Текст книги "Неизвестный сепаратизм. На службе СД и Абвера"

Автор книги: Лев Соцков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Между москвичом и Валидовым состоялся разговор, который, думается, достаточно интересен.

– Уважаемый профессор, у нас знают ваши труды и отдают должное вам как специалисту по Востоку. У властей нет к вам таких претензий, которые мешали бы взглянуть на вещи по-новому. Словом, коллеги попросили поинтересоваться вашим отношением к возможности возвращения на родину. Полагают, что вы могли бы создать немало ценных научных трудов с учетом всего вашего жизненного и научного опыта .

– Даже так? Забавно. А не тот ли это случай, когда тебя, грубо говоря, хотят повесить, а таким способом просто заманивают?

– Вы были много лет в эмиграции, и за это время вас пальцем не тронули. Если бы стояла задача вашего физического уничтожения, то, очевидно, соответствующие органы давно могли бы выполнить ее и здесь. Для вас, наверное, не секрет, что подобное, к несчастью, случалось. Так что в отношении себя вы ошибаетесь.

Конечно, то обстоятельство, что вы нанесли какой-то ущерб советской власти, это факт. Знают, естественно, о вашем участии в басмаческом движении, долголетней работе в эмиграции, связях с представителями иностранных государств. Но сейчас вы генерал без армии и отвечаете только за свои поступки. Может быть, пришло время послужить своему народу не в эмиграции, а на той земле, где он живет и трудится? Нет смысла говорить о том, что у людей на родине ваше возвращение было бы встречено с удовлетворением.

– Не вдаваясь в оценки прошлого и не углубляясь в высокие материи, скажу, что мой возраст, а мне ведь 66, не позволяет ехать к вам, предпочитаю остаться там, где живу сейчас. В прошлом году американцы предложили мне интересную работу в ФРГ, но я отказался от достаточно заманчивого предложения. Втягиваться каким-то образом в политику у меня желания нет.

– Хорошо, несколько сменим тему, чтобы быть поближе к чисто профессиональным моментам. А как бы вы отнеслись к мысли написания мемуаров или чего-то в этом роде? На этом, кстати, вы могли бы неплохо заработать, ведь в материальном плане вы в известном смысле стеснены.

– Получаю 900 лир, в семье жена, дочь, сын, этих денег, конечно, не хватает. Супруге приходится работать учительницей. В отставке, которая не за горами, буду получать 450 лир. Предложением о написании мемуаров воспользоваться не могу, так как не располагаю для этого свободным временем, приходится много работать в университете.

– Едва ли вам следует категорично отказываться, возможен вариант, когда написанное вами не будет публиковаться и текстом будет пользоваться только ограниченный круг лиц и в закрытом режиме. Такое, как вы знаете, практикуется, и не только у нас.

– Вынужден воздержаться от принятия этого предложения. Мне и американцы предлагали в свое время написать нечто подобное, но я отказался.

Склонить Валидова к возвращению на родину не удалось. Он предпочел ставший привычным образ жизни ученого-ориенталиста. Соотечественники его больше не беспокоили .

ТУРКЕСТАНСКИЙ ЛЕГИОН

Пакет из МИД третьего рейха в солидном ведомственном конверте с соответствующими штампами и отметками был доставлен по обозначенному берлинскому адресу курьером. Из этого следовало, что получатель с восточной фамилией в министерских канцеляриях хорошо известен, а обращенные к нему слова заслуживают того, чтобы воспользоваться специальной фельдъегерской связью. Послание было адресовано руководителю базировавшейся еще с довоенных лет в германской столице эмигрантской организации Национальный туркестанский комитет Вели Каюм-хану. Вот его текст:

«Господин председатель.

В феврале 1943 года исполнилось полтора года со дня сформирования туркестанского легиона. С большим интересом мы следили за становлением легиона из небольших отрядов в сильную и боеспособную часть, искренне радовались, когда слышали о боевом духе туркестанских легионеров.

Считаю свои долгом выразить туркестанскому легиону от имени имперского министерства иностранных дел признание его заслуг и пожелать ему больших успехов.

