Текст книги "Тётя Mina"

Автор книги: Лев Сокольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

"Супруг" на похороны жены так и не появился. Сколько времени сироты были предоставлены сами себе – об этом в записях тёти нет ни слова. Поскольку и моя мать была участницей того, о чём изложено выше, то я пытался выяснить подробности о том, что было далее:

– Не помню.

Как сегодня у нас обстоит дело с милосердием? В какую сторону мы изменились? В лучшую? Стали подлее? Произошло с нами такое? Или мы так и остались на месте, как и сто лет назад? А с другой стороны разве каких-то сто лет могут изменить мою природу? Спросите меня, стал я лучше за последние сто лет?

– Я-то!? Да, разумеется, я стал лучше, а вот другие – нет и нет! Как были сволочами, так и остались ими! – подобные глубокие понимания собственной природы поднимают меня над миром!

Возвращаюсь к тётушке:

"…понесла меньшего братишку в приют, а он как чувствовал, что я его навсегда оставляю у чужих людей. Ухватился ручонками за мою шею, а сам дрожит, кричит, нянька приюта никак руки его оторвать не может…Плакала я так, будто у самой сердце кто вырывал из груди. Не помню, как я вырвалась и всю дорогу до своей конуры ревела без остановки…"

Так она разнесла троих родственников по приютам. В числе "троицы" была и моя мать. Четвёртую девочку хотели добрые люди удочерить, но, видимо, доброты на такой подвиг у них не хватило, они передумали и сами определили ребёнка в приют. И осталась тётушка пятая, как она пишет "на произвол судьбы"

Ох, этот вечный и неразрешимый русский вопрос о "крыше над головой"! А, может, он потому и "неразрешимый", что если мы его всё же разрешим, то жизнь наша тогда закончится? Без "вопросов" нам "жизть не в жизть" будет? Разреши мы все вопросы, то, что у нас тогда останется такое, о чём стоило бы нам думать? Жила она какое-то время не лучше собачонки, одна "добрая" женщина разрешила ей спать у порога, а чем питалась тётушка в то время – о том нет ни слова в её записях.

"…и вот соседка говорит:

– Пойдём трактир убирать, глядишь на пропитание и заработаешь – а трактир был размером с переулок. Что там творилось после базарного дня – слов нет! Грязи на полу бывало на вершок. Уборку начинали с двенадцатого часа ночи и до восьми утра без передышки и остановок. И платил хозяин заведения за такую уборку семьдесят пять копеек! Да ещё утром чай с булками выставлял. А какие мне булки после ночи не разгибаясь? Напарница женщина взрослая, а мне всего было четырнадцать. Какую и откуда мне было силу взять? Сажусь перед чашкой с чаем, опираюсь локтем на стол, кладу голову на ладонь и засыпаю…

– Нинка, дура, ешь булки! Бесплатные! – толкает напарница. Предложи мне тогда кто-нибудь все блага мира за пару часов сна – я бы от них отказалась"

Ну, да, "бесплатные" те булки были. У нас всегда все булки были бесплатными, мы народ такой "добрый" Да за такие "бесплатные" булки я из тебя все соки выжму, не сомневайся! Не думай обо мне плохо! Буду выжимать из тебя всё, пока ты не свалишься! Я выдумываю? "Клевещу на свой народ"? Да, бывает, вру и делаю такое в сговоре с тётушкой.

Глава 6.

Всё то же. Харьков.

"…состарилась я, но и до сего дня понять не могу простую и понятную ситуацию: у меня были две старшие сестры, но я осталась одна. Ни одна из них и пальцем не пошевелила, чтобы как-то устроить меня в жизни. Старшая вообще была неприступная, заносчивая и очень любила показать своё превосходство. Как-то она ко мне явилась, а я спала. Разбудила тычком носка ботинка в бок и говорит:

– Всё спишь? Пошла бы ты к людям да чего-нибудь сделала полезного! – и давай меня обрекать, что в противном случае меня ожидает судьба с "солдатнёй кувыркаться" Не выдержала я и говорю спокойно:

– Уходи, сестрица, по-хорошему, пока тебя не убила. Сгинь! И чтобы тебя я больше не видела…"

Короткий эпизод из серии "родственные отношения" Договор меж сёстрами о "не появляться на глаза" выполнялся без отклонений как с одной стороны, так и с другой. Далее простыми словами излагается судьба старшей сестры: после переворота семнадцатого года встретился ей солдат из таких, какого она "пророчила" младшей сестре. Солдат был дурак, но гордая и заносчивая сестра (также и моя родственница) на поверку оказалась не умнее. Замечено давно, что заносчивые люди – глупые. Стал солдат распевать ей песни о своём богатстве, "что де он ест на серебряной посуде" и ходит по "блестящему паркету". Что он сельский житель – из него это пёрло на каждом шагу, но почему сестрица клюнула на рассказы прощалыги и вышла за него замуж – это останется великой "женской" тайной. В итоге оказалось, что сам он был из деревни, да ещё и женатый. Что он делает? Прежнюю жену удаляет и оставляет при себе новую. В "клане" была армия невесток и прочей непонятной родни и "городской барыне", как водится, пришлось несладко. А потом муженька у сестрицы посадили якобы за участие в кулацком восстании, но я думаю, что участие хлыща в "кулацком восстании" – это из области фантазий карательных органов того времени. Правильное объяснение его "ввержения в узилище" такое: кто-то из родичей его первой жены написал донос в "органы" Тогда, да и потом, как всегда у нас, этого вполне хватило.

Через какое-то время случилось забавное событие, и не случиться оно просто не могло. Другая сестра обращается к тётушке:

– Съездила бы ты, узнала, как она там поживает? – снабдила тётушку необходимыми средствами для проведения экспедиции и та отправилась:

"…что делать, поехала! Добралась до места, нашла дом. А там настоящий феодальный строй, семья большущая. Посадили меня, как гостью, за стол, а все невестки стоять и остались! Очень я удивилась, но ничего не сказала хозяевам: зачем мне они?

Жила сестрица в каморке с земляным полом. Привычки у неё городские остались: как поднимается после сна, так постель убирает, пол выметает, а ей упрёк следом:

– Всю землю вымела!"

Тётушка совершила невероятное деяние и результатом "экспедиции" был вывоз когда-то гордой и заносчивой сестрицы обратно в городскую среду. Как она сама пишет: "забрала её оттуда" Девчонка пятнадцати лет забирает старшую сестру из сельского "рая"!

Глава 7

подводит черту под "старой жизнью"

Сознательно опускаю описание «революции, освободившей трудящихся России от многовекового гнёта…» Самым весёлым и основным вопросом в «революции» лично для меня остаётся такой: а кто угнетал русских рабочих? Не сами ли они себя и угнетали? И что дала «революция» такому «победившему пролетариату», как моя тётушка? На втором месте улыбается вопрос: "почему все наши «революция» в итоге всегда превращались в срамотищу и позорище? Любые «революции» в России кем, и с какими бы намерениями не затевались, никогда и ничего не меняли в жизни нищеты. Всякие «революции» для нищеты всегда заканчивались куда худшей «порнографией», чем та, что была до революции. И впредь от наших «рефо…..» пардон, «революций», «трудящимся России» ничего хорошего «не светит» по очень простой причине: качеством мы не вышли, низкое оно у нас. «Качество» своё, «согласно веяниям времени», с некоторых пор мы поменяли на «менталитет», но от замены слов наша жизнь не меняется. На вопрос к тётушке:

– Как ты жила в гражданскую войну? – тётушка, женщина малообразованная и не знавшая современной обще принятой отговорки "без комментариев!", отвечала старым, привычным и понятным сочетанием слов:

– Не приведи Господь!

Один эпизод жизни, его нет в записях, но который она рассказывала как "дополнение к революционному времени":

"В девятнадцатом году совсем житиё ни к чёрту стало, только о пропитании и думали. Все превратились в мешочников и мотались на поездах по Руси в поисках какого-нибудь пропитания. Меняли и продавали"

Тётушка упоминала младшую сестру Маню, ту самую, что была бита валенком и после стала немного косить. Косоглазие с возрастом у девочки прошло, но не совсем. Мешало оно тётушке Мане – этого я не спрашивал у тёти.

