Текст книги "Миллионы глаз"

Автор книги: Лев Зильвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Встреча в парке

Встретившись первый раз, они рассорились. Это произошло давно. Молодой химик, только что окончивший институт, Сергей Васильев пришел на завод и сдал секретарю комсомольской ячейки Николаю Семенову билет и открепительную карточку.

– Ты зачеты все сдал, ничего не забыл? – спросил Семенов, внимательно разглядывая билет.

Растерянно пожал плечами Васильев:

– Какие зачеты? В чем дело?

– Зачеты обыкновенные, институтские…

– А тебе какое дело?! – рассвирепел тот. – Проверка академической успеваемости разве тоже входит в твои обязанности?

– Приходится беспокоиться. Видать, ты человек рассеянный: членские взносы платить забываешь. Где отметка за последний месяц? Может быть, и с зачетами у тебя такая же забывчивость…

– Ну, не уплатил, не успел, а к чему, собственно, это предисловие?

Они стояли друг против друга: невысокий, в синем комбинезоне Николай и покрасневший от злости Сергей, еще не надевший рабочего костюма, высокий, стройный, щеголеватый.

Николай протянул билет обратно.

– Возьми, пожалуйста, билет, и пусть у вас в вузовской ячейке отметят об уплате, и вообще к этому нужно относиться внимательнее… как к зачетам, не забывать.

Не взял, а вырвал билет Сергей.

– Комсомольский чиновник, бюрократ!.. – злобно ворчал он отходя.

Так началось знакомство.

Через несколько дней они встретились в проходной.

– Тебе куда? – спросил Николай.

Не отвечая, Сергей показал рукой. Еще не улеглась обида за первый прием, думал, опять какой-нибудь разговор неприятный предстоит. Но оказалось не так.

С завода пошли вместе, и сразу, попросту Николай заговорил:

– Я собирался к тебе зайти. Дело есть. Ребята хотят заниматься плаванием… Много неумеющих, а преподавателя я никак не допрошусь. Хорошо, если бы ты взялся руководить… Ты же чемпионом в институте был. Мы, откровенно говоря, на бюро уже о тебе толковали, но я решил вначале с тобой поговорить.

Хотел съехидничать Сергей, сказать, что человек он рассеянный и плавать, мол, разучился, но просто и дружески говорил Николай, и стало стыдно за собственную злость.

Долго вдвоем бродили в этот вечер – не хотелось расходиться. Обоим казалось, что они хорошо и очень давно знакомы.

Так началась дружба.

Стояли жаркие летние дни. Завод работал особенно напряженно, выполняя задание большого оборонного значения.

Целую неделю Николай не видел приятеля.

Встретились под выходной день. Вместе пошли с завода.

– Где ты пропадаешь, Сергей? Что с тобой?

Сергей не отвечал. Шли молча. Николай не повторял вопроса; с любопытством поглядывал он на молча шагавшего приятеля.

– Слушай, Коля! – порывисто обернулся Сергей. – Ты что делаешь сегодня? Сходим вместе в парк.

– А что такое?

– Видишь ли, – Сергей смущенно отвел глаза, – я тут с одной девушкой познакомился. Сегодня встречаюсь с ней, ну… и хочу, чтобы ты был.

– Вот это да-а!.. – рассмеялся Николай. – Я ему про Фому, а он про Ерему. Я про занятия, а он про девушку. Хотя одно может быть связано с другим, – Николай хитро прищурил глаза. – Как, Серега, прав я? Сознавайся!

Сергей молча кивнул головой, потом, словно решившись быть откровенным до конца, начал рассказывать.

Познакомился он с девушкой недавно, на вечеринке у Андреева, экономиста завода.

Девушку зовут Ирина. Она учится в физкультурном техникуме. Очень развитая, толковая. Увлекается театром, прочла массу книг. Тогда почти весь вечер провели вместе, а когда возвращались домой, договорились встретиться еще раз. С этого и началось. Сергей теперь часто, почти ежедневно, видит Ирину, встречает ее у техникума.

– Ты понимаешь, Николай, умница она. У другой только танцульки да платья на уме, а Ирина удивительно содержательный человек, отличная физкультурница. Интересуется работой. Знаешь, я выгляжу перед ней дурак дураком. Честное слово. Пойдем сегодня!

Сергей говорил горячо, с увлечением. Отказаться было трудно.

– Ладно, пойдем. С удовольствием познакомлюсь с Ириной.

* * *

Вечером в парке играл оркестр. На площадке танцев было много народу.

Николай пришел рано. Сел в углу, внимательно разглядывал танцующих. «Какие серьезные лица: будто вопросы мировые решают, а не танцуют», подумал он и улыбнулся.

А вот и Сергей. Увидел его Николай в толпе танцующих.

Сергей танцовал с высокой девушкой. «Наверное, Ирина», мелькнула мысль. Продолжал следить за парой.

Медленно затихал оркестр. Смолк неожиданно, словно не доиграв… Шумно расходились пары. К Николаю спешил Сергей.

– Молодец! Танцуешь замечательно! Смело можешь выступать, – смеясь, встретил его Николай. – Это та, о которой ты рассказывал?

– Да… После следующего танца я тебя обязательно познакомлю. Она с компанией.

Снова наступило молчание.

С эстрады призывно и тягуче раздались первые звуки нового танца. Сергей встал, посмотрел в сторону, где должна была находиться его недавняя партнерша. Но его опередили.

Улыбаясь, быстрой походкой Ирина сама направлялась к ним.

– Я вам еще не надоела? – обратилась она к Сергею. – Нет? Ну, так идемте танцовать.

Взяла его за руку и увлекла в круг.

Николай снова остался один. Начинало надоедать. Танцовать он не умел – почему-то стеснялся учиться на заводе.

«На первый раз хватит, – решил он. – Дождусь влюбленных и – домой».

Скоро танец кончился. Сергей с Ириной подошли вместе. Сергей познакомил их.

– А почему вы не танцуете? – поинтересовалась Ирина. – Да, да, я забыла: Сергей говорил, что вы человек ученый, доклады делаете на заводе, ведете большую работу. Это правда?

Николай рассмеялся.

– Ну уж и ученый! Среднее техническое плюс самообразование, а вот танцовать я действительно не умею. Все собирался выучиться, да так и не собрался.

Оркестр заиграл вновь. Николай поднялся, начал прощаться.

– Вы приходите, я быстро выучу вас этим премудростям, – говорила девушка.

Осторожно пробираясь среди танцующих, Николай спустился в ночной, похолодевший парк.

На следующий день друзья встретились в обеденный перерыв.

– Ну как? – спросил Сергей, и понятно было, что ждет он ответа, волнуется.

– Славная, симпатичная, – неопределенно протянул Николай. – Бойкая, видно.

– Нет, ты просто ее еще не узнал как следует. Она серьезная, толковая девушка, интересуется моими успехами… работой.

– Какой работой? – полюбопытствовал Николай. – Какими успехами?

– Конечно, не танцевальными… Это ее очень мало интересует, уверяю тебя… Интересуется моей работой, моим ростом на заводе.

– Скажи, пожалуйста, интересуется… – протянул Николай. – Ты, надеюсь, ее любопытство мало удовлетворяешь? Завод у нас военный. Надеюсь, не забыл это?

Досадливо отмахнулся Сергей.

– Ну вот, с тобой искренне, откровенно говоришь, а ты как аскет какой-то: сразу о делах, о секретах. Слушай, Николай, – неожиданно предложил Сергей: – давай сходим к ней в гости… У меня есть ее телефон, позвоним сейчас, узнаем, что она сегодня делает.

Николай не возражал, он даже вместе с Сергеем зашел в телефонную будку; посмеиваясь, слушал разговор.

Ирина оказалась дома; она ждала знакомых и приглашала их.

Вечером друзья отправились в гости. Открыла Ирина, через маленький полутемный коридор провела к себе в комнату.

Низенькая широкая тахта с горой подушек, в углу столик, над ним телефон. На столе среди многочисленных флаконов и безделушек – небрежно брошенные тетради и книги. Вся комната Ирины была обставлена скромно, со вкусом.

Сама хозяйка в простеньком домашнем платье казалась еще интересней. Сергей явно был смущен, зато Николай чувствовал себя превосходно. «И откуда это у него берется?» с завистью подумал Сергей.

Широкая тахта, особенно привлекала Николая, и он комфортабельно, «по-домашнему» устроился на ней.

Разговор вели о пустяках.

