Текст книги "Дневники"
Автор книги: Лев Толстой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 68 страниц)
29) Можно так определять характеры.
1) Чуткость большая, меньшая и до... тупости.
2) Ум – больший, меньший и до... глупости.
3) Страстность большая, меньшая и до... апатии, холодности.
4) Смирение большее, меньшее и до... самоуверенности.
Можно присоединить еще правдивость и лживость, хотя это свойство не такое основное. И характеры определять проводимыми чертами.
30) Человеку свойственно стремиться к увеличению. Это может быть увеличение количества рублей, картин, лошадей, увеличение чинов, мускулов, знаний, а увеличение одно только нужно: увеличение доброты. [...]
31 декабря 1906. Ясная Поляна. 12-ый час. Все болею, и все хорошее состояние. Нынче было испытание – письмо Великанова. Ясно стало, что надо быть благодарным, так очевидно показало тщету заботы об мнении людей. Писал детский закон божий. Не дурно. [...]
Дневник – 1907
14 января 1907. Ясная Поляна. Все эти две недели был нездоров и сейчас еще не поправился. Все это время читал: Плутарха, Montaigne, Валышевского, вчера о Павле и нынче окончил Memorabilia. Очень интересно сличить высоту нравственного понимания с простотой жизни, с малой степенью развития технической стороны. Теперь эта сторона так далеко ушла, а нравственная так отстала, что безнадежно восстановить правильное отношение. Кое-что записывал за это время, но ничего не мог работать. Начатый и детский и большой новый «Круг чтения» кажутся мне непосильной взятой на себя работой. Записать надо много и, кажется, порядочного.
1) Нынче думал о том, что невозможно спокойно жить с высоким о себе мнением, что первое условие и спокойной и доброй жизни это – то, что говорил про себя Франциск, когда его не пустят. И нынче все утро был занят этим уменьшением своего знаменателя. И, кажется, не бесполезно: живо вспомнил в себе все то, что теперь осуждаю в сыновьях: игрецкую страсть, охоту, тщеславие, разврат, скупость... Главное, понять, что ты – самый ниже среднего уровня по нравственности, слабости, по уму, в особенности по знаниям, ослабевающий в умственных способностях человек, и не забывай этого, и как легко будет жить. Дорожить оценкой бога, а не людей. Признавать справедливость низкой оценки людей.
[...] 6) Ошибаюсь или нет, но мне кажется, что только теперь – хороши ли, дурны ли? – но созрели плоды на моем дереве.
[...] 11) Не хотелось бы умереть, не выразив того, что нынче особенно ясно чувствовал и понимал. Смешно писать такую всем известную истину в конце жизни, а истина эта для меня, как я ее теперь понимаю, скорее, чувствую, представляется совершенно новой. Истина эта в том, что надо всех любить и всю жизнь строить так, чтобы можно было всех любить. Хотелось бы написать такой закон божий для детей.
[...] 17) Глядел на портреты знакомых писателей 1856 года, всех умерших, живо представил себе, что это все тот один он, который во мне, который проявлялся различно во всех их, который проявляется теперь во всех людях, встречающихся"мне, и в Великанове, и в Shaw. Ax, если бы всегда не только помнить, но чувствовать это!
18) По мере остарения все менее и менее чувствуешь реальность людей. В детстве все люди, которых я знал, были, казалось, неизменны, такие, какие были, но по мере движения жизни они все более и более изменяющиеся духовные проявления. И теперь для меня маленькая Танечка есть уже не определенное существо, а изменяющаяся форма проявления духа. [...]
16 января 1907. Ясная Поляна. [...] Читал статейку, присланную Bolton Hall'ом о непротивлении. Автор говорит, что нарушает свойственное людям единство, единение отдельная воля каждого, что надо отречься от своей воли (и в этом он прав) и не только не противиться, но исполнять все то, что от тебя требуют, потому что предъявляемые к тебе требования, это – требования жизни мира. А жизнь знает, что ей нужно. И в этом он не прав, потому что жизнь мира есть жизнь существ, руководящихся свойственными каждому – органами. В числе органов человека высший есть разум, и человек не может, не должен отказаться от него, так как жизнь мира складывается из деятельности людей, руководимых разумом. Единение людей совершится не отказом людей от разума, а признанием всеми его законов.
