Текст книги "Шесть секунд до взрыва"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 11

Сначала была вонь Она возникла ниоткуда и отовсюду одновременно, заползая в меня не только через ноздри, но и через рот, уши, глаза – через каждую клеточку моего естества.

Вонь была густой, жирной и почти осязаемой на ощупь. Сознание метнулось по сторонам, в надежде отыскать хоть крохотную частичку свежего воздуха, не пропитанного насквозь липким смрадом, и, не обнаружив такового, потерялось вновь.

Спустя некоторое время попытка повторилась – на этот раз система восприятия сумела уловить, что, собственно, является причиной этой вони. Уловила и тут же вновь погасила сознание: источник вони оказался хуже ее самой.

С третьего раза все получилось более-менее сносно: потренировавшись первые два раза, организм, видимо, все же решил начать функционировать, даже в столь неподходящих условиях…

Я очнулся в кромешной тьме и некоторое время пытался определить, куда же это меня занесло. Зрение ничего хорошего не сообщало – вокруг было абсолютно черно. Обоняние все, что могло, уже донесло до мозга. Однако этой информации было недостаточно. Оставались слух и осязание.

Прислушавшись, я уловил весьма странные звуки: какое-то монотонное, тихое жужжание, а также шелест, усугубляемый не менее странными всхлипами, вздохами и непонятной возней, спонтанно возникавшей в разных местах – то на некотором удалении, то совсем рядышком…

Что-то мерзкое и вонючее жило вокруг. Оно дышало, шевелилось и совершало еще какие-то необъяснимые отправления.

Помимо всего прочего, ужасно болела голова. Затылок ломило так, что казалось, черепная коробка вот-вот лопнет. Я вспомнил, что при падении успел сгруппироваться, но, несмотря на это, умудрился здорово приложиться обо что-то задней частью черепа, в результате чего, собственно, и потерял сознание. Протянув руку, чтобы ощупать затылок, я наткнулся на нечто мягкое и ворсистое, по всем признакам похожее на шкуру. Да, действительно, это была шкура с коротким ворсом, похожая на коровью. Продолжая механически ее ощупывать, я попал пальцем в какое-то отверстие и, резко отдернув от неожиданности руку, почувствовал, что шкура податливо поползла от рывка и отделилась от того, на чем она крепилась!

Господи, какая мерзость! Судорожно дернувшись подальше от дрянной находки, я аккуратно ощупал все вокруг себя и сообразил наконец, куда попал.

Бандиты, похитившие Тэда и якобы завалившие офицера, выкинули меня в хамашкинский скотомогильник. Ничего более мерзкого в данном районе не было – только скотомогильник вполне подпадал под ту зловещую гамму ощущений, которая возникла при возвращении моего сознания…

Ранее я несколько раз проезжал мимо этого огромного оврага, словно самой природой предназначенного для столь незавидной участи, и хорошо запомнил как его конфигурацию, так и особенности географического положения.

Вообще-то в нормальном варианте скотомогильники не являют собой нечто ужасное и мерзопакостное. Обычно трупы падшей скотины пересыпают обильными слоями извести и хлорки, а сверху покрывают землей. По такому кладбищу вы можете прогуляться пешком и даже не догадаетесь, что у вас под ногами.

Хамашкинский же могильник, по свидетельствам местных жителей, стал беспризорным черт знает с каких пор. То есть в течение последних лет трупы падших животных, в изобилии сбрасываемые в этот овраг, преспокойно разлагались на огромной площади, доставляя радость разнообразным стервятникам, грызунам и мухам и являя собой роскошный очаг грядущих эпидемий чумы и брюшного тифа. Вот в такое распрекрасное местечко меня выкинули.

Вокруг тихо стонало жуткое живое месиво, состоящее из множества червей и грызунов разнообразного калибра, кишащих в полуразложившейся плоти, каждый из которых мог в любую секунду вцепиться в меня острыми зубами, отравленными трупным ядом!

Сообразив, куда его занесло, мой организм немедленно пожелал заорать дурным голосом – пронзительно и тонко, завопить от ужаса и омерзения. Представьте себе: ночь, кромешная тьма, зловонный скотомогильник – и душераздирающий вопль на фоне кишения червей и крысиного писка. Это все сочетается весьма естественно и гармонично…

Итак, легкие мои наполнились вонючим воздухом, чтобы вытолкнуть наружу отчаянный крик, а ноги напружинились, готовясь подбросить тело в отчаянном рывке и понести его стремительно прочь, куда-нибудь подалее от этого мерзопакостного местечка.

Аккуратно стравив набранный в легкие воздух, я моментально прокачал ситуацию и пришел к выводу, что двигаться мне не стоит. Вполне вероятно, что при перемещении я наступлю в какой-нибудь недоразложившийся лошадиный труп, и в мое мясо вопьется осколок конского ребра с остатками осклизлой мертвечины. Это очень нехорошо – я предпочел бы лучше быть разорванным на части фугасом. При перемещении также можно было провалиться с головой в какую-нибудь яму, полную жуткой субстанции из костей, полуистлевшей плоти и червяков. Брррр!!! Мерзость какая… Нет, самый оптимальный вариант в данном случае – оставаться на месте до рассвета. При свете можно будет сориентироваться и выбраться отсюда. Единственное, что немного беспокоило меня, это наличие крыс. Да, разумеется, вокруг для них разбросано много еды, но кто его знает, что этим тварям в голову взбредет? К большому сожалению, я не уделил в свое время должного внимания изучению особенностей поведения крыс в условиях массовых захоронений…

Не стану уверять вас, что это был самый лучший рассвет в моей жизни, но ждал я его с гораздо большим нетерпением, чем даже самое желанное событие за время своего непродолжительного существования.

Я умудрился задремать в позе «лотос» – настолько адаптировался к зловонию и окружающей обстановке. Выйдя из состояния бредовой полудремы, я обнаружил, что лучи восходящего солнца в достаточной степени высветили детали ландшафта, и теперь я имею возможность более полно сориентироваться на местности.

Дно оврага, в котором я провел часть этой кошмарной ночи, представляло собой жутко печальное зрелище. Тысячи и тысячи скотских трупов в разных стадиях разложения валялись вокруг в живописном беспорядке, а по этим трупам – даже не бегали, нет – важно этак расхаживали здоровенные ожиревшие крысюки, более похожие на мелких поросят.

Заметив, что нагромождение туш посреди оврага значительно меньше, чем по краям, я аккуратно на получетвереньках переместился подальше от отвесного склона и довольно скоро нашел в этом море мертвечины нечто вроде фарватера – практически незаваленное пространство, тропинку, пролегающую сквозь это зловонное кладбище.

…Когда я выкарабкался наверх, часы показывали 6.24. Солнце вовсю светило над горизонтом. Голубой небосвод без единого облачка обещал сегодня угостить чеченскую землю полноценным зноем. Побродив у кромки оврага, я обнаружил свежие следы автомобильных колес и довольно скоро нашел сверток с оружием.

– Ну, держитесь, козлята! – пообещал я в пространство, проверив оружие и приведя его в готовность к действиям. – Я вам всем сегодня буду немного «еппле поммьять – о-е!» – как говорит мой коллега Тэд, – и трусцой побежал прочь от мерзопакостного оврага…

Добравшись до грунтовой дороги, что вела от дурдома к Хамашкам, я выбрал местечко поудобнее, на самой вершине холма, и, затаившись в небольших кустиках, приступил к наблюдению. Мыться хотелось больше, чем жить, – на фоне утреннего благоухания собственный запах казался особенно омерзительным. Однако, кроме как на заставе и в дурдоме, воды поблизости нигде не было. Это я знал точно, в свое время здесь всю округу на брюхе облазил. На заставу мне нельзя было заявляться ни под каким соусом, а в дурдом… Что ж, в дурдом, пожалуй, можно. Только чуть позже.

В 7.30 мимо заставы без остановки пропылила «Волга» доктора Али – его на КПП не досматривали, свой парень, – и въехала в медленно распахнувшиеся ворота.

Спустя пятнадцать минут ворота дурхауса вновь открылись и выпустили «запор» Рустема. Журча, как настоящая машина, «мыльница» перевалила через трубу, разделявшую шоссе с грунтовкой, и медленно поползла по склону холма вверх. Дождавшись, когда чудо-техника поравняется со мной, я выскочил из кустов, одним прыжком подскочил к «запору» и, распахнув левую дверь, вырвал завхоза наружу – он оказался на удивление легким.

Пару раз чихнув, «мыльница» конвульсивно дернулась и заглохла.

Рустем в моих руках затрепыхался было, но поняв, что это бесполезно, тонко завыл, закрыв глаза.

– Что, индюк, не ожидал меня увидеть? – праздно поинтересовался я, мотая из стороны в сторону худосочного завхоза, и понял: да, действительно, не ждал. Наверно, вид мой и особенно запах несколько не соответствовали Рустемову представлению о непродолжительности пребывания бренного тела на этом свете.

– Не вой, урод, а то съем, – предупредил я придурка и силком содрал с него рубашку. Выть Рустем тут же перестал (дисциплинированный дебил), однако погнал скороговоркой молитву, закрывая лицо левой рукой, а правую скорбно вздевая к бездонному небу.

– Вот сволота! Прям как мулла читаешь – даром что олигофрен! – восхитился я и счел нужным прояснить ситуацию: – Э, придурок! Заткнись совсем, чтоб я тебя не слышал. Понял?! Живой я, жи-вой. Ясно? Это Ваха умер, он у вас во дворе лежит в бочке. Или сидит, один хрен. Понял, нет?

– Понял, понял, – неожиданно быстро ответил завхоз, прекратив причитать. – Ты живой, а Ваха – мертвый, в бочке лежит.

– Ну и ладушки, понятливый ты мой, – констатировал я, похлопав Рустема по щеке, и шутливо ткнул его автоматом в живот. – Тогда снимай штаны, сволота.

Покосившись на ствол, Рустем покраснел, как пожарный щит, тяжко вздохнул и стащил брюки. Отогнав его на пять метров и уложив на землю лицом вниз, я быстро облачился в завхозово шмотье, порадовавшись, что уродился отнюдь не амбалом, и заставил Рустема надеть мои зловонные вещи.

Пока он с отчаянной гримасой на лице экипировался, я содрал с сиденья «запора» чехол, вымочил его в бензине, тщательно протер открытые участки кожи на своем теле и вымыл кроссовки. И тут же стал ощущать себя более-менее нормальным индивидом на фоне воняющего завхоза.

– А теперь прокатимся до дурдома, – предложил я завхозу, дружески потыкав его стволом автомата под ребра.

Спустя 10 минут «запор» заехал в гостеприимно распахнувшиеся ворота психбольницы. На удивленный жест дебилообразного мужика в полосатой пижаме, отворявшего ворота, завхоз по моему совету сердито махнул рукой – дескать, не твое дело, идиот.

Доктор Али не был готов к моему воскрешению из мертвых. Он сосредоточенно что-то писал в своем кабинете и, когда мы с Рустемом под ручку возникли в дверях, досадливо отмахнулся, не поднимая взгляда от бумаги, буркнув сердито:

– Занят. Позже…

– Позже может не получиться, – посетовал я, сожалеюще покачав стволом автомата. – Позже я буду занят. Так что давай сейчас.

Сказать, что доктор удивился, – это примерно то же самое, что после того, как вас случайно переехал локомотив, скромно сообщить, будто вы испытали некоторое неудобство, переходя через пути.

Али разинул рот, наполовину сполз под стол и, схватившись за сердце, судорожно заглотнул большую порцию воздуха. Затем он громко икнул, сдублировал заглот и выставил обличающий перст в мою сторону.

– Ты… Ты??? Ты, ты-ы-ы… – Он погрозил пальцем и опять икнул. – Ты не можешь… Ты не должен…

Заткнись, док, – прервал я суматошное бормотание, приближаясь к столу совместно с Рустемом, хилое запястье которого цепко сжимала моя левая рука – на всякий случай. – Лучше вот что скажи: ты кому еще, кроме бандитов, говорил о том, кто я такой, а?

– Иккх! – Доктор в последний раз икнул и немного успокоился. – Никому. Никому не говорил, не успел.

– Очень приятно, – сообщил я. – Тогда живо к выходу. Мы на твоей машине нанесем ответный визит моим ночным приятелям. Тебе напомнить, что я хорошо стреляю из всех положений, а пуля калибра 5,45 делает в теле рваные раны?

– Нет, нет – что ты!! – поспешил заверить Али. – Что ты, что ты… Я сам, все сам. Ага, сам…

Мы покинули кабинет и без приключений ногрузились в докторскую «Волгу». Я вежливо залез на заднее сиденье, предоставив Рустему возможность усесться за руль, а доктору – занять почетное место рядом с вонючим завхозом.

Дебил, что нас впустил, без вопросов растворил ворота, еще раз придурковато покосившись на Рустема. Вскоре «Волга» уже вовсю пылила по грунтовке, ведущей к Хамашкам.

Я упер ступни ног в спинки передних сидений, чтобы неуравновешенный Рустем случаем не притормозил бы резко где-нибудь на спуске с целью отобрать у меня автомат, и рассеянно размышлял о грядущем.

Пытать доктора не было необходимости. Он наверняка не врал, утверждая, что никому не сказал о том, кто я такой, и о нашем с британцем существовании вообще. Тут схема предельно проста: доктор дал команду верному псу Рустему втихаря смотаться куда надо и сообщить, что появились клиенты, один из которых – сильно плохой. Делиться этой информацией с кем-либо еще было не в его интересах: по великой Ичкерии пачками разгуливают мелкие банды, которые занимаются похищением людей и тривиальным грабежом. Такое интересное сообщение моментально ушло бы в другие руки, и докторский гонорар за наводку накрылся бы медным тазом. Насчет этого я мог не волноваться.

Вообще, если рассуждать отвлеченно, исключив себя из системы этих отношений, доктор молодец. Мужик крутится, как умеет; он, собственно, особенно и не виноват, что соорудил у себя в больнице публичный дом, торгует славянками, всячески привечает «духов» и сдает бандитам останавливающихся у него путешественников. Это даже нельзя отнести к порокам, потому что все «чехи» так устроены.

Дело не в этом. Как особи из разряда горцев, они оба – доктор и Рустем – мне даже некоторым образом импонировали. Оба шустрые, неплохие ребята, один, правда, дебил – но это так, нюансы. Оба радушные и по-своему добрые. Ну, подумаешь, сперва продали мою жену какому-то заезжему самцу, а затем меня самого – бандитам. Это так, рабочие моменты, не стоит заострять особого внимания…

Я рассуждал не об этом. Мне предстояло отправить на тот свет этих парней – оставаясь в живых, они несли в себе угрозу осуществлению моего плана…

Итак, мне предстояло решить, каким способом можно убить впереди сидящих в машине людей, чтобы это не выглядело как подлый расстрел безоружных гражданских лиц. Пусть об этом никто не узнает. Это нужно не для протокола, а для меня самого. Одно дело – Беслан и Ахмед: они вполне самостоятельные и сформировавшиеся «духи» – до мозга костей «непримиримые», которых я обманул и ликвидировал в процессе разведоперации. А доктор и Рустем – они обычные чеченцы…

– Что молчишь? – поинтересовался Али после некоторой паузы и обернулся ко мне, положив локоть на спинку сиденья. – Тебе что – неинтересно, кто эти люди, откуда, как вообще все произошло… А?!

– Не-а, неинтересно, – согласился я, скорчив безразличную гримасу. – Что тут интересного? Обычная банда: десяток стволов, похищение людей с целью выкупа, грабеж и так далее. Скучно и тривиально, ничего интересного. Вот если бы они были зомби, а ты управлял бы ими на расстоянии – тогда да, тогда я бы сильно заинтересовался!

– Ясно… Ясненько, – доктор слегка потух взором и озадаченно поскреб бороду. – Ну, а насчет того, что…

– И это тоже ясно, – лениво оборвал я Али. – Ты меня смутно припомнил, а потом проконсультировался со своим завхозом. И окончательно уверился в том, что под личиной помощника журналиста скрывается не тот, кто надо. Ну, сообщили подельникам своим – и всех делов. Только сглупили маленько, с чем вас и поздравляю! Надо было, как это вы обычно делаете, башку мне отрезать и свезти под Старый Мачкой Зелимхану Ахсалтакову. Тут же совсем рядышком. Ахсалтаков за мою башку дает 50 тысяч баксов. Не так чтобы уж очень круто, но вполне нормальная сумма – я так считаю. Мне, например, за такие бабки пять лет надо молотить, не вылезая из командировок. Так что прогадали вы, ребята, 50 кусков выбросили в скотомогильник. Ха!

– Мы такими вещами не занимаемся! – возмущенно вскинулся доктор. – Надо же, придумал – голову отрезать! Цхххх! – негодующе поцехав, Али выставил палец в мою сторону и менторским тоном начал вещать: – Мы, вайнахи, цивилизованный народ и потому…

Хорош п…деть!!! – прикрикнул я на разошедшегося оратора – не было печали выслушивать наизусть знакомые и до чертиков надоевшие инсинуации про запуганный и несправедливо обиженный, но страшно гордый чеченский народ. – Тоже мне, деятель! Ты лучше вот что, ответь мне на один вопрос и постарайся при этом быть предельно искренним…

Али насторожился – его мохнатые брови сдвинулись к переносице, на мясистом лбу четко обозначились две глубокие продольные морщины.

– Да ты не напрягайся, док, – посоветовал я. – Расслабься – я, в принципе, и так в курсе – просто хочу уточнить кое-какие нюансы… Вот у тебя недавно в гостях был отряд боевиков… – Али открыл было рот и выпучил глаза, чтобы возразить, но я жестом остановил его. – Молчи, грусть, молчи! Ну, не отряд, рейдовая группа – один черт. Так вот, эти друзья оставили тебе женщину. Ты ее сбагрил. Кому ты ее продал и где она может находиться – вот что меня интересует.

– А-а-а, вон оно что! – Доктор облегченно вздохнул и слегка расслабился. – Вон оно что… Угу, угу… Ясненько. Ну, продал я ее. Продал Вахиду Музаеву за 10 тысяч баксов – это не секрет. Сейчас он под Хатоем, на своей базе. Я все понял, молодой человек, все прекрасно понял, – доктор умненько посмотрел на меня и доверительно этак покачал своей матерой башкой. – Да, ты ищешь эту женщину – она дорога тебе, очень дорога. Ты мечешься по дорогам войны под чужим лицом и сильно рискуешь, потому что здесь везде могут тебя узнать… Да, да – это точно, – доктор сострадательно вздохнул и спохватился, напоровшись на мой колючий взгляд. – Нет, нет, что ты! Нет на мне вины, дорогой, я двое суток выхаживал эту женщину. Она была в очень плохом состоянии, очень, очень плохом, ага… Да, я спас ее – нельзя, чтобы такая молодая и красивая погибла…

Угу. А твой завхоз вкатил ей аминазина или еще там какой пакости, когда ее хором харили твои приятели. Чтобы не сопротивлялась, – продолжил я безразличным тоном. – Короче, док, хорош лапшу на уши вешать, ты мне изрядно надоел!

– Ну что ты, что ты! – доктор побагровел и досадливо покосился на безмолвно смердевшего Рустема. – Это он сам! Сам, сам, по собственной инициативе! Я накажу его, я это – ну, эмммм… я его оштрафую!

– Ша! Молчать, урод, – прекратил я словоизвержение хитроумного эскулапа. – Когда прибудем на место, оба отойдете от машины на десять метров и ляжете на землю – лицом вниз. Все прочие телодвижения я буду истолковывать как попытку к бегству. Ну, естественно, при попытке к бегству – расстрел на месте, как обычно. Ясно?

– Ясно, – доктор утвердительно кивнул головой и скуксился, потемнел взором. Видимо, догадался, умник, чем я собираюсь заняться в ближайшие полчаса.

– И вот еще что, – я узрел приближающуюся околицу Хамашек и порадовался, что можно слегка отвлечь доктора от размышлений по поводу его предполагаемой участи. – Пока не доберемся до места, чтобы не останавливались и не пытались привлечь к себе внимание. Будете сидеть спокойно, тихо и дружелюбно улыбаться всем подряд. Давай, док, – смотри прямо и изображай радость.

– Чему радоваться-то? – кисло поинтересовался Али. – Тому, что сижу под прицелом автомата?

– Ну что ты, доктор! – Я коротко и фальшиво хохотнул. – Что ты… Ты посмотри, какое утро свежее полощется! – И осекся – дальше в той песне,, насколько помню, поется: «ах, как в это утро умирать не хочется…»

Околицу поселка мы миновали без приключений. Никто из немногочисленных жителей на глаза нам не попался.

Проезжая мимо скотомогильника, Рустем скорбно вздохнул и покосился на меня в зеркало. Весь вид его красноречиво свидетельствовал, что завхоз очень хочет спросить: «И на хрена, спрашивается, ты оттуда вылез обратно, чудак? Так все хорошо было спланировано…»

Доктор не пожелал оставлять в покое тему их с Рустемом дальнейшей судьбы. Он вновь обернулся ко мне, и во взоре его я прочел безысходную тоску.

– Ты убьешь нас, офицер, – скорее утвердительно, нежели вопросительно обратился он ко мне. – Мы свидетели. Если мы останемся в живых, ты рискуешь… Да, да, я понимаю… Если у тебя получится сейчас убить тех, к кому мы сейчас едем, потом ты и нас ликвидируешь… О, Аллах! Как это просто, – доктор поднял руки к потолку и горестно покрутил головой. – Чтобы спасти одного человека, ты уничтожаешь десятки других! У тебя, наверно, хорошо это получается – судя по тому, что тебе удалось выбраться из такой ситуации… Да, ты зверь, которого очень трудно поймать… Скольких ты уже убил, разыскивая свою женщину? – внезапно поинтересовался доктор и уставился на меня немигающим взором, словно пытаясь загипнотизировать.

Да, Али, – прозорливый ты, мудрый… Где ж мне тягаться с тобой, умник? Все-то ты знаешь, все предвидишь…

– Ну, скажешь тоже! – лживо возмутился я. – Прям, тебя послушать, так я киборг-убийца! – Я с большим трудом выдержал гипнотический взгляд Али, который, казалось, лезет в самое сокровенное, темное местечко моей души. Лезет настырно и целеустремленно. Отвести глаза – значит показать, что лжешь, а выдерживать такой взгляд – свихнуться от напруги можно…

Ты на меня не дави! Кашпировский нашелся! – прикрикнул я на Али. – Я тебе не пациент. Вон, завхоза своего гипнотизируй. – Али пожал плечами и отвел взгляд – я был уверен, что он не верит моему вранью. – Я никого не убивал, – твердо произнес я. – И вас убивать не собираюсь. Вот приедем сейчас, выведу вас, положу на землю, наставлю ствол и скажу тем кретинам – а ну, отдавайте журналиста и тачку, а то ваших подельников пристрелю! Вот так…

– Нет, нет, так не пойдет! – оживился Али. – Ты что, офицер, совсем сдурел? Они же бандиты! Наши жизни для них ничего не значат. Они тебя даже слушать не станут – сразу начнут стрелять! Ну уж нет…

– Очень приятно, – я дурашливо поклонился и мерзко осклабился. – Сам выбрал себе компашку, теперь сам и расплачивайся. Значит, будет маленький скоротечный бой, в ходе которого победит тот, кто лучше подготовлен. Всего-то делов.

– А потом ты все-таки нас убьешь, – не сдавался Али. – У тебя нет другого выхода.

– Да брось ты! – я раздраженно крякнул. – Я вывезу вас со стволами и трупами бандитов на первую попавшуюся заставу и сдам как «духов». Пока будете расхлёбываться, я успею сделать свое дело, – соврал я. – Вот так. А если вы привезете меня не к той ферме, тогда действительно пристрелю, – добавил я и тыкнул стволом в спину завхоза – тот свернул на едва просматриваемую в высокой траве колею.

– Нет, нет, все правильно он едет, – поспешил уверить меня Али и тут же выдвинул предложение: – А хочешь, я помогу тебе? А? Зачем тебе мотаться по селам в поисках женщины и подвергать себя опасности? Давай поедем вместе к Вахиду Музаеву, и я сделаю так, что он отдаст тебе твою женщину, а? Клянусь Аллахом – сделаю! – вдохновенно воскликнул доктор и искательно уставился на меня. – А ты за это никому не расскажешь, чем я здесь промышляю между делом. Идет?

Я быстренько представил себе, как это будет выглядеть: мы с доктором припремся к Вахиду, и Али ему выложит: «Вот, мол, хороший парень, офицер спецназа, хочет забрать свою жену. Отдай ее, Вахид, не выделывайся!» Ха!

Ну и чудила же ты, доктор, ты что, меня держишь за одного из своих пациентов?

– Так что? – поторопил меня Али. – Идет?

– А что – трезвая мысль! – лживо обрадовался я. – Надо обмозговать это дело… Только давай сначала заберем моего журналиста…

Минут через пятнадцать «Волга» подкатила к краю балки. С ходу просканировав округу, я убедился, что на громкое название «ферма», кроме небольшого домика с прилепившимися к нему тремя сараями, более ни одно строение в радиусе полутора километров претендовать не способно.

Когда-то здесь была подстанция и кошары, но ловкие минометчики с обеих сторон все это качественно порушили. Теперь вокруг зазеленевшего пруда в центре балки располагались лишь живописные руины, в которых, кстати, при наличии подвала можно что-то вполне успешно прятать. Например, британского журналиста.

– Во! Какая славная тачка! – воскликнул я. когда мы спустились в балку примерно на треть длины склона: под навесом за домом стоял наш «ленд».

– Да, кстати, док, а сколько всего бандитов? – запоздало поинтересовался я, ткнув Али стволом меж лопаток. – Только не ври, а то застрелю.

– Восемь их, восемь, – торопливо ответил Али. – Чего ради мне врать?

– Это вместе с Вахой ты считаешь? – уточнил я.

– Да, да, с Вахой, – подтвердил Али. – Теперь, значит семь…

– Ну и ладушки, – резюмировал я и кратко проинструктировал своих заложников. – Итак, господа. Проезжаете впритирочку с «Лендровером» с левой стороны и, после того, как я высажусь, спускаетесь прямиком к пруду. Затем выскакиваете и ложитесь рядышком с машиной. Там почти гарантированная мертвая зона – ни одна пуля не достанет. Если будете дурковать – пристрелю. Вопросы есть?

– Нет, нету вопросов, – заверил доктор. – Мы будем сидеть тихо.

– Я надеюсь, – сказал я и велел завхозу: – Когда поравняешься с «лендом», сбавь ход…

Последние 20 секунд я ни о чем не думал, только всматривался в грядущее поле брани, разминал суставы и разгонял организм дыхательной гимнастикой.

Очень хорошо, что мы приперлись так рано. Наверняка бандиты отсыпаются после трудовой ночи, наслаждаются заслуженным отдыхом… Ан нет – вон два вахлака пьют чай под навесом, рядом с «лендом». Наверняка эти друзья не участвовали в ночном рейде – там, во дворе дурдома, если я не ошибаюсь, их было всего шестеро вместе с завхозом. «Кстати, что это они сотворили с нашей тачкой?» – подумал я, когда мы приблизились к навесу. «Ленд» стоял с распахнутыми дверцами, через которые можно было рассмотреть, что панель раскурочена вдребезги, и, если мне только не почудилось, эти уроды присобачили новый замок зажигания, печально торчавший среди голых проводов.

Рассмотрев, кто сидит в машине, вахлаки одновременно вскинули вверх вымазанные смазкой руки в дружеском приветствии. Однако на их лицах явственно угадывалось недоумение.

– И впрямь, чего это Али в такую рань приперся? – бормотнул я, выскакивая из «Волги» через заднюю правую дверь. Нет, не почудилось – эти придурки, по всей видимости, демонтировали компьютер и присобачили новый замок зажигания, в котором, кстати, торчал ключ с продетой в ушко длинной цепочкой.

«Волга», как было велено, поехала к пруду, а я, обогнув «ленд», неторопливо приблизился к чаепотребителям.

– Ассалам алейкум, – поклонился я восседавшим за столом и попенял им по-чеченски: – А зачем панель раскурочили?

– Алейкум ассалам, – хором ответили вахлаки, и один из них гордо сообщил: – Зато теперь заводится и нормально ездит – уже катались с утра. – А второй, кивнув в сторону удаляющейся к пруду «Волги», недоуменно пожал плечами: – Куда это они, а?

