Текст книги "Профессия – киллер"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Я вообще выгляжу нормально, даже на следующий день после крепкого перебора – следствие прежней отменной подготовки.

Убедившись, что отклонений не наблюдается, шеф как-то неопределенно хмыкал, чем всегда приводил меня в настороженное состояние (никогда не поймешь, что означает его ухмылка), и уходил в кабинет работать.

Насколько я понял, в тот период у моего покровителя возникли серьезные производственные проблемы. К нему толпой валили какие-то нахрапистые типы. Каждым двум из трех я бы с удовольствием дал в репу. Наблюдал за их поведением через приоткрытую дверь своего кабинета. Шеф постоянно проводил совещания и частенько куда-то выезжал – без меня.

Некоторое время помаявшись, я решил сам найти себе занятие. И нашел. А одновременно проверил степень устойчивости своего положения – посредством анализа независимых мнений.

Для начала я прошвырнулся по офису. Обнаружил в одном кабинете щуплого прыщавого типа а-ля Плюмбум в огромных очках и с неуставной прической, который наяривал на клавиатуре компьютера. Вежливо попросил его обучить меня азам обращения с ненашей чудо-техникой.

Варианты ожидаемой реакции были следующие: «Отвали, не до тебя», «Как-нибудь потом», в лучшем случае – «А что я с этого буду иметь?». При любом раскладе я бы не обиделся.

Щуплый (позже я узнал, что он имеет имя Макс и работает оператором-программистом) секунд пятнадцать пристально смотрел на меня, беззвучно шевеля губами, а потом лицо его вдруг приняло осмысленное выражение и он пробормотал:

– Аааа… да-да, конечно! – Встав со своего места, он шмыгнул носом и вежливо сказал: – Пожалуйста. Я к вашим услугам, присаживайтесь.

Честно скажу, что я был потрясен. Представляете? Я жду, что меня пошлют или посмеются, а тут вдруг такой прием, так все уважительно и спокойно… О! Я намотал это на ус.

К обеду я вполне сносно чувствовал себя в обращении с японской техникой. Остаток дня провел у себя в кабинете, наедине со своей айбиэмкой.

На следующий день я позвонил Максу по телефону и попросил, если есть такая возможность, дать мне на какое-то время дискету с информацией о структуре фирмы и основных направлениях ее деятельности. Макс тут же притащил мне дискету и сказал, что я могу оставить ее себе. Я и это намотал на ус. И принялся изучать информацию. Это занятие увлекло меня. Так что я, можно сказать, не заметил, как пролетело время до пятницы.

А в пятницу, во второй половине дня, я совершил, поддавшись необузданному порыву, ужасный проступок, который, по моему разумению, ни один начальник не простил бы даже лучшему своему работнику, не то что такому, как я.

Короче, я шарахнул секретаршу Дона. Думаю, вы представляете себе, кем для начальника является секретарша, если только она не засушенная вобла с универсальной памятью и ярко выраженными аналитическими способностями.

Секретарша у Дона, Мила, была просто лапочка.

По зимнему времени в офисе здорово топили, и я нарочно оставлял открытой дверь своего кабинета, чтобы полюбоваться, как она ходит туда-сюда в своей ажурной кофточке, состоящей преимущественно из черного кружева, сквозь которое виднелся лифчик, чудом не лопавшийся от упруго выпиравшего содержимого, и мини-юбке с разрезом, которая при вхождении аккуратной попы в контакт с жестким стулом за письменным столом задиралась так, что аж слезы на глаза наворачивались. Но это еще не все.

Она ходила по офису без чулок!!!

О-о-о!

Да, совсем без чулок ходила, демонстрируя великолепную бархатистую кожу нежно-персикового цвета – остатки летнего загара.

Мне с первого дня показалось, что я ей понравился. Но с дамами у меня очень туго. Трудно заставить себя подойти, как это делают многие парни, и этак развязно предложить куда-нибудь вместе прошвырнуться. А вдруг последует отказ? Я же умру от стыда!

Кроме того, как я полагал, секретарша – собственность шефа. Поэтому мне оставалось делать вид, что совершенно не интересуюсь Милкой. Однако не забывал каждое утро класть на ее стол шоколадку и при этом сухо осведомляться о делах и здоровье.

Так вот, в пятницу все пошло наперекосяк. Во второй половине дня, бездельничая у себя в кабинете, я прикидывал, как бы мне провести уик-энд. Наблюдал по обыкновению за секс-чудом без чулок и вдруг почувствовал, что умру, если сейчас же ее не трахну.

Это было как приступ. Я вспомнил, что уже давно не имел счастья обладать женщиной: в период запоя было не до того, а последнюю неделю, образно выражаясь, ловил отходняк. Да, были порывы, но довольно слабые, и они быстро гасились различными обстоятельствами.

И вот надо же! Пять дней во мне формировалось желание, порожденное близким присутствием Милки, и теперь приперло так, что все остальное исчезло и все мои чувства и стремления сконцентрировались в месте умопомрачительного изгиба бедра, обтянутого черной шелковой юбкой.

Когда к Дону вломился последний томившийся в приемной посетитель, Милка оттащила им кофе. Я расслышал, как шеф громко сказал ей, стоящей уже в дверях, что его нельзя будет беспокоить в течение получаса.

До меня это мгновенно дошло. Я поспешно вышел в приемную, перевесил наружу табличку с надписью «Совещание» и запер изнутри дверь.

Я обернулся, втянув голову в плечи. Больше всего в тот момент боялся, что Милка будет наблюдать за моими странными действиями и тогда я не смогу преодолеть восемь шагов от двери до ее желанного тела. Но она уже уселась за стол и начала писать, мурлыкая что-то и откидывая непослушную прядь мягких волос, спадавшую на глаза.

У меня еще никогда так не стучало сердце. Казалось, что оно вот-вот проломит грудь и вывалится. Анализируя позднее свое поведение, я вынужден был признать, что утверждение моего бывшего ротного «если х…й в голове, то медицина бессильна» очень справедливо.

Дальнейшее запечатлелось расплывчато. Был как в горячечном бреду. Помню отчетливо только изумленные глаза, когда я вытащил ее из-за стола и, не говоря ни слова, сгреб в охапку и залепил поцелуем сахарные уста. О, Господи, что это был за поцелуй! Я за 20 секунд высосал из нее всю жизненную силу и чуть не задушил в объятиях.

Когда я приостановился, чтобы передохнуть, она начала хватать ртом воздух, как будто вынырнула с большой глубины. Я повалил ее тут же, у стола. Она начала извиваться и, боясь, как бы не услышал и не вышел шеф, отчаянно кричала шепотом:

– Прекрати! Прекрати! Что ты делаешь!.. – И еще что-то в таком духе.

Не обращая на это никакого внимания, я опять присосался к ее губам и, постанывая от переполнявшего меня желания, быстро совершил трясущимися руками все необходимые манипуляции – задрал юбку, стащил трусики и, несмотря на отчаянное сопротивление, раздвинул ноги. После этого, поборовшись еще секунд пятнадцать, я буквально втер ее в ковер и стал активно двигаться, с огромным трудом подавляя рвущийся наружу вопль сладострастия.

В ходе скоротечного коитуса мы оба смотрели на дверь кабинета Дона. Мысль о том, что в любую секунду может появиться шеф, очевидно, приводила Милку в отчаяние, а для меня это обстоятельство было острой приправой к происходящему.

Было просто потрясающе! Но очень скоро кончилось. А потом – все как обычно в таких случаях: неловкое вставание с колен, смущенное отведение взгляда, неловкое же натягивание и застегивание штанов. И так далее…

Когда Милка немного привела себя в порядок, я взял ее руку и попытался запечатлеть на ладошке поцелуй, но она резко отстранилась и очень тихо, ненавидяще сказала:

– Ты просто животное. Самое настоящее животное! Ты даже ни разу не сказал, что я тебе нравлюсь. И сразу вот так…

По истечении установленного срока Дон спровадил своего последнего посетителя, и, задержавшись в приемной, очень внимательно посмотрел на Милку. Что-то ему явно не понравилось.

Затем он так же внимательно посмотрел на меня. Я притаился за столом в своем кабинете и через приоткрытую дверь наблюдал за дальнейшим развитием событий. Посмотрев на меня, Дон опять перевел взгляд на Милку и наконец, хмыкнув, бросил мне:

– Зайди.

Едва переступив порог кабинета, я встретился с шефом глазами и по каким-то едва уловимым флюидам, исходившим от него, понял, что Дон знает о том, что произошло в приемной. Впоследствии я приноровился к его почти сверхъестественной проницательности, но в тот раз, помнится, мне стало не по себе.

– Ты знаешь, что нормальные люди не пакостят там, где живут?

Я согласно кивнул два раза: комплекс вины подсказывал, что покорность – единственно правильный вариант поведения в данной ситуации.

– Хм… Покорно соглашаешься. Подтверждаешь тем самым, что виноват. – Дон поднялся из-за стола и потянулся, наблюдая за моей реакцией.

– Я согласен на увольнение. Не оправдал доверия, нанес страшный удар в спину…

Дон прервал длинный выдох и застыл с заведенными за голову руками, уставившись на меня. В течение трех последующих секунд выражение его глаз менялось от удивленно-сосредоточенного до насмешливо-презрительного и остановилось на внимательно-озабоченном, четко отразив ко всему прочему беспокойство по поводу моих умственных способностей.

– Сядь.

Он махнул рукой, указывая на одно из кресел для посетителей. Я послушно присел на краешек, не рискуя полностью погружаться в податливую комфортабельную ловушку.

– Возможно, ты еще молод и поэтому не понимаешь некоторых вещей, которые в зрелом возрасте кажутся элементарными… Я не сплю с этой девочкой. – Тут он большим пальцем указал через плечо на дверь. – Несмотря на то, что иногда очень хочется… Во-первых, каждый человек в моей фирме занят своим делом. На полную катушку занят. Я не могу позволить себе роскошь держать в приемной не делового человека, а куклу – обстоятельства не дают.

Дон говорил довольно спокойно, отчего мне было еще больше не по себе.

– Мила – отличная секретарша, что называется, Божьей милостью. Она держит в голове все связи и не склонна болтать. А еще она обладает несвойственным ее полу аналитическим мышлением и за три года совместной работы не раз выручала меня, потому что умеет укротить любого посетителя благодаря обаянию и такту. Ты думаешь, я плачу ей зарплату шести инженеров за сексапильность? Отнюдь, мой юный друг. В ней я ценю прежде всего профессионализм. А ты использовал ее для удовлетворения своей похоти, как обыкновенную девку, каких пруд пруди…

Тут Дон обличающе ткнул в мою сторону указательным пальцем и сделал паузу. Я неудобно сидел на краю кресла и чувствовал, