготовления бумаги. Обилие сложных формул, но я встретил кое-где знакомые слова. Я читал и перечитывал эти разделы. Затем вернулся на кухню. Взял распечатку Джо, превратившуюся в чистый лист бумаги. Долго смотрел на нее. Опять прошел в гостиную. Я сидел в тишине в круге света, читал и думал.

Чтение не вогнало меня в сон. Оно произвело обратный эффект. Оно меня разбудило. Взбодрило. Наполнило вибрирующей энергией. К тому времени, как я закончил читать, мне было предельно ясно, как именно Клинер достает бумагу. Откуда он ее достает. Что находилось в ящиках из-под кондиционеров, которые возили в прошлом году. Мне не надо было ездить для этого в Атланту. Я знал, что копил Клинер у себя на складе, что привозили каждый день грузовики. Я понял, что означал заголовок, придуманный Джо. «Е Unum Pluribus». Я понял, почему он выбрал девиз, переставив слова. Я знал все – за двадцать четыре часа до истечения срока. Я понял суть махинации, от начала до конца. Сверху донизу. Снаружи и изнутри. Это была чертовски умная операция. Старый профессор Кельстейн утверждал, что достать бумагу невозможно. Но Клинер доказал, что он ошибался. Клинер нашел способ доставать бумагу. И очень простой.

Вскочив с кресла, я сбежал вниз. Распахнул дверцу сушилки и вытащил свою одежду. Натянул ее на себя, прыгая на одной ноге по бетонному полу. Бросил халат. Вернулся на кухню. Загрузил карманы куртки всем, что могло мне понадобиться. Выбежал на улицу, оставив выломанную дверь распахнутой настежь. Пробежал по дорожке к «Бентли». Завел двигатель и выехал задом на дорогу. С ревом пронесся по Бекман-драйв и свернул налево на Главную улицу. Промчался по спящему городку, мимо ресторана. С визгом повернул опять налево к Уорбертону и разогнал величественную старую машину так, что стало страшно.

Свет фар «Бентли» был тусклым. Модель двадцатилетней давности. Темнота, хоть глаз выколи. До рассвета оставалось еще несколько часов, а луну и звезды загораживали мечущиеся остатки грозовых туч. Дорога то и дело виляла из стороны в сторону. Изношенный асфальт вздымался неровностями и был скользким от дождя. Старую машину заносило на поворотах.

Мне пришлось сбросить скорость. Я прикинул, что лучше потратить лишних десять минут, чем сорваться с откоса. Я не хотел присоединиться к Джо. Не хотел стать еще одним Ричером, узнавшим всю правду и погибшем.

Я проехал мимо рощицы – темного пятна даже на фоне черного неба. Вдалеке показались огни тюрьмы, озарявшие ночной пейзаж. Я промчался мимо. Затем в течение нескольких миль я видел зарево в зеркале заднего вида. Потом я переехал через мост, проехал Франклин, покинул Джорджию и оказался в Алабаме. Промчался мимо клуба, в котором побывали мы с Роско. Клуб «Омут» был закрыт. Везде темно. Еще через милю я нашел мотель. Не заглушив двигатель, я вбежал в контору и разбудил ночного дежурного.

– У вас остановился Финлей?

Протерев глаза, он сверился с реестром.

– Одиннадцатый домик.

Мотель был окутан ночным покрывалом. Угомонился, затих, погрузился в сон. Я отыскал домик Финлея. Одиннадцатый. Перед ним стоял полицейский «Шевроле». Я принялся громко стучать в дверь. Мне пришлось ждать очень долго. Наконец послышалось недовольное ворчание. Я не смог разобрать ни слова. Снова постучал в дверь.

– Финлей, просыпайся! – окликнул я.

– Кто там? – крикнул он.

– Это Ричер. Открывай, черт побери!

Последовала небольшая пауза. Затем дверь открылась. Передо мной стоял Финлей. Я его разбудил. Он был в серой футболке и длинных трусах. Я опешил. Наверное, я ждал, что Финлей будет спать в твидовом костюме и в жилете.

– Какого черта тебе нужно? – буркнул Финлей.

– Хочу кое-что тебе показать.

Он зевнул, моргая спросонья.

– Который сейчас час?

– Понятия не имею, – сказал я. – Часов пять, может быть, шесть. Одевайся. Мы едем в одно место.

– Куда?

– В Атланту. Я хочу кое-что показать.

– Что именно? Ты не можешь просто сказать мне?

– Одевайся, Финлей, – настойчиво повторил я. – Нам пора в дорогу.

Выругавшись вполголоса, он все же отправился одеваться. На это ушло какое-то время. Финлей скрылся в ванной. Вышел оттуда нормальным человеком, недавно проснувшимся. Вышел похожим на Финлея. Твидовый костюм и все остальное.

– Я готов, – сказал он. – Ричер, это должно быть что-то действительно интересное.

Мы вышли в ночную темноту. Пока Финлей запирал дверь домика, я подошел к машине. Он меня догнал.

– Поведешь ты?

– А что? – спросил я. – Ты имеешь что-нибудь против? Финлей был чем-то явно недоволен. Раздраженно посмотрел на сверкающий «Бентли».

– Не люблю, когда за рулем сидит кто-то другой, – сказал он. – Пустишь меня?

– А мне наплевать, кто ведет машину. Только шевелись быстрее, хорошо?

Финлей сел за руль, я протянул ему ключи. Я очень устал. Он завел «Бентли» и выехал со стоянки. Повернул на восток. Поехал быстро. Гораздо быстрее, чем ехал я. Финлей был чертовски неплохой водитель.

– Так в чем дело? – наконец спросил он.

Я повернулся к нему. Увидел его глаза в отсвете приборной панели.

– Я все понял, – сказал я. – Теперь мне все известно.

Он снова взглянул на меня.

– Ты будешь говорить или нет?

– Ты звонил в Принстон?

Выругавшись, Финлей раздраженно хлопнул ладонью по рулевому колесу.

– Я говорил по телефону целый час. Этот тип знает массу всего интересного, но, как в конце концов выяснилось, он ничего не знает.

– Что он тебе рассказал?

– Все что мог. Умный парень, аспирант на кафедре современной истории, работал у Бартоломью. Похоже, старик Бартоломью и тот другой профессор Кельстейн были большими шишками в вопросах фальшивых денег. Твой брат у них консультировался.

Я кивнул.

– Мне то же самое сказал Кельстейн.

Финлей снова посмотрел на меня. Все еще недовольно.

– Так зачем ты меня об этом спрашиваешь?

– Я хочу услышать твои заключения, – сказал я. – Хочу увидеть, к чему ты пришел.

– Ни к чему не пришел, – буркнул Финлей. – Умные головы обсуждали проблему целый год и пришли к выводу, что Клинер не может доставать такое количество безукоризненной бумаги.

– То же самое сказал мне Кельстейн. Но я понял, как все происходит.

Снова взгляд на меня. Удивление на лице Финлея. Вдалеке показались огоньки тюрьмы Уорбертона.

– Рассказывай, – сказал он.

– Проснись и дойди до всего сам, выпускник Гарварда. Финлей опять выругался. Мы проехали мимо залитой светом тюрьмы. Яркое желтое зарево осталось у нас за спиной.

– Может, дашь мне какой-нибудь намек? – сказал Финлей.

– Дам, и сразу два. Фраза, которой Джо озаглавил свой список. «Е Unum Pluribus». А еще подумай, чем американские бумажные деньги отличаются от всех остальных.

Финлей кивнул. Задумался над моими словами. Барабаня пальцами по рулевому колесу.

– Е Unum Pluribus. Это же девиз Соединенных Штатов, только наоборот. Значит, речь идет о том, что из одного получается многое, так?

– Верно, – подтвердил я. – А чем американские бумажные деньги отличаются от всех остальных банкнот в мире?

Финлей снова задумался. Он думал о чем-то настолько знакомом, что никак не мог это ухватить. Мы проехали мимо рощицы, оставшейся слева. На востоке начинала розоветь заря.

– И чем? – наконец спросил Финлей.

– Мне пришлось поездить по свету, – сказал я. – Я побывал на всех шести континентах, если принимать в расчет неделю на метеорологической станции ВВС в Антарктиде. Я жил в десятках разных стран. Держал в кармане самые разные банкноты. Иены, марки, фунты, лиры, песо, воны, франки, шекели, рупии. Теперь у меня в кармане доллары. И что я замечаю?

Финлей пожал плечами.

– Что?

– Все доллары имеют одинаковые размеры, – сказал я. – Пятидесятки, сотни, десятки, двадцатки, пятерки и однодолларовые. Все одинакового размера. Такого больше нет ни в одной стране, где я бывал. Повсюду купюры более крупного достоинства больше мелких. Своеобразная прогрессия, так? Повсюду однушка маленькая, пятерка больше, десятка еще больше и так далее. Крупные купюры представляют собой большие листы бумаги. Но все американские доллары одного размера. Стодолларовая купюра имеет такой же размер, как и однодолларовая.

– Ну, и? – спросил Финлей.

– Так откуда Клинер достает первоклассную бумагу?

Я ждал. Финлей выглянул в окно. Отвернулся от меня. Он никак не мог понять, к чему я веду, и это выводило его из себя.

– Он ее покупает, – наконец сказал я. – Покупает по доллару за лист.

Вздохнув, Финлей повернулся ко мне.

– Да нет же, черт побери. Помощник Бартоломью ясно дал это понять. Всю бумагу производят в Далтоне, и дело там поставлено так, что оттуда муха не вылетит. За сто двадцать лет не было потеряно ни одного листа. Никто не продает бумагу на сторону, Ричер.

– Ошибаешься, Финлей. Она находится в свободной продаже.

Он снова буркнул что-то нечленораздельное. Мы подъехали к повороту на шоссе. Финлей сбросил скорость и повернул налево. Направился на север к автостраде. Теперь заря розовела справа от нас. Светало.

– Клинер рыщет по всей стране в поисках однодолларовых купюр, – наконец сказал я. – Эту роль взял на себя полтора года назад Хаббл. Именно этим он занимался у себя в банке – наличностью. Он знал, где ее найти. И он доставал однодолларовые бумажки в банках, магазинах, супермаркетах, на ипподромах, в казино, – везде, где только мог. Это была очень серьезная работа. Таких банкнот требовалось очень много. На банковские чеки, авизо, поддельные сотни по всем Штатам скупались настоящие однодолларовые бумажки. Приблизительно тонна в неделю.

Финлей посмотрел на меня. Кивнул. До него начинало доходить.

– Тонна в неделю? – повторил он. – Это сколько?

– Тонна однушками – это около миллиона долларов, – сказал я. – Клинеру требовалось сорок тонн в год. Сорок миллионов однодолларовыми купюрами.

– Продолжай, – сказал Финлей.

– Однушки привозили в Маргрейв на грузовиках, из всех тех мест, где их доставал Хаббл, и размещали на складе.

Финлей кивнул. Он все понял.

– Затем их отправляли дальше в коробках из-под кондиционеров, – закончил он.

– Точно, – подтвердил я. – Так продолжалось до прошлого сентября. До тех пор, пока береговая охрана не начала свою операцию. Чистенькие новенькие коробки, вероятно, заказанные на какой-нибудь бумагообрабатывающей фабрике за две тысячи миль отсюда. Коробки набивались однодолларовыми банкнотами, запечатывались и отправлялись за границу. Но, перед тем как отправить купюры, их требовалось сосчитать.

Финлей опять кивнул.

– Для того, чтобы вести учет, – согласился он. – Но, как, черт побери, пересчитывать по тонне купюр в неделю?

– Их взвешивали, – сказал я. – Набив ящик, его заклеивали и взвешивали. В унции около тридцати однушек. В фунте их четыреста восемьдесят. Я читал об этом всю ночь. Деньги взвешивали, подсчитывали количество, а затем писали его на коробке.

– Как ты догадался?

– Серийные номера. Они обозначали, сколько денег в ящике.

Финлей печально улыбнулся.

– Хорошо, а затем эти ящики направлялись в Джексонвилль-Бич, так?

Я кивнул.

– Загружались на судно и доставлялись в Венесуэлу.

Мы умолкли. Машина приближалась к складскому комплексу у развилки. Он зловеще маячил слева от нас, словно центр вселенной. В металлических стенах отражался бледный рассвет. Финлей сбавил скорость. Мы посмотрели на склады. Поехали дальше, выворачивая головы назад. Затем свернули на автостраду. Повернули на север к Атланте. Финлей вдавил педаль в пол, и величественный старый автомобиль понесся вперед еще быстрее.

– А что в Венесуэле? – спросил я.

Финлей пожал плечами.

– Там много чего, так?

– Химический завод Клинера, – уточнил я. – Его туда перевели по требованиям экологов.

– Ну, и?

– А чем он занимается? Что это за химический завод?

– Что-то связанное с хлопком.

– Точно, – подтвердил я. – Обработка с применением гидроксида натрия, гипохлорита натрия, хлорина и воды. Что получится, если смешать вместе эти реактивы?

Финлей пожал плечами. Он был полицейский, а не химик.

– Отбеливатель, – сказал я. – Отбеливатель, и очень сильный, специально для хлопчатобумажных волокон.

– Ну, и? – снова спросил он.

– А что помощник Бартоломью рассказал тебе про бумагу, на которой печатаются банкноты?

Финлей резко вздохнул. Судорожно глотнул ртом воздух.

– Господи! Бумага состоит в основном из хлопчатобумажных волокон. С небольшими добавками льна. Клинер отбеливает однодолларовые бумажки. Господи, Ричер, он смывает с них краску. Не могу поверить. Смывает с однушек краску и получает сорок миллионов листов настоящей бумаги.

Я улыбнулся, и он протянул мне правую руку. Обменявшись рукопожатием, мы издали торжествующий вопль.

– В самую точку, выпускник Гарварда, – сказал я. – Вот как все происходит. Тут не может быть сомнений. Немного химии – и на чистых бумажках можно печатать сотенные купюры. Вот что имел в виду Джо. «Е Unum Pluribus». Из одного много. Из одного доллара сто.

– Господи, – воскликнул Финлей. – С однушек смывают краску! Но тут есть еще один момент, Ричер. Знаешь, какой? Сейчас склад Клинера под потолок забит сорока тоннами настоящих однодолларовых купюр. Там сорок миллионов долларов. Сорок тонн, упакованных в коробки, ждущих, когда береговая охрана свернет свою операцию. Мы захватим этого Клинера со спущенными штанами, так?

Я радостно рассмеялся.

– Так. У него штаны спущены ниже колен, и голая задница блестит на солнце. Вот почему он так беспокоится. Вот почему он запаниковал.

Финлей покачал головой, уставился в лобовое стекло.

– Как ты до всего этого дошел, черт побери?

Я ответил не сразу. Мы ехали вперед. Автострада привела нас в южные пригороды Атланты. Мимо замелькали городские кварталы. Строительный и торговый бум подтверждали нарастающую силу Солнечного пояса. Бульдозеры и краны были готовы раздвинуть южную оконечность города на заброшенные пустыри вокруг.

– Давай идти последовательно, – сказал я. – Первым делом я сейчас докажу справедливость наших предположений. Я покажу тебе коробки из-под кондиционеров, набитые настоящими однодолларовыми купюрами.

– Вот как? И где же ты их найдешь?

– В гараже Столлеров.

– Господи, Ричер, его же спалили дотла. И в нем все равно ничего не было, так? А если и было, сейчас там орудуют полицейские и пожарные Атланты.

– А у меня нет никаких данных насчет того, что гараж сгорел.

– Черт побери, что ты имеешь в виду?

– Ты где учился в школе? – вдруг спросил я.

– Какое это имеет отношение?

– Стремление к абсолютной точности, – сказал я. – У некоторых это в крови, а образование только все усиливает. Ты ведь видел распечатку Джо?

Финлей кивнул.

– Помнишь последнюю строчку? – продолжал я.

– Гараж Столлеров.

– Именно. Притяжательный падеж, множественное число. Не гараж, принадлежащий одному Столлеру, а гараж, принадлежащий Столлерам.

– Что с того?

– То, что в доме рядом с площадкой для гольфа жил только один Столлер. Джуди и Шерман не состояли в официальном браке. Двух Столлеров можно найти только в том маленьком доме, где живут родители Шермана. И у них есть гараж.

Некоторое время Финлей ехал молча, вспоминая школьный курс грамматики.

– Ты полагаешь, Столлер спрятал коробки у своих родителей? – наконец спросил он.