"…едем в поезде, сидит Маня на мешке с харчами в тамбуре, опустила голову и дремлет. Проходил красноармеец, тронул за плечо и говорит:

– Проснись, бабуля! Харчи проспишь! – "бабуля" подняла голову и удивила солдата: девчонка девятнадцати лет перед ним!"

Да, милая тётя, "революцию" стоило устраивать хотя бы ради только одного такого "маскарада"! Да, когда девушку девятнадцати лет "во имя светлого будущего" делают старухой!

В тридцатом году тётушка Mina и другая моя тётя Маня, старшая, как дико неимущие, получили половину кельи в отнятом советской властью женском монастыре нашего города. Об этом я рассказал в "Прогулках с бесом"

Вот как тётушка начинает описание начала тридцатых годов в монастыре:

"я не буду описОвать, как очутился ребёнок мальчик еврейского прЕисхождения да хотя отец был еврей а мать русская но он удался весь в отца типичный еврей…" – не издеваюсь я над тётиной малой грамотой, но любой, далёкий от писательства человек, согласится, что такие записи нужно править.

Чем я и занимаюсь. Почему тётушка отделывается простым нежеланием "описОвать" то, как в русской семье появился еврейский мальчик? Какие причины удерживают её от подробностей?

Устных разговоров о появлении "еврейского мальчика в русской семье" было много, но записей подробностей не существует. Возможно, что я нарушаю какие-то "общечеловеческие морально-этические нормы", но ввести ясность считаю необходимым:

был у меня и дядюшка, брат матери и тётушки, разумеется. Плохо его помню, а то, что есть в памяти о нём – всё какое-то мрачное. Это был угрюмый и нелюдимый человек, а таким мы, по доброте нашей, и названия даём: "бирюк" Причину нелюдимости дядюшки мог бы объяснить любой просто и понятно:

– Таким уродился – в самом деле, зачем углубляться в анализ чужого характера? Для чего? И только при конце жизни осенило:

– Нищета от рождения может сделать человека нелюдимым. Возрастать и видеть, что ты и одет ни так, как твой товарищ, и пропитание у тебя скудное, внешностью не вышел, да и говорить не горазд… Тётушка была фаталисткой и говаривала:

– "ежели ты появился на свет под несчастливой планидой, то, как ты не крутись, как ты не изворачивайся – тебе из-под неё всё равно не уйти, пока глаза навек не закроешь!"

Время куда-то двигалось, как-то жили… Тётушка вышла замуж, но её женское счастье длилось недолго: супруг сгинул. То ли сбежал, то ли ещё что-то с ним случилось, были кратковременные разговоры родни о том, что тётушкиного супруга "загребли органы" Детей тётушка не завела и повторно в замужество не стремилась: для основательного отравления "семейным счастьем" ей хватило и одного.

И другая тётка, Маня, старшая из тёток, познала замужество, но ей повезло ещё меньше: чахоточным был супруг. И ей чахотку подарил, от которой она ушла из нашего мира в сорок лет.

А что мой дядюшка? На момент заселения в монастырь это был взрослый парень, готовый для любви и "продолжения рода" В монастыре "путным людям" делать было нечего, не проживали они в "реквизированном" монастыре. Точно из такого же пролетариата в монастыре проживала, по народному говору, "видная" девица, и нет нужды говорить, что дядюшка в неё влюбился. Обычная история абсолютно во всём, даже и в мелочах: он – любил, она – нет! Классика. Я её понимаю: дядюшку любить было абсолютно не за что, а то, что в нём имелось, для упомянутой "видной" девицы интереса не представляло. Дядя любил молча и страдал Опять классика, мать её раз эдак! В монастыре на то время по имущественному положению все были равны, но кто из нас не мечтает вырваться вперёд? Это всё же не штыковая атака на противника, в погоне за благами всегда нужно рваться вперёд!!

