Текст книги "Точный расчет"

Автор книги: Ли Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Глава 16

Материалы оказались чисто биографическими, собранные в двенадцать томов. Одиннадцать из них представляли собой необработанные сведения, вроде вырезок из газет, интервью и прочей печатной информации об Армстронге. Двенадцатый являлся сложным обобщением первых одиннадцати. Он был толстым, как средневековая Библия, и читался как роман. В нем полностью описывалась жизнь Брука Армстронга, и после каждого существенного факта в скобках стояла цифра. Она обозначала степень достоверности того или иного факта по десятибалльной шкале. Большинство цифр были десятками.

История жизни вице-президента начиналась рассказом о его родителях. Его мать выросла в Орегоне, затем уехала в штат Вашингтон, чтобы учиться в колледже, и вернулась в Орегон, где работала фармацевтом. Здесь же вкратце описывалась жизнь ее родителей, братьев и сестер, а также приводилась хронология ее образования, начиная с детского сада и заканчивая аспирантурой. Последовательно перечислены все места работы и отмечена дата открытия собственного аптечного дела, которому посвящены три страницы фолианта. Мать Армстронга до сих пор владела аптекой и получала от нее доходы, но сейчас находилась на пенсии и страдала какой-то болезнью, которую, по мнению некоторых врачей, можно считать неизлечимой.

Аналогичным образом описывалось и образование, полученное отцом Армстронга. Было отмечено, что родитель вице-президента начал карьеру как военнослужащий, но вскоре был уволен из армии по результатам медицинского освидетельствования, подробности которого не указывались. Сам он родился в Орегоне и женился на фармацевте, когда вернулся к гражданской жизни. Супруги переехали в небольшую деревню на юго-западе штата, и отец Армстронга, используя семейные деньги, открыл лесозаготовительный бизнес. У молодоженов вскоре родилась дочь, а через два года появился на свет Брук Армстронг. Семейный бизнес процветал и ширился. Описанию его прогресса также посвящалось несколько страниц. Супруги наслаждались провинциальной жизнью.

Биография сестры Брука была толщиной в полдюйма, поэтому Ричер не стал на ней задерживаться, а сразу перешел к тому месту, где рассказывалось об образовании ее брата. Начиналась эта история, как и во всех предыдущих случаях, с детского сада и изобиловала подробностями. Их было такое множество, что Ричер, не желая терять времени, стал попросту пролистывать страницы и очень быстро дошел до того места, где описывалась жизнь Брука во время его учебы в местной школе. Особенных успехов юный Армстронг добился в спорте, да и по остальным дисциплинам неизменно получал отличные оценки. Вскоре после того, как он уехал из дома, чтобы продолжать образование в колледже, с отцом случился удар, и он умер. Его контору пришлось продать, но аптечное дело матери процветало. Сам Армстронг учился семь лет в двух различных университетах: сначала в Корнеле, штат Нью-Йорк, затем в Стэнфорде, штат Калифорния. В то время Брук, отдавая дань тогдашней моде, носил длинные волосы, но наркотиков не употреблял. В Стэнфорде он познакомился с девушкой из Бисмарка. Молодые люди вместе поступили в аспирантуру, чтобы изучать политологию. Они поселились в Северной Дакоте, и Брук начал политическую карьеру, когда выдвинул свою кандидатуру на один из постов в местном законодательном органе.

– Мне очень нужно уйти домой, – пожаловался Суэйн. – Сегодня праздник, и жена с детьми просто разорвут меня на части.

Ричер быстро пролистал несколько страниц. Он дошел до того места, где Армстронг впервые победил на выборах. Но впереди оставалось целых шесть дюймов непрочитанных материалов. Джек аккуратно прошелся по обрезу большим пальцем.

– И здесь нет ничего такого, что могло бы насторожить нас? – поинтересовался он у Суэйна.

– Абсолютно ничего, – подтвердил эксперт.

– Скажите, все остальное описано также подробно?

– Кое-где еще хуже.

– Допустим, я просижу за изучением этих документов всю ночь. Смогу ли я найти здесь хоть что-то, достойное внимания?