Уполномочен подтвердить вам, что германское правительство не имеет никаких территориальных претензий на Туркестанский регион. Его единственной целью после окончательного поражения большевизма является помочь туркестанскому народу создать свободное и независимое туркестанское государство. Национальный туркестанский комитет как ядро будущего правительства и туркестанский легион как кадры собственной армии служат поручителями осуществления общей цели немецкого и туркестанского народов – основания независимого Туркестана».

Подписал граф фон дер Шуленбург.

В компетенцию Шуленбурга входили вопросы, касавшиеся так или иначе Советского Союза, а следовательно, и будущих самостоятельных образований, которые должны были по планам фюрера возникнуть на его территории после завершения русской кампании. До войны он был германским послом в Москве, и именно он вручал Молотову историческую ноту уже после того, как самолеты люфтваффе бомбили мирные города. Его репутация эксперта по советским делам имела под собой основание, поскольку он по должности занимался разноплановыми проблемами внешней и внутренней политики страны, где был аккредитован. Так что он прекрасно осознавал значимость этнографических особенностей России для германских интересов. Кто бы мог тогда подумать, что всего через полтора года граф будет казнен за участие в заговоре против Гитлера!

Итак, германские власти возлагали немалые надежды на лидера Национального туркестанского комитета Каюм-хана, узбека по национальности. Обычно идеологи Великого Туркестана включали в это понятие территории среднеазиатских республик, северные области Афганистана и китайский Синьцзян и претендовали на то, что выражают чаяния казахов, киргизов, таджиков, узбеков, туркмен и других тюркских народов. Идея не нова, но особенно интенсивно ею, вернее, ее носителями стали заниматься нацисты. А после нападения фашистской Германии на Советский Союз эта работа приняла, так сказать, прикладной характер – привлечь как можно больше военнопленных – выходцев из Средней Азии к участию в нацформированиях во имя победы вермахта, которая, как мыслилось, принесет независимость Туркестану.

Не случайно такой опытный дипломат, как Шуленбург, упомянул, обращаясь к Каюм-хану, об общих целях Германии и Туркестана, хотя ни та, ни другая сторона в детали дела не вдавались. Главное было одолеть Союз и на его обломках построить новый порядок не только в Европе, но и в Азии .

Вели Каюм-хан был родом из Ташкента. В 1922 году правительством Бухарской республики был послан на учебу в Германию, где поступил в Зоотехнический институт. В Берлине он познакомился с видным деятелем туркестанской эмиграции Мустафой Чокаевым, который имел на него большое влияние и привлек к своей работе. Домой студент возвращаться не захотел и с тех пор активно включился в эмигрантскую деятельность, которая достаточно жестко контролировалась германскими властями.

Особенно интенсивной стала работа германских служб с эмиграцией из советских национальных республик, когда Гитлером было принято решение о разработке плана «Барбаросса». Использованию этнического фактора в надвигавшемся противоборстве с Советским Союзом нацисты придавали серьезное значение. В эмигрантских структурах, построенных по этническому и религиозному признакам, они видели резерв для будущих национальных администраций, а после начала войны их основной функцией стала работа с соотечественниками из числа военнопленных.

В декабре 1941 года министерство оккупированных областей направило в Главное управление имперской безопасности запрос по поводу того, не имеется ли каких-либо сомнений в отношении командирования господина Каюм-хана, проживающего в Берлин-Фриденау, Кайзераллее, 69, на означенные территории. Рождественские праздники не помешали РСХА скрупулезно проверить указанное лицо по своим материалам, после чего в ведомство Розенберга ушел ответ, что ничего предосудительного за ним не значится.

В конфиденциальном порядке запросили также мнение берлинской организации НСДАП, которая подтвердила, что в политическом плане каких-либо вопросов в отношении Каюм-хана не возникает.

Таким образом, германские власти уже в начальный период войны санкционировали использование Каюм-хана в работе по комплектованию нацформирований из его соплеменников. Деталь военного времени: поскольку Каюм-хана опекало гражданское ведомство и он не имел продовольственного аттестата, положенного военнослужащему, то власти позаботились о выдаче ему карточек высшего разряда на хлеб, мясо, масло и другие продукты, а в предписании по этому поводу указывалось, что их владелец находится в служебной командировке для работы в лагерях военнопленных.

Туркестанский легион был сформирован, участвовал в боях в составе вермахта и карательных экспедициях против партизан. Дислоцировался в Вайгельсдорфе, округ Райхенбах, Силезия. Каюм-хан неоднократно выезжал туда для решения организационных вопросов и проведения воспитательной работы с солдатами и офицерами.

У нас есть возможность обратиться к свидетельству одного из ближайших сотрудников Каюм-хана по Туркестанскому комитету, заведовавшему отделом. Вот его рассказ, в котором опущены сугубо личные моменты, касающиеся взаимоотношений Каюм-хана с его женой-немкой и некоторыми коллегами.

Сразу после начала войны немцы стали направлять Каюм-хана в лагеря для военнопленных с целью их вербовки в национальные формирования. Обещали свободу и работу только в тылу. Многие голодные и униженные военнопленные, не зная другого способа спасти свою жизнь, соглашались. Так началась организация туркестанского легиона.

В лагере № 130 под Рославлем, где находилось около двадцати тысяч военнопленных, на шинели каждого сзади была нашита буква, означавшая его национальность: у русских «Р», украинцев «У», выходцев из Средней Азии «А». В день выдавались сто граммов черного сырого хлеба и баланда из воды и вонючей рыбы, которую ели только потому, что она горячая. Работали по четырнадцать часов в любую погоду, сушить одежду, спать было негде. В день умирало по двести-триста человек. Такие ужасные условия заставляли военнопленных идти на все, чтобы вырваться из этого ада, тем более что германское командование обещало хорошие условия тем, кто запишется в туркестанский легион.

Программой Туркестанского национального комитета провозглашалось создание независимого Туркестана, объединение всех народов Средней Азии – казахов, узбеков, таджиков, киргизов, туркмен в единую нацию – тюрков, отделение от России, воспитание молодежи в национальном духе, распространение культуры тюрков и укрепление связей с Турцией, создание национального правительства и выселение русских.

Комитет как руководящий орган туркестанской эмиграции состоял из 40 человек с местопребыванием в Берлине. Вначале его председателем был Чокаев, а после его смерти в конце 1942 года на этот пост назначили Каюм-хана. Наиболее важный военный отдел возглавлял Баймирза Хаит. Каюм-хан имел квартиру на Кайзераллее, которая во время авианалета сгорела, после чего германское военное командование выделило ему из своего фонда новую, более комфортабельную на Курфюрстендамм, 99, в материальном плане у него проблем не было.

В 1944 году Каюм-хан был принят Розенбергом, в беседе участвовал фон Менде. Ему было дано поручение активизировать вербовку в лагерях, ведь вермахт нес уже невосполнимые потери. Поднимался вопрос об объединении национальных комитетов различных этносов под началом командующего ЮА Власова, но те не согласились на это, указав, что такое решение негативно подействовало бы на личный состав национальных легионов, так как фактически ими стали бы командовать русские. Это, повторим, слова сподвижника Каюм-хана.

В январе 1943 года сдавшийся в плен советским войскам военнослужащий национального легиона, сам родом из Казахстана, на допросе показал, что к ним в часть из Берлина приезжал узбек, представившийся как Вели Каюм-хан. Батальон был выстроен на плацу, и гость произнес речь:

«Я двадцать лет веду борьбу против большевиков. Теперь мы будем бороться вместе с вами.

Немцы – наши друзья, они помогут нам освободить туркестанский народ от русского ига, этот час скоро настанет. Немецкие войска уже под Сталинградом и, взяв его, двинутся на освобождение Казахстана и Туркестана.

Я буду ханом, а вы моими джигитами. Служите же честно Германии, беспощадно уничтожайте русских».

Далее пленный рассказал, что через два дня после этого визита личному составу было выдано вооружение: стрелковым ротам винтовки, пулеметная получила ручные и станковые пулеметы, три противотанковые пушки. Батальон сразу же был отправлен на фронт.