И опять классика: откуда-то в монастыре взялся красивый еврейский юноша и опередил дядюшку… Да так опередил, что через совсем короткое время, и очень ясно, недоступная для дядюшки красавица, поняла:

– Хреновые мои дела! – слова "перспектива" она не знала, Очень часто у нас бывает так, что обстановку мы понимаем, а словами выразить её не можем. Такое и произошло с красавицей, кою "пометил" еврейский юноша. Зачем женщине знать какие-то ненужные слова, когда она красива!?

Мне ничего неизвестно о том, какая была обстановка с криминальными абортами на то время, и какой бы она не была, но "порченая" девица вдруг вспомнила, что у неё есть "запасной вариант": дядюшка. Большой труд обольстить совсем недавно безнадёжно влюблённого? Каждодневно наблюдая душевные муки брата, тётушка "помогла" ему:

– Да ладно, женись, чего там! Авось слюбится… – ох, уж эти проклятые наши "жалкования"! Нет бы, сказать "пострадавшей":

– Милая, я не наслаждался покоем среди твоих "холмов", какие ко мне претензии и "виды" на меня? – но это "грубо, жестоко, безжалостно и бесчеловечно" Если женщина вся состоит из любви, то настоящий мужчина, если он предан любви, должен следовать за ней. Кто изобрёл пословицу "чьи бы бычки не прыгали, а телята – наши!?"

– Пожалей меня, мне страшно, отрешись от себя! Люби меня, а чтобы я тебя любить – так об этом нужно подумать! Ты меня любишь? Тогда закрой глаза на то, что я досталась тебе "проконопаченная и загруженная" Я тебе – ничего, а ты мне – покрытие позора и свою фамилию!

Инициатором, организатором, создателем, "благословителем" семьи брата была тётя, и этот факт был основным угнетающим фактом всей её последующей жизни.

Продолжение неинтересное: жена дядюшки разрешилась младенцем мужского пола и в этом ничего нет удивительного. Женщины рождали и впредь будут это делать, иной природа их быть не может. Нужно заметить, что природные инстинкты наших женщин с давнего времени идут под уклон, и к настоящему времени всё пришло к тому, что женщин сверху стали "стимулировать" очень дешёвым способом:

– Роди – заплачу!

Не утомлюсь петь "гимн любви"! Пою гимн и женской "верности": хотя младенец и родился в русской семье, но женщина помнила о производителе и дала мальчику еврейское имя: "Марк". Кто сейчас знает о том, что "Марк" – римское имя и переводится, как "увядший"? Когда евреи стали брать римские имена на "вооружение", а славяне – еврейские? Скажи сегодня любому "Ивану", что его имя образовано от еврейского "Иоанн" – возмутится! А Михаилы? Еврейские "Моше". Верность первой любви она сохранила. "Как бы знал, где упасть – там соломки постелил!" – если бы она знала, что в октябре 41 года носить её первенцу имя "Марк", плюс к этому и очень явные еврейские черты лица опасно для жизни, то для уменьшения таковой опасности она хотя бы какое-то иное имя дала! Если и фамилию дали чужую, то чего за имя было цепляться? – так появился в мир Марк Иванович. "Олицетворение дружбы народов" на то время. Эту тайну и не хотела выпускать в мир тётушка потому, что "автором" идеи "всепрощения грехов" и женитьбы брата на "опозоренной", была всё же она. Соверши "Mea culpa!" один раз, и он будет сопровождать тебя до конца дней твоих.

Глава 8.

Мирная.

Единственная ценность времени – оно движется. Каким оно бывает – это вопрос десятый, но основное свойство времени – его движение вперёд… Неясность во времени всё же есть: где у него «перед», а где – «зад»? В какую сторону смотреть нужно, чтобы «перёд» у времени увидеть? В новейшие наши времена телевизионная передача была с названием «Время, вперёд!» Многие граждане её любили, смотрели, а иные даже «умилялись сердцем».