– Ирина, вы одна живете? – внезапно спросил Николай.

– Нет, с отцом. Он инженер, сейчас в командировке. Вообще, друзья мои, – вздохнула девушка, – надоело быть иждивенкой. Вот вы, счастливцы, работаете, самостоятельны. Как мне хочется тоже итти работать! Но куда? Техникум жаль бросать: столько потрачено времени… Хотелось бы как-нибудь совмещать учебу с работой… А кем работать? Вот если бы, – Ирина рассмеялась, – где-нибудь на заводе или в учреждении вести кружок танцев, что ли…

Горячо ухватился за эту мысль Сергей. Сразу повеселел, стал разговорчив.

– Ведь как раз о таком кружке несколько раз говорили комсомольцы на собрании. Николаю как секретарю это очень легко устроить: поставить вопрос на завкоме – и дело решенное. Ребята хотят заниматься.

– Правда, Николай, вы смогли бы это сделать? – Красивые большие глаза девушки смотрели пристально, просяще.

Но Николай не успел ответить. В коридоре прозвучал звонок. Ирина вскочила, поспешно вышла.

Послышался мужской голос, его резко и быстро перебил голос Ирины. В комнату никто не входил. За дверями говорили шопотом.

Через несколько минут девушка вернулась в комнату. В руках у нее был длинный сверток.

Сергей порывался что-то спросить, но ему крепко сжал руку Николай, и он смолчал, с недоумением посмотрев на друга.

– К отцу заходил знакомый с работы, – вскользь заметила девушка, – еле спровадила: такой нудный старикан…

Она небрежно бросила сверток в ящик стола.

Прерванный разговор как-то не клеился. Николай поднялся с тахты, подошел к книжному шкафу, молча перелистывал книги.

– У вас много книг, Ирина? – неожиданно не то спросил, не то похвалил он.

– Да, порядочно. Я много читаю.

Завязалась беседа о книгах, о литературных новинках, и снова звонок прервал ее.

С шумом ворвалась в комнату компания. Знакомились, смеялись, говорили о пустяках.

Один из пришедших, высокий, худой, гладко причесанный блондин, рассказывал что-то веселое о своем последнем посещении ресторана. Взрывы смеха сопровождали рассказ. Он говорил с апломбом; чувствовалось, что он любуется собой, своим голосом, своими ровными, наманикюренными ногтями.

– Кто это? – спросил шопотом у Ирины Сергей.

– Слышите, Генрих! – изумилась она. – Вы, оказывается, еще недостаточно популярны, вас не знают… Это руководитель западных танцев, – объяснила она Сергею. – Танцует блестяще. Вы разве не видели его в парке?

– Вы тоже знаменитость? – улыбаясь, обратился Николай ко второму пришедшему.

– Что вы! – махнул рукой тот. – Всего лишь скромный инженер. Ирина ведет у нас кружок, предложила мне дополнительно брать уроки дома. Как видите, не только не знаменитость, а просто неуспевающий, – смеясь, закончил он.

Но Николай не унимался.

– А где вы работаете?

– На одном специальном заводе, – последовал уклончивый ответ.

Генрих перебил их:

– Друзья, предлагаю выпить! Женщины не возражают? Нет? Отлично! Мужчины, за мной! – Сказал и вышел из комнаты; за ним поднялся и вышел следом собеседник Николая.

Сергей искоса поглядывал на приятеля. Было немного стыдно. Что-то еще тот подумает! Но Николай поразил его. Он охотно откликнулся на предложение и даже, как показалось Сергею, горячо поддержал его:

– Правильно, давайте выпьем! Сергей, пойдем-ка, примем участие в совещании.

Совещаться долго не пришлось. Собрав со всех нужную сумму, Генрих отправился за покупками и скоро вернулся с вином и закуской.

По-хозяйски засуетилась Ирина, забегала, приглашая всех в столовую. Компания шумно рассаживалась за столом.

Скоро у Сергея закружилась голова. Рядом сидела Ирина… Мысли шли вразброд… Все такие симпатичные… Генрих тоже неплохой парень; правда, пустоватый, болтлив, а в общем ничего. Но Ирина… Ирина замечательная девушка!.. Как хорошо, если бы она вела у них кружок! Они могли бы встречаться ежедневно… Но Колька, Колька-то какой молодец! Сергей даже не знал, что Николай может быть таким. Острит, выпивает. Ай да секретарь! Но зачем встает Николай? Просит разрешения позвонить по телефону. Идет к Ирине в комнату.

А за столом все веселее. Растет шум, непрерывно слышится смех. Ирина кокетничает с Сергеем; смеясь, приглашает его завтра поехать куда-то. Сергей согласен, ему все равно. Он держит руку Ирины и смотрит влюбленно, доверчиво.

Николай вошел в комнату, когда уже вставали из-за стола.

Ирина протянула ему рюмку. Смеясь, Николай принял и выпил за ее здоровье. В углу заиграл патефон. Посреди комнаты Генрих демонстрировал какое-то новое замысловатое па фокстрота.

Незаметно проходило время. Генрих предложил закончить ночь в ресторане. Все, за исключением Николая, были согласны.

– Бросьте, Николай, – уговаривал Генрих. – Поедемте… Что за аскетизм… Надо спешить жить…

– От этой спешки, пожалуй, завтра на работу опоздаешь, – рассмеялся Николай. – Нет, нам с Сергеем пора. Как-никак, а к восьми на завод.

Говоря это, он уже прощался. Нехотя Сергей уходил вместе с ним.

Долгое время шли молча. Расстались у трамвайной остановки. И когда за поворотом скрылся трамвай, увозивший Сергея, Николай перешел улицу и зашел в будку автомата.

– Дежурного НКВД, – попросил он, плотно закрыв за собой дверь.

* * *

На следующее утро Николай поздно пришел на завод. Сергей несколько раз заходил к нему и не заставал. Встретились после работы. Опять вместе шли домой. Сергей был задумчив. Уже прощаясь, сказал, что сегодня собирается встретиться с Ириной.

– Не сможешь, Сережа, – спокойно и дружески ответил секретарь. – Твоя знакомая арестована.

Сергей стоял ошеломленный, растерянный, а Николай, крепко взяв его за руку, медленно начал рассказывать:

– Помнишь, когда я поинтересовался, где ты пропадаешь, ты рассказал о своем увлечении Ириной? Ты расхваливал ее, говорил о содержательных и умных разговорах, которые вы ведете, об интересе ее к нашему заводу, к твоей работе. Ты даже обиделся, когда я предупредил тебя, что о заводских делах говорить нельзя, что завод у нас военный…

До этого я еще ничего не знал, просто хотел познакомиться с Ириной, согласился пойти с тобой в парк. Из первой же беседы с ней я убедился, что она отлично осведомлена и о нашем заводе и о тебе, работающем в самом секретном и ответственном цехе.

Откуда она могла знать? Или от тебя, или от кого-то еще, кто сказал ей о тебе. Все это было уже достаточно серьезно и взволновало меня. Ведь завод-то наш оборонный, и интересуются им люди определенной профессии. Подозревать еще было рано, но проверить не мешало. Так я и сделал.

Ты при мне звонил Ирине по телефону. Запомнить номер было нетрудно. После того как мы расстались, я проверил, кому этот телефон принадлежит. Оказывается, немецкому журналисту Отто Клейверу. Не правда ли, это немного не похоже на советского инженера, дочерью которого она себя назвала? Но и здесь имелось объяснение. Может быть, Клейвер жил в одной квартире с Ириной и телефон принадлежал ему… Я принял и второе твое предложение: пойти на квартиру к ней. И здесь мои подозрения подтвердились. Помнишь, я рассматривал книги Ирины? Дорогой мой, я надеялся на немецкую пунктуальность. Она не обманула меня. На некоторых книгах я обнаружил маленькие печатные инициалы Отто Клейвера. Картина становилась все более ясной. Надо отдать им должное: маскировка не плохая. Молодая, интересная ученица физкультурного техникума ищет дополнительного заработка. Она хочет преподавать в Школе танцев. Встречается, знакомится, говорит о работе. Ее устраивают. Естественно, выбираются важные объекты: оборонный завод, например, то есть то, что в первую очередь может интересовать шпиона. Так было с инженером, которого мы у нее встретили, так могло быть и с тобой.

