Текст книги "Книга(СИ)"
Автор книги: Лев Сокольников
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Сокольников Лев Валентинович
Книга
Сокольников Л. (Lesok)
Книга,
или
Чтение не писаного.
1. "КИЧ".
Какое толкование «кича» верное, а какое ошибочно не рискну объяснять, помяну не покинувшие память.
В советской древности просвещённые люди, и, следовательно, понимавшие суть происходящего в отечестве, "кичем" называли прикроватные картины с изображением озерка размером в блюдце с парой однополых лебедей. Создатели картин или не знали разницы между "самим" и "самой", или как-то выделять половые различия водоплавающих в полотнах считал лишними.
За озерком небесной голубизны, делали заросли камыша на заднем плане, оставляя передний план во владение водоплавающей живности: паре лебедей без потомства:
В ином варианте на зрителя смотрела русалка с пышным телом и с непонятными намерениями: или вылезла из водной глади посмотреть на белый свет, или собиралась нырнуть в привычную среду с мыслью:
– Ничего нового...
В картинах сытые, жирные и тигры с закрытыми пастями, верха комодов оккупировали гипсовые кошки-копилки в компании семи слоников убывающих в размерах. Живность изготовлялась из гипса,
Собирали открытки с изображением пары счастливых молодых иностранцев детородного возраста "он и она", а вздумай художник изобразить целующихся мужчин – подобную продукцию сочли педерастической без надежды быть проданной:
– Чевой-то мужик педерастов нарисовал?
Карточки с изображением иноземных граждан показывали, как совсем недавно одевалась Европа, и вызывали лёгкую зависть к граждан:
– Хоть посмотрю, как люди одеты... – ухоженные и напомаженные до блеска мужчины кириллицей вещали с открыток: "люби меня, как я – тебя".
Каждый украшал жилище по мере пониманий "прекрасного" и возможностей в кармане.
КИЧ заводился в обитаемых жилищах барачного типа, кои и до сего дня сохранились. КИЧевая зараза не трогает граждан без определённого места жительства.
КИЧ переводится как "квартира интеллигентного человека".
Не согласный читатель волен подвести перевод к "кичиться", то есть гордиться приобретением ценности:
– Купил картину с голой русалкой. Масло, метр на семьдесят, а у тебя такой нет! Захочу – приобрету и полотно с лебедями, а ты спи в голых стенах! – повод гордиться налицо.
Культурные люди КИЧ не презирали, не осуждали, но и не докатывались до слонов на комодах.
Шло время, "КИЧ" не стоял на месте, "облагораживался", менял размеры и направления, но природу не менял. И возраст не меняется до сего дня, ибо "кич" порождение моей гордости:
– Смотри, у меня это есть, а у тебя такая благодати не ожидается – нынешний, мой страшно дорогой автомобиль, по природе тот же неизменный, прикроватный озёрно-лебединый кич, дорогой, новый и прежний «кич». Нет статистики по гражданам, кои не поддались воздействию кича, устояли против атак «красоты».
Я не устоял и пал при первом воздействии КИЧа! И случилось со мной такое на приличном расстоянии от конца Большой войны, что странно...
Что ныне КИЧу делать в сознании, чем удивишь современного человека, какой маркой авто возвысишь над другими? – не знаю, но как "кич" обошёлся со мной расскажу в подробностях.
Квартиры, квартиры! Новое время отличается от старого возможностью приобрести жильё за кровные, не ждать милости производственных командиров... хотя, нет, не могу купить достойное жильё, фантазирую, никогда не мог купить "крышу над головой", достойная квартира и сегодня фантастика, гипербола и несбыточная мечта в одной комнате.
И в "прекрасное советское время" мог проработать на производстве много лет и не получить жильё: преданный взор в командирские глаза и "уважение" оказывались выше знания своего дела и хорошей работы.