Вот с чего начинает тётя описание новейших времён:

"…в сорок первом году, когда пришли немцы, ему ещё не исполнилось четырнадцать лет. Проживали мы на то время в монастыре, где мало было порядочных людей. Хватало таких, которые могли продать за чечевичную похлёбку…"

Откуда и от чего у тёти такая обида на пролетариев из монастыря? Вместе ведь живут? Что значит "продать"? Кого, кому и за что "мог продать"? Нет пояснений, Или они есть, но нужно внимательно вчитываться в текст? Пожалуй!

"…стоял малое время в монастыре унгарский полк. Нашим ребятишкам, им хоть какой полк, всё едино "немцы" Есть они хотели, как и в мирное время. Оставалось что-то у непонятных "немцев" в котлах после обеда, ну и ребятня, кто с какой посудой подходил к повару. Кашевар был не злой, и не добрый, а так, что на него найдёт: одному даст из котла, другого шумовкой огреет, третьего заставит воды принести – котёл мыть. Ребят повзрослее заставлял дрова колоть, "хлеб отрабатывать"

Подошёл к нему и Марк, как и все, а повар уставился на него, замахнулся черпаком и заорал:

– Раус, юде! – малый перепугался, прибежал ко мне и плачет! Слёзы – река-рекой:

– Почему он других не гнал, почему он так кричал на меня!? – стала его утешать, обманула и сказала:

– Это потому он тебя так назвал, что ты чёрненький! Посмотри на себя в зеркало. У нас в монастыре таких нет, сам-то повар рыжий Он подумал, что ты с другой улицы в монастырь пришёл. Не плачь и не ходи просить – но горя от такого разъяснения у парня не убавилось. Тяжело и страшно стало мне. Когда он родился, то я и сестра слали ему имя подбирать, и с чего это мы посчитали, что имя "Марк" будет то, что нужно? Красивое имя, а что оно еврейское – этого мы не знали. Почему невестка ничего не возразила против такого имени, почему не отговорила – не знаю…"

Без всяких вступлений и уточнений по времени, тётушка переходит к главному:

"Разговоры пошли, что евреев ловят в городе и куда-то отправляют, да и в монастыре начался плач: хватали подростков ребят, девчат и куда-то отправляли. Народ говорил: в Германию. Пришла повестка и Марку: вызывают в комендатуру. Стали думать: что делать!? Еврей он, конец ему будет, не доберётся он до этой чёртовой Германии! Не отпускал страх: "предадут его монастырские ребята, еврей он, пропадёт он в Германии! И надумала я с Марком отправиться в эту Германию, завербоваться…"

Что ей было терять?

"своих детей не было, его я жалела больше других племянников: у тех отцы были и матери, а этот мне казался обиженным Судьбой. Я ничего не имела такого ценного, за что мне нужно было держаться, и что трудно было оставить в родном городе…"

…и на утро она отправилась в комендатуру с единственным намерением: уговорить немецкое начальство завербовать её на службу Рейху. Вместе с собой она просила направить племянника четырнадцати лет по имени…Вот какое имя упоминала тётушка в комендатуре тогда – об этом ничего не сказано в её записях.

"…мы никогда не считали его чужим, для нас он был родным племянником. Родился при нас, вырос, и брат его очень любил…"

Время событий: июль 1942 года.

Вот краткое изложение сна тётушки, виденного ею в тридцать девятом году и рассказанный мне через двадцать пять лет:

"снится чужая улица, совсем чужая, таких улиц я никогда и нигде не видела. Дома интересные, белые, и стены у них крест-накрест полосами сделаны. Улица булыжником выстлана, народ ходит, да все одеты не так, как мы. И знаю я, что это чужая страна, а вот чья – понять не могу! И навалился на меня страх: "как я здесь жить-то буду? Чем хлеб добывать? Я у них ни единого слова не знаю, пропаду!" – и от страха проснулась…"

Спустя три года она появилась на улице из своего сна. И я последую за ней.

Глава 9. Германия.

Начало трудовой деятельности. Первые конфликты.

Чёртова немецкая мораль! Русская женщина ставит свои условия, и они с ней соглашаются: «вы желаете послужить Рейху? Bite, мы приветствуем такое ваше стремление. С условием, чтобы молодой человек с внешностью еврея непременно был с вами? Пожалуйста! Лишние рабочие руки Рейху не помешают!»