И, наконец, самое главное: «старикан», который принес какой-то сверток. Когда я пошел будто бы позвонить по телефону, мне удалось на ходу посмотреть бумаги, которые принес этот «нудный старикан» отцу Ирины. Это были расчеты мощности нашего завода и сведения о его продукции…

Это были расчеты мощности завода.

Сергей не выдержал:

– Не может быть! Но как они попали к ней? Как ты мог знать об этом?

Николай улыбнулся.

– В своем увлечении ты даже перестал узнавать знакомых. Неужели ты не расслышал голоса нашего экономиста Андреева, того, который познакомил тебя с Ириной? Ведь это он приходил к ней…

Сергей молчал.

В дозоре

Последние косые лучи солнца играли на листьях яблонь, на легкой душистой траве.

Тень от высокого холмистого берега реки, от строений росла, ширилась, пока не слилась с потемневшим горизонтом.

Наступала ночь, тихая, безветреная. Казалось, что в такую ночь, кроме тишины, ничего не услышишь, но человек с винтовкой в руке и лежавшая рядом с ним собака не верили тишине ночи.

Полный круг луны изредка прорвется из густых, плотно идущих облаков, и тогда мягким желтым светом озарится цветущая, полнокровная земля. От деревьев стелется легкая тень. Отраженный в воде, плывет обрывистый противоположный берег.

Там, за пограничной полосой, беспорядочно раскинулись невзрачные сельские домики. Тускло мерцает свет в редких окнах. Но и он гаснет то в одном, то в другом окне. Село кажется вымершим. Изредка слышно ленивое тявканье дворовых псов, и тогда вздрогнет собака пограничника, зевнет от нервной, погашенной вспышки и еще ближе прижмется к ногам хозяина.

Молодой пограничник Володя Огнев задумался.

В такую ночь хочется помечтать.

…На заводе ребята готовятся к юбилею; скоро, небось, письмо пришлют. Сережка Юхвин уже, наверное, актив провел… От Нины что-то нет письма, целую пятидневку ничего не писала… Не заболела ли? Должна в письме карточку прислать – просил.

Мысли шли вразброд, неровные, отрывистые.

…Двадцать лет праздновать будем, а вот там, за рекой, праздника не будет; рядом люди живут, а чужие. И жизнь совсем другая, непохожая на нашу. Днем ни песен, ни смеха не услышишь.

Огнев посмотрел на другой берег. А если бы и там сейчас, как у нас, было? Переехал бы реку и – к секретарю комсомола. Так, мол, и так, я инструктор Всемирного союза молодежи. Как идет подготовка к юбилею? Всемирный союз! Огнев сравнил первые буквы, и получилось знакомое, родное «ВЛКСМ». Вот здорово! И менять даже не нужно – «Всесоюзный, Всемирный…»

Но что это? В руке струной натянулся поводок. Собака стояла, подавшись вперед, нервно поводя влажными ноздрями. Прислушался и сквозь знакомые ночные шорохи и шелесты услышал плеск воды, доносившийся с реки. Переждал несколько мгновений – плеск не усиливался: он оставался таким же мерным, тихим, но отчетливо слышным.

Огнев бесшумно поднялся. Винтовка, которой не чувствовал в руке, стала сейчас весомой, ощутимой. Тихо, еле раздвигая листья, шагнул к реке и опять прислушался. Но до слуха донесся такой же, ничуть не усилившийся плеск воды.

Сразу мелькнула мысль: где-то близко, на той стороне реки, гребли на неподвижной лодке. Это была уловка. Стремились отвлечь внимание, чтобы облегчить проход нарушителю границы. Значит, нарушитель где-то недалеко. О таких хитростях не раз рассказывали в отряде.

Огнев припал к земле. Всем существом он впивался в окружающую ночь, в ее тишину и темь.

– Слушай, Рум, слушай, – зашептал он, наклонившись к собаке, отвлекая ее внимание от шума на реке.

Потянулись томительные сотые, десятые доли секунды. И снова собака рванулась. Но сейчас уже не к реке, а в противоположную сторону, в чащу леса. Рум бешено тянул ремень, поднимался на задние лапы, но не рычал. Он был вышколен и хорошо знал законы границы.

Когда луна воровато глянула из-за облака, Огнев увидел нарушителя. Нарушитель шел от дерева к дереву, и теперь совершенно ясно видна была его чуть согнутая спина. Расстояние сокращалось. Итти дальше, не открывая себя, пограничник опасался. И тогда он, укрывшись за огромным стволом дуба, тихо приказал нарушителю остановиться и поднять руки. В затылок врагу, тускло поблескивая на луне, глядело дуло винтовки.

Но, когда Огнев, оставив Рума у дерева, подошел ближе к врагу, тот оттолкнул в сторону винтовку и бросился вперед.

Огнев не стрелял.

– Рум, взять! – приказал он.

– Рум, взять! – приказал Огнев.

Собака причудливой длинной тенью рванулась за убегавшим, настигла его и повалила на землю.

– Ну что, попробовал? – угрюмо спросил нарушителя Огнев. – А ну, пошли!

Нарушитель посмотрел на него, и пограничник увидел в глазах его большую и непримиримую ненависть.

– Иди, иди, – торопил его Огнев. – Это тебе за мечту.

Нарушитель снова посмотрел на него, но уже недоумевающе. Впрочем, откуда он мог понять, о какой мечте говорил пограничник!

Дружба

Они выросли на одной улице, в одном доме. Отцы работали на заводе «Цилиндр», были приятелями, и дружба их будто по наследству передалась детям. Ребята вместе играли во дворе, вместе начали ходить в школу. Илюшка – Андрюшка – так и звали их. Это была неразлучная пара. Шло время. Из пионеров перешли в комсомол. Илья Черенков работал в райкоме комсомола; Андрей Борейко, формовщик завода «Цилиндр», вечерами занимался в техникуме. Встречались реже, но дружба не слабела. Она становилась глубже, содержательней.

1936 год был горячим годом для Борейко: кончил техникум, готовился к зачетам; времени нехватало. Встретит бывало на ходу Илью:

– Ну как дела?

– Ничего. А твои?

Перекинутся несколькими словами – и все. Андрей техникум кончил на «отлично», а через несколько дней его призвали в армию.

Второй год служит в погранотряде Борейко. Вначале грустил; казалось, никогда не привыкнет к огромным лесным просторам, к какой-то особой тишине границы. Квалифицированный механик, комсомольский активист, Борейко скучал по заводу, по машинам. По натуре несколько суетливый, он с самого начала встретил здесь дружескую, сдерживающую дисциплину, и ломались незаметно для него старые привычки. Крепли и росли новые черты характера: спокойствие, выдержка, внутренняя дисциплина. Они приходили постепенно, их воспитывало командование, к ним приучала окружающая обстановка. Андрей полюбил границу, сроднился с отрядом и уже с грустью думал, что через несколько месяцев придется отсюда уехать. Он часто писал другу. Илья отвечал, что загружен работой, пользуется большим доверием секретаря райкома. Много и подробно рассказывал о секретаре. Читал Андрей, и было не по себе: чувствовал, что новые люди вошли в жизнь друга и, может, далее заслонили старое.

В марте 1937 года Андрей получил большое письмо от Ильи. Письмо было из Курбинска – городка недалеко от отряда, где служил Андрей: всего сутки езды. Илья писал, что секретаря райкома арестовали – оказался троцкистом. Его, Илью, с работы сняли за связь с секретарем и притупление бдительности. За это и выговор записали в личное дело. Писал Илья, что послали его в город Курбинск заместителем секретаря райкома комсомола, что он уже два месяца как работает здесь; скучает, хочет повидать Андрея. Андрей и обрадовался и расстроился, читая письмо. Уверен был, что зря, по ошибке, получил выговор Илья. Так и комиссару сказал, отпрашиваясь в отпуск на несколько дней: «Не такой парень Илья, чтобы проглядеть врага. Знаю его. С детства дружим, – как за себя, ручаюсь». Отпуск Андрей получил.

Приехал в Курбинск. После полуторагодового пребывания на границе Андрей почувствовал, что здо́рово отвык от городской обстановки. Еще недавно такая знакомая, городская жизнь сейчас казалась непривычной. Отпуск был кратковременный: день на дорогу, день для встречи и – назад. С вокзала отправился в райком. Серое одноэтажное здание. На стене вывеска: «Курбинский РК ВЛКСМ». Вошел.

Илья сразу узнал друга:

– Андрюха, чорт, вот здо́рово!

Больше двух часов беседовали друзья. Время шло незаметно.

– Вот обида-то какая! – спохватился Илья. – Мне же в райком партии надо – вызвали. И так уж опоздал. Ты, Андрюша, иди ко мне, отдохнешь немного. Я скоро вернусь. Кстати, у меня сегодня кое-кто соберется, проведем вечерок. Вот возьми ключ. Я ведь один, по-холостецки, сам себе хозяин.

Андрей ушел. Он устал, и после дороги хотелось отдохнуть.

Комната у Ильи маленькая. Книжный шкаф, письменный стол, и на нем, в самом центре, фотография Андрея. Андрей был растроган: «Помнит Илья, бережет дружбу, а я-то думал…»

Расположился по-домашнему: снял сапоги, ремень; захотелось курить. Папирос не было. В поисках курева открыл стол. Открыл и увидел: в левом углу желтели переплеты двух новеньких комсомольских билетов. Ого! В надежном месте хранит Илья комсомольское хозяйство! Андрей улыбнулся, раскрыл билет. Отчетливыми черными чернилами выведена фамилия владельца: «Орлов Иван Владимирович». Внизу печать комсомольского райкома. Открыл второй. Пустой. Печать райкома, такая же сочная, красовалась внизу.

«На предъявителя, – подумал Андрей, хмуря брови. – Безобразие какое! Как комсомольскими билетами раскидывается!» Закрыл стол, забыв о папиросах.

Когда пришел Илья, не утерпел Андрей, упрекнул:

– Ты, Илюша, действительно с бдительностью не в ладах. Зачем домой из райкома документы таскаешь?

Илья вначале не понял, о чем речь, а потом догадался, улыбнулся, махнул рукой.

– Да, понимаешь, завтра в одну комсомольскую организацию еду по конфликтному делу Орлова: исключили парня… ну, вот и взял с собой билеты, чтобы с утра в райком не заходить.

Вечером у Ильи собрались друзья. Четверо мужчин и две женщины. Выпили, закусили. Андрей никого не знал из гостей, но все они казались славными, простыми ребятами. Танцовали. Андрей – плохой танцор. Вытащила его на середину комнаты вертлявая, хорошенькая Дина; обнял ее. Почувствовал дыхание девушки на щеке у себя, крепче обнял, сделал пару шагов, стараясь попасть в такт музыке, но ускользал обманчивый мотив. Неуклюже повернулся, двинул невпопад ногой, и взвизгнула девушка: красноармейский сапог придавил ей ногу. Смущенный неудачей, Борейко отошел в сторону.

«Чорт дернул! – ругал он сам себя. – Тоже танцор нашелся».

А в комнате уже звучал новый танец.

Андрей уселся у патефона и смотрел на танцующих. И все чаще глаза останавливались на недавней партнерше.

Дина смеялась, часто поглядывая на Андрея.

– Что, понравилась? – тихо спросил Илья, незаметно зайдя за спину Андрея.

Вопрос застал врасплох. Смутившись, Андрей мотнул головой.

– Ну-ну, можешь поухаживать. Только завтра едешь – времени мало осталось.

Компания расходилась поздно. Перед уходом гостей Андрей заметил, что Илья о чем-то говорил с Диной. Они стояли у стола вдвоем и тихо беседовали. Дина изредка взглядывала на Андрея; лицо ее было серьезно, без улыбки.

«Наверное, обо мне. Кто его только просил!» Андрей досадливо отвернулся.

Прощаясь, Дина задержала в руке горячую руку Андрея.

– Илья говорил, вы завтра уезжаете. Это правда?

Андрей молча кивнул головой.

– Жаль. И не скоро приедете?

– Вот отслужу и приеду вас навестить, а может быть, и до этого удастся еще приехать.

Дина обрадованно закивала головой:

– Да, да, обязательно. Вы напишите мне.

Вытащила из маленькой сумочки блокнот; вырвав листок, набросала несколько слов. Протянула Андрею:

– Напишите что-нибудь. Я буду очень рада. Это не домашний адрес, – добавила она. – Не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме меня, мог читать ваши письма. Пишите «до востребования». Я буду ждать. Обязательно пишите.

– Напишите что-нибудь. Я буду очень рада, – сказала Дина.

Андрей взял. Просьба девушки была приятна. Семнадцать месяцев суровой боевой жизни в отряде – и такая внезапная встреча с этой стройной светловолосой девушкой, у которой чуть подкрашенные губы и еле заметные лучики морщинок около глаз. Он нравится Дине, Андрей чувствовал это, и не хотелось прощаться.

Наконец гости ушли. Борейко остался ночевать у Ильи. Развернул оставленный листок: «Город Курбинск, первое почтовое отделение, до востребования Д. Лузгиной». Несколько раз прочел эти короткие, сухие слова, бережно свернул, спрятал в бумажник.

Илья принес из коридора раскладную кровать. Раздеваясь, друзья лениво перебрасывались словами:

– Да, Андрюша, что ни говори, а приятно иногда после работы собрать хорошую компанию, подурачиться, потанцовать… А то прямо в молодых стариков превращаемся.

– А эти ребята – тоже комсомольцы? – спросил Андрей, думая о Дине: кто она, откуда?

– Нет, – усмехнулся Илья. – Комсомольцев среди них нет. Но ребята не плохие. Возьми, например, Дину. Веселая, толковая девушка, умеет и пожить и повеселиться. Живет вдвоем с отцом. Была замужем, развелась. Муж бросил. Прохвост какой-то. Где сейчас – неизвестно.

Андрей не расспрашивал. Не хотелось показать, что его интересует жизнь этой случайно встреченной женщины. А Илья продолжал:

– Живем мы с тобой, дружище, в суровое время. По двадцать пять обоим, стукнуло. А что видели? Работа, работа и еще раз работа. Правильно я говорю?

Борейко молча кивнул головой. И, словно ободренный молчаливым согласием, крепко выпивший Илья говорил:

– Личной жизни нет. В этом самое главное. Жертвенное мы с тобой поколение, Андрюша. Я понимаю неизбежность такого положения: переходная эпоха, классовые бои и прочее и прочее. А мириться с этим все-таки трудновато. И знаешь, приходит иногда такое сумасшедшее желание, – Илья закинул за голову руки, мечтательно смотрел на лампу, – начать весело жить, по-настоящему! Придать жизни этакую остроту, смак, романтику…

Андрей не вытерпел:

– А в чем ты нашел ее, эту самую романтику? В вечерах с выпивкой и патефоном?

И вскинулся Илья. Почти закричал:

– Ни черта ты не поймешь, дурья голова! В риске, пойми, в риске!

Крик пресекся, словно запоздалая мысль погналась за вырвавшимся словом, поймала и придавила его. И уже лениво, спокойно Илья закончил:

– А вообще ты прав. В вечерах, вроде сегодняшнего, романтики мало… Ну, а риск придется, наверное, оставить до войны. Первый тогда пойду. Хотя по здоровью и в армию не берут, – Илья добродушно рассмеялся. – Ты счастливый. Небось, сколько интересного на границе видишь!

Илья спрашивал просто, и все же напряжение, скрытое за простодушием, уловил Андрей. Ответ, готовый сорваться, о большой, интересной жизни и работе на границе он удержал; неопределенно пожал плечами. Вздохнул.

– Ну, знаешь, той романтики, о которой ты говоришь, там, конечно, нет.

– А ты скучаешь по такой жизни? – задал еще один вопрос Илья.

И второй раз был неискренним Андрей. Хотелось говорить о работе, об увлечении ею, о дружбе и… ничего не сказал. Промолчал.

– Ну, ладно, давай спать, – мягко сказал Илья. – Жалко, завтра едешь… Потолковали бы еще. Ну, да ничего. Встретимся скоро…

На следующее утро Андрей проснулся на рассвете. Отряд приучил его рано вставать; Неслышно поднялся, встал, сладко потянулся. Уткнувшись в подушку, на скомканной простыне спал Илья. Рядом на стуле лежала недокуренная папироса. Илья спал крепко. Он дышал тяжело, неровно. Задумчиво разглядывал Андрей спавшего приятеля, словно что-то новое увидел в нем. Быстро, оделся, посмотрел на часы. Скоро ехать. Не хотелось будить Илью. Решил на прощанье черкнуть несколько слов, поблагодарить за гостеприимство. В поисках бумаги и карандаша открыл стол и сразу вспомнил: вчера здесь в левом углу лежали два комсомольских билета. Сейчас одиноко желтела обложка одного. Билета на имя Орлова не было.