Текст книги "Push the Button"

Автор книги: Лев Рыжков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Фили – Багратионовская

 Маша не знала, было ли так только в их семье, или в других происходило примерно то же самое, но общаться с Димой она могла не на все темы. Примерно к концу первого года супружества она стала замечать, что стоит ей заговорить о каких-то насущных проблемах своей жизни, у Димы отключается мозг.

 Притом, отключается в самом буквальном смысле. Глаза тускнеют, заволакиваются мутной пленкой, сам Дима начинает зевать, невпопад кивать головой. Сначала Маша недоумевала, но потом одна из подружек пояснила, что удивляться этому ни в коем случае не следует. Таковы все мужики. И вообще – у мужчин и женщин мозговые волны различны. Женщина, например, при звуках высокой частоты (скажем, при плаче младенца) просыпается. Ну, а мужик наоборот – впадает в некое подобие спячки.

 Хотя и сама Маша, признаться, была не без греха. Она, например, совершенно не воспринимала Димину речь, когда он заговаривал о работе.

 Дима был беспросветно туп. А его босс, Филипп Иванович, умен. И понятно, что Филипп Иванович не мог не знать об умственных способностях зама. Поэтому, со всей очевидностью, деятельность Димы не касалась переговоров, заключения важных контрактов и других принципиальных вещей. Его даже не во все командировки посылали, из боязни, что набухается и опозорит. Поэтому Дима занимался вопросами, решая которые он мог нанести минимум вреда. Вопросами скучными, неважными и неинтересными. Впрочем, сам Дима так не считал. Маша его и не переубеждала. Однако когда муж заговаривал о работе, ее мозг также отключался.

 Из не очень-то связных и интересных реплик Димы до Машиного сознания, тем не менее, дошла следующая информация. В последнее время на работе он занимался тем, что долго и нудно выселял за какие-то долги из какого-то здания близ метро «Багратионовская» старый научно-исследовательский институт. По его поручениям возили документы в суды и деликатно посылали куда подальше институтское руководство, в составе которого был некий всемирно известный академик со сложной двойной фамилией.

 Судьба несчастного НИИ была, конечно же, решена. Все, что теперь требовалось – упертый дурак, без всякой мысли о судьбах отечественной науки, отстаивавший перед беднягами-учеными принятое решение. Этакая непрошибаемая безмозглая стена. И в этом амплуа Дима был безупречен.

 Это было все, что знала Маша о делах своего мужа. Не то, чтобы она не могла узнать больше. Могла. Но не имела никакого желания загружать мозг ненужной информацией.

 Однажды в выпуске новостей она увидела репортаж об ученых, которые решили объявить голодовку, протестуя против выселения из НИИ.

 – Твои, что ли? – спросила она Диму.

 – Ага, – зевнул муж. – Во пидоры, нет? Давай Полинку твою жирную к ним отправим. Пусть сбросит килограмм двадцать пять?

 – Полинка не жирная. Она плотная, – возразила Маша.

 После этого Маша благополучно забыла об институте и его проблемах. Пока примерно через неделю не увидела в новостях еще один репортаж.

 – Возгорание, предположительно, произошло на первом этаже здания института, – рапортовал корреспондент. – Пожару присвоена третья категория сложности… Оборудование НИИ полностью уничтожено огнем…

 – Видала? – спросил Дима и почесал пузико.

 – Ты, что ли, поджег? – не слишком удивилась Маша.

 – Ну, не я. Мои хлопцы…

 Дима говорил об этом, не скрывая гордости.

 «Ну, вы и уроды!» – подумала Маша. Озвучивать эту мысль благоразумно не стала.

 Она бы и об этом забыла – в трудовой биографии Димы встречались эпизоды и погрязнее.

 Однако через несколько дней в дверь их многокомнатной квартиры на Кутузовском раздался звонок. За дверью стоял мужик с седой, чуточку козлиной, бородой. Одет он был в потертый костюм. На пиджаке громоздились ордена и ленточки.