– Нет.

– И летняя предвыборная кампания описана здесь так же детально? И там тоже нет никаких намеков?

– Конечно. У Армстронга замечательная биография. За это его и выбирали. Дело в том, что много подробностей о предвыборной кампании мы получили именно от ее участников.

– И вы по-прежнему уверены в том, что за это время не произошло ничего такого, что могло бы серьезно кого-то возмутить?

– Уверен.

– А почему? Откуда исходит такая уверенность? И кто, в таком случае, может испытывать к Армстронгу столь сильную ненависть?

– Я точно не знаю, – смутился Суэйн. – Просто у меня такое чувство.

Ричер понимающе кивнул.

– Ну хорошо. Идите домой.

Суэйн поспешно подхватил пальто и быстро удалился, а Ричер продолжил изучение биографии Армстронга. Нигли в это время просматривала другие документы, но уже через час они оба отчаялись найти что-нибудь полезное для себя.

– И какие же выводы ты можешь сделать? – поинтересовалась женщина.

– У Суэйна очень нудная работа, – отозвался Джек.

Нигли улыбнулась.

– Согласна.

– И что-то мне во всем этом не нравится, – продолжал Ричер. – Что-то здесь не так. Вернее, меня беспокоит как раз то, чего здесь не хватает. Во время предвыборной кампании политики становятся весьма циничными. Они готовы вспомнить любой давнишний факт из своей биографии, чтобы выставить себя в выгодном свете. Вот, к примеру, возьмем мать Армстронга. Нам приводят множество подробностей о ее успехах в колледже. А потом еще без конца расхваливают открытую ею аптеку. Почему?

– Чтобы понравиться независимым женщинам и всем тем, кто занимается мелким бизнесом.

– Ладно. Дальше мы читаем о том, что она заболела. Это еще зачем?

– Чтобы Армстронг казался заботливым, свято исполняющим сыновний долг, а также ценящим семейные традиции. Это делает его человечней, а также доказывает, что его забота о здоровье нации искренняя.

– Ну и что же? Кроме этого, мы имеем подробное описание лесного хозяйства его отца.

– Опять же для всех тех, кто занимается чем-то подобным, а также для сторонников сохранения чистоты окружающей среды. Имеется в виду аккуратная, планированная вырубка леса и так далее. Армстронг при случае может заявить о том, что знаком с проблемами этой отрасли. В общем, все это ему только на руку.

– Вот именно, – кивнул Ричер. – Что бы мы ни прочитали в этом труде, все это предназначено для того, чтобы швырнуть очередную кость самым разным избирателям.

– И что же?

– Но у биографов имеется пробел в том, что касается военной службы. А ведь, как правило, они любят поднимать именно эту тему во время предвыборных кампаний. Обычно, если твой отец служил в армии, ты будешь кричать об этом на всю округу, таким образом, получая возможность умолчать о чем-то другом. Но в данном случае мы не видим таких подробностей, какие наблюдаем, например, при описании жизни матери Армстронга. Вот он поступил в армию и вот запись о том, что был демобилизован по медицинским показаниям. Вот и все, что нам известно об этом периоде его жизни. Понимаешь, к чему я клоню? Этот момент как-то выбивается из всей биографии Брука. Повсюду мы тонем в подробностях, которыми она изобилует, и только здесь не имеем ровным счетом ничего. Странно, по-моему.

– Но ведь его отец давным-давно умер.

– Это не имеет значения. Все равно, если биографы могли бы выгодно использовать эти факты его жизни, они ни за что бы не упустили такой шанс. И что это за таинственное медицинское освидетельствование? В чем оно заключалось и чего касалось? Если ранение, они наверняка бы раструбили о нем. Даже травма во время учений является в каком-то смысле важной для бойца и может превратить его в героя. И знаешь что? Мне не нравится, что в биографии ничего не говорится об этом медицинском освидетельствовании. Понимаешь, при этом мне самому хочется догадаться, что же это такое. И я начинаю фантазировать.

– Наверное, ты прав. Но это тоже не важно, поскольку отец Армстронга служил в армии еще до того, как родился Брук, а умер почти тридцать лет назад. Кроме того, ты же сам говорил, что нам надо искать нечто такое, что натворил сам Армстронг во время предвыборной кампании.

Ричер кивнул:

– И все же мне хотелось бы прояснить этот вопрос. Впрочем, мы могли бы узнать об этом у самого Армстронга, верно?

– Не стоит. Я могу все выяснить, если тебе это так важно. Я сделаю несколько звонков и все разузнаю. У меня есть нужные люди.

Ричер зевнул.

– Хорошо, завтра же займись этим.

– Я могу успеть все сделать и за сегодняшнюю ночь. Кстати, военные по-прежнему работают по двадцать четыре часа семь дней в неделю. С тех пор, как мы ушли оттуда, ничего не изменилось.

– Тебе надо выспаться, а наше дело подождет.

– Я больше не сплю по ночам.

Ричер снова зевнул и добавил.

– Что ж, а вот я собираюсь хорошенько отдохнуть.

– Сегодня выдался отвратительный день, – заметила Нигли.

Ричер кивнул.

– Хуже не придумаешь. Но если тебе так не терпится, звони ночью. Только не вздумай меня будить лишь потому, что тебе захочется сообщить о результатах. Расскажешь о них завтра.

* * *

Дежурный офицер, заступивший на пост в ночную смену, договорился с шофером, чтобы Ричера и Нигли отвезли в мотель, где Джек сразу же отправился в свой номер. Здесь было тихо и пусто. Комнату прибрали в отсутствие Ричера, постель оказалась аккуратно заправленной, а коробка с вещами Джо исчезла. Джек опустился в кресло и подумал о том, успел ли Стивесант сообщить администратору мотеля, что номер Фролих больше ей не понадобится. Затем его начала угнетать ночная тишина, и Джек ясно ощутил, что в комнате чего-то не хватает. Чего-то такого, что должно находиться рядом с ним, но отсутствует. Чего именно так недоставало Джеку? Разумеется, присутствия Фролих. Сердце его болело. Она должна была быть здесь, а ее больше нет. Ведь последний раз, когда он находился в этой комнате, Фролих была рядом. Буквально этим утром. Она еще говорила о том, что именно сегодня все должно решиться: либо победа, либо поражение. А он заметил, что никакие поражения в его планы не входят…

А может быть, ему не хватало еще кого-то. Возможно, самого Джо. Может быть, чего-то совершенно другого. Впрочем, многое из его жизни ушло, и теперь этого не вернуть. Многое осталось невыполненным и невысказанным. Что же именно? Вероятно, у него просто не выходила из головы военная карьера отца Армстронга. А может, и что-то гораздо более значительное. Чего же еще ему так не хватает? Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться, но перед его мысленным взором опять возникло облачко кровавых брызг, исчезающее в солнечном свете. Джек открыл глаза, разделся и принял душ – в третий раз за сегодняшний день. Стоя под струями воды, он поймал себя на том, что упорно смотрит себе под ноги, словно ожидая увидеть, как покраснеет вода. Но она оставалась чистой и прозрачной.

Постель оказалась холодной и неудобной, а накрахмаленные простыни – чересчур жесткими. Он нырнул в кровать и в течение целого часа пялился в потолок, стараясь сконцентрироваться. После этого он резко погасил свет и почти мгновенно отключился. Ему приснился брат. Он прогуливался с Фролих возле Приливного Бассейна, держа женщину за руку и наслаждаясь летним днем. Солнечный свет был мягким и золотистым, и кровь, выливающаяся у Фролих из раны на шее, напоминала трепещущую красную ленту, повисшую в пяти футах над землей. Пара уже совершила полный круг, обходя Бассейн, а лента оставалась на месте и не исчезала. Затем неожиданно Фролих превратилась в Суэйна, а Джо в безымянного полицейского из Бисмарка. Полы его пальто развевались на ветру, а Суэйн повторял каждому встречному одну и ту же фразу: «По-моему, мы просчитались». Затем Суэйн превратился в Армстронга, широко улыбнулся, как полагается политику, и сказал: «Мне очень жаль», после чего полицейский достал из-под полы пальто ружье с длинным стволом, передернул затвор и выстрелил вице-президенту в голову. Однако звука выстрела не последовало, так как ружье оказалось с глушителем. После этого Армстронг так же беззвучно упал в воду и поплыл по ее поверхности прочь.

* * *

В шесть часов Джека разбудил звонок администратора, а еще через минуту в дверь постучали. Он перекатился на кровати, повязал полотенце вокруг бедер и, прильнув к глазку, увидел Нигли, которая принесла ему кофе. Женщина была уже полностью одета и готова отправиться в путь. Он впустил, ее, сам устроился на кровати и принялся за кофе, а Нигли стала прохаживаться по номеру. Она казалась чем-то взволнованной и выглядела так, будто всю ночь пила кофе и даже не прилегла.

– Ну, как насчет отца Армстронга? – произнесла она, словно задавала Ричеру вопрос. – Его призвали в армию как раз в то время, когда заканчивалась корейская кампания. Он, собственно, так и не успел застать настоящей войны. Но зато прошел офицерскую подготовку, получил звание второго лейтенанта и был приписан к пехотной роте. Он служил в Алабаме, этой базы уже давно не существует. Рота была обязана находиться в боевой готовности, хотя война уже закончилась, и это было всем хорошо известно. Ну, ты, наверное, знаешь, как это все там происходило.

Ричер сонно кивнул, продолжая пить кофе.

– Какой-нибудь идиот-капитан проводит бесконечные соревнования, – начал Джек. – Зарабатываем очки вот за это и за это, а за то снимаем. И в конце месяца рота «Б» получает знамя в казарму, потому что сумела в итоге надавать по заднице роте «А».

– И Армстронг-старший, как правило, выигрывал такие тренировочные бои, – продолжала Нигли. – Но у него были проблемы со здоровьем, а именно: он был подвержен приступам гнева. И его вспыльчивость оказалась непредсказуемой. Если кто-либо из его подчиненных терял набранные очки, это могло спровоцировать Армстронга на очередной приступ ярости. Так случалось пару раз. И это не просто офицерские заморочки: оба происшествия были внесены в журналы и описаны как серьезные нарушения психики. Он заходил так далеко, что не мог контролировать собственные действия.

– И что же?

– Дважды ему это сходило с рук, так как вспышки все же являлись эпизодическими. Однако на третий раз он действительно переборщил, и его уволили. Ну конечно, это происшествие было прикрыто. Армстронга уволили по причине нестабильного психологического состояния, объяснив это официально как стресс в результате нервного перенапряжения во время боя, хотя боевым офицером он никогда не являлся.

Ричер поморщился.

– Наверняка у него было там много друзей. Да и тебе на их отсутствие грех жаловаться, раз ты сумела докопаться до подобной информации.

– Для этого мне пришлось провисеть на телефоне всю ночь. Когда в мотель придет счет за мои переговоры, Стивесанта, наверное, удар хватит.

– Сколько же человек пострадало от Армстронга-старшего?

– Я тоже сразу подумала об этом, но про них можно забыть. Всего пострадало три человека – по одному в каждом эпизоде. Один впоследствии погиб во Вьетнаме, один умер десять лет назад в Палм-Спрингс, а третий живет во Флориде, но ему уже перевалило за семьдесят.

– Глухо, – кивнул Ричер.

– Зато нам стало ясно, почему о военной карьере отца Армстронга так упорно молчали во время предвыборной кампании.

Ричер продолжал пить кофе.

– А не могло получиться так, что Брук унаследовал характер своего отца? Фролих как-то упоминала о том, что ей приходилось видеть его очень злым.

– И об этом я тоже думала, – отозвалась Нигли. – Такой вариант не исключен. Мне показалось, что когда он начал настаивать на своем присутствии на службе в Вайоминге, он уже начинал закипать, хотя внешне казался спокойным. Я угадала? Но, конечно, если произошло бы что-то серьезное, это давно бы выплыло наружу. Этот парень всю жизнь выставляет свою кандидатуру на разные посты и выигрывает. А ведь его проблемы начались только летом, мы ведь это вычислили. Во время предвыборной кампании.