"…шла война, я ехала в чужую страну, со мной еврей-подросток, языка не знала, но во мне была какая-то необъяснимая уверенность в том, что ни с Марком, ни со мной ничего плохого не произойдёт"

Нет описания того, как они ехали. Что это был за транспорт, в котором их везли? Что не пассажирские вагоны класса "люкс" – так это точно, в вагонах класса "люкс" рабов с Востока тогда не перевозили.

В Германии приезжих поместили в карантин, но он был коротким. Вымыли в бане, проверили на вшивость. И опять нет ни единого слова о том, каким было содержание рабочих в карантине, и сколько он продолжался. Чем питались, как спали, да и вообще как проходило время у "рабов с Востока"?

"…после карантина нас повели на биржу для рабочих. На наше "счастье" определили нас работать у бауэра… Более лютых и звероподобных созданий ни раньше, ни позже я не видела…

… и в этом месте она сразу даёт название землевладельцу: "фашист". Такое определение должно было родиться в её сознании через какое-то время общения с немецким помещиком и по причине, но не сразу. Но когда рассказчица уже перед изложением работы и проживания у бауэра так его определяет – причины тому могли быть. Тётушка о фашизме, как об учении, абсолютно ничего не знала, и "фашист", как таковой для неё, да и для основной массы граждан нашего отечества – крайне отвратительный и, в основном, жестокий человек.

"…был не лучше наших помещиков, о которых в литературе много сказано. И было в хозяйстве, куда нас направили, восемь коров, две лошади, несчитанное количество свиней, гусей, индюшек и кур. Был у бауэра и трактор. По всему периметру загона для коров росли фруктовые деревья, фруктовому саду и конца не было… У них вдоль шоссе фруктовые деревья растут. Было нас рабочих: француз из пленных, поляк я и Марк. Была ещё и девушка, полька, но как мы прибыли, то она на третий день сбежала от бауэра. Весь гнев этого зверя почему-то обрушился на меня… Жили мы в пристройке.

Бог ты мой! С самой ранней зори нас поднимали, ещё темно бывало, кормили лёгким немецким завтраком – кофе и бутерброды, и марш арбайтен! до темноты. Громадные поля были засеянные брюквой, свеклой, капустой кольраби, цветной капустой, горохом. Всего не перечесть. И зерно выращивал. Утром я доила коров, но дойка долго у меня не получалось, с горем пополам, но всё же научилась. Выполним всю работу в усадьбе – марш на поля работать, не разгибая спины. И постоянно бауэр торчал рядом, отдыхали тогда, когда он уедет. Такое бывало, когда солнце начинало припекать, он не выдерживал жары и уезжал в усадьбу. Валились с ног и мы кто где находил место, и отдыхали до тех пор, пока нас не поднимал "сторож" – маленькая хозяйская собачонка Топи, брехливое и глупое создание. Когда он выходил из дома, то она впереди бежала и всегда от радости лаяла. Мы знали: "кормилец" идёт, нужно подниматься и что-то делать. Так он догадался, что его Топпи нам сигнал подаёт, стал её запирать дома. Была ещё другая собачка, она приходила к Топпи играть, так он её застрелил, а Максима заставил закопать. Жаден был, расчётлив и кормил нас так, чтобы мы не "протянули ноги" Утром и вечером пересчитывал живность, знал сколько литров молока даёт каждая корова в любом месяце года…"

Первое упоминание о смене имени "Марк" на "Максим" "Марк" в Германии тогда был опасен. Тётушка варьирует имена "Макс" и "Марк" в зависимости от обстановки.

"… так мы работали, и заработанное питание меня ело, а не я его. Марк, как всякий мальчишка на его месте, быстро и сносно освоил язык, стал понимать немецкий, я же – ни слова, если не считать простых и необходимых слов…"

Удивительное явление: почему одни из нас, очутившись волею Судьбы среди иноязычного народа, пытаются, хотя бы немного, освоить из языка того народа, а иные – нет? Мой отец работал на немцев, но ни единого немецкого слова я от него не слышал. Загадка.