 – Извините за беспокойство, – раскланялся визитер перед супругами, – но я – почетный академик…

 Звук сложной, двойной фамилии ученого мужа пролетел по извилинам Машиного мозга, ни за что не зацепившись и не оставшись в памяти.

 Академик отдаленно напоминал бомжа. Маше не хотелось пускать его в дом. Дима был с ней согласен. Так что козлобородого с двойной фамилией выслушивали в прихожей. Академик волновался.

 – Я не стану ничего говорить о пожаре, – блеял и мялся гость. – Произошел, и Бог с ним… Я знаю, ничего не докажешь. Взятки гладки. В такой стране живем, ничего не попишешь.

 – И что? – зевнул Дима ему в лицо.

 – Перехожу к делу, – Академик воздел сухонькую ладонь. – При пожаре из нашей лаборатории пропал сейф. Несгораемый, замечу. Он не мог погибнуть в огне, поймите…

 – А я при чем? – Дима, сохраняя невозмутимое лицо, пожал плечами.

 – В этом сейфе хранился единственный экземпляр ценнейшего, уникальнейшего изобретения. Последнего слова в науке! Изобретения, которое может прославить страну!

 – Ы-ы-ы-агггххх! – сладко распахнул начищенную «лакалютом» пасть Дима.

 – Я прошу вас, я вас умоляю, я на колени могу встать, – частил академик с двойной фамилией. – Отдайте его мне!

 – Послушайте, – сморщился Дима. – А почему вы решили, что ваше изобретение – у нас?

 – Ему негде больше быть! Сейф-то несгораемый.

 – То есть я – вор по-твоему? – Дима нажал кнопку вызова охраны, и через пару минут перепалки упиравшееся светило науки выволакивали на улицу два охранника.

 Дима пригрозил им увольнением за то, что пускают всяких «посторонних пидоров».

Багратионовская – Филевский парк

 После выдворения академика супруги вернулись в гостиную.

 Маше было несколько неудобно за поведение мужа.

 – Жалко академика этого, – сказала она.

 – Забей! – Дима, неизвестно, чего добиваясь, в очередной раз оскалил белоснежные зубы.

 – А ведь страну его изобретение могло прославить, – подъебнула Маша мужа. – Или тебе все равно?

 – Это изобретение нам самим пригодится, – сказал Дима и чванно почесал брюшко.

 – Оно что?.. У вас, что ли? – не сказать, чтобы Маша так уж сильно удивилась.

 – А то! – Если бы какому-нибудь художнику потребовалось проиллюстрировать такой человеческий порок, как самодовольство, лучшей натуры, чем Дима, было бы не найти. – У нас, конечно!

 – И что это за изобретение? – спросила Маша.

 Тема для семейных разговоров была не самая веселая. Но Маша опасалась, что если Диму не отвлечь, он неминуемо заговорит на тему секса. А разговоры об этом в Димином исполнении были, как правило, отвратительны. Конечно, знала Маша, этого поворота в разговоре избежать не удастся. Но можно было потянуть время.

 Дима прошел к бару, налил себе джина, добавил тоника, льда. Вернулся в кресло. Развалился.

 – Короче, называется эта хуевина «вероятор», – начал он. – Как она работает, я в точности не знаю.

 Маша стиснула зубы, чтобы не зевать. Но пусть, пусть поговорит о физике…

 – В общем, представляет она собой такую вот херню, что-то между мобильным телефоном и цифровым фотоаппаратом…

 – То есть и звонить, и фотографировать можно? – спросила Маша.

 – Ну, ты и дура! – заржал Дима. – Такую хуйню кто только не изобретал! Сморозишь тоже.

 Маша решила стерпеть. Дима из каких-то совершенно абсурдных соображений считал себя умнее Маши. Доводы разума к Диминой уверенности не имели, понятно, никакого отношения.

 – А что там? – терпеливо спросила Маша.

 – Ну, короче, на этой хуйне – две кнопки. Одна большая. Другая – поменьше. И как бы объяснить? Вот смотри. У тебя, допустим, важные деловые переговоры. От того, как ты себя поведешь, зависит судьба компании…

 «Ну-ну, мечтай!» – мысленно усмехнулась Маша.

 – И вот ты принимаешь какое-нибудь решение, – продолжал Дима. – Допустим, подписать контракт. Ты берешь ручку. Но перед этим, незаметно так, нажимаешь большую кнопку. И короче, этот вероятор, он типа как фотографирует это самое мгновение. Запоминает…

 – А потом? – спросила Маша.

 – Потом, если у тебя все типа заебись, и ты не жалеешь о решении, ты нажимаешь на верояторе маленькую кнопочку. Типа «отбой». Но если партнеры оказались пидоры, или что-то там не срастается, и ты понимаешь, что натворил хуйню, когда подписывал контракт, ты хуяришь большую. Еще раз. И тебя – хуяк! – переносит прямо в тот момент, когда ты сидишь с ручкой перед контрактом.

 – Ничего себе! – ахнула Маша.

 – Ага. И ты говоришь: «Идите на хуй, партнеры! Я передумал!» А на самом деле ты все помнишь. А они – нет!

 – Мощно, – сказала Маша без особого интереса.

 Потом Дима переключился на неминуемый разговор о сексе.

 Информацию о верояторе Маша задвинула на задворки памяти, как бесполезную. Тот, по всей видимости, лежал где-то у Димы на работе, в одной из башен Москва-сити.

Филевский парк – Пионерская

 Несколько дней спустя после этого разговора Маша и Дима собирались в гости. Гостеприимный Филипп Иванович устраивал в своем загородном доме вечеринку.

 Маша сидела перед зеркалом, наносила на лицо последние штрихи. И тут что-то произошло. На какую-то долю секунды весь мир вокруг померк, будто бы Маша провалилась в некий обморок. Потом мир появился вновь. Только вывернутый наизнанку. Черное вдруг стало ослепительно белым. И наоборот. Еще через долю секунды наваждение прошло.

 «Что это было?» – подумала Маша, ошалело глядя в зеркало.

 Она чувствовала, что с ней что-то произошло. Что-то странное. Но что именно?

 И почему так болит жопа?

 Кроме шуток, между ягодиц у Маши ни с того, ни с сего поселилась саднящая, противная боль. Еще секунду назад ничего не болело. Ту самую секунду, когда на Машу вдруг нашло помрачение.

 Она обернулась к Диме, который повязывал галстук:

 – Ты ничего не почувствовал? – спросила она.

 – Нет, – подозрительно мгновенно ответил Дима. – А что я должен был почувствовать?

 – Ну… – Маша затруднялась с объяснениями. – Типа вспышки… А потом все вывернулось.

 – Нет-нет, ничего подобного.

 Маша встала из-за туалетного столика и направилась в уборную. Там она присела на унитаз.

 – Анализ крови: – забубнила умная японская параша. – Содержание эритроцитов…

 – Что?! – подпрыгнула с сиденья Маша. – Кровь?!

 В воде унитаза действительно акварельным мазком плавала алая кровь.

 – Что за на хуй?! – в ужасе прошептала Маша.

 До месячных оставалось еще две недели. Значит, кровь из жопы. А та – болит…

 В прихожей она столкнулась с Димой.

 – Я тут подумал, – плутовато улыбаясь говорил он, – не пойдем к Филиппу Ивановичу.

 – Почему? – прищурилась Маша, заметив странно оттопыренный карман его пиджака.

 – Да нечего там делать. К тому же ты себя плохо чувствуешь…

 И тут Маша поняла все. Части паззла сошлись. Больная жопа, Филипп Иванович, странные вспышки, оттопыренный карман, дурацкое поведение Димы. Дело в том, что они уже были в гостях. Были, блядь! Там Дима подложил ее Филиппу Ивановичу, который… Ох, сука! …который выебал Машу в жопу. Но что-то пошло не так. И Дима, при помощи спизженного у академика вероятора отыграл ситуацию назад.

 Маша приняла решение мгновенно.

 – Ну, вот и хорошо! – с фальшивой кротостью улыбнулась она. – Давай лучше потрахаемся!

 – Давай! – обрадовался Дима.

 Они прошли в спальню. Дима мгновенно сбросил с себя одежду. Маша – не спешила.

 – Сейчас мы нашему зайчику наденем ушки, – забормотала Маша, надевая на мужа тошнотворную секс-униформу. – Теперь правильные трусики. С кружавчиками. Теперь губки накрасим… И вибратор!

 – Да-да! – постанывал Дима, надрачивая хуй.

 – Э… малыш ручками шалит! Нельзя. Ай-ай! Вот мы малышу сейчас наручники наденем.

 Она быстро, пока Дима не успел опомниться, достала из ящика трюмо отороченные мехом браслеты, защелкнула их на запястьях и изголовье кровати. Клац!

 – О-хх!!! – сладострастно задышал мерзавец.

 Маша зажмурилась и отвесила ему мощнейшую оплеуху. Муж щелкнул зубами и заскулил. Теперь-то он во всем признается…

Пионерская – Кунцевская

 – Что? Что за нахуй? – извивался Дима на кровати.

 – Это я у тебя хотела спросить, дорогой, – промурлыкала Маша. – Какое право ты имел подкладывать меня под Филиппа Ивановича?

 – Как ты узнала? – Дима выпучил глаза. – Вариатор не сработал?

 – Ну, ты и сука, – процедила Маша.

 – Я хотел попробовать, – лопотал накрашенными губами муженек.

 Маша подняла с пола Димин пиджак. Вариатор лежал в кармане – гладкая, блестящая штуковина с двумя кнопками.

 – Положи на место! – взвыл Дима.

 – Ну, уж нет, – ответила Маша. – Ты разрешил Филиппу Ивановичу выебать меня в жопу. Поэтому я тебе немножко отомщу.

 Маша положила вариатор в сумочку у направилась к выходу.

 – Нет! – забился в браслетах муж. – Не оставляй меня.

 – Ничего, – усмехнулась Маша. – Полежи. Подумай о своем поведении.

 Особых планов не было. Купить каких-нибудь шмоток, сгладить стресс.

 …А теперь ее по совершенно необъяснимой причине задерживали менты.

 Менты усадили Машу за кособокий, покрытый выщербленной, будто пожеванной пластмассой, стол. На стене висел портрет щекастого и плешивого мужчины с крупным крючковатым носом на фоне российского триколора со звездой Давида поверх полос.

 – Ну, что, гражданочка? – наглым голосом заговорил мент с впалыми щеками. – Пояснения по поводу отсутствия лицензии давать будем?

 – Да что это за лицензия? – Маша хлопнула ладонями по столу и вскочила с шаткого стула.

 – А документики ваши давайте посмотрим, – сказал впалощекий.

 – По какому праву вы меня… – начала Маша.

 – Заткни ебальник, сука! – заорал прыщавый. – А то хуем своим заткну…

 – Только попробуй! – прищурилась Маша. – Я молчать не стану. Не на ту нарвался…

 Первый мент раскрыл Машину сумочку. Под ногтями у него была грязь. Достав паспорт, мент долго и с удивлением вертел его в руках. Передал третьему, похожему на халтурного призрака из низкобюджетного фильма.

 – Глянь, Миш, что за хуйня, – удивленно произнес он.

 – Ничосе, – отозвался прыщавый. – Сама сделала?

 – О чем вы?

 – Ты нам дурочку не валяй, пизда, – прошипел прыщавый. – Красивая, без лицензии, вместо документов не пойми что… Ты влипла, малышка.

 Он склонился над ней, и вот тут-то Маша разглядела форменные пуговицы на его кителе. На пуговицах тоже была звезда Давида.

 «Куда я попала, мамочки!» Маша не понимала, что с ней происходит, куда она попала. Но теперь стала догадываться, что место, где она оказалась, с привычным ей миром имеет очень мало общего. Ужас нарастал внутри ледяным приливом.

 За дверью послышался шум. Мент с впалыми щеками направился к двери, но тут же получил по ебалу и отлетел к стене каморки. В каморку ворвались разъяренные мужики. Кто-то из них схватил прыщавого за загривок, принялся бить мордой об стол. Третий мент дал было короткую очередь из автомата, но его повалили на пол и стали забивать ногами.

 И вдруг толпа расступилась, и Маша увидела, как к ней, с цветами в руках направляется… Господи Боже! …двойник Высоцкого.

 – Маша! Я вернулся! Пошли!

 Он протягивал ей руку. Ее Маша приняла не сразу. В этот момент она почти любила «Высоцкого», но показывать это не стоило.

 – Ура! – вопила толпа.

Киевская – Выставочная

 Незримо сверкнула вспышка, и мир вывернулся на негатив. Черное стало белым, а белое утонуло во мраке. Очертания предметов смазались, вытянулись полосами, как будто Маша ехала на большой скорости. Закружилась голова. Блестящие белые полосы стали приобретать форму, потом изменили цвет, и Маша поняла, что находится на платформе метро «Киевская».

 Рядом с ней стоял и держал в руках пакеты с покупками человек, похожий на Высоцкого. И звали его, похоже, тоже Володей. В его взгляде застыло напряженное ожидание.

 «Мамочки! Я вернулась! – подумала Маша. – Неужели получилось?»

 Впрочем, иного объяснения не могло и быть – устройство с кнопками помогло Маше преодолеть и пространство, и время, вернуло ее назад, ровно к тому моменту, как она с двойником Высоцкого стоит на перроне «Киевской», и еще вроде как не знает, через какие приключения ей придется пройти.

 – Пошли, – сказал Володя.

 – Постой, – сказала Маша. – Я… я не могу с тобой пойти. Не обижайся… Володя.

 – Только что ты была согласна. И я по паспорту Валера.

 – Извини. Просто ты так похож… Ну, ты понял, на кого. Мне все кажется, что ты действительно Володя. Не надо меня провожать…

 – Почему?

 – Мой муж… Он может ожидать меня у метро, – впопыхах Маша озвучила первую же придуманную версию.

 – Муж? – криво усмехнулся Володя.

 – Ага.

 Чувствовалось, что он ни на секунду ей не поверил.

 – Знаешь, у меня возникло странное чувство, – Человек, похожий на Высоцкого, которого, по совершенно не понятным Маше причинам обожествляли там, откуда она только что вернулась, явно был опытным сердцеедом. Он не спешил расставаться, и пакеты по-прежнему были у него в руках.

 – Какое? – Маша мягко улыбнулась.

 Был бы это случайный хлыщ, она бы не стала дарить ему улыбки. Но они все-таки побывали вместе в кое-каких переделках.

 – Мне почему-то кажется, будто я давно-давно тебя знаю. Как будто… блин… будто бы мы с тобой где-то побывали вместе. Не знаю, как лучше объяснить.

 – Не объясняй, – сказала Маша. – Я понимаю, о чем ты.

 Она посмотрела на часы.

 – Ладно, мне пора…

 – Маша… я давно хотел тебе сказать…

 – В любви ты мне уже признавался…

 – Нет… Не то. Тебе угрожает опасность!

 – Да что мы говорим? – захохотала Маша. – Сейчас выдумал?

 – Я серьезно! Это долго объяснять… Мне надо тебя защитить…

 – Ты у нас еще и терминатор? Ну, надо же! Един в трех лицах!

 Этого замечания Володя не понял, но насчет того, что Маша над ним издевалась, не оставалось никаких сомнений.

 – А прибыл ты – не из будущего, случайно?

 – Нет, но…

 – Ладно, Новодворский, – Маша вытянула руку. – Давай пакеты. Приятно было познакомиться. Номер телефона не дам.

 «Опасность, блин! – подумала Маша. – Как же! С тобой, дорогой мой, еще опасней!»