Могли обходить "бесплатным" жильём по причине "не член", но в глаза не говорили "подождёшь, своих не обеспечили", .молча выделяли
В "здоровом трудовом коллективе" в звании "не наш товарищ" числился по причине "неучастия, а потому и неуважение к товарищам при распитии спиртных напитков". Распитие спиртных напитков считалось меньшим грехом, чем "иметь собственное мнение".
Чтобы не оказаться "первым" в списке очередников на получение "бесплатного жилья" хватало звания "постылый". Понятие "постылый" есть только в русском великом и могучем языке.
Осмыслить и постигнуть тайну составления "списка очередников на получение жилья в первую очередь" было невозможно, все знали, что список трудящихся, нуждающихся в жилье, составлялся "тройкой" из:
а) начальника цеха,
б) "секлетаря партейной арганизации" и
в) "профсоюзного босса", коего величиной не принимали ни в одном трудовом коллективе, но шуток хватало:
– Совсем, как профсоюз: всё понимает, но помочь не может.
Главным в троице благодетелей был начальник цеха, он тасовал подчинённых и определял, кто остро нуждается в жилье, а кто и подождёт. (потерпит)
Всё меняется в счастливую сторону, когда директор завода гремит в отделение больницы с мрачным диагнозом о почках, и где трудится жена медперсоналом среднего звена, сестрой, то есть... Низшие звенья в медицине лифтёры, няни и уборщицы.
Мечта о получении бесплатного жилья от государства трогается с места и катит с максимальной скоростью к цели: камни в мочевом пузыре директора ждать не хотят, это не камни в мочевых пузырях подчинённых вверенного ему предприятия. С существенной разницей: страдания директоров советских заводов были выше рядовых граждан, но и за лечение директора отдавали бесплатной советской медицине больше, чем рядовые граждане с аналогичными болезнями.
Хворый директор не мог отказать лечащему врачу в мелочи с названием "внеочередное выделение двух комнат работнику завода" – и как радостно билось сердце, когда начальник мрачновато оповестил:
– Ты первый в списке в следующем распределении – что думал начальник цеха, когда телефонным звонком "сверху" было предложено потеснить первый номер в списке на получение жилья в первую очередь и вписать мою фамилию выше всех других фамилий – этого никогда не узнаю.
– Расскажи-ка, как ухитрился попасть на глаза директору? – первый раз вижу удивлённые глаза начальника за десять лет работы "под его мудрым руководством".
– Было дело... но это не мой секрет – от хорошего начальника у подчинённых не может быть секретов:
– Какое "дело"? Поди, по бабам вместе ходите? Или водку пьёте? – ухмыльнулся цеховой хозяин-кормилец и почти отец родной. Опасно шутил "командир": вдруг подчинённый и впрямь в компании директором по бабам ходит!? По саунам!? И водку пьёт? Почему-то всегда и все начальники страдают от любопытства не по чину. Уровень любопытства начальника доложен соответствовать положению: если в старину начальники брали взятки "не по чину" – деяния объявлялись лихоимством и пресекались.
В советские времена древние "взятки не по чину" заменились беспредельным любопытством "отцов-командиров":
– Исповедуйся!
И начальство понять можно: если ты в моём полном и безоговорочном подчинении на производстве – и за проходной получать свободу как-то ни к чему.
А тогда, применив малые способности в дипломатии, мог устроить "любимому" начальнику смерть от любопытства, но оставил жить "в связи с производственной необходимостью":
– Не моя тайна – начальник враз всё понял, начальники потому и начальники, что, в сравнении с подчинёнными обладают повышенной сообразительностью и "схватывают на лету остроту момента" без опасения порезаться. Знал начальник: " тайны, если принадлежат вышестоящим товарищам, вещь опасная и влезать в них без нужды не следует. На такие моменты у трудящихся и совет был:
– "Не суй нос туда, куда собака член не суёт"! – крепкий мы народ в хранении тайн руководства. И то сказать: что тебе чужая тайна, зачем лишний груз тайн? Чужие тайны житья не дадут, пока не избавишься передачей "по секрету". А если тайна опасная, как моя? Не просто так и не вдруг "хозяин" распорядился "ощасливить" квартирой незаметного работника цеха, что-то в этом спрятано... Но что? – и секретарь "партЕйной" организации, умирая от любопытства, искушал вопросом, как это так неожиданно совсем не член "партейной" организации, вырвался в первые номера "волшебного списка"? С "секлетарём" обошёлся проще, чем с начальником:
– Меньше знаешь – дольше в секретарях ходишь, партию в твоём лице случай с наградным списком пусть не волнует.
С профсоюзным "боссом" вообще не разговаривал, профсоюз во все времена наши был ненужной организацией и ничего не решал. Начальник цеха приказал в список на получение жилья фамилию такого-то вписать первым номером – хотел бы посмотреть профсоюзную проститутку, осмелившуюся перечить хозяину цеха.
И вот она, вожделенная "двухкомнатка" в панельном доме на окраине города! Ничего, что комнаты проходные, что у меня трёхлетняя дочь, и что по всем законам "прогнившего запада" ребёнок должен иметь отдельную комнату.
На месте европейских стандартов на жильё держали пословицы и поговорки, и на тот момент активной была вот эта:
"С бешеной собаки хоть шерсти клок!", а кто-то предпочитал "Дарёному коню в зубы не смотрят"
Нехорошо думал в адрес "честных командиров", кои через десять лет старательного, честного труда "выделили" работнику крышу над головой! Пусть и "блатную", иной бы никогда не получил: "страна не состоявшегося социализма семимильными шагами двигалась к обрыву...".
Всё происходило, как в поговорке: "не было счастья – да несчастье помогло", а несчастье приключилось с одним из внутренних органов директора завода.
Важного органа, а не пошатнись здоровье "хозяина" – где бы жил сейчас?
Если начальник цеха остался в неведении "как это звёзды встали в его пользу?" – работники, "опущенные" номерами в списке, пытались раскрыть тайну, но не доспели.
Какое-то число дней начальник цеха косо посматривал в мою сторону: "за "казачка" принимает... Ну, как же: ходил в незаметных, не "член" – и вдруг приказ сверху:
– Вписать первым в "список жизни"!
Отодвинутым властной рукой сверху был один:
– Мою квартиру хапнул!
– Иди к начальнику цеха и выясняй, почему с тобой так поступили. Чего там? Ничего у тебя не хапал! Раз. Второе: чем ты лучше меня? Твой труд важнее моего? Что, твой срок ожидания двух проходных комнат в бетонном курятнике дольше моего? Почему ты должен получать квартиру раньше? Или с начальником водки много выпил? – ах, как просто заполучить врага! "Подвинутого" в "списке жизни" можно было понять: вчера радовался и жил мыслью "в следующее распределение получу квартиру" – и вдруг мистическим образом тот, от коего и не ожидал прыти!
"Дарёному коню в зубы не смотрят" смягчала огорчения: две комнаты, проходные, чему радоваться? – эх, кони, кони с вашими зубами, кои осуждать нельзя! Чтобы делали без наших поговорок!?
– Ну, вот, дождались, теперь надо обставлять – пропела жена на третий день после въезда "в предел жизненных мечтаний" – с чего начнём?
– Основа жизни – питание и отдых.
– Думала, что первым помянешь "труд на благо семьи в вопросе обустройства жилища".
– Забываешься, Первым всегда шёл "труд во славу родины", остальное на последнем месте. Ай, забыла слова песни: "прежде думай о родине, а потом о себе"? – через три дня в кредит был куплен изготовленный из опилок диван-раскладушка.
Это было время великих открытий: бетонные "батарейные" курятники с мебелью из опилок на смоле-отраве и "щасливые" люди внутри. Тогда вся страна обходилась мебелью, сделанной из опилок, а мебель, изготовленная из натурального дерева, как прежде, была редкостью.
Заполнив гнездо необходимым минимумом "мебели" жена сказала:
– Вон, Зинка из девятого номера шкаф книжный купила. Красивый. В кредит...
– Зачем Зинке книжный шкаф? Она грамоту не знает, ей что Драйзер, что "Русские народные сказки" всё едино... кроме колера переплётов. Ну, там сервант с хрусталём и фарфором куда ни шло, в приобретении хрусталя Зинке сочувствую, ковёр на стенке нужен от бетона огораживаться, а книжный шкаф предмет абсолютно ненужный Зинке. И почему должны, как Зинка, приобретать книжный шкаф? Не кажется, милая жёнушка, что такой повтор обезьяной пахнет? Давай пойдём другим путём?
– Давай! Каким?
– Всего за литр водки на родном производстве добуду хорошо струганных досок и сделаю из них полки? Ореховая морилка, плюс лак – и нашим полкам позавидуют многие зинаиды? – на том и решили. Женщины мечтают гордиться нами, пусть эта гордость не выше полок под книги: "твой купил шкаф, а мой сделал полки. Сам!"
Через неделю, позже, проходная комната, что у простого народа претендует на звание "залы", по двум стенам была оборудована полками:
– А ты, смотрю, порядочная контра! – с восторгом в глазах заявила жена, оглядывая самодельное сооружение – никогда бы не подумала, что такое можешь! – восторг жены отзывался тревогой: «вот оно, попался, влетел, теперь не отстанет, погибло будущее, заявления „не смогу сделать“ не примет»! – «КИЧ» набирал силу!
Если раньше КИЧ переводил как "квартира интеллигентного человека" – после книжных полок и разоблачения талантов в создании домашнего уюта", КИЧ получил иное толкование: "Конура Измученного Человека".
Полки по размеру оказались большими и огорчали жену пустотой. Наводили тоску с названием "женская". Вот она, ещё одна погибель! Что делать?
– "Что делать"? Будем покупать книги!
– Только не подписками заполнять. "Подписки", оно, понятное дело, впечатляют, но дорого. Да и колер у "подписок" может оказаться не тот. Доверься мне в собирании библиотеки – жена согласилась.
– Увидишь жизнеописание Пушкина – приобретай, люблю его!
Кто не маялся "книжной болезнью" в известные времена, как крепко в каждом из нас сидела "инфекция", не позволяя КИЧу брать верх:
– Жена, давай так: каждый месяц будешь отпускать из бюджета определённое количество рублей и копеек на приобретение книг. Один месяц трачусь на книги твоих любимых авторов, в другой, естественно, не забываю о себе, а в третий будем радовать дочь. Если наши интересы в литературе пересекутся – лучшего желать нечего. Литературу приобретаем до полного заполнения полок, а потом останавливаемся: "нельзя объять необъятное" – это не я, но полностью согласен.
Когда-то охота на литературу велась везде и любыми способами: "блатные" приобретали всё лучшее в книжных магазинах и перепродавали её на "толчках" с превеликой пользой для работников магазинов не забывая и себя. Тогдашняя "книжная мафия", маленькая и "культурная", не криминальная, особо не процветала.
Таким любителям книг, как я, не заражённых "книжным кичем", доставались "литературные" крохи.
Сборщики книг в то время разделялись "тематикой": кто-то собирал книги из "Библиотеки Всемирной Литературы", кто поглощал фантастику, оформленную в рамку из виньеток, кто-то мучался с поиском "ЖЗЛ"ов... И язык у сборщиков понятный только для "посвящённых": "рамки", "БВЛы" и прочие сокращения.
Тема страданий проста и понятна: выделены деньги из семейного бюджета – трать на литературу.
И в средине воскресного дня мая месяца одна тысяча девятьсот девяносто боевого года на барахолке, кои были во всех градах Руси великой, увидел старого, благообразного и аккуратного человека с белой бородой апостола Луки на известной картине. Старик, похожий на апостола, сидел на маленьком самодельном раздвижном стульчике с книгой на коленях. Книга была плохо переплетена, и представлять какой-либо интерес поражённых "кичем" не могла. Что в ней? Украсить жилище фолиант не мог, содержать в себе что-то необыкновенное тем более. Проходите мимо знатоки-ценители "БВЛ"ов, "ЖЗЛ"ов и "рамок"!
Почему-то не прошёл мимо и был остановлен мыслью:
"Старый человек продаёт книгу, не просто продаёт, книга что-то содержит... Прочитана, понята, принята и более интереса не представляет? Нет денег на хлеб, а опуститься до подаяния не позволяет привычка добывать пропитание трудом? Или многие знания не позволяют нищенствовать"?– не помню тогдашний набор мыслей, но подошел к старику:
– Позвольте полюбопытствовать – и протянул руку к книге. Книга лежала на колене, и придерживалась правой рукой:
– Не нужна тебе...– тихим голосом сказал продавец и продолжил:
– Знаете старославянский? – вопрос о знании старославянского языка, как бы прекращал переговоры о продаже книги.
Будь продающий книгу старый человек из серии "книжных жучков" – нашёл и ответ, но продающий единственную книгу человек был далёк от стандартных барыг, поэтому ничего не ответил
– И всё же, сколько вы хотите? – персональный "КИЧ" (Книги интеллигентного человека) резво вскочил на ноги, затанцевал и заплясал! Старик назвал цену, наполовину меньшую цены любой из "пристыженных" книг серии "БВЛ"ов.
Отдал, не торгуясь, просимую сумму, взял в руки книгу, и не открывая, сказал продавцу спасибо. За что благодарил? Хотя бы поверхностно посмотрел что брал! – положил книгу в хозяйственную сумку и отправился домой.
Месячная программа приобретения книг выполнена, деньги, отпущенные "правительством" истрачены по назначению.
. Начало знакомства...
Дня три, или более, жена не проявляла интереса к приобретению, новая жиличка стояла на нижней полке и не выделялась.
– Что приобрёл? – спросила жена через неделю после книжного похода.
– Пока не знаю, но что-то очень интересное – врал напропалую главному бухгалтеру, но почему семейный министр финансов не потребовала "дай посмотреть" не знаю...
Жена доверяла в собрании библиотеки, и если и обманывал доверие то редко.
"Хватит! Пора узнать, за что отдал сумму в рублях, равную стоимости редкой книги из "Библиотеки Всемирной литературы" – и раскрыл книгу:
"Старославянский... ничего, нормальный, понятный язык, требующий уважения и внимания, неспешный... Прошел строку – переводи и думай над сказанным...Пожалуй, только поэтому православная церковь против перевода богослужебных текстов на современный и понятный язык: верующие не проявят к нему столько внимания, как к древнему языку. Какая-то тайна хотя бы в этом должна быть..."
К тому времени старославянский язык читал довольно-таки хорошо, но даты, кои в языке обозначались буквами – не понимал. Сложности в датах особой не было: "аз" – единица, "буки" – двойка и далее, по порядку следования литер в кириллице.
Как знакомлюсь с книгами? Смотрю первую станицу и последнюю. Прочёл на первой страницы книги – и проникся уважением в смеси с удивлением: "пожалуй, не уступит лучшим томам Библиотеки Всемирной Литературы! И было от чего:
" Милостию Бога- отца, и содейством единородного сына его, господа нашего Исуса Христа и с поспешением спасителя пресвятого и животворящего креста, иже от отца иходящего в триипостасном существе единого бога.
И повелением благочестивого и христолюбивого государя царя и великого князя Алексия Михаиловича всея Руси самодержца. И иных государств обладателя, по совету же и благословению в духовном чину отца его и богомольца, великого господина святейшего Иосифа патриарха московского и всея Русии, Начата бысть печатати сия новая книга на п ользу душам многочисленаго христианского народа великая Русии, и иных стран живущим народом, в нихъ же Христос славится, в преименитомъ и славномъ
царствующем граде Москве, в лето"... зри/титло, марта месяца в А день..."
Вот так! Ничего себе, книжица! "В третье лето великого князя Алексия Михаиловича начата бысть печатати"! Если судить по бумаге – да, бумага старая, грубая, не "финская", но довольно прочная и светлая, пожалуй, ещё лет пятьсот продержится, если не хранить в библиотеке: там сгноят непременно, для этого хватит одного летнего ливня и худой крыши в "храме знаний" .
Беру "Учебник русской Истории" издания четырнадцатого года и нахожу:
"Третий год правления Алексия Михайловича "тишайшего" – это 1648 год! Батюшки! Вот это покупка"! – и надо говорить, что в следующий выходной помчался на книжный "клондайк" полный надежд: "может, старик ещё принесёт что-то подобное!? А вдруг нашёл библиотеку Ивана Грозного"!? – и, добравшись до книжного торжища – в темпе обежал собрание библиоманов.
Старика не было, удачи бывают один раз! Кто-то побаловал тебя чудом – и хватит! Чудеса, идущие косяком – уже не чудеса! Ты не из разряда "везунчиков", чтобы каждый выходной за бесценок приобретать книжные раритеты!" – на этом и успокоился.
Ещё через неделю отправился к знакомому директору краеведческого музея хвалиться приобретением. Показал книгу:
– Кто автор, сколько экземпляров было напечатано? И сколько могло сохраниться до наших дней?
– Автором мог быть... – директор побегал глазами по первой и последней страницам, но там не было ни единого слова об авторе, кроме вот этого:
"О прощении въ погрешениих при конце книги сея имам молити господних истинных рабов, недостойного небу и земли имя неполезно писати, точию многогрешный окаянный и страстный" – директор помянул «Максима Грека»:
– Похоже его стиль... но мог кто-то и другой...Приобретение отпечатано с "досок".
– Что за способ?
– Сначала на досках вырезали буквы, на вырезанный текст наносили краску и делали оттиск на бумаге. Сколько оттисков мог выдержать шрифт из дерева? В книге буквы чистые, пожалуй, она одна из первых экземпляров. Таких книг может быть три, четыре... или эта – единственная... Где откопал?
– А сколько она может сегодня стоить? – "книжная собирательная зараза", как инфекция, всё же сидела во мне:
– Кто может сказать, сколько стоит единственный экземпляр редкой книги возрастом за триста лет? – директор окончил историко-архивный институт и в книжных раритетах разбирался.
Экспертизы директора краеведческого музея показалось мало, и решил показать приобретение священнику одного из приходов города. Книга, в итоге, как бы и "духовная", возможно, что священник о ней скажет больше, чем директор краеведческого музея со своим историко-архивным институтом за плечами. Да и вообще мнение двух – это не выводы одного, двое скажут больше и лучше и точнее.
Побывал в храме с настоятелем возрастом не старше моего, служитель взял в руки предмет гордости моей, открыл, не дольше секунды смотрел в неё, захлопнул и протягивая мне громко сказал:
– Греховна сия книга!
– Чем?
– Крест не изображён! – вот так! Вот тебе и "третье лето правления государя и великого князя Алексия Михаиловича", вот тебе и возможный автор с именем и фамилией "Максим Грек", вот тебе и ниже всех пределов цена за чудом приобретённого раритета!
Книга простояла в библиотеке сорок лет, и только сейчас надумал познакомить читателей с мыслями, что она породила.
Книгу купил переплетённой. Переплётчик был отвратный с руками "под хер заточенными". Безразличный и полностью неграмотный в старославянском. Чего в нём преобладало – не знаю, но раритет возрастом за триста,, он всунул в новый переплёт! А виноват во всём "КИЧ": "старый переплёт книги портил интерьер комнаты"!
"Растекатися мыслию" по чужой книге – приятное и безопасное занятие. Особенно, когда автор неизвестен и безопасность полная: никто не притянет к ответу по статье "Нарушение авторских прав".
"Растекания мыслию" не будут касаться текста книги, но о содержании усомниться позволено, комментировать не запрещено, такие комментарии до сего дня вроде бы, называются "критикой".
Но критиковать автора, жившего более трёх сотен лет назад и оставившего после себя книгу – не могу: автор, написавший труд, знал больше моего.
И немного зависти к древнему и неизвестному автору: "это ж надо быть таким счастливчиком! Никто над тобой не стоял, никто не проверял, не редактировал и не правил, а захотелось "нову книгу на пользу душам многочисленного народа великия Русии и иных стран живущим народам в них" издать – пожалуйста! Приступай, будь добр!
Гложет зависть к древнему неизвестному автору и по иной причине: скромен был настолько, что не захотел упоминать имя своё.
. "Оглавление разделений"
1. Вера и учение откуду изыде.
Глава длинная со многими упоминаниями церковных историков, кои заявляют, что вера христианская идёт от Иерусалима. Привожу:
"... святый же Иоанн Дамаскин, явственейше паче всех пише т , и церковь воспевае сими словесы. Радуйся Сионе свя тыи матери церквам, божие жилище, ты бо прият преже оставление грехов воскресения ради" .
Ясно и понятно: источник веры христианской – Иерусалим, "Сионе" место, заявления историков о первичности Иерусалима умаляет Христа и делает его вторичным, идущим после Иерусалима. В книге заметны неумышленные попытки автора обидеть Христа "вторым" местом. Бывает...
2. О единой святой восточной церкви, и о славе ея. Яко от начала мира в гонении врата адова не одолеша ей.
О Византии.
3. О вере и о крещении Русии, яко по предувидению божию от восточныя церкве веру христианскую прияша.
Начну с крещения "русии". Так и написано: "русии", не могу менять старую орфографию:
"О уверении и о крещении русии, яко по прозрению божию род русийский от восточныя церкве, глаголю же от царя града веру христианскую и, весь чин приятъ" - длинный заголовок «главизны». И далее основной текст:
"Послушайте мине, да живут во благих души ваши, и завещаю вам заветъ веченъ.
Владыка всесильный и преблагий господь наш Исусъ Христос, пастырь добрый, иже прииде спасти всего мира, и сего ради сниде с небесъ, проповедая царство небесное, и подтверждая чюдесы, даже до смерти всем обретаяся, и всех призывая, благодать великую и милость всем подая. По преславном воскресении своемъ и вознесении на небеса, дело то спасенное божественнымъ учеником и апостолом поручил; межи которыми святому и всехвальному апостолу Андрею Первозванному, который сподобился прежде всех апостолов познати Христа, многие знаменитые страны разделением досталися. Глаголю же Греция, по Иерусалиме преднейшая; сиречь вифинийская страна, евскинский понт; пропонтийские страны с Халкидоном, и Византиею, и Фракиею, и Македониею даже до Чернаго моря и Дуная..." - автор подробно перечисляет страны к северу от Иерусалима, что достались Андрею Первозванному для проповеди Христова учения.
"... меж которыми точию воспомяну о Византии, престоле духовном ъ святаго апостола Андрея, в ней же церковь созда, и постави ей пастыря апостола Стахия; обаче сам первымъ есть пастырем, и патриархом константинопольским. В та же вр е мена и веки, и Р усия не лишена бысть от проповеди апостольския..."
Вот тут-то всё и начинается...
Киев.
Города, города, всегда и во всех книгах первыми поминаются города, но не люди, кои учиняли в города великие деяния.
Основная масса горожан уходят в небытие, не оставив граду чего-то особенного, и только единицы запоминаются городом. Был, жил – и нет тебя, а град остаётся на долгое время. Города возникали по желанию одного человека, но жили без него, и в этом кроется коварство всех городов. И ещё одно, не меньшее коварство содержится в городе: он стряхивает с себя имя, кое в состоянии пароксизма, или полностью потеряв соображение, "благодарные" жители пришпандоривают.
Как родился город Киев – на основе домыслов и вольностей, а тако с помощью книги неизвестного автора, жившего более трёх сотен лет назад, пытаюсь рассказать:
"Святый апостол Андрей, приятъ страны греческия по жребию, и около Чернаго моря, и окрестные народы, якоже выше помянухом, и сия приведъ ко Христу, поиде морем в Русию, рекою Днепром, ею же пришел тамо где ныне град Киев, и взошед на горы, и молясь Богу благослови их, постави ту крест, знамение небесного царя. И духом святым прорек к ученикам своим глаголя,
Видите горы сия, на них же восияетъ благодать божия, и будет ту град велик, и церкви многи хощет бог ту воздвигнути, и просветити святым крещением, всю землю русскую. И оттоле пойде к великому Нову граду, идеже будучи известне к вере и ко крещению многи люди в них же благоволи бог привел..." – отрывок понятен и повествует о действиях первозванного, но не всё:
Андрею, по жребию, выпали "страны греческия и около Чернаго моря", а в какие стороны на проповедь нового учения отправились остальные апостолы – в Книге не сказано,
Начнём с арифметики: новая эра началась с казни Христа на тридцать третьем году его жизни, или в четырнадцатый год правления римского императора Тиберия. Был распят, но "воскрес по писанию", призвал учеников и приверженцев нести свет учения своего "иным странам и народам". Затем – вознёсся....
Сколько времени ученики оставались в Иерусалиме, прежде чем отправились выполнять наказ учителя? Недели? Месяцы? Годы? Нет данных, но позволю заявить:
– Они отправились немедленно, в чём были, и не простившись с роднёй, без гроша в кармане и с верой:
– Бог даст день – даст и пищу! – это были истинно верующие Христу, а потому и с пустыми карманами.
– "Яко наг – яко благ"! – апостол с тугим кошельком – не апостол.
Сколько времени апостол Андрей проповедовал в Греции? Год? Два? Более? Появился на берегах Днепра после семи лет проповеди нового учения в "иных странах"? Раньше? Позже?
Допускаю вольность и заявляю без всяких оснований:
– Апостол Андрей появился на Днепре в сороковом году новой эры, а несогласные с указанным сроком и любви к "круглым" числам вольны прибавить десяток лет. Пусть и так, но позже пятидесятого года новой эры Андрея на Днепре не вижу.
"...рекою Днепром, ею же пришел тамо где ныне град Киев, и взошед на горы, и молясь Богу благослови их, постави ту крестъ..." – «...где ныне град Киев...» следует понимать, что града Киева не существовало, на месте, где Андрей взошёл на горы, находилось какое-то малое селение с жителями неизвестного племени.
«... рекою Днепром, ею же пришёл...» – если автор употребляет «пришол» – Первозванный перемещался посуху, а ногами, или какая животина несла на себе проповедника нового учения – об этом Книга молчит.
Саморучно Первозванный ставил крест, или кто-то за Андрея выполнил плотницкую работу? Из какого материала, и каких размеров был крест? Законные сомнения от недосказанности: апостол в одиночку отправился на проповедь христова учения, или кто-то сопровождал, а сели со свитой – сколько человек?
Один, два, дюжина, или "экспедиционный корпус"? Если один – как изготовил крест?
И такое: "и духом святым прорек к ученикам своим глаголя..." – если появились приверженцы нового учения, то почему бы не помянуть имена первых христиан-славян Киевской Руси?
Нет ни единого слова где, в какой стране, выпавшей апостолу по жребию, он мог бы закрепиться и основательно "утвердить веру христову"... Хотя бы там, "где ныне град Киев"?
Лично мне думается, что идея Андрея подняться вверх по Днепру, была "сверхплановая", и таковою она быть могла потому, что учение Андрея принималось тамошними жителями без сомнения. Он нашёл верных последователей учения Христа. И всё тот же вопрос: каким водным транспортом и кто перемещал апостола вверх по Днепру? У него была своя команда? Опять сомнения: для содержания команды нужны были средства, а у апостолов, этих святых и чистых людей, деньги всегда отсутствовали.