Ричер едва заметно кивнул.

– Предвыборной кампании, – эхом отозвался он, застыв на кровати, все так же держа в руке стаканчик с кофе, и молча смотря в противоположную сторону. Так прошла целая минута, затем еще одна.

– Что с тобой? – заволновалась Нигли.

Ничего не отвечая, Джек прошел к окну, отдернул занавеску и принялся смотреть на город под серым светлеющим небом.

– А чем именно занимался Армстронг во время предвыборной кампании? – спросил он.

– Ну, очень многим.

– Сколько человек от Нью-Мексико заседают в Палате Представителей?

– Понятия не имею, – пожала плечами Нигли.

– Кажется, трое. Ты можешь назвать их по фамилиям?

– Нет.

– А ты узнала бы их в лицо, если бы встретила на улице?

– Нет.

– А кого-нибудь из Оклахомы? И сколько их там заседает?

– Не знаю. Пять?

– По-моему, шесть. Фамилии назовешь?

– Один из них – полный кретин, это мне запомнилось. Правда, фамилию я успела забыть.

– А что ты можешь сказать о сенаторах от Теннеси?

– Чего ты хочешь от меня добиться?

Джек снова принялся смотреть в окно.

– Мы сейчас заразились болезнью Белтуэя, поскольку часто встречаемся с политиками, а потому привыкли к ним. Для обычных людей все они ничего не значат как личности. Ты сама мне говорила, что хотя и интересуешься политикой, но не сможешь назвать всю сотню сенаторов по фамилиям. А большинство людей заинтересованы политикой еще меньше, чем ты. И они ни за что не узнают на улице, скажем, младшего сенатора из соседнего штата, если он даже случайно налетит на них где-нибудь в переулке. Или она, как заметила бы сейчас Фролих. И она полагала, что Армстронга до предвыборной кампании вообще никто не знал.

– И что же?

– А вот что. Во время кампании Армстронг сделал одну вещь, которую мы не учли: он стал публично известным человеком, и теперь его узнает каждый. Впервые за все время обычные люди за пределами его штата и не входящие в круг его друзей узнали о нем и увидели, как он выглядит. Они услышали его имя. И все это произошло впервые. Вот тут и может таиться отгадка.

– Поясни.

– Представь себе, что его узнал какой-то человек из его давнего прошлого. Вдруг перед ним возникает лицо Армстронга, и этот бедолага испытывает что-то вроде шока.

– Кто же это может быть?

– Ну, представь себе, что ты – простой парень, и когда-то очень давно другой парень вдруг разозлился и хорошенько тебя поколотил. Могла же возникнуть в реальности такая ситуация? Может, это случилось в баре, а может, тут замешана девчонка. Он каким-то образом унизил тебя, а потом ты не видишь его в течение долгих лет, хотя этот неприятный случай все равно живет в твоем подсознании и мучает тебя. Проходят годы, и вдруг твой обидчик возникает на экране телевизора, и о нем начинают писать все газеты. Он не просто политик. Он собирается стать вице-президентом. Ты просто не видела его все это время, потому что не слишком интересуешься политикой и не следишь за всеми выпусками новостей и прочих политических событий, которыми изобилует, к примеру «Си-Эн-Эн». Но вот он появился перед тобой снова. Итак, что ты будешь делать? Если ты соображаешь кое-что в политике, то, конечно, связываешься с его оппонентами и выливаешь перед ними всю грязь. Но тебе не хватает ума поступить именно так, потому что ты пока еще плохо соображаешь, что происходит. Ведь ты увидела его впервые после многих лет забвения. Ну и что ты намерена делать? Ты увидела его, и это разбередило старую рану. Тебя терзают и не дают покоя почти забытые воспоминания о той обиде.

– Наверное, следует подумать о том, как ему отомстить.

Ричер кивнул.