К этому можно добавить такую деталь. Во время войны немцы пригласили в Берлин для консультаций брата покойного турецкого генерала Энвер Паши, известного своими прогерманскими настроениями, Нури Пашу. Тот предложил германскому командованию образовать из всех военнопленных тюрков, то есть туркестанцев, азербайджанцев, крымчаков, идель-уральцев и северокавказцев, тюркскую армию и поручить ему командование. Перед отъездом генерала в Германию туркестанская эмигрантская организация в Стамбуле дала ему полномочия составить план, согласно которому его предлагалось даже провозгласить главой туркестанского государства. Проект Нури Паши очень не понравился немцам, и они отвели его от работы с военнопленными. Вообще немцы очень боялись сводить военнопленных в крупные войсковые соединения. У них имелись для этого основания: было немало случаев саботажа подразделениями из военнопленных выполнения приказов командования.

19 ноября 1944 года ставка главного командования сухопутных сил вермахта разослала ориентировку, предназначенную для командиров частей особого назначения из добровольцев с Востока и штаб-офицеров по делам национальных вспомогательных формирований. Объявлялся состав Туркестанского национального комитета: председатель Вели Каюм-хан, члены капитан Баймирза Хаит, гауптштурмфюрер Баки Абдуразан, оберштурмфюрер Алим Гулям, унтерштурмфюрер Анаяв Кодшам и несколько гражданских лиц.

Национальным представителям в сотрудничестве с германскими органами поручалось пропагандистское обеспечение добровольческих частей и духовное воспитание их участников, для чего рекомендовалось выступать с докладами непосредственно в воинских подразделениях и направлять заявки на их посещение командующему добровольческими войсками вермахта.

Исполнением этих заданий германского военного командования Каюм-хан занимался вплоть до апреля 1945 года. После капитуляции гитлеровской Германии ему пришлось некоторое время пребывать в лагере для интернированных, но вскоре его вызволили оттуда, и он продолжал возглавлять Туркестанский комитет, сотрудничая с английскими и американскими оккупационными властями, а затем осел в ФРГ. Потом посещал Турцию, Саудовскую Аравию, другие страны, где обосновывал в различных аудиториях идею единого Туркестана.

Когда созданный Керенским Совет освобожденных народов России в 1951 году обратился к Национальному туркестанскому комитету с предложением о сотрудничестве, то ответ был таков: комитет ничего общего с этой организацией не имеет, деятельность г-на Керенского – это чисто русское дело, и он говорить от имени Туркестана не имеет права, задача туркестанцев – это создание независимого национального государства.

Каюм-хан присылал письма в ООН, требуя у международного сообщества отобрать у Москвы среднеазиатские республики, а у Пекина Синьцзян и создать из этих территорий Объединенный Туркестан. Но из идеи Великого Туркестана, как известно, ничего не получилось. А в Средней Азии в конце XX века возникли независимые Казахстан, Киргизстан, Таджикистан, Узбекистан и Туркменистан, и произошло это без насилия, войн и иностранного военного вмешательства, что долго проповедовали Каюм-хан и его единомышленники .

С ДОКУМЕНТАМИ ПОЛКОВНИКА

Саиднуров занимал далеко не последнее место в иерархии эмиграции сепаратистского толка. Сам он к началу Гражданской войны в России был офицером старой армии в звании подпоручика. На волне революционных событий в Дагестане возникло движение, намеревавшееся с помощью иностранного вмешательства прийти к власти. Созданный на этой основе Дагестанский комитет решил направить в Турцию делегацию, чтобы договориться о вводе турецких войск в Дагестан и его последующем отторжении от России. Саиднурова назначили адъютантом – была такая должность, весьма лестная для молодого человека. Заключенный к этому времени Брестский мир ограничивал туркам свободу действий, тогда делегация самочинно провозгласила независимость Дагестана, а ее обращение к Турции как бы обеспечивало легитимность иностранной интервенции.

