Текст книги "Необыкновенный махаон"

Автор книги: Лев Стекольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Капустница

Многочисленные виды этого рода распространены по всей земле,

и многие из них ненавистны сельским хозяевам и

садовникам вследствие прожорливости их гусениц.

А. Брэм

Вот бабочка, в защиту которой я не скажу ни одного слова.

Капустница – огородный вредитель. Вредитель назойливый, с которым нельзя ослаблять борьбу. Правда, у нас в Советском Союзе, где силы науки охраняют сельское хозяйство, случаи массового размножения капустницы довольно редки.

Но что было в старину! Заглянем в сообщения натуралистов прошлого века.

Вот три выписки:

«…26 июля 1777 года в 3 часа пополудни пастор Копп увидал великое множество бабочек, летящих наравне с верхушкой колокольни…»

«..В конце лета 1846 года близ английского города Дувра было замечено облако, состоящее из капустниц и репниц, которое, вероятно, перелетело через Ламанш…»

«..В 1854 году гусеницы капустницы, переползая через железную дорогу Прага-Брюнн, остановили поезд. Попадая под колеса, они так „смазали“ рельсы, что локомотив забуксовал…»

Капустница распространена по всей Европе и в Средней Азии. Нет ее в Сибири и на Дальнем Востоке.

Человечество накопило немалый опыт борьбы с этим вредителем. Ученые годами изучали жизнь капустницы.

Оказалось, что первое (весеннее) поколение бабочек выводится на сорняках семейства крестоцветных. Чаще всего – на сурепке. Знаете ли вы эти душистые золотисто-желтые цветы, растущие в мае – июне на пустырях?

Зато второе поколение бабочек откладывает яички на огородную капусту или репу. И если не смотреть за огородом, не опылять рассаду, не обирать гусениц с капусты, то осенью вы найдете на грядках одни кочерыжки.

Можно ли окончательно истребить капустницу или хотя бы убавить во много раз ее численность? Конечно, можно!

Например, совсем недавно сильно вредила плодовым деревьям бабочка боярышница. Но крепко взялись за нее садоводы, даже зимой не оставляли в покое, разоряли гусеничные гнезда – и в результате боярышница стала редкой бабочкой.

Такова будущность и у капустницы.

И правильно! Вредителей надо уничтожать…

И если вам придется увидеть огород, пораженный капустницей, не проходите равнодушно мимо.

Есть еще горе-огородники, которые не умеют бороться с бабочкой-капустницей и капустным «червем».

Объясните им, как надо спасать капусту, а если будет нужно, то и помогите им.

Невеселые воспоминания связаны у меня с капустницей.

Поздним летом тяжелого 1942 года я находился на Ленинградском фронте.

Вокруг расстилались неубранные колхозные поля. Сырой ветер доносил из огородов солоноватый запах вянущей капусты. Целые тучи белых бабочек трепыхались над грядками. У капустницы бывает так, что можно видеть одновременно и гусениц, и бабочек.

Наш взвод, после большого перехода, отдыхал, сидя на обочине дороги.

Старшина Плахов, рослый сорокалетний мужчина, в недалеком прошлом работник овощеводческого совхоза, подозвал к себе маленького мальчика, сидящего на пороге избы.

– Как зовут тебя, парень?

– Савкой.

– Что ж ты, брат Савка, так запустил свое хозяйство? – с деланной суровостью продолжал Плахов. – Ты же теперь – хозяин, должен мамке помогать. Пропадает ведь капуста!

– А что я могу? – ответил мальчик. – Ишь их, червей, сколько!

– В одиночку, конечно, ничего не сделаешь. А ты ребят позови.

– Ребят мало осталось. Разъехались.

Плахов задумался.

– Разрешите, товарищ лейтенант, созвать бойцов, – обратился он ко мне. – Помочь Савке по хозяйству. Мы бы мигом…

– Действуйте! – разрешил я.

Не прошло и десяти минут, как на огороде собрался весь взвод.

Солдаты собирали «червей» в каски, а потом вытряхивали их в яму. Старшина рубил гусениц лопатой и засыпал землей. Савка не спускал с него глаз.

Видно было, что этот сильный человек с медалью «За отвагу» на широкой груди ему очень нравился.

Через час мы отправились дальше.

– Очистили мы, Савка, твой огород, а теперь пойдем наш общий, советский огород очищать, – сказал Плахов.

Глазчатый бражник

Ждать не устать, было б чего!

Поговорка

Началась эта история с того осеннего дня, когда, возвращаясь с работы, я зашел в городской сад. Было солнечно, ветрено и холодно. Шумели пыльные тополя. Блестели серебряными косами ивы, растущие на краю сада. Возле них на асфальтовой дорожке я заметил зеленую толстую гусеницу. По белым косым полоскам на ее боках и кривому, темноголубому рогу на хвостовом конце тела тотчас узнал глазчатого бражника.

Я зажал гусеницу в кулаке. Она напряглась пружиной и начала «бодаться», довольно сильно толкая в ладонь своей твердой головкой.

А что, если попробовать вывести бабочку среди зимы? Как это будет хорошо! За окном снег валит, мороз, а у меня на столе сидит живая бабочка. Чудесно!

Эта мысль мне очень понравилась. Я понес гусеницу домой, и всю дорогу она неутомимо «бодалась».

Мне нужен был деревянный ящик, наполненный землей, мхом и сухими листьями, но дома его не оказалось, и я устроил жилище для гусеницы в стеклянной консервной банке. На дно, поверх земли, положил ивовые листья.

Дом готов, пожалуйте! И, пустив гусеницу в банку, завязал горловину марлей.

Пленница беспокойно ползала, листьев не ела и в землю зарываться не спешила.

За ночь гусеница так изменилась, что уже трудно было узнать в ней прежнюю зеленую красавицу. Она потемнела, сморщилась и ушла наполовину в землю.

Хорошо бы уловить момент, когда она начнет окукливаться.

Но уловить оказалось невозможным. Спустя час гусеница полностью скрылась под землей.

Дня через два рискнул разгрести землю лучинкой. Неглубоко зарытая там лежала темно-коричневая куколка, на которой можно было уже угадать очертания всех частей бабочки. Ни дать ни взять – шоколадка.

Что мне с тобой делать? В саду под кустиком ты бы лежала без движения до середины мая. Но это меня не устраивает. Сделаю-ка тебе очень короткую зиму.

Не помню, в какой ученой книге я прочитал, что для правильного развития многим бабочкам, в том числе и бражникам, требуется зимой период покоя. Ученые называют этот период «диапаузой». Без диапаузы бабочка развиваться не будет и куколка высохнет.

– Подержу-ка тебя дней десять на морозе, – решил я, – а потом постепенно повышу температуру до комнатной.

Но зима в Ленинграде, как водится, не торопилась приходить. Прошел ноябрь, первая половина декабря – морозы не наступали.

– Дядя Лева! – сказал мне мой племянник Толя. – А что, если нам купить электрохолодильник и поместить в него куколку?

– Идея хороша, но боюсь, что бражник обойдется нам слишком дорого… – Наконец, под Новый год ударила стужа, но увы! – она не держалась больше пяти дней. Банка с бражником стояла между окнами. Там же был помещен термометр, но синий столбик упорно не хотел опускаться ниже нулевой черты. А ведь надо обязательно подержать куколку на морозе. Этим советом ученых-энтомологов я не решался пренебречь и продолжал держать банку с бражником между рам так долго, что в конце концов совсем забыл о ней.

Незаметно подошел февраль. Недели три стояли лютые холода, окна заросли серебряными травами, а бражник лежал в банке под легкой марлей.

«Вымерзла, наверно, куколка, – думал я. – Подожду уж до оттепели. Тогда и вытащу».

А оттепели не пришлось ждать долго. Закапало с крыш, снег потемнел и уплотнился.

Прежде всего надо убедиться, что бражник жив. Я достал банку из-за окна и выкатил куколку на ладонь. Она казалась окаменевшей, тяжелой и очень холодной.

Внимание! Я взял ее за головку. О, чудо! Бражник слабо шевельнул брюшком. Теперь надо повышать температуру. И я последовательно переставлял банку: сперва – на подоконник, а потом – на стол.

Прошла неделя. Бражник не подавал признаков жизни. Может быть, мне показалось, что он шевелился?

И еще двадцать дней минуло. В окнах ярко заблестело мартовское солнце, но снег еще не таял. Однажды утром, собираясь идти на работу, я бросил взгляд на банку с бражником.

Что такое! Откуда там взялся сухой пучок листьев?! Бражник! Он вывелся-таки! Но что это с его крыльями? Они покороблены, свернуты в трубочки, как береста на окне.

Эх! Как же я мог забыть, что бабочке для расправления крыльев надо влезть куда-нибудь повыше? Бедняга-бражник не мог влезть по скользкой стеклянной стенке – и вот результат.

Вместо чудесной бабочки – «инвалид».

Надо было хоть лучинку поставить в банку.

Так неудачно окончился у меня первый опыт по выводу бражника среди зимы.

Может быть, у вас получится удачнее? Попробуйте!

Моли

… в шерсти и в шерстяных материях зарождаются моли,

особенно если эти вещи пыльные…

Аристотель

Моль залетает в комнату так незаметно, бесшумно; держится так скрытно, что древние ученые приписывали ей способность произвольного зарождения из пыльной шерсти.

Конечно, это неверно. Моль – бабочка. Ее развитие проходит те же стадии, что у обыкновенной капустницы. Только гусеницы капустницы питаются зелеными листьями растений семейства крестоцветных, а гусеницы моли питаются «животной» пищей – шерстью и пером. Капустница-бабочка питается нектаром цветов, у нее есть длинный хоботок, а моль совсем не питается, и хоботок у нее отсутствует.

Молей на земном шаре много – около двенадцати тысяч видов. И большинство их «на одно лицо» – маленькие, с узкими крылышками бабочки, очень скромной окраски. Та шелковисто-серая бабочка, которую все знают, называется шубной молью.

Вам, наверно, приходилось видеть одежду, попорченную молью. Тонкая шерстяная материя обычно проедается гусеницами насквозь – «украшается» дырками. Тут же лежат и куколки, словно скатанные из шерсти, размером с рисовое зерно.

Но не следует думать, что гусеницы всех молей питаются только шерстью, пухом и пером. Нет, есть моли, которые развиваются за счет лишайников, грибов и, как обычные бабочки, на цветковых растениях.

Из громадного количества видов следует вспомнить капустную моль.

Эта бабочка замечательна тем, что она «владеет всем земным шаром». Нет такого края на нашей планете, где бы не летало это маленькое (всего 5–6 миллиметров в размахе крыльев) существо.

Окрашена бабочка очень просто – крылья сероватые или коричневые, с белой волнистой полоской по нижнему краю.

Капустная моль – вредитель. Гусеницы ее питаются капустными листьями. Развитие бабочки проходит очень быстро. Весь цикл, от яйца до бабочки, занимает меньше месяца. Значит, она может дать несколько поколений в год. Борются с ней огородники так же, как и с белянкой-капустницей: опыляют капусту и собирают гусениц.

Считается, что в Советском Союзе около четырехсот видов молей; но в действительности их больше. Изучение этой группы насекомых по-настоящему началось только в последнее время. Только теперь становится ясно, какую большую роль в деятельности человека играют незаметные, тусклые бабочки-моли.

О больших и маленьких

В «Занимательной астрономии» вы прочтете о громадной планете Юпитер и о небесных лилипутах-астероидах, узнаете о гигантских звездах и о «видимых ничто» – кометах.

В «Занимательной ботанике» рассказывается о великанах секвойях и о микроскопических водорослях.

И среди бабочек есть свои гиганты и свои карлики.

Как же называется и где летает самая большая бабочка на земле?

Летает она в Южной Америке, называется «агриппина». Размах крыльев ее доходит до 27 сантиметров.

Представьте себе бабочку, способную накрыть своими крыльями две страницы книги. Но окраска у нее скромная, серая. Эта великанша – родня нашим совкам и летает, как и они, по ночам.

А самая маленькая бабочка – это моль-малютка, размах крыльев которой не превышает 3 миллиметров.

В Советском Союзе тоже имеются бабочки, замечательные своими большими размерами. Например, у нас разводят на шелководческих фермах китайский (восточный) дубовый шелкопряд. Самка бабочки достигает в размахе 16 сантиметров. Крылья красивого светло-рыжего цвета, с прозрачными окошечками. Этот шелкопряд дает нам чесучу, особо прочный шелк, из которого делают парашюты. Другой наш великан – большая сатурния. Красивая буро-коричневая бабочка, имеющая в размахе 12 сантиметров. Летает по ночам в мае – июне на юге России.

В Уссурийском крае живет сине-зеленый мааков махаон. Самая большая наша дневная бабочка. Она достигает в размахе 11 сантиметров.

Очень крупны сумеречные бабочки-бражники. Но о них надо говорить не как о самых больших, а как о самых толстых бабочках.

В самом деле, у мертвой головы брюшко достигает толщины большого пальца руки. А самый большой бражник на земле – антей, летающий в Бразилии, обладает телом толщиной в 3 сантиметра. Интересно, что хоботок антея в длину имеет 25 сантиметров.

Самым тонким, относительно величины всей бабочки, телом обладает наша белая горчичница.

Брюшко ее имеет в толщину всего 1 миллиметр. А сама бабочка не так уж мала.

На этом был бы и кончен рассказ о больших и маленьких, о толстых и тонких, но предвижу еще один вопрос: а как называется и где летает самая красивая бабочка на свете?..

Я вспоминаю огромных золотисто-зеленых птицекрылок Новой Гвинеи и зеркально-голубых морфид лесов Амазонки, – они пользуются заслуженной славой среди собирателей бабочек, но, на мой взгляд, прекраснейшая бабочка летает на острове Мадагаскар. Это урания. Трудно описать ее треугольные передние и украшенные несколькими «хвостами» задние крылья. Преобладают бархатные иссиня-черные и золотисто-голубовато-зеленые тона. И тут же горят красные лучистые пятна… нет, словами не описать! Лучше зайдите в Зоологический музей Академии наук и сами оцените красоту бабочки, рожденной роскошным миром тропиков.

Арлекин

«Какой веселенький ситец!» – воскликнула во всех отношениях приятная дама.

Н. В. Гоголь. «Мертвые души»

Арлекина нельзя смешать с другой бабочкой…

А. Брэм

Началась эта история не в лесу, не в поле, даже не в городском саду, а в одной из шумных комнат универмага, где была размещена выставка новых тканей самых различных расцветок.

– Какой милый рисунок! – воскликнула женщина, пробуя рукой добротность материи.

Действительно, узор показался мне очень привлекательным и странно знакомым. Был он совсем прост. Какая-то комбинация черных и желтых пятен на белом фоне. Но пятна эти были размещены, как говорится, «со вкусом». Они не раздражали пестротой, а радовали глаз.

– Вам, значит, нравится рисунок? – спросил меня стоявший рядом пожилой мужчина. – Видите ли, – продолжал он, – я его автор… – Тут он назвал свою фамилию. Мы познакомились.

– Как это вы придумали такое удачное сочетание черных и желтых пятен?

Художник улыбнулся.

– Я не придумывал, а взял этот узор готовым у природы. Только чуть увеличил, расширил его. Как вы думаете, откуда взяты эти пятна?

– Подозреваю, что это бабочка.

– Правильно.

Петр Петрович, так звали моего нового знакомого, объяснил мне, что обычно художники используют различные цветы и листья для создания новых расцветок тканей, и он обратил внимание на бабочек.

– Дневные бабочки, – говорил он, – слишком ярки. Получится рисунок для галстука – и только.

А вот ночные… особенно те маленькие, что сидят на кустах, – это неисчерпаемый источник для нашей работы.

Признаюсь, меня очень заинтересовал такой взгляд на бабочек. О такой их полезности я ничего не знал.

Но пора рассказать подробно о той бабочке, которая помогла художнику создать удачный рисунок для материи.

Случалось ли вам идти по тропинке, бегущей в густом кустарнике? Вы задеваете плечом упругие зеленые ветки, и на ваш костюм садится белая паутина, падает сор и какие-то тоненькие «червячки» начинают «ходить» по одежде, изгибая высокой дугой свое тело, словно измеряя путь пядь за пядью.

Это не «червячки», а гусеницы обширного семейства бабочек, которых называют пяденицами или землемерами.

Называются так они из-за своих гусениц, которые, не имея средних брюшных ножек, передвигаются «шагая».

Они могут ловко «перешагивать» с листка на лист, с ветки на ветку. Кроме того, гусеницы могут вставать «столбиком», что их делает похожим на сухие сучки.

Это их спасает от нападения птиц… да что птиц! Не всякий человек сумеет разглядеть гусеницу, притаившуюся среди зелени.

Вот к этому-то интересному семейству и относится бабочка, послужившая моделью для художника.

Это крыжовница или арлекин. Гусеницы ее живут на кустах смородины или крыжовника и поэтому вредны.

Интересная особенность арлекина: и бабочка, и гусеница, и даже куколка окрашены одинаково – всюду черные и желтые пятна по белому фону.

Пядениц на земном шаре около пятнадцати тысяч видов. Есть среди них «прославленные» вредители садов – зимняя пяденица и обдирало плодовый, но есть много и безвредных красивых бабочек. Пяденицы очень нежны и малы.

Собирателю стоит не малых трудов расправлять их. Крупные формы среди них редки.

Можно быть уверенным, что художникам пяденицы еще не раз будут помогать находить «мотив» для расцветки тканей.

На рисунке: вверху – лунна и ее гусеница; ниже – совка-гамма (два положения), пятнистый арлекин с гусеницей; внизу – копьеносная пяденица с гусеницей.

Тайна змеиного бугра

Я работал с помощниками в одной из деревень Ленинградской области. За избой, в которой мы ночевали, сразу же начинался пустырь. Посреди его когда-то стояла баня, но она давно сгорела, а на месте пожарища, на невысоком бугре, над иссиня-черными бревнами и трещиновато-серыми камнями буйно цвел высокий розовый иван-чай.

– Вы, ребята, не ходите босыми к старой бане, – сказал нам хозяин.

– А что, наколоть можно ногу на гвоздь? – спросил кто-то из нас.

– Нет, змеи там поселились. Правда, еще никого не жалили, но видят их часто, особенно в августе, после сенокоса…

Мы обещали хозяину быть осторожными и с той поры стали называть пожарище «Змеиным бугром». В выходные дни мы развлекались, как умели. Устроили на пустыре спортплощадку и азартно играли в волейбол.

– Ах! – закричали девушки, когда мяч угодил прямехонько в Змеиный бугор.

– Кому доставать? – зашумели все.

– Мяч летел от моей руки, – значит, мне, – сказал я, и хоть побаивался змей, но не показывал виду.

– Дайте палку!..

Осторожно отогнул зеленые стебли. Иван-чай был мне до плеча. Проклятый мяч лежал меж двух бревен. Я подкатил его палкой поближе, схватил и с деланным спокойствием вернулся на площадку.

Только мы стали играть, как мяч опять угодил в заросли иван-чая. На этот раз лезть за ним довелось дочке хозяина, Клаве. Она очень храбро вошла в зеленую чащу и… через секунду выскочила назад с криком: «Змея!»

– Где? Где? – все мы сбежались к Змеиному бугру, и вдруг я увидел маленькую змеиную головку с блестящим круглым глазом. Головка была покрыта черно-серой зернистой кожей, характерной кожей гадов. Она слегка качалась под ветром вместе со стеблями иван-чая.

Не раздумывая, я ударил палкой. Головка исчезла. Уползла?.. Мы довольно долго, хотя и безуспешно, колотили бедные кусты иван-чая.

«Значит, хозяин был прав, – думал я. – Но что это за змея? На гадюку не похожа, да и тонка очень. Загадка!..»

Август шел к концу. Еще раза два мои помощники видели в густой траве змеиные головки, но все не удавалось убить таинственную змею.

Разгадка пришла неожиданно.

Рано утром, идя на работу, я заметил какое-то живое червеобразное существо, пересекающее пыльную дорогу. Черно-серая зернистая кожа показалась мне знакомой. На хвостовом конце тела торчал желтый рог… Да ведь это гусеница какого-то бражника! Вот она, загадочная змеиная головка! Сбоку у гусеницы блестели крупные глазчатые пятна.

Замечательная покровительственная окраска! Сколько птиц отпугнула своим видом эта безобидная гусеница «среднего винного бражника» – очень красивой сумеречной бабочки. Она выводится на иван-чае; потому-то мы и видели гусеницу на Змеином бугре. Бражник этот очень удачно назван «винным». Крылья и брюшко у него великолепного цвета красного вина, а усики и ноги белые.

Он очень часто встречается под Ленинградом: иван-чая у нас много, особенно в пригородах.

Я рассказал о своем «открытии» товарищам. Все согласились со мной, но название «Змеиный бугор» так и осталось за безобидной горкой, заросшей высоким иван-чаем.

Ольга

Пришел Октябрь. Забыты все вельможи.

До них теперь нам просто дела нет..

А. Яльмаров

В 1951 году пришлось мне работать в сухих горных степях Армении. Экспедиция была комплексная, – она должна была всесторонне изучить свой район. Входили в ее состав не только геологи и топографы, но и ботаники, и животноводы, и зоологи.

Короткая весна незаметно перешла в прохладное ветреное лето. Прошли дожди. Склоны покрылись редкой растительностью. Заросли колючих кустарников – фисташника, барбариса и держидерева – покрылись цветами. Ботаники называют эти заросли странным словом: «шибляк».

Работа шла своим чередом.

Я был занят съемкой местности, много ходил, но нигде не встречал своих любимцев – бабочек.

Подружились мы со стариком-энтомологом Иваном Ивановичем. Обычно молчаливый, он делался разговорчивым, когда беседа касалась его любимого предмета.

– А есть ли здесь бабочки? – спросил я его.

– Как же, как же, – оживился ученый, – конечно есть. Лёт их начнется именно сейчас. Пусть только ветер утихнет. Я их вам покажу.

Вскоре кто-то из нас принес в лагерь крупную оранжевую с черными краями бабочку, похожую на наших северянок-желтушек.

– Это ольга! – сразу же определил энтомолог.

– Ольга? – все заинтересовались. Посыпались вопросы.

– Почему она так называется? В честь кого? Когда названа?

– Я, кажется, догадалась! – сказала геолог Нина. – Она, наверно, названа в честь жены знаменитого зоолога-путешественника – Алексея Павловича Федченко. Работал он вместе со своей женой, Ольгой Александровной. Это была замечательная женщина. Она сама была хорошим натуралистом. Ясно, что бабочку назвали в ее честь… Как это хорошо! Муж и жена, увлеченные одним делом, связанные крепкой дружбой, – замечательные люди!

Всем показалась убедительной догадка Нины. Я заметил, что Иван Иванович хотел было что-то возразить, но раздумал.

Поздно вечером, когда все уже спали, а мы с энтомологом любовались звездным небом, беседа о таинственной ольге возобновилась.

– Лев Борисович, – обратился ко мне ученый, – а ведь ольга-то не в честь жены Федченко названа.

– А в честь кого? Кем?

– А вот послушайте. Не хотел я молодежь нашу разочаровывать, а вам скажу.

Энтомолог закурил. В темноте повис малиновый огонек папиросы. К дыханию сырой земли примешался запах табака.

– Один из великих князей Романовых, человек весьма недалекий, тщеславный, наверно со скуки стал собирать бабочек. Ну-с, поставил это дело он широко. Сам не ловил, а посылал своих агентов во все концы России. И вот из Закавказья привезли ему бабочку, о которой у нас идет речь. И назвал он ее в честь великой княгини Ольги.

– Тьфу! – не удержался я.

– Подождите, подождите!.. И вот, когда Ниночка так хорошо и увлеченно говорила о жене Федченко, я решил не разубеждать ее.

Подумайте, как это замечательно! Жизнь сама вмешивается и исправляет всякие старые несправедливости. Кому сейчас придет в голову вспоминать при виде этой бабочки вельмож и княгинь? И как хорошо, что Ольга Александровна Федченко, которая при жизни не пользовалась признанием, ныне оценена по заслугам и так близка нам, что молодому ученому и в голову не приходит сомневаться, что бабочка ольга не в ее честь названа. Это прекрасно! Да!..

Иван Иванович глубоко затянулся, помолчал и добавил:

– Кстати, этот случай не единичный. Кто подумает, что уральский минерал «пушкинит» назван не в честь поэта, а по имени какого-то вельможи?.. Однако пора спать…