– И это объясняет идею Суэйна о том, что кто-то очень хочет, чтобы Армстронг страдал. Но, возможно, Суэйн просто не там искал, как, впрочем, и все мы. Может быть, речь идет не об Армстронге-политике, а об Армстронге-мужчине. Может быть, это действительно что-то очень личное.

Нигли перестала перемещаться по комнате и села в кресло.

– Слишком притянуто, – покачала она головой. – Люди склонны прощать и забывать со временем очень многие обиды.

– Правда?

– В большинстве случаев.

Ричер смерил ее недоверчивым взглядом.

– Однако в тебе осталось что-то, что заставляет избегать прикосновения посторонних.

В комнате стало тихо.

– Ну хорошо, – согласилась она. – Я не так выразилась. Нормальные люди обычно все прощают или забывают.

– Нормальные люди не похищают женщин, не отрезают пальцы незнакомцам и, тем более, не стреляют в них.

Нигли кивнула.

– Ну хорошо, – повторила она. – Это только теория. Куда мы с ней можем отправиться?

– Наверное, к самому Армстронгу, – предположил Ричер. – Но разговор с вице-президентом получится нелегкий. И помнит ли он о том случае? Если он унаследовал от своего отца такой характер, из-за которого увольняют из армии, скорее всего, он дрался в юности несколько десятков раз. Он крупный парень. Может быть, ему частенько приходилось нагонять страх на окрестности, пока он не научился управлять своими эмоциями.

– А что ты думаешь насчет его жены? Они живут вместе уже долгое время.

Ричер промолчал.

– Нам пора, – напомнила Нигли. – В семь часов мы встречаемся с Бэнноном. Стоит ли сообщать ему о наших планах?

– Нет, – отмахнулся Ричер. – Да он и не станет слушать нас.

– Прими душ, – посоветовала Нигли.

Ричер кивнул.

– Хорошо, но сначала кое-что другое. То, из-за чего я не мог заснуть ночью целый час. Теперь меня это тревожит. Это «что-то» находится не здесь, или мы просто чего-то не успели сделать.

Нигли пожала плечами:

– Ну ладно. Я подумаю, что тебя могло так расстроить. А ты пока что готовься на выход.

* * *

Джек надел последний из костюмов Джо, темно-серый и гладкий, как шелк. Рубашка также оказалась последней, сильно накрахмаленная и белая, словно только что выпавший снег. А на темно-синем галстуке (и опять-таки последнем!) виднелся замысловатый узор, но если приглядеться к нему повнимательней, то можно было определить, что на рисунке изображена повторяющаяся крохотная картинка: рука питчера, схватившая мяч и готовящаяся бросить его.

Ричер встретился с Нигли в вестибюле. Он наскоро съел булочку возле буфета, а стаканчик с кофе забрал собой в «линкольн», принадлежавший Секретной службе. Они чуть опоздали на встречу в конференц-зал: Бэннон и Стивесант уже поджидали их там. Бэннон снова нарядился так, что со стороны весьма напоминал городского полицейского, а босс переоделся в костюм от «Брукс Бразерс». Ричер и Нигли, не сговариваясь, оставили одно пустое место между собой и Стивесантом. Бэннон с удивлением смотрел на него, словно догадался, что оно, наверное, должно было символизировать отсутствие в их рядах Фролих.

– ФБР решило не посылать своих агентов в Грэйс, штат Вайоминг, – сообщил Бэннон. – Об этом просил Армстронг. Он специально звонил нашему директору и пояснил, что не хочет церковную службу превращать в балаган.

– Меня это вполне устраивает, – кивнул Ричер.

– Вы зря потратите время, – фыркнул Бэннон. – Мы идем вам навстречу лишь потому, что можем себе это позволить. Преступники уже поняли ваш замысел: они догадались, что там их ждет ловушка, а потому в Вайоминге даже не покажутся.

Ричер снова кивнул.

– Ничего страшного. Не впервые мне придется прокатиться напрасно.

– Предупреждаю вас, чтобы вы не предпринимали никаких самостоятельных независимых действий.

– Ну, если верить вашим словам, там вообще не предвидится никаких действий.

Бэннон нахмурился.

– Мы получили результаты баллистической экспертизы, – сообщил он. – Винтовка, которую мы нашли на складе, та же самая, из которой стреляли в Миннесоте.

– Каким же образом она смогла попасть на склад? – поинтересовался Стивесант.

– Нам пришлось изрядно потрудиться прошлой ночью, – вздохнул Бэннон. – Но я могу вам объяснить лишь то, как она не могла бы попасть туда. Ее не могли привезти на самолете. Мы проверили все коммерческие рейсы в восьми аэропортах, и ни в одном из них не было заявлено о перевозке оружия. Затем мы перешли к частным самолетам, которые приземлились в тех же восьми аэропортах. И там не было обнаружено ничего даже отдаленно вызывающего подозрение.

– Получается, что преступники ехали на машине?

Бэннон кивнул.

– Но дело в том, что от Бисмарка до Вашингтона более тысячи трехсот миль. Это равняется более чем двадцати часам езды на автомобиле, как минимум, даже если представить себе, что водитель будет гнать машину как ненормальный. Иначе ему не позволят это сделать временны́е рамки. Итак, у нас получается, что данная винтовка не находилась в Бисмарке. Ее привезли непосредственно из Миннесоты, которая находится от столицы на расстоянии в тысячу сто миль, но у вас есть двое суток, чтобы проехать это расстояние и, как говорится, с этим могла бы справиться и ваша бабушка.

– Моя бабушка не умела водить машину, – отрезал Ричер. – Выходит, вы все еще считаете, что преступников было трое?

Но Бэннон отрицательно покачал головой.

– Нет, если хорошенько подумать, мы все равно придерживаемся теории, что их двое. В этом случае у нас все складывается гораздо лучше. Мы полагаем, что преступная группа разделилась, и во вторник один человек поехал в Миннесоту, а другой – в Колорадо. После этого они соединились не сразу. Там, в Бисмарке, злоумышленник, который выдавал себя за полицейского, был у церкви один. Мы даже подозреваем, что у него при себе имелся только автомат. И в этом есть смысл: ведь он знал, что, как только мы обнаружим винтовку-приманку, Армстронга тут же облепят со всех сторон агенты и телохранители. А всем известно, что против группы людей лучше использовать автомат, нежели обычную винтовку. Особенно, когда речь идет о «Хеклер и Кох МР5». Наши специалисты утверждают, что это оружие столь же меткое, как винтовка, если стрелять с расстояния в сотню ярдов, но только гораздо мощней. Если учесть, что при нем был еще и рожок на тридцать патронов, то можно предположить, что преступник прострелил бы всех шестерых агентов и в любом случае попал бы в Армстронга.

– Тогда зачем же второму понадобилось ехать в Бисмарк, если бы он знал, что его приятель справится и в одиночку? – поинтересовался Стивесант.

– Да все потому, что это ваши люди, – усталым голосом сообщил Бэннон. – Они профессионалы и рассуждают реалистически. Им известны все подводные камни. Они понимали, что не могут гарантировать стопроцентный успех в любом из тех мест, где должен появиться Армстронг. Поэтому, хорошенько изучив расписание встреч вице-президента, они торопились в каждом отдельном случае подстраховать друг друга.

Стивесант промолчал.

– Но вчера они были вместе, – заметил Ричер. – Вы утверждаете, что первый преступник привез сюда «вайме», а я сам видел того парня из Бисмарка на крыше склада.

Бэннон кивнул.

– Им больше не нужно было спешить и страховать друг друга. Они прекрасно понимали, что вчера у них оставался единственный реальный шанс убить Армстронга. Скорее всего, тот парень из Бисмарка прилетел к нам коммерческим рейсом сразу после того, как вы сами вернулись сюда на самолете военно-воздушных сил Америки.

– Но где же тогда «Хеклер и Кох»? Судя по вашим словам, преступник должен был оставить оружие в Бисмарке, где-то между церковью и аэропортом. Вы его уже нашли?

– Нет, – нахмурился Бэннон. – Ищем до сих пор.

– А что это за подозрительный парень, о котором нам сообщили полицейские в Бисмарке?

– Мы не принимаем его в расчет. Скорее всего, это просто какое-то гражданское лицо.

Но Ричер недовольно покачал головой.

– Тогда получается, что преступник в одиночку сначала припрятал фальшивую винтовку, а потом сам вместе со своим автоматом добрался до церкви?

– А почему бы и нет?

– Вам лично никогда не приходилось маскироваться с тем, чтобы выжидать жертву?

– Нет, – признался Бэннон.

– А мне случалось. И это дело серьезное. Вам при этом нужно чувствовать себя удобно и расслабленно, но постоянно быть начеку. Вы приезжаете на место заранее, не спеша устраиваетесь, еще раз проверяете скорость и направление ветра, расстояние до потенциальной цели, угол подъема или наклона, рассчитываете примерную траекторию движения пули. Ваше дыхание замедляется, сердцебиение – тоже. И знаете, о чем вы мечтаете в этот момент? Что становится для вас самым главным?

– Что же?

– Чтобы тот, кому вы доверяете, приглядывал за вашим тылом. Вы концентрируете внимание на том, что находится впереди вас, а потому через некоторое время начинаете ощущать неприятное чувство позади себя. Так вот, если эти ребята настоящие профессионалы, как вы утверждаете, ни за что на свете никто из них не стал бы действовать у церкви в одиночку.

Бэннон промолчал.

– А ведь он прав, – согласилась Нигли. – Мне кажется, что тот парень, который шатался по округе, и был товарищем преступника, прогуливавшимся после того, как подбросил фальшивую винтовку. Он как раз успел отойти от забора, но все равно привлек внимание полицейских. А стрелок уже находился в церкви и ждал, когда появится его напарник.

– И тут появляется еще один вопрос, – вставил Ричер. – Кто же именно в это время мчался из Миннесоты сюда?

Бэннон пожал плечами.

– Хорошо, – согласился он. – Значит, преступников все же трое.

– И все они – наши люди? – уже почти с полным безразличием поинтересовался Стивесант.

– А почему бы и нет? – отозвался Бэннон.

Но Ричер только печально покачал головой.

– Да вы, кажется, просто одержимы этой идеей. В таком случае, почему вам не арестовать всех тех, кто когда-то работал в Секретной службе? Среди них наверняка окажутся еще и те столетние старики, которые трудились здесь при Рузвельте, во время его первого президентского срока.

– И все же мы придерживаемся своей теории, – упорствовал Бэннон.

– Прекрасно, – подытожил Ричер. – Значит, свою я могу развивать отдельно.

– Я предупреждал вас относительно линчевания, причем уже дважды.

– Я все это слышал и хорошо запомнил.

В комнате стало тихо. Затем выражение лица Бэннона чуть смягчилось: он посмотрел на пустующее кресло, предназначавшееся для Фролих.

– Даже если бы я полностью понимал ваши мотивы и встал на вашу сторону, – добавил он.

Ричер упрямо смотрел перед собой.

– Работают два преступника, а не три, – твердо заявил он. – Я согласен с вами, что так даже легче рассуждать. А еще легче было бы, если бы этот негодяй действовал в одиночку. Только на практике происходит все по-другому, поэтому мы будем считать, что преступников двое. Но только не трое. Наличие третьего участника преступной группы в тысячу раз увеличило бы риск.

– Так что же случилось с винтовкой?

– Скорее всего, они отправили ее посылкой, – ответил Ричер. – Через «Фед-Экс» или Единую посылочную службу, а может быть, просто курьером. Не исключено, что и почтовой службой США. Наверное, они упаковали ее вместе с пилами, молотками и прочими инструментами, заявив в конторе, что отправляют образцы своей продукции какой-нибудь строительной фирме. Ну, такую сказку они могли легко сочинить. И поставить адрес мотеля, где посылку якобы будет ожидать представитель фирмы. Во всяком случае, я поступил бы именно так.