Во время существования горского правительства Саиднуров был помощником военного коменданта Махачкалы, затем стал офицером для поручений горского представительства при правительствах Грузии и Армении, которое возглавлял Баммат. Некоторое время был издателем газеты «Вольный горец», выходившей в Тбилиси. Во время Версальской мирной конференции заседавшее в Буйнакске горское правительство направило во Францию миссию в составе нефтепромышленника Чермоева и Баммата, бывшего в свое время чиновником по особым поручениям при наместнике Кавказа. Однако на конференцию она допущена не была, так как державы независимость Кавказа не признали. В 1921 году Саиднуров эмигрировал и с этого времени активно участвовал в деятельности зарубежных организаций горцев, тем более что его наставник Баммат играл в эмиграции заметную роль. Он начал издавать журнал «Кавказ», вокруг которого сложилась позже однойменная эмигрантская организация, о ней в наших очерках уже упоминалось.

Саиднуров многие годы участвовал в работе кавказской Конфедерации.

Сам он говорил о себе так: «По убеждениям я националист. Считал, что из кавказских народов должна быть создана конфедеративная республика по примеру Швейцарии с сохранением частной собственности, но изъятием земель у крупных землевладельцев и передачей их безземельным горцам. Исходя из этого необходимо бороться как с советской властью, так и с Деникиным, олицетворявшем монархическую идею».

В предвоенные годы «Кавказ» ориентировался на сотрудничество с японцами, а затем переключился на немцев, в которых сепаратисты увидели шанс реализации своих программных установок. С этого момента со многими известными деятелями кавказской эмиграции интенсивно работала германская разведка, отводя ей вполне определенную роль в своих оперативных планах. Они были существенно скорректированы уже во время войны по причине катастрофических неудач вермахта на Восточном фронте. Это, естественно, незамедлительно отразилось на подходах гитлеровцев ко всему, что составляло смысл жизни таких людей, как Саиднуров, и, конечно, на их личной судьбе. К этому времени он сам перебрался в Берлин и продолжал работать под руководством Баммата и Кантемирова.

Очевидно, настойчивые обещания эмигрантов-сепаратистов обеспечить вермахту поддержку в виде массовых народных восстаний на Кавказе не прошли бесследно. Известно, что значительная часть диверсионно-разведывательных групп, которые Абвер забрасывал в наши тыловые районы, десантировалась именно в этом регионе.

НКГБ Чечено-Ингушетии доложил наркому госбезопасности СССР Меркулову, что в период наступления немецких войск на Кавказе имели место групповые и индивидуальные заброски германской агентуры на территорию республики с целью осуществления диверсионных операций и организации повстанческих выступлений местного населения. Как следовало из показаний захваченных диверсантов, при определении места десантирования немцы исходили прежде всего из наличия у агента родственных и тейповых связей. В состав групп наряду с абверовцами входили чеченцы и ингуши из числа военнопленных, завербованных Абвером и прошедших подготовку в разведшколах. Немцы были так уверены в кратковременности действий диверсантов в советском тылу, рассчитывая на быстрый захват Кавказа, что даже не снабжали их документами прикрытия. Более того, каждый из неарийцев получил нечто вроде поручительства, из которого следовало, что он выполняет спецзадание и командиру воинской части вермахта по предъявлении сего надлежит отправить владельца во фронтовой отдел Абвера.

В записке указывалось, что группам, которыми командовали офицеры Ланге, Келлер, Реккерт, удалось осуществить ряд диверсий, а последнему инспирировать вооруженную вылазку части местного населения в Веденском районе. Как выяснилось из признаний задержанных, известные деятели эмиграции Баммат и Кантемиров активно участвовали в подборе кандидатов из числа эмигрантов для использования их в оперативных мероприятиях германских разведорганов.

В августе 1942 года на территорию Чечено-Ингушетии вместе с другими парашютистами-диверсантами был выброшен кавказец, имевший при себе документы на имя полковника германской армии. Но его настоящая фамилия, как выяснилось, была Саиднуров.

Вскоре после нападения Германии на Советский Союз Кантемиров встретился с Саиднуровым, благо оба к этому времени обосновались в Берлине, и сказал, что настало время оказать на деле содействие вермахту, от которого, собственно, и зависит теперь скорейшее освобождение их родины. Немцы подбирают людей, продолжал Кантемиров, которые могли бы выполнять ответственные задания в своих родных местах и дождаться там прихода германской армии, чтобы сразу же приступить к организации новой жизни. Сказано это было в достаточно безапелляционной форме – так, дескать, надо. Саиднуров дал свое принципиальное согласие, оговорившись, правда, что не уверен в своих способностях освоить не знакомое ему дело. Собеседник успокоил его, добавив, что компанию составят еще несколько патриотов, а в коллективе дела всегда идут более скоро. Всем кандидатам в спецконтингент надлежало выехать в Штеттин, где их встретят и сопроводят по назначению.

Саиднуров выехал туда вместе с соотечественником по фамилии Магомов, а когда прибыли на место, то оказалось, что они рекомендованы национальным центром для учебы в разведшколе. Беседовавший с ними германский офицер, представившийся как Юргензон, слово в слово повторил то, что было сказано ранее Кантемировым в отношении долга и помощи германскому военному командованию.

Саиднурова зачислили в число курсантов. Магомов тоже согласился было, но, подумав, прежде чем приступать к практическим занятиям, захотел уяснить один вопрос: будет ли Германией после победы признана независимость Кавказа? На это Юргензон ответил, что он как офицер-разведчик от таких дел далек, для этого есть фюрер и другие руководители рейха, а если господина Магомова интересуют только эти вещи, то ему в разведке делать нечего и трусы здесь не нужны. Больше Магомова в школе не видели, а Саиднурова похвалили.

Несколькими днями позже Саиднуров, уже зачисленный в разведшколу, был вызван Кантемировым в Берлин. Местное начальство было в курсе дела и не возражало. Кантемиров объяснил, что необходимо несколько дней позаниматься в лагерях для военнопленных регистрацией кавказцев, пожелавших служить в иностранных легионах. Это было выражение Кантемирова, немцы называли эти части национальными легионами. Конкретно Саиднурову поручили отбирать кандидатов для полицейской службы на Кавказе. Стало ясно, что эта работа должна стать закрепляющим фактором перед его заброской в советский тыл, чтобы не вздумал дома являться с повинной.

Старшим группы, посетившей концлагеря в Просткене, Сувалках и Шверне, был уполномоченный министерства восточных территорий господин Габе. Дорога неблизкая, беседовали о разном. Габе говорил, что к концу года, максимум к весне 1942 года Кавказ будет занят вермахтом. Саиднуров, помня о разговоре своего сотоварища с абверовцем в разведшколе, куда ему вскоре предстояло вернуться, спросил, почему немцы нарушают свое же обещание: говорили о независимости Кавказа, а теперь туда назначен гауляйтер. Габе по должности должен был разъяснять восточную политику рейха. И он ответил: да, мы обещали независимость, но время для этого еще не пришло. То же самое было обещано украинским националистам, но и Украине мы независимость не предоставим, так как в силу различия интересов в нашей борьбе могут появиться трещины. Во избежание таких нежелательных последствий немцы посчитали нужным воздержаться от предоставления различным нациям в России независимости, а всю власть взять в свои руки.

Порассуждав еще о преимуществах прямого германского управления оккупированными территориями, Габе в свою очередь спросил Саиднурова, почему кавказцы не хотят довольствоваться внутренней автономией, которую немцы могут и собираются им предоставить. Саиднуров ответил, что автономия существует и при советской власти, но они хотят полной независимости. Габе подвел черту, заявив, что германское руководство считает достаточной автономию и, насколько известно, среди влиятельных кавказцев есть лица, которые с этим полностью согласны.

Окончив учебный курс, Саиднуров был включен в парашютно-десантную группу, которую доставили в Симферополь. Здесь последний инструктаж провел капитан 1-го ранга Боде из Абвера. 25 августа Саиднуров был десантирован в заданном районе на территории Ингушетии, где и был захвачен сотрудниками НКГБ .