 Двойник Высоцкого принялся крутить головой, и вдруг взгляд его замер. Володя смотрел на человека в коричневой куртке, с белым пятном на лице.

 «Сейчас прыгнет, – подумала Маша. – Блин, что делать!»

 – Слушай, отдай мои пакеты, – потребовала она.

 – Подожди, Маша…

 – Отдай пакеты! – крикнула она. – Или я сейчас на помощь звать начну.

 Двойник Высоцкого вздохнул и протянул ей сумки, вдруг схватил за руку.

 «Ну, вот, опять!» – с ужасом подумала она.

 Разум, как это часто бывает в экстремальных ситуациях, отключился, и управление телом взяли на себя инстинкты. Именно инстинкты велели Маше согнуться и укусить Володю за запястье.

 – Ай! Ты что делаешь! – хрипло вскрикнул ее похититель.

 – Отпусти меня! – закричала Маша и принялась колотить его пакетами по голове, лицу, корпусу. – Отпусти! Отпусти! Люди добрые, ну, что же вы смотрите?

 В их сторону стали оборачиваться.

 Человек в коричневой куртке, с бельмом, обернулся тоже. Похоже, этот тип умел здраво оценивать ситуацию. Он, ранее прохлаждавшийся на платформе, быстрым шагом направился к эскалатору, умело лавируя в толпе. Миг, и он скрылся.

 – Эй, ты! Отпусти девчонку! – слышались голоса.

 Сквозь толпу, со стороны выхода в город, в их сторону направлялись два молоденьких милиционера. И если на той, неправильной «Киевской», где совсем недавно побывала Маша, менты были настоящими уродами, то здесь – оба были молодые, лопоухие. А один – так даже очень симпатичный.

 Володя разжал пальцы, и Маша помчалась прочь. К эскалатору дороги не было. Оставалось уходить либо по переходу на другую линию, либо…

 На мгновение Маша обернулась. Лопоухие менты обступили «Высоцкого». Тот, который симпатичный, листал его паспорт.

 Это не значило вовсе ничего. Маша знала, как лихо двойник «Высоцкого» умеет справляться со стражами порядка.

 Маша выбежала к краю платформы, помчалась навстречу огням приближающегося поезда. Она продиралась сквозь толпу. Кто-то ворчал ей вслед, но Маша не обращала внимания.

 Когда подошел поезд, она вбежала в вагон, села с пакетами лицом к двери. «Высоцкий», похоже, основательно к ней привязался. Если он войдет в вагон, Маша примется звать на помощь.

 – …двери закрываются, – сообщил механический голос. – Следующая станция «Выставочная»…

 Двери мягко схлопнулись. Двойник Высоцкого так и не появился.

 «Ну, вот, – подумала Маша. – Конец приключениям. Надо признать, что этот «Высоцкий», кто бы он ни был, симпатичный тип…»

 Тем не менее, сожалений о том, что она нажала кнопку, не было. Маша была женщиной. Притом, красивой женщиной. Это только в глупых голливудских фильмах красивые женщины любят попадать в приключения. Маша же хотела спокойной жизни. Сейчас она выйдет из метро, поймает такси, приедет домой, освободит из меховых наручников Диму. Может быть, потрахается с ним. Даже скорее всего… Димулька сейчас зол. Надо как-то его задобрить. И, в то же время, следует признать, что Маша хорошо ему отомстила. Будет знать в следующий раз.

 «Хорошо, что при мне эта штука оказалась, – подумала Маша. – Вариатор, надо же… Без него я бы пропала. Рассказать Диме? Или нет? Да все равно не поверит. И зачем оно ему?»

 Она вздохнула, и еще раз подумала о «Высоцком», от которого сбежала на «Киевской». Он все-таки – настоящий мужчина. С ними тоже иногда надо общаться. Не все же со слизняками, как Дима.

 – Девушка, как мне проехать в Москва-сити? – спросил ее мужчина в кожаной куртке.