И на них навалился чесоточный клещ. Откуда взялся чесоточный клещ в чистоплотной Германии – это нужно исследовать. О кожных паразитах человека знала тётя, а вот бауэр о них и не догадывался:

"работали мы до позднего вечера, а ночью спать не можем: чесотка раздирала наши руки в кровь. Утром опять на поле, под зной, сил наших нет! Обратились к хозяину, показываем руки и говорим, что это нехорошая болезнь, что это болезнь от грязи:

– Найн, найн! Это есть болезнь от солнца! Майн кляйне зон тоже имеет такую болезнь! – как дураку объяснить, что нужно лечить нас? Надумала припугнуть его:

– Нельзя меня пускать к коровам, могу им вымя заразить!

Нас никуда не выпускали без надзора. Если и посылал нас хлеб получать, то всегда кто-то из его детей сопровождал нас: или сын, или девка лет десяти. Тюрьма – да и только!"

Как чесотка оказалась на руках у рабочих с Востока? Откуда? Её привезли? Или она была местная? Чьи знания были выше? Полнее? Малограмотная женщина с Востока знала о чесотке, немец бауэр – ничего: "это у вас от солнца!"

"И написать некуда. А если на биржу!?" – и тётушка пишет письмо на биржу с просьбой перевести её с Марком на другое место работы. Когда письмо было написано без выбора выражений в адрес работодателя, то

"…письмо решила отдать почтальону и однажды утром стала его поджидать.

Почтальон появился в усадьбе, я тайком вручила ему послание с оплатой трудов в размере одной рейхсмарки…"

но попалась: бауэр видел момент передачи письма почтальону и перехватил депешу. Стал выяснять, куда она хотела отправить послание? Тётушка обманула бауэра заявив, что письмо она написала на родину, на что тут же получила вопрос: почему тогда письмо без адреса?

"…а он отнял письмо у почтальона, стоит, играет письмом и на меня смотрит. "Ну, теперь он меня съест!" – и следом мысль: "Может и подавится!" – злость меня охватила страшная, выхватила письмо из его рук и спрятала на груди под платье. Бауэр захлопал глазами, покраснел и залопотал что-то о "русишен фрау" "Э, чёрт с тобой, ругайся, письмо не порвал, беда миновала!"

Так это письмо и пролежало до осени, а осенью за фруктами к бауэру приехал начальник биржи. Мне об этом Максим сказал, он уже хорошо их разговор понимал"

Сцена передачи письма начальнику биржи кинематографическая: когда начальник собрался отбыть и стоял рядом с машиной, то тётя, держа письмо в кармане фартука, направилась к начальнику, быстро подошла и сунула послание ему в карман. Начальник очень удивился и спросил, что всё это значит? Тётушка помянула русского переводчика на бирже и сказала, что он, переводчик, разберётся. Начальник понял, что она хочет сделать какое-то заявление, и не стал возражать:

"… как раз на моё счастье изверга рядом не было, и я успела передать письмо. А до этого он меня избил на поле за то, что я не понимала, что он мне говорил. Избил, сел на велосипед и укатил…"

Сцена: обиженная побоями тётушка направилась "куда глаза глядели. Иду вся грязная, в коросте, измученная, на ногах немыслимые опорки. Иду и думаю о том, где на этого зверя управу найти! А сама плачу в три ручья! Не помню, сколько я прошла по дороге, только встретилась мне группа знакомых немок. Знали они меня, приезжали в усадьбу овощи покупать. Спрашивают, что со мной, а я и объяснить не могу. Встретилась я с немками у другой усадьбы, стоим, и забору со стороны дома подходит молодая украинка и спрашивает: "что случилось?" Объяснила, за что получила побои, та перевела немкам, а немки так возмутились, что одна даже заплакала! А тут ещё одна подъехала на телеге, и ей поведали мою историю отношений с бауэром! "Митинг" начался: "Фрау много работает, и за это побои получает!? Мы сейчас едем к нему за овощами, а ты направляйся к полицейскому и всё расскажи! Тут же и постановили: ты сиди здесь, двое для защиты от бауэра останутся с тобой, трое поедут к полицейскому! Нужно объяснить этому скоту, что бить женщину нельзя! "

Вот она, женская солидарность! Женщины воюющей Германии, чего вы плачете и возмущаетесь!? Нужно вам влезать в отношения между русской рабочей с Востока и своим помещиком? Кто вам ближе? Почему вы становитесь рядом с ней?

Потом решили, что первый вариант слишком долгий и встретившаяся немка, что управляла конным экипажем по тётушкиному определению "возок", довезла её до магазина, оставила транспорт и повела тётю к полицейскому в дом:

"…пришли, немка позвонила и нам открыли. Хозяина не было дома, нас приняла его жена. Немка ей всё объяснила и та стала возмущаться. Так, которая меня привела в дом полицейского, ушла, а хозяйка пригласила меня на кухню и накормила обедом…"

Бог ты мой, сколько шуму поднялось в этой Европе из-за одной зуботычины! В воюющей Европе, заметьте! Вражеской! Как бы я рассудил? "Получила – значит, было за что!", так нет вам, чуть ли не всё женское население Германии встало на защиту рабочей с Востока! Не преувеличиваю? Да нет…

"…через какое-то время пришёл полицай, и я ему показала свои руки Их и "руками" грех называть было: в мозолях и в чесотке. А жена ему всё говорит и говорит что-то, а тот в ответ ей ни слова. Потом принёс мне большое яблоко, а сам сел обедать. Отобедал, мы вышли, он взял велосипед, и мы пошли в усадьбу. Бауэр отпускал овощи и когда меня увидел в компании с полицейским, то до его сознания что-то дошло…"

Полицейский вместе с тётушкой вошёл в дом бауэра через парадный вход. Как сегодня входят в дома граждан полицейские Германии – мне неизвестно, а тогда вход состоялся через парадную дверь. А жена полицейского? Зачем ей было кормить эту русскую? С русскими мы воюем, поэтому всякие положительные эмоции в их сторону – лишнее. Полицай угостил тётушку яблоком? И это лишнее, не нужно упоминать в историях о пребывании русских рабов такие эпизоды. Издевательства бауэра – да, они "характеризуют", а вот сцена, когда немки плакали, глядя на замученную работой, для их же блага, русскую – это лишнее.

Как потом рассказал Марк тетушке, дочь хозяина прибежала и известила:

"– папа, шнель, Мина с полицаем пришла! Вижу, что полицай бауэру начал что-то выговаривать, а тот, как заяц, перед ним вертится, что-то лепечет, оправдывается и заикается. Первый раз я пожалела о том, что языка не знаю. Отчитал его полицейский и пошёл к выходу, а бауэр за ним семенит! Кланяется, из тигра превратился в кролика!"

Потом она принимала поздравления: француз и поляк жали её чесоточную руку.

Победа? Нет.

"с тех пор он меня и пальцем не тронул, но другими способами возмещал злобу. Не позволял одеваться в холод с простым объяснением: чтобы не замёрзнуть, сам будешь быстрее работать…"

Разумно! Позволь вам одеться, так вы и вообще шевелиться перестанете!

"…а на мне было платье с коротким рукавом. Как-то раз я попала под холодный дождь. Глубокая осень стояла, а он заставил меня влезть на дерево и собирать сливы. До того я замёрзла, что собираю сливы, а сама плачу. Послал он девку посмотреть, что я делаю, та вернулась к родителю и докладывает: "Мина с ума сошла! Сидит на дереве и плачет!"

Конфликтовал бауэр и с Марком:

"бывало, только на Марка кинется, а я – вот она! – он и отходит, лопочет что-то. Марк переводил: "боится, что опять жаловаться побежит"

Тётушка без предисловий вводит на поля бауэра граждан и других государств:

"однажды на поле пленный француз сжалился надо мной, снял с себя пиджак и дал мне. Так эта скотина содрал с меня пиджак, вернул французу и что-то злое ему выговорил. Был ещё и пленный поляк Стас, так тот говорил Марку: