Текст книги "Профессия – киллер"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Тут, правда, имеется один нюансик: ежели он постоянно дает мне свои бабки, я должен его оформить как члена своего крестьянского хозяйства или сопредседателя кооператива. Иначе будет трудно объяснить, за какие такие заслуги я ему плачу.

В общем, суть проста: он ворует, я работаю. А если кто-то вдруг начнет проявлять нездоровый интерес, почему же хозяйство это процветает и ширится на фоне общего упадка, он ему, этому любознательному, мягко порекомендует заняться рыбалкой или чем попроще, а если он тупой, на него случайно наедет трактор или еще что-нибудь из сельскохозяйственной техники.

Вот такая схема. Примитивно, конечно, но зато верно. Помимо этого, существует еще несколько способов отмывания грязных денег, но все они предполагают тесное сотрудничество предпринимателя и представителя криминальных структур.

Ну что, делаем вывод? Пожалуйста. Все крупные состояния нажиты нечестным путем.

Прошу прощения у тех представителей криминального мира, которых не назвал, характеризуя население нашего города. Ну не аналитик я!

Да, вот еще что. Перечисленные действуют в тесном контакте с чиновниками – работниками правоохранительных органов, городской и районной администрации, органов различного контроля и так далее. От низового звена вверх – туда, куда смотреть трудно: голова кружится.

По этому поводу я как-то сильно поспорил с одним ментом – участковым нашего района. Участковый – крепкий неглупый мужик среднего возраста, которого в околотке все уважали – и шпана, и деловые, и прочие, поскольку он работал тут уже пятнадцать лет и за это время никого не подставил и не сподличал ни разу, хотя и посадил практически каждого третьего, кого сумел прищучить, – свято верил в честность представителей правоохранительных органов и считал, что только отдельные типы из его ведомства – предатели.

Устав доказывать ему обратное, я как-то предложил составить список деятелей криминальных структур на территории его околотка: перечисление известных личностей и рода занятий. Это его заинтересовало, и как-то раз, за хорошим столом (угощал я, поскольку он хорошо знал моего отца и как-то старался принять участие в моей судьбе, когда я остался один), мы совместно на пьяную голову под «хи-хи» составили такой список.

Получилось вот что.

Карманники – под предводительством Халявы. Сюда же относились мелкие воришки, которые промышляли на рынке. Что-то около 45 штук.

Домушники – ребята посерьезнее, которые планомерно и непрерывно чистили квартиры, располагая достоверными данными, что где лежит. Подозреваемые, которых не удалось поймать за руку (те, кого удалось поймать, уже сидели), – под предводительством Макета, ранее судимого по статье 144 два раза. Количество – что-то около 25 штук.

Гопники – еще более серьезные товарищи, которые промышляли разбоем на улицах и в укромных местах, перехватом машин, их угоном и т. д. Опять же подозреваемые. Под руководством Аркаши, также ранее судимого по статьям 145 и 146 неоднократно. Количество – что-то около 30 штук.

Далее в списке шли проститутки и сутенеры под руководством такого-то, мошенники и прочие, которых я ранее перечислял.

Получился солидный список с указанием имен и кличек. Под пьяную руку я этот список упаковал в конверт и отправил по почте на имя начальника нашего райотдела, присовокупив в конце: дескать, я, участковый такой-то, раскрыл криминальную группировку и готов их всех пересажать, дайте только роту ОМОНа на трое суток. Глупость, конечно, шалость.

Через четыре дня нашего участкового перевели в горотдел с повышением. Он пришел ко мне обмывать событие и искренне удивился, когда я спросил его о судьбе списка: «Ты чего, парень? Какой такой список? Мы же хохмили!»

Вот так. На его место назначили какого-то неопытного пацана, который недавно уволился из армии и не нашел ничего более подходящего, как пойти работать в органы…

Итак, я углубился в сферу экономики, разного бизнеса. Легко разобрался со всей этой мудистикой, недоумевая, правда, для чего это может мне понадобиться. Ну да мало ли!..

Параллельно мне пришлось разбираться в работе биржи, в различных ценных бумагах и осваивать экономические термины, что показалось гораздо более трудным.

Тут, правда, я решил немного упростить задачу – смотался за угол, где потасканный гражданин неопределенного возраста торговал книгами, и приобрел у него новый словарь экономических терминов 1995 года издания. Я этот словарь заприметил еще раньше, только тогда мне показалась большой цена, да и не было необходимости.

Словарь я положил в верхний ящик стола и решил совсем не учить эти самые термины, а просто всех обо всем расспрашивать – так, мне кажется, гораздо легче их усвоить. Считаю, требование свободно владеть этими терминами вовсе не означает, что я должен тратить свое время на унылую зубрежку.

Больше всего, однако, пришлось поломать голову над поистине на первый взгляд неразрешимой проблемой. Не сходились цифры.

Я потратил на это дело чуть ли не весь свой первый настоящий рабочий день и прихватил еще часика три после 17.00, но так ничего и не добился.

Грубо взятый килограмм одного поросенка, купленного на свиноферме в январе за две тысячи и погулявшего несколько месяцев по необъятным просторам «фирменного» хозяйства, где-нибудь в октябре с учетом индексации и вычетом НДС и прочего давал пять тысяч чистой прибыли.

Аналогичная метаморфоза происходила с курятиной, гусятиной, телятиной и т. д. Глина, взятая бесплатно, превращалась в кирпичи по две тысячи за штуку. Из почти бесплатно взятого в карьере сырья получался высококачественный цемент по 500 рэ за килограмм. Эти данные были запечатлены на дискете, такие же цифры стояли в гроссбухе, предназначенном для налогового ведомства и страховых компаний.

Из данных другого гроссбуха, который мне вручил Дон, кратко упомянув, что сия книжица предназначена исключительно для служебного пользования, следовало совсем иное. Выходило, что за килограмм свинины фирма получает двенадцать тысяч, за килограмм курятины – пятнадцать, за килограмм цемента – две тысячи и так далее.

Тщательно перелистав второй гроссбух несколько раз и сличив его данные с цифрами на дисплее, я стал усиленно соображать, производить различные операции, входящие в круг моих возможностей, и в таком духе провел почти весь день, пытаясь увязать данные первого гроссбуха с данными второго.

Я так увлекся, что не пожелал прерываться на обед и заказал себе по телефону сосиски с томатным соком, которые сразу же слопал, не обратив абсолютно никакого внимания на их качество и товарный вид.

К 20.00 голова моя шла кругом, и когда я в очередной раз закрыл глаза, чтобы расслабиться, перед моим мысленным взором вращались мириады цифр, рассыпаясь на большие кучи, которые, в свою очередь, распадались, преобразовываясь в поросей, гусей, курей и телей, а те неорганизованно разбегались в разные стороны, спотыкаясь об изобильно разбросанные по всей видимой площади силикатные кирпичи и поднимая клубы высококачественного белого цемента…

Этого просто не могло быть. Потому что чистая прибыль от реализации каждого вида товара в соответствии с данными второго гроссбуха составляла рыночную цену на данный момент. То есть, если верить этим цифрам, получалось, что фирма продавала вышеперечисленные товары в торговые точки полным идиотам, которые живут в пещерах и абсолютно не интересуются рыночным курсом.

Или вот второй вариант. Фирма ни копейки не платит своим рабочим и служащим, не покупает корм и исходную продукцию и не вкладывает ни рубля в развитие производства, ремонт оборудования – ну вообще не тратит деньги…

И надо быть полным дебилом, чтобы не догадаться, каким образом фирма такие деньги получает.

Я, смею надеяться, дебилом не являюсь и потому догадался. Проституция, подумал я, игорный бизнес, рэкет. А может, оружие и наркотики. Во!!!

И мне стало грустно.

Я прочитал достаточно много детективов, наших и ненаших, и насмотрелся видео, чтобы предположить с большой степенью вероятности, что меня заманили в ловушку злобные мафиози – для того, чтобы потом подставить. А размах-то какой!

Как меня собирались подставить, я предположить не мог, но то, что подставят обязательно, это сто пудов. Я хорошо запомнил это выражение, которое частенько проскакивает у Чейза. Там то и дело какого-то простодушного и честного идиота подставляют, и он из-за этого попадает в различные малоприятные истории и борется со злом. И побеждает в итоге. Но у нас не Америка. С нашим злом бороться невозможно.

На некоторое время я впал в отчаяние. Все сходилось одно к одному: подобрали, накормили, хату отремонтировали, посадили в кабинет с компьютером…

Когда в мой кабинет вошел нарядно одетый Дон, я уже был доведен до кондиции своими размышлениями и потому ничтоже сумняшеся с ходу сообщил о своих опасениях, присовокупив, может быть, немного агрессивно, что вот так просто я не дамся – не на того напали! И долго смотрел на него, как мне показалось, гордо и независимо.

Внимательно выслушав меня, Дон хмыкнул и почесал переносицу указательным пальцем.

– Ты, мой френд, однако не настолько испорчен системой, как можно было предположить.

Так вот сказал мой шеф, усаживаясь на краешек стола и беря в руки левый гроссбух.

– Фирма существует уже более десяти лет. На нее работают тысячи человек, и никого еще ни разу не подставили, как вы, сударь, изволите выражаться.

– А как же?..

– К перечисленным тобой видам деятельности криминального мира фирма никакого отношения не имеет. Непосредственного отношения… Кроме того, если тебе что-то вдруг покажется подозрительным, ты волен в любой момент нас покинуть. Держать никто не будет. Вот так, мой дорогой. Понятно?

Я неопределенно пожал плечами: не решил для себя, как отреагировать на опровержение моих слов.

– Ну ничего, все образуется, – успокоил Дон. – А теперь приведи себя в порядок. Через десять минут мы выезжаем на дело.

– На какое дело? – насторожился я и подумал: ага, началось!

– На важное.

– Это секрет? Время для работы, по-моему, не того… А?

– Отчего же? – Дон широко улыбнулся, и я понял, что он опять каким-то образом угадывает все мои сомнения. – Мы едем в кабак…

ГЛАВА 7

Итак, в конце моей первой рабочей недели, в субботу вечером, я впервые вместе с шефом отправился в кабак, предварительно выслушав такое примерно наставление:

– Ты можешь пить, есть, слушать музыку и вообще получать удовольствие. Но запомни хорошенько, мой юный френд: именно в неофициальной обстановке – в кабаке, на пляже, в сауне, то есть там, где человек не связан узами официоза, более раскован и где появляется гораздо более реальная возможность очаровать его своим обаянием и заставить себе симпатизировать, устанавливаются лучшие контакты и налаживаются те отношения, которые впоследствии перерастают в прочные деловые связи… Понятно?

Я лишь неопределенно покивал в ответ, поскольку еще не утратил сомнений относительно своего положения. Мои тревоги тут же нашли отражение в рентгеноскопических глазах шефа, и некоторое время он пристально смотрел на меня, по всей видимости, борясь с желанием дать мне пинка и отправиться в кабак без меня, наплевав на первоначальный план.

Но, как бы там ни было, минут через пять мы все же уехали из офиса. По мере того, как это мероприятие разворачивалось, оно мне нравилось все больше и больше.

Мы передвигались с эскортом: за доновской «вольво» следовала «шевроле» телохранителей, и я здорово купился на обстановку – даже забыл о своих сомнениях, хотя ранее не замечал за собой склонности к эффектам, да и не мальчишка вроде бы уже…

Но представьте себе: ночной город, магистраль, поток огней, стереомузыка в комфортабельном салоне… Ну как?

Я на переднем сиденье, собранный и строгий, уверенный в себе и одновременно слегка расслабленный, вроде бы как до скукоты привыкший ко всему происходящему.

На заднем сиденье развалился мой шеф – один из крутых менов этого города. И я с ним на равных! Ну, пусть будет – почти на равных. Какая разница в данный момент!

А позади нас – «шевроле» с телохранителями, неслабыми ребятами со стволами под левой рукой. О! И мы катим к шикарному кабаку – когда Дон сообщил мне название, я аж вздрогнул. Это был самый крутой кабак в городе, где собиралась серьезная публика: деловары покрупнее, высшее звено администрации, творческая элита и сливки криминального мира. И телки – отпад. Судя по слухам.

Сам я этот кабак наблюдал только издали. Ничего примечательного снаружи он из себя не представлял: двухэтажное каменное здание послевоенной постройки, порядком облупившееся панно, с которого содрали лозунг «Наша цель – коммунизм», но оставили крестьянку и рабочего с мертвыми глазами наркоманов, да крытая черепицей двускатная крыша, требовавшая ремонта.

Насколько я помню, с 1985 года побывать в этом заведении считалось событием из ряда вон. Если кто-то этак небрежно выдавал: «А вчера с тем-то, тем-то вечерком заскочили в „Болдино“…» – все уважительно замолкали: значит, тип еще тот, раз пускают.

Вот и представьте себе: ночь, огни, две классные тачки, заводной музон, шикарный салон, крутой мужик Дон, телохранители – моща, я – отпадный кореш сам по себе, этакий джи-ай – ну просто обалдеть можно!

Правда, я довольно смутно представлял себе, что смогу сделать для шефа, ежели, предположим, нас у перекрестка обстреляют из спереди притормозившей машины. Ствола у меня не было, а рассчитывать на проворство следовавшей позади группы прикрытия в первые несколько секунд, которые, как говорится, решают все, не приходилось.

Более того, в случае такого расклада мы неизбежно рисковали оказаться меж двух огней. Я далек от мысли, что наши шкафчики – отменные снайперы.

С другой стороны, Дон занимал довольно устойчивое положение в городе, судя по той информации, которую я успел получить, и в принципе на данный момент вряд ли у кого возникла бы необходимость производить его отстрел.

Тем не менее какой-то процент вероятности такого поворота событий имел место, а иначе зачем тогда телохранители вообще? И этот фактик привносил в обстановку определенный элемент риска, заставляющий несколько мобилизоваться и одновременно приподнимающий настроение – примерно так же, как при очень быстрой ездьбе по нескоростной дороге с колдобинами, крутыми поворотами и не совсем трезвым водителем…

Я так расфантазировался, что вполне серьезно ожидал при подъезде к ресторану увидеть пару рослых швейцаров в сверкающих галунами ливреях, которые услужливо откроют двери нашего авто и, поклонившись, торжественно проводят в зал. Разумеется, почести будут оказаны Дону, но, поскольку я с ним, значит, отчасти и мне тоже. Во!!!

Но, увы, мы проехали мимо главного входа и зарулили в небольшой дворик за рестораном, освещенный неоновым фонарем. Там стояли четыре машины неотечественного производства, и, судя по толстому слою снега на этих авто, их хозяева уже давно ели и пили.

Я отряхнулся от мыслишек и вылез из машины. На улице медленно падал снег и стояла тишина, нехарактерная для городского вечера, в которую очень гармонично вплеталось доносившееся через открытые форточки мягкое звучание духового оркестра. О! Духовой оркестр в кабаке в наше время рэпа и компьютерной музыки. В этом что-то было.

Я почувствовал, как сладко заныло под ложечкой. Ой, что-то будет! Между тем Дон тоже покинул автомобиль, и мы направились к тыльной стороне здания.

Открыв дверь черного хода, мы спустились в подвал, который представлял собой длинный ярко освещенный коридор с закрытыми дверями по обеим сторонам. Мне показалось странным, что заведение не охраняется со стороны черного хода – я даже огорченно пожал плечами: выходит, уровень крутизны значительно ниже, чем ожидалось!

Пятая от входа дверь, расположенная с левой стороны, была открыта. В довольно большой комнате находились трое парней спортивного сложения.

Двое гоняли на экране «Панасоника» танки, пользуясь приставкой, а третий расслабленно сидел на круглом вращающемся стуле – типа как у стойки бара – и наблюдал за четырьмя маленькими экранами, на которых во всех ракурсах проецировалось изображение заднего дворика и входной двери.

На стене рядом с парнем примостился серебристый ящик с тремя буквами – БДШ. Чуть ниже ящика находилась большая красная кнопка, а еще ниже расположилась маленькая металлическая коробочка, от которой через всю стену на уровне бедра была натянута струна.

Когда мы проходили мимо, парни вежливо кивнули. Дон приветствовал тем же способом, а я на пару секунд застопорился, рассматривая комнату, и почувствовал себя самонадеянным лопухом, поскольку при входе не заметил целых четыре камеры и не обратил внимания на зуммерное жужжание, когда открывал тяжелую входную дверь.

Эти парни лицезрели нас с того момента, как мы зарулили во двор, и, покажись им что странным, разумеется, они бы не нажали кнопку, отпирающую электромеханический замок, а при желании один из них мог легким движением тронуть струну, отходящую от нижнего ящика, и привел бы в действие сигнал тревоги. Вот.

Миновав коридор, мы по ступенькам поднялись наверх, где открыли еще одну металлическую дверь, зажужжавшую при нашем приближении, и оказались в просторном помещении, которое отделяло кухню от зала.

У входа в зал стоял стройный темноволосый мужик лет сорока в белой накрахмаленной сорочке с короткими рукавами и бабочкой.

Он улыбчиво поздоровался, но не подобострастно, а скорее с достоинством и сообщил: «Все готово. Может, еще чего?» – на что Дон отрицательно помотал головой и сказал, потыкав большим пальцем левой руки через плечо в мою сторону:

– Спроси. Может, этот тип еще чего пожелает.

Мужик при бабочке вопросительно посмотрел на меня, и я несколько смешался, поскольку малейшего понятия не имел, чего там шеф назаказывал. Переварив ситуацию в течение одной секунды, я, как мне показалось, небрежно и житейски опытно этак произнес:

– Плюс маринованных лангустов с артишоками и… и тошнотики, – чем понадеялся привести этого метра, или как его там, в недоумение.

Однако, как это пишут в романах, на его бесстрастном лице не дрогнул ни один мускул. Он только согласно кивнул и сделал жест рукой, на который откуда-то из глубины зала тотчас же вышмыгнула очень симпатичная блондинка в атласной униформе с блокнотом в руках и ногами от ушей, при виде которых у меня сразу перехватило дыхание.

Метр что-то продиктовал блондинке, а мы с шефом уже перемещались по лестнице на второй ярус, и в процессе подъема я мгновенно представил, как хорошо было бы схватить ту запыхавшуюся милашку в охапку, перекинуть через стойку бара и, разорвав на ней юбку, с шумом и пыхтением отыметь под недоуменными взглядами почтенной публики…

И тут же почувствовал угрызения совести, заметив всепонимающий насмешливый взгляд Дона. И подумал: если я и не сексуальный маньяк, то уж точно двинутый на этой почве, поскольку каждую привлекательную особь противоположного пола, каким-то образом рискнувшую подчеркнуть достоинства своего экстерьера, мне обязательно хочется тут же отыметь на фоне имеющей место обстановки, причем непременно грубо и с наиболее возможным шумом.

Так вот, рентгеноскопы Дона безошибочно зафиксировали мой порыв, и, когда мы уселись за стол в кабинете, он резюмировал:

– Тебе надо организовать постоянного секс-партнера… Чтобы она ежевечерне утрахивала тебя до полного изнеможения. Думаю, через три дня такого режима при виде женщин в твоих глазах будет появляться только легкий интерес, а через неделю тебе на них смотреть не захочется. Поскольку ты еще не в курсе конъюнктуры, я организую это дело, – и небрежно махнул на меня рукой, когда я подался вперед, чтобы с достоинством сообщить, что я уже не мальчик и не нуждаюсь в такого рода протекции.

Я тут же надулся и принялся сосредоточенно изучать обстановку, решив, что не потерплю со стороны кого бы то ни было диктата в сфере своих интимных увлечений. А то что же получается? С этой нельзя – она такая-то. С этой тоже нельзя… А чтобы твоя эрекция не мешала продуктивному труду, я, так уж и быть, положу под тебя кого-нибудь, не переживай. Ха! Не потерплю.

Между тем обстановка в кабинете была самая заурядная – обычная, ничем не примечательная комната с тремя стенами, в одной из которых имелось здоровенное окно с широким низким подоконником, через которое хорошо просматривались не только машины во внутреннем дворе, но и люди, которые в них находились.

Четвертой стены не было. Комната одной стороной выходила на галерею; сидя за столом, можно было наблюдать за большей частью зала, в то время как нас разглядеть снизу представлялось затруднительным: кабинет очень скромно освещал небольшой световодный ночник, который вращался вокруг своей оси и мерцал голубовато-сиреневыми россыпями неярких светящихся точек.

Оправившись от смущения, я уже открыл было рот, чтобы задать шефу несколько дурацких вопросов, но тут вплыла та самая, с ногами, а следом за ней притащилась еще пара таких же. Они были похожи, как сестры. Это меня удивило и позабавило. Так здорово подобраны по кондициям и одинаково одеты.

Троица быстренько сгрузила с подносов на стол целую кучу етьбы, и мне с очаровательной улыбкой сообщили, что тошнотики будут через двадцать минут. Затем, пожелав нам приятного аппетита, ноги быстро удалились. Я было опять сексанул, но исходивший от блюд аромат пробудил более сильный инстинкт, напомнив, что ел я часов восемь назад и это были малокалорийные худющие сосиски числом три.

Переборов, однако, внезапно проснувшийся аппетит, я снова предпринял попытку заговорить, но Дон махнул на меня рукой и приказал:

– Ешь давай. Только не торопись – здесь прекрасно готовят… Привыкай смаковать… А я отвечу на твои вопросы.

Я сглотнул, пожал плечами и пошарил взглядом по столу. Для начала налил стакан боржоми, выпил залпом и крякнул от удовольствия. Затем, пребывая в некоторой растерянности по поводу выбора блюд, начал скромно жевать салат, что стоял перед носом.

– Итак, – Дон плеснул немного коньяку в низкий пузатый бокал, понюхал, поставил опять на стол, – первый вопрос: почему мы не зашли с главного входа? Там яркое освещение, ковровая дорожка, швейцары в форме… Мы подъезжаем к ступеням, они нас встречают, и вот мы с помпой следуем через весь зал под изучающими взглядами публики… Ты на это рассчитывал?

Я чуть не поперхнулся; ну кто сказал, что телепатия – чушь собачья?!

– Так вот, – продолжил Дон. – Всех, кто приезжает в «Болдино», встречают именно так. А здесь бывают только те, кому положено. Будь уверен, постороннему просто не откроют двери. – Дон опять понюхал коньяк и медленно проглотил его, со смаком зажевав засахаренной долькой лимона. – Среди здесь отирающихся много бывшего смерда, которому такой прием чрезвычайно льстит. – Дон махнул рукой в направлении зала. – Вчера он шарил по карманам на толчке, а сегодня вывернулся – и вот вам, нате! Я презираю этих нуворишей, потому что у них, кроме бабок, нет ничего… Многие из них читали только «Муму» и «Анну Каренину» – по хрестоматии, в школе. И то до сих пор некоторые из этих баронов не могут понять, за что же Герасим своего пуделька под паровоз пристроил.

Дон на несколько секунд умолк, наблюдая, как я расправляюсь с салатом, а потом вдруг спросил подозрительно вежливо:

– Кстати, о птичках. Ты когда-нибудь пробовал маринованных лангустов с артишоками?

Я внимательно посмотрел на него, стараясь уловить, насмехается он или просто интересуется, и, как обычно, не уловил и помотал головой – рот был занят.

– Ага, я так и предполагал. – Дон покачал головой. – На будущее: не надо шибко экспериментировать… Тебе здесь подадут и крокодиловое седло под «Анкл-Бэнсом», если попросишь, – и глазом не моргнут. Я же сказал: закажи, что пожелаешь, так сказать, от души. Ну да ладно, это мелочи… Так вот, я из принципа хожу сюда через подвал. Не потому, что боюсь чужих изучающих взглядов, просто не хочу себя ставить на одну доску с этими. – Он опять показал в сторону зала. – С этим понятно. Еще тебя, наверно, интересует, почему я оставил телохранителей внизу, да?

Я машинально кивнул и открыл крышку одной из кастрюлек, где оказались фаршированные горячие баклажаны.

– У них работа такая – охранять. – Дон развел руками. – Не то чтобы я держал их за людей второго сорта: просто у каждого своя работа, за которую каждый получает свои деньги. А насчет безопасности… Хозяин заведения отвечает за безопасность всех посетителей. Здесь нейтральная территория, и, самое главное, за последние пять лет в этом кабаке не было ни одного трупа. Это тебе о чем-то говорит?

Я опять кивнул и дал себе слово есть помедленнее, потому что первый баклажан проглотил в два приема – до того вкусно. Он был нашпигован, как я определил, слегка поджаренной копченой осетриной – я в таком сочетании эти продукты никогда ранее не пробовал, и сейчас это блюдо вызвало в моих мозговых центрах просто бурю восторга.

– Кушай, кушай – не смотри на меня, – ободрил шеф. – Я просто растягиваю удовольствие. За последние годы я стал настоящим гурманом – привычка получать кайф от хорошо приготовленной еды стала потребностью. Теперь я, если позволяют обстоятельства, затрачиваю на ужин часа три, если не более… А кроме того, как утверждают классики, тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу.

Дон почти ласково, с оттенком какого-то сожаления посмотрел на меня. Я опять кивнул, угукнул в ответ и представил себе, какой у меня в этот момент вид в сравнении с моим шефом: этакая, наверно, быстро работающая челюстями околоскотская харя… Я чуть не поперхнулся, на секунду застыл с набитым ртом и перестал жевать.

– Ничего, ничего, – успокоил Дон. – У тебя нормальный вид молодого здорового человека, который хочет жрать. Так что продолжай дальше в том же духе, – посоветовал он.

Я покачал головой и в более медленном темпе продолжил работать челюстями.

– Ну, с вопросами покончено. Теперь следующее: сегодня я сказал, что, будучи на отдыхе, можно довольно успешно продолжать заниматься делом. Было такое?

Я кивнул и навострил уши. Наверняка сейчас он объявит, что через определенное время припрутся какие-нибудь типы, чтобы в не скованной официозом обстановке поддаться его, доновскому, обаянию. И мне на секунду стало грустно: не хотелось напрягаться и соответствовать, хотелось есть, пить, слушать музыку, захмелеть, закурить сигарету – я иногда курю во хмелю – и наблюдать за залом: как-то там они, «новые русские»…

– Можешь не напрягаться. Сегодня никаких деловых встреч. Сегодня чисто аналитическая работа, непринужденная и вялотекущая. – Дон кивнул в сторону зала. – Когда прикончишь баклажаны, рассмотри людей в зале и попытайся составить об отдельных типах свое мнение. Я в это время немного пожую, а ты можешь хряпнуть коньяка – не повредит.

Я налил коньяк в свой стакан, попробовал его на вкус – он был чрезвычайно хорош – и уже собирался отправить содержимое стакана в себя, когда Дон, как бы развивая тему, спросил:

– Никогда не играл в такую игру – психологический портрет-пятиминутка?

Он лукаво сощурил правый глаз, а я неопределенно пожал плечами. Не распространяться же по поводу того, что мгновенно определить психологические и иные параметры типа, с которым предстоит иметь дело, – одно из главных слагаемых успеха моей прежней службы. Причем определить с наиболее возможной точностью, иначе – неуспех. Смерть или увечье твое личное и тех, кто рядом.

Подумав, что вопрос о портрете-пятиминутке не случаен и Дон после незначительного времени, отпущенного на изучение публики, начнет в изрядном темпе задавать мне задачки по характеристике того или иного типа, я внутренне собрался и даже отставил в сторону бокал с коньяком – аналитические способности нового работника на сей раз не разочаруют работодателя – в этом я кое-что смыслю.

– Да ты расслабься, пей, ешь, – тут же отреагировал шеф. – Это не экзамен, и мне не нужны поверхностные оценки, притянутые к среднему образу бизнесмена или крутого. Я их и так всех знаю. Ты расслабься, смотри на кого хочешь и просто говори, что ты думаешь об этом человеке – без натяжек. А я буду тебя маленько корректировать, если возникнет необходимость.

Я недоуменно пожал плечами, с неудовольствием про себя отметив, что за последнюю неделю начал привыкать к этому дурацкому жесту, который в любой ситуации означал всегда одно и то же – что тот, кто это делает, является лопухом.

Несколько секунд попереживав, решил, однако, духом не падать, употребил запланированный коньячок, немного подумал, налил еще пятьдесят граммов и опять употребил, потом даванул косяка на большое продолговатое блюдо, на котором расположились лангусты, переложенные какой-то дрянью – по-моему, этими самыми артишоками, – и решил последовать совету шефа и растянуть удовольствие.

Тут притащили горячие тошнотики – с пылу с жару, и я махом опробовал заказ. Оказалось, что в кухне этого кабака работают профи: так делала пирожки только моя бабка.

Немного погодя слегка ударило в голову, панорама спланировала слева направо и плавно вернулась на исходную, махом исчезла напряженность, и осталось лишь желание расслабиться и получать кайф, созерцая из укромного уголка сильных мира сего. А еще захотелось курить, затягиваться крепким ароматным дымом, который в непьяном состоянии меня просто раздражает – до острой неприязни к курильщику, не думающему о том, что соседи могут не переносить этот самый дым.

– Курить можно? – спросил я у Дона, слегка скоординировав движения взбрыкнувшего было языка.

– Если не будешь смолить одну за другой, хрен с вами, мой френд, – великодушно разрешил шеф. – Пару сигарет я стерплю. Вон телефон без диска. Подними трубку и попроси, чтобы тебе принесли отравиться…

Я ухмыльнулся – как мне показалось, тонко, одними уголками губ – и извлек из внутреннего кармана пиджака аккуратную пьезозажигалку и пачку «Мальборо». Насмешливо, с видом пожившего товарища глядя на Дона, я небрежно вытянул сигарету и изящно прикурил.

С наслаждением затянулся пару раз, отчего панорама снова качнулась.

– Ты знаешь, я не курю, – сообщил я шефу. – А сигареты использую как средство коммуникации… – И с удовольствием подумал, что, может быть, я и не совсем точно выразился, но сейчас настал черед моего патрона недоуменно передернуть плечами: один – ноль!

– Ну-ка, ну-ка, – прищурился Дон, – просвети недоумка.

– Если в разговоре с кем-либо, на деловой встрече, вообще при решении любого вопроса возникла какая-нибудь неувязочка или секундная заминка… – Тут я сделал жест пачкой сигарет в сторону Дона. – Не желаете ли? И вот – разрядочка, пауза, собеседник чисто машинально берет сигарету, начинает прикуривать, отвлекается. У него появляется чувство временной зависимости, потому что он взял твою сигарету. Пусть это чисто подсознательно, но все же… Один балл в твою пользу. Вот так.