– Да топиться, наверно, куда же еще? – ответил я по-русски и, перехватив автомат за ствол, наотмашь долбанул рукоятью в висок ближайшего ко мне автолюбителя. Коротко всхлипнув, мужик рухнул под стол. Раз. – Не боись, паря, ты умрешь быстро, – пообещал я оторопело вытаращившемуся на меня второму и, ухватив левой рукой со стола кухонный нож, которым кто-то из них минуту назад резал овечий сыр, резко перегнулся через стол, всаживая этот нож в глаз мужика по самую рукоять. Второй.

Теперь в дом. Выйдя из-под навеса, я направился к крыльцу, по ходу движения внимательно (на всякий случай) осматривая особенности расположения построек во дворе.

О! На крыльцо вылез коренастый плешивый крепыш средних лет, зевая во весь рот и глядя в сторону пруда. Видимо, заинтересовался, что это там Али валяет дурака. Коротко разбежавшись, я влетел на ступеньки и, набычив шею с ходу забодал крепыша головой в диафрагму.

Шумно выпустив воздух сразу из всех отверстий, плешивый сложился пополам и рухнул на крыльцо, суча ногами. Я сильно ударил плешивого носком кроссовки в висок. Третий.

В доме раздались встревоженные голоса и послышалась какая-то возня. Ага! Очухались нехорошие ребята, что-то услышали, что ли…

– Вах! Смотри! – заорал кто-то изнутри по-чеченски. Ну вот, наконец-то выглянули в окно и заметили, что двое во дворе уже не пьют чай.

– А вот и я!!! – завопил я, заскакивая в огромную комнату, единственную в доме. – Здравствуйте, хлопцы, – я ваша мама! Но сися у меня одна, так что сосать придется по очереди!

Щщщщщух! Что-то просвистело у левого уха и впилось в дверной косяк. Ага, это худощавый волосатый мужик из дальнего угла метнул в меня нож и промазал. Умница. Однако реакция у тебя просто фантастическая, мой дорогой! Вскинув автомат, я перерезал волосатого короткой очередью пополам. Четвертый.

Трое, находившиеся в комнате и глазевшие в окна на момент моего вторжения, как по команде, ломанулись в левый дальний угол. Там на гвоздях висели автоматы с магазинами, перевязанными изолентой. Ну, что ж вы так, мужики! Когда занимаешься таким лихим ремеслом, оружие никоим образом не должно храниться отдельно от тела хозяина! В противном случае это тело просуществует очень недолго. По такой-то жаре… Довернув ствол в сторону скучившейся у вешалки троицы, я выстрочил оставшиеся в магазине патроны. Пятый. Шестой. Седьмой.

Моментально поменяв магазины, я перекувыркнулся через плечо в правый дальний угол и занял там позицию для стрельбы с колена. Доктор сказал, что их семеро. Однако я привык не верить врагу, если он дает информацию в добровольном порядке. И потому го до сих пор еще жив.

Так, так – вроде бы никто не проявляет признаков активности… Ох, бля – как же это я забыл, идиот! Во дворе мощно взревел движок «Лендровера».

Подскочив к окну, я увидел, что Тэдова тачка, заложив крутой вираж, понеслась вверх, по склону балки. Все-таки рискнул доктор, решился. Ну, что ж, молоток, все-то ты предусмотрел, все рассчитал… На «Волге», чтобы выбраться по склону из балки, понадобится минимум пять минут – крутовато здесь для обычной тачки. А вот на «ленде» – это да, можно выскочить за сорок секунд. Классная машина, что и говорить!

Рядом с Али в машине сидел Рустем и возбужденно выкрикивал что-то, размахивая руками. Вот они уже на середине склона – секунд двадцать, и «ленд» выскочит из балки. Ищи тогда ветра в поле, перекрашивайся в негра, добывай себе новую «крышу»…

– Ну уж дудки! – пробормотал я, выламывая одним ударом ноги раму и удобно устраивая «АКСУ» магазином на подоконник. – Я спешу, ребята, мне некогда всей этой хреновиной заниматься…

До машины было метров 90. Подводя мушку под нижний срез заднего стекла «ленда», я отчетливо рассмотрел силуэт Рустема, который бил доктора кулаком по плечу и что-то отчаянно кричал. На секунду сомнение шевельнулось в моей душе. А может быть… Однако секунда эта мгновенно пролетела – машина поднялась еще выше, вот она уже почти выскочила из балки!