2 февраля 1907. Ясная Поляна. Не писал больше полмесяца. Был нездоров – и теперь не поправился вполне. Вчера было письмо от сына Льва, очень тяжелое. Я прочел только начало и бросил. Я написал было ответ серебряных слов, но, успокоившись, предпочел золотые. Ездил верхом и только тогда опомнился. Именно на эти-то случаи и нужна любовь к богу – добру, правде, и если не любовь, то не нелюбовь к людям. Удивительное и жалостливое дело – он страдает завистью ко мне, переходящей в ненависть. Да и этому можно и должно радоваться, как духовному упражнению. Но мне оно еще не под силу, и я вчера был очень плох – долго не мог (да и теперь едва ли вполне) побороть недоброго чувства, осуждения к нему. Соблазн тут тот, что мне кажется главным то, что он мешает мне заниматься моими «важными делами». А я забываю, что важнее того, чтобы уметь добром платить за зло, ничего нет. Заботиться о том, чтобы исправить его, даже помочь ему, нельзя и не нужно. Одно нужно: не чувствовать к нему недоброго чувства, вызвать простое, независимое от его поступков доброжелательство. И это я, к счастию, сейчас, но только сейчас (после 24 часов) испытываю.
За это время написал очень много писем": Bollon Hall'y. родным Crosby, Uanicl'am и Baba Baraty (которому не послал еще) и много небольших русских писем. [...]
Нынче 13 февраля 1907. Ясная Поляна. Я, кажется, не записал о том, что написал длинное письмо Baba Baraty. Боюсь, что он славолюбив. За это время пробовал писать уроки для детей, и все неудачно. Вчера читал им два урока и обоими очень недоволен. Написал письмо Рейхелю. Перевел Душан Петрович. Не знаю, пошлю ли? Не отчаиваюсь в законе божием для детей и рад, что при этой работе не имею никаких внешних целей. Только хочу, как умею, наилучше употребить данную мне в этом мире отсрочку. Записать надо многое:
[...] 14) Суди о других, как о себе же. Ведь это – ты же. И потому будь в их дурных делах так же снисходителен, как ты бывал и бываешь к себе. И так же, как в своих грехах, надейся на их раскаяние и исправление.
15) Видел во сне, что мы приготавливаемся к изданию несуществующего журнала нравственности. 1-й отдел. Религиозно-метафизические учения. Истории и обзор религии. 2-й отдел: а) правила жизни, относящиеся к одному себе, б) к людям. 3-й отдел: воспитание детей.
[...] 18) Почему мы стремимся вперед, все вперед? – потому что жизнь только в раскрытии.
14 февраля 1907. Ясная Поляна. Писать Ясная Поляна, должно быть, не нужно. Мало вероятии, чтобы я уехал куда-нибудь до смерти. Вчера был очень недоволен и запутан уроком с детьми. Необходимо начать с метафизики.
17 февраля 1907. Ясная Поляна. Здоровье хуже. Хорошо приближаюсь к переходу. Занят Лабрюером. Вчера прочел о Шекспире – Le Nazaren, le grand corrupteur de l'humanite. Сейчас Таня говорила про Ивана, что он ненавидит господ, завидует. И мне так мучительно стало больно, грустно. Как жить под такой ненавистью?!
17 марта 1907. Ясная Поляна. Очень давно не писал, но многое записано в книжечках. За это время был занят только детскими уроками. Что дальше иду, то вижу большую и большую трудность дела и вместе с тем большую надежду успеха. Все, что до сих пор сделано, едва ли годится. Вчера разделил на два класса. Нынче с меньшим классом обдумывал. За это время были разные посетители и хорошие письма. [...]
Записать надо очень много:
1) Странная вещь, неслыханная мной, это – причина нелюбви сыновей к отцам (разумеется, в нехристианских семьях): это – зависть и соперничание сыновей с отцами.
[...] 5) Чувствую благо старости и болезней, освобождающих меня от заботы о мнении людском. Помогает этому и то, что меня теперь больше бранят, чем хвалят.
6) Только в области сознании человек свободен. Сознание же возможно только в моменте настоящего.
[...] 8) Благотворительность подобна тому, что бы сделал человек, который, иссушив сочные луга водосточными канавами, потом поливал бы эти луга в тех местах, где они представлялись бы особенно сухими. У народа отберут то, что ему нужно, и тем лишат его возможности кормиться своим трудом, а потом стараются поддержать его слабых, распределяя между ними часть того, что у него отобрано.
[...] 13) Как должно бы быть мучительно тем, у кого много денег. У них много просят, и как им разобрать, кому дать? Одно средство – отдать все.
14) Себя забыть хорошо бы, да нельзя, и потому надо хоть равнять: поступать с другими, как хочешь, чтоб поступали с тобой.
15) Если заметил, что в споре человек защищает свое внешнее положение, поскорей прекрати разговор.
16) Трудно молодому пренебречь толом. И не надо стараться сразу. Сначала не делать дурного, потом делать хорошее, потом отдать себя.
[...] 19) Вспомнил так живо милого мальчика Николашу, что мне представилось, что я – он, что я улыбаюсь его улыбкой, блещу его глазами. Так это бывает, когда любишь. Разве это не явное доказательство того, что во всех нас живет один дух и что любовь уничтожает разделение.
[...] 22) Живут истинной жизнью только старики и дети, свободные от половой похоти. Остальные только завод для продолжения животных. Оттого так отвратителен разврат в стариках и детях. А люди думают, что вся поэзия только в половой жизни. Вся истинная поэзия всегда вне ее. [...]
5 апреля 1907. Ясная Поляна. Не писал больше полмесяца. Жил за это время порядочно. Был сильный насморк, и теперь чувствую себя очень слабым. Детские уроки и приготовление к ним поглощает меня всего. Замечаю ослабление сил и физических и умственных, но обратно пропорционально нравственным. Хочется многое писать. Но многое уже навсегда оставил неоконченным и даже не начатым. Записать: едва ли успею нынче.
1) Рассказ о заваленных в шахте двух врагах.
[...] 5) Написать жизнь человека, прожившего все три искушения Христа в пустыне.
[...] 10) Вся разница между человеком и животным та, что человек знает, что он умрет, а животное не знает. Разница огромная.
11) Благотворительница довольна собой, что она сжалилась и дала бедной. А бедная только о том думает и тем довольна и хвалится, что она хорошо умеет выпрашивать. "От меня не отвертится".
12) Есть память своя личная, что я сам пережил; есть память рода – что пережили предки и что во мне выражается характером; есть память всемирная, божия – нравственная память того, что я знаю от начала, от которого изшел.
[...] 15) Насмешка, особенно умная, представляет насмехающегося выше того, над чем он смеется; а большей частью (всегда даже) насмешка есть верный признак непонимания человеком того предмета, над которым он смеется.
[...] 18) Для того, чтобы простить, надо забыть, желать забыть то, за что прощаешь, и начинать отношения сначала.
[...] 20) Читал письмо Веригина и подумал об ужасном вреде осуждения. Да, лучше 100 раз ошибиться, считая дурного за хорошего, чем один раз разлюбить одного.
Очень слабым чувствую себя.
9 апреля 1907. Ясная Поляна. Вчера испытал, только что вставши, странное радостное («радостное» мало), блаженное чувство спокойствия, уверенности старости. Je m'entends [Я понимаю, что говорю (фр.)]. Уверенности в том, что жизнь моя в духе, а не в теле; и потому свободы, удовлетворения... И тут же очень дурно целый день чувствовал себя физически. Нынче неприятное было отношение с женой засыпанного Володькиного. Я не выдержал. К Леве лучше чувствую. С Таней радостно. С мальчиками понемногу идет дело, но я недоволен и далеко не уверен. [...]
11 апреля 1907. Ясная Поляна. Третий день испытываю какое-то новое, радостное чувство живого сознания своего духовного существа и вытекающее из него бесстрашие, спокойствие, любовность и жизнерадостность.
16 апреля 1907. Ясная Поляна. Прошло пять дней, и нынче в совсем другом настроении. Не могу преодолеть недовольства окружающим. Тоскливо, хочется плакать. Все кажется тяжело. Сейчас после обеда и урока с детьми, – пришли только двое, – сидел один и думал, что только теперь совершенно, вполне предаюсь воле бога. Будь что будет. Нечего ни желать сделать какое-либо дело: написать закон божий для детей, ни что бы то ни было, а совершенно отдаться ему, соблюдая только в себе любовь к нему в себе и людях... и вдруг пришла Соня, начался разговор о лесе, о том, что воруют, что дети продали вдвое дешевле, и я не мог победить досады. Как будто мне не все равно. Господи, помоги мне. Помоги. Мне жалко и гадко себя.
22 апреля 1907. Ясная Поляна. Казалось, на днях записал, а прошло одиннадцать дней. Очень хорошее, радостное, спокойное настроение за все время. Хочется только благодарить и радоваться. Занимался Евангелием, детским «Кругом чтения» и уроками. Вчера странное состояние ночью в постели. Точно кто-то на меня дунул. Почувствовал свежее дыхание, и поднялось бодрое настроение вместе с сознанием близости смерти. Не могу сказать, чтобы было страшно, но не могу сказать, чтоб был спокоен.
Все больше и больше уясняется художественная работа "Три века". Хорошо бы работать над этим. [...]
Нынче 30 апреля 1907. Ясная Поляна. Весь промежуток этот жил очень хорошо. Занимался все тем же. Художественной работы хочется, но едва ли я теперь способен к ней. Впрочем, главное дело – не желать ничего для себя. Детский «Круг чтения» есть достаточное служение. Нынче очень дурно, слабо чувствую себя. Записать:
1) Время – это одна из форм проявления истинной жизни, та форма, в которой нам, людям, доступна эта жизнь.
2) Живут истинной жизнью более всего дети, вступая в жизнь и не зная еще времени. Они всегда хотят, чтобы ничто не переменялось. Чем дальше они живут, тем больше подчиняются иллюзии времени. К старости иллюзия эта все слабеет время кажется быстрее, и, наконец, старики все больше и больше вступают в жизнь безвременную. Так что наиболее живут настоящей жизнью дети и старики.
Люди же, живущие половой жизнью, больше готовят матерьял жизни истинной, чем сами живут ею.
3) Осуждают эгоизм. Но эгоизм – основной закон жизни. Дело только в том, что признать с воин "ego": [я (лат.)] свое сознание или свое тело, или, вернее, свое духовное или телесное сознание.
[...] 7) У каждого человека есть высшее, то, до которого он дошел, миросозерцание, во имя которого он живет. Изменяет же миросозерцание он сам. И всякий человек способен воспринять только то, что согласно с его миросозерцанием. Все же несогласное, как бы он ясно ни понимал сказанное, прочитанное, проходит через него, не оставляя никакого следа. Есть такое миросозерцание: хороша жизнь высших светских людей с украшениями влюбления, искусств, роскоши. Другое такое: хорошо участие в благоустроенности, как в Европе. Еще другое: хорошо быть приятным, веселым. Еще: хорошо всех удивить. Все это не то. Всякое миросозерцание надо ясно и подробно выразить.
8) Бедные испытывают больше счастья, чем богатые, потому что удовлетворение нужды, – одежда, когда ее не было, пища, когда голодал, дом, когда не было крова, – без сравнения радостнее, чем удовлетворение прихотей богатых.
[...] 11) Записал шесть тем рассказов для детей:
1) О жестоком помещике, которого пожалела старуха;
2) О неунывающем весельчаке в бедствиях;
3) Об Агафьи Михайловниной жалости к собакам, кошкам, мышам, тараканам;
4) О заваленных врагах в шахте;
5) Перемирие на войне;
6) Три искушения.
[...] 20) Читал о Думе и прямо сожалел о том, что все эти люди умны и образованны. Гораздо бы было меньше греха, если бы они были глупы и безграмотны.
21) Думал о свободе воли. Та свобода, которую мы имеем изменять течение нашей жизни, не может изменить общего хода жизни. Как когда мы высыпаем рой пчел, каждая пчела может изменить свое положение, но общее последствие высыпания будет неизменно. То же и с людьми, не подчиняющимися общему закону. Свобода в том, что человек может иметь радость сознательного подчинения высшему закону своей жизни.
[...] 23) Не солнце движется, а земля поворачивается к нему; также не время идет, а мир, скрытый временем, открывается сам себе. NB.
24) Как все таинственно для старых людей и как все ясно детям!
25) Какая удивительная тайна пришествие нового человека в мир.
26) Избегай всего, что разъединяет людей, и делай все то, что соединяет их. [...]
Нынче 22 мая 1907. Ясная Поляна. Почти месяц ничего не записывал. За этот месяц продолжал уроки с детьми и приготовления к ним. Кроме того, почти только набросал о Павле, как исказителе христианства. Ил посетителей был Добролюбов. Вчера Лойцен, «свободный христианин». Очень занят воздействием. Милый Николаев и его мальчики. Тяжелое дело Андрея. Убийство доброго Вячеслава. Вчера вечером прегадко спорил с Колей, нынче, спасибо, попросил у него прощения. Написал вчера о Сковороде. Еще дело: составить жизнеописания Эпиктета, Сократа, Паскаля, Руссо, кроме Будды и Конфуция. Это – старческая разбросанность. Более двух недель нездоров, кашель, и не выхожу дня три и слаб. [...]
28 мая 1907. Ясная Поляна. Нездоров и потому просил Сашу записать за несколько дней. [...] 1)
Сегодня, 13 мая, проснувшись, испытываю странное новое душевное состояние: как будто все забыл – не могу вспомнить, есть ли Юлия Ивановна или нет, не могу вспомнить: какое число? что я пишу? А между тем не столько представления, сколько чувства нынешних сновидений представляются особенно ярко.
2) Воспользоваться свободой революции для того, чтобы избавиться от суеверия необходимости власти. "Но люди не готовы". Тут cercle vicieux [заколдованный круг (фр.)]. Люди не будут готовы, пока будет развращающая их власть.
3) Как опекун считает всегда неготовым воспитанника, так же и кандидаты в опекуны. Анархисты видят зло власти, но верят в нее – в ее средства.
4) Можно любить всякого человека. Только, чтобы любить так человека, надо любить его не за что-нибудь, а ни за что. Только начни любить так – и найдешь, за что.
5) Что прежде, что после? Прежде надо освободить людей от рабства, а потом уже облегчать машинами работу. А не так, как теперь – когда изобретение машин только усиливает рабство.
6) То, что ученые историки все дальше и дальше проникают в древность, показывает, что и прошедшее открывается нам так же, как и будущее, но открывается другим процессом и так же неполно.
[...] 8) Вред медицины в том, что люди больше заняты телом, чем духом. Жизнь сложилась так, что гибнут миллионы молодых, сильных, здоровых, детей гибнет жизнь, а старательно и искусно лечат старых, ненужных, вредных. Главное, приучает людей – даже народ – больше заботиться о теле, чем о душе.
Если бы не было ее совсем, не было бы этого соблазна заботы о теле, люди больше думали бы о душе, и в общем положение людей было бы много лучше. Прекрасное выражение в народе, когда болен: помираю. Болезнь заставляла бы думать о смерти, а не об аптеке.
А живи люди более духовной жизнью, не было бы браунингов, войн, голодных детей и матерей, уничтожающих плод.
[...] 11) Две науки точные: математика и нравственное учение.
Одно – самое поверхностное, другое – самое глубокое. Точны и несомненны эти науки потому, что у всех людей один и тот же разум, воспринимающий математику, и одна и та же духовная природа, воспринимающая (учение о жизни) нравственное учение.
7 июня 1907. Ясная Поляна. Давно не писал. Прежнее нездоровье прошло, но начинается как будто новое. Нынче очень, очень грустно. Стыдно признаться, но не могу вызвать радости. На душе спокойно, серьезно, но не радостно. Грустно, главное, от того мрака, в котором так упорно живут люди. Озлобление народа, безумная роскошь наша. Горбунова рассказала про ужасный детский разврат. Вчера было хорошее чувство о письме Андрея. Испытал радость уединения с богом. Нынче пересматривал детский «Круг чтения». Дети не приходили. Письмо от Суткового, и я написал ему о добролюбовцах. Грустно, грустно. Господи, помоги мне, сожги моего древнего, плотского человека. Да, одно утешенье, одно спасенье: жить в вечности, а не во времени. Потерял записную книжку у кровати. Жалко. Записать:
[...] 4) Какая обворожительная черта лица – прелесть улыбки!
Не могу найти той книжки.
Был у Марьи Александровны. Она взволнована скуратовскими мужиками, а я не могу не видеть и в них отсутствия того главного – внутренней работы, которая одна может спасти людей. Думал о том, как вредно писать статьи, составлять статьи, а не излагать мысли, чувства, как они приходят.
9 июня 1907. Ясная Поляна. Нынче пробудился. Хорошо на душе. Вспомнил о том, что Николаев в своей книге высказывает мои мысли о том, что человек есть отделенное духовное существо, сознающее свою отделенность пространством и временем, и мне сделалось неприятно. И опять точно так же, как от письма Андрея, когда я прикинул этот вопрос к делу жизни, к отношению к богу, сейчас не только прошло, но из тяжелого, неприятного чувства перешло в радостное, высокое. [...]
10 июня 1907. Ясная Поляна. Физически слаб. На душе хорошо. Любовное отношение становится привычкой. Ах, коли бы с детства приобреталась эта привычка! Возможно ли это? Я думаю: да. Записать кое-что:
1) Все больше и больше почти физически страдаю от неравенства: богатства, излишеств нашей жизни среди нищеты; и не могу уменьшить этого неравенства. В этом тайный трагизм моей жизни. [...]
16 июня 1907. Ясная Поляна. Чертковы приезжают. Очень меня радует. Мало пишу, мало думаю. Был в очень дурном духе дня два тому назад. Более или менее держался. Кажется, опять простудился. Записать надо кое-что из книжечки. Теперь записываю кое-что прямо:
[...] 3) Самоуверенные и потому ничтожные люди всегда импонируют скромным и потому достойным, умным, нравственным людям именно потому, что скромный человек, судя по себе, никак не может себе представить, чтобы плохой человек так уважал себя и с такой самоуверенностью говорил о том, чего не знает.
4) В человеке сердце и разум: то есть желания и способность находить средства их удовлетворения. Но это не весь человек. Человек вполне – это еще способность сознавать себя (вне времени): свои желания и свой разум. [...]
27 июня 1907. Ясная Поляна. Приехали Чертковы, прожили у нас три дня. Очень было радостно. Живет Нестеров – приятный. Был Сергеенко. Вчера были восемьсот детей. Душевное состояние хорошо.
[...] 1) Так ясно почувствовал преимущество косца работника в росистом лугу рано утром, пускай и в жар полдня, и бедственность его хозяина за раздражающей его газетой и кофеем, с озлоблением, тоской и геморроем.
[...] 5) Есть нечто непреходящее, неизменяющееся, короче: непространственное, невременное, и не частичное, а цельное. Я знаю, что оно есть, сознаю себя в нем, но вижу себя ограниченным телом в пространстве и движением во времени. Мне представляется, что были за тысячу веков мои предки люди и до них их предки животные к предки животных – все это было и будет в бесконечном времени. Представляется тоже, что я моим телом занимаю одно определенное место среди бесконечного пространства и сознаю не только то, что все это было и будет, но что все это и в бесконечном пространстве, и в бесконечном времени все это я же.
В этом кажущееся сначала странным, но, в сущности, самое простое понимание человеком своей жизни: я есмь проявление всего в пространстве и во времени. Все, что есть, все это – я же, только ограниченное пространством и временем. То, что мы называем любовью, есть только проявление этого сознания. Проявление это естественно более живо по отношению более близких, по пространству и времени, существ.
6) Живо думал о том, чтобы правдиво написать всю свою мерзость, ничтожество, не прошедшие только, а теперешние.
[...] 8) Одни люди поднимаются в обществе людей, другие спускаются.
[...] 10) Все страсти – только преувеличение естественных влечений законных: 1) тщеславие – желание знать, чего хотят от нас люди; 2) скупость бережливость чужих трудов; 3) любострастие – исполнение закона продолжения рода; 4) [гордость – ] сознание своей божественности; 5) злоба, ненависть к людям – ненависть к злу.
[...] 12) Как легка и радостна становится жизнь, освобожденная от страстей, в особенности от славы людской. [...]
7 июля 1907. Ясная Поляна. Все слабею. Ничего не могу работать. Кое-что делал для "Круга чтения". С детьми два дня не занимаюсь. Многое задумываю, но сил нет. На душе очень хорошо. [...]
20 июля 1907. Ясная Поляна. Сто лет не писал, то есть больше месяца. За это время много было внешних событий: дети, убийство звегинцевских людей, главное, Чертковы. Радостное общение с ними, и бездна посетителей. Детские уроки сошли «на нет». Приезд Тани с мужем, приезд Андрюши: хороший.
[...] За это время здоровье порядочно, "по грехам нашим" слишком хорошо. Оставил "Круг чтения" и по случаю заключения в тюрьму Фельтена писал брошюру "Не убий никого". Вчера, хотя и не кончил, прочел ее Черткову и другим. Теперь хочется написать письмо Столыпину и "Руки вверх", пришедшее мне в голову во время игры Гольденвейзера. Очень уже что-то последнее время мной занимаются, и это очень вредит мне. Ищу в газете своего имени. Очень, очень затемняет, скрывает жизнь. Надо бороться. Записать надо:
1) Как хорошо быть виноватым, униженным и уметь не огорчаться. Это можно. И как это нужно. И как дурно считать себя правым, возвышенным перед людьми и радоваться этому! Очень дурно, и я испытываю это. Это губительно для истинной жизни.
[...] 4) Любовь нечего вызывать; только устрани то, что мешает проявлению ее, т. е. себя, истинного себя.
5) Старость уже тем хороша, что уничтожает заботу о будущем. Для старика будущего нет, и потому вся забота, все усилия переносятся в настоящее, т. е. в истинную жизнь.
6) Мы все оправдываем себя, а нам, напротив, для души нужно быть, чувствовать себя виноватым. Надо приучать себя к этому. А чтобы было возможно приучить, надо радоваться случаю, когда можешь признать себя виноватым. А только поищи, и случай этот всегда найдется.
[...] 10) Нравственность не может быть ни на чем ином основана, кроме как на сознании себя духовным существом, единым со всеми другими существами и со всем. Если человек не духовное, а телесное существо, он неизбежно живет только для себя, а жизнь для себя и нравственность несовместимы.
[...] 12) Не успел оглянуться, как соблазнился, стал приписывать себе особенное значение: основателя философско-религиозной школы, стал приписывать этому важность, желал, чтобы это было, как будто это имеет какое-нибудь значение для моей жизни. Все это имеет значение не для, а против моей жизни, заглушая, извращая ее. [...]
6 августа 1907. Ясная Поляна. Сто лет не писал. Нынче отдал Черткову «Не убий никого» и надеюсь, что кончил, и не дурно. Сейчас взялся за детский «Круг чтения» для Ивана Ивановича. Много что есть записать и о жизни, и из книжечек. [...]
Нынче 8 августа 1907. Ясная Поляна. Чувствую значительное ослабление всего, особенно памяти, но на душе очень, очень хорошо. Кончил статью и теперь займусь, кроме писем и дневника, детским «Кругом чтения». Общение с Чертковым очень радостное. Нынче очень хорошо думал.
[...] 3) Дело жизни, кроме внутреннего, есть только одно: увеличивать в людях любовь делами и словами, убеждением.
4) Странник мне говорил: жить нельзя стало. Помещики совсем сдавили народ. Деваться некуда. И попы. Они как живут. Сироту, вдову обдирают – последнюю копейку. А кто за правду, за народ идет, тех хватают. Сколько хорошего народа перевешали.
Ходит он – и тысячи ему подобных, чтобы кормиться, а это – самое сильное средство пропаганды.
[...] 6) Молодое поколение теперь ко только не верит ни в какую религию, но верит, именно верит, что всякая религия – вздор, чепуха.
[...] 9) Ум возникает только из смирения. Глупость же – только из самомнения. Как бы сильны ни были умственные способности, смиренный человек всегда недоволен – ищет; самоуверенный думает, что все знает, и не углубляется.
10) В телесном своем состоянии – хочется есть, спать, весело, скучно человек один; в поступках, общении с людьми ты соединяешься с немногими существами; в мыслях ты соединяешься со всеми людьми прошедшего и будущего.
[...] 15) Кант считается отвлеченным философом, а он – великий религиозный учитель.
[...] 19) Дама с ужасом говорит, содрогается от мысли об убийстве, а сама требует поддержания той жизни, которая невозможна без убийства. [...]
22 августа 1907. Ясная Поляна. Не скажу, чтобы был в слабом душевном состоянии, скорее напротив, но очень слаб нервами, слезлив. Сейчас приезжает Таня. Вчера простился с Малеванным, и он и его спутники – и Дудченко и Граубергер – не скажу, чтобы дурное произвели на меня впечатление, но не нужное. Нынче хорошо обдумал последовательность «Круга чтения». Может быть, еще изменю, но и это хорошо. Все больше и больше освобождаюсь от заботы о мнении людском. Какая это свобода, радость, сила! Помоги бог совсем освободиться.
Сейчас читал газету об убийствах и грабежах с угрозой убийств. Убийства и жестокость все усиливаются и усиливаются. Как же быть? Как остановить? Запирают, ссылают на каторгу, казнят. Злодейства не уменьшаются, напротив.
Что же делать? Одно и одно: самому каждому все силы положить на то, чтоб жить по-божьи, и умолять их, убийц, грабителей, жить по-божьи. Они будут бить, грабить. А я, с поднятыми по их приказанию кверху руками, буду умолять их перестать жить дурно. "Они не послушают, будут делать все то же". Что же делать? Мне-то больше нечего делать. Да, надобно бы хорошенько сказать об этом. Записать:
1) К старости проходит интерес к будущему и прошедшему, уничтожается память и воображение, но остается, разрастается жизнь в настоящем, сознание этой настоящей жизни.
[...] 7) Ничто так не больно, как дурное мнение о тебе людей, а ничто так не полезно, ничто так не освобождает от ложной жизни. [...]
7 сентября 1907. Ясная Поляна. Просмотрел записную книжку с 22 августа. Занимался только «Кругом чтения». Мало сделал видимого, но для души хорошо. Утверждало особенно в борьбе с суждением людей. Об этом нынче думал очень важное. Запишу после. Получил тяжелое письмо от Новикова и отвечал ему. Все так же радостно общение с Чертковым. Боюсь, что я подкуплен его пристрастием ко мне. Вчера посмотрел «Свод мыслей». Хорошо бы было, если бы это было так полезно людям, как это мне кажется в минуты моего самомнения. За это время скорее хорошее, чем дурное, душевное состояние. Сейчас почувствовал связанность свою в писании этого дневника тем, что знаю, что его прочтут Саша и Чертков. Постараюсь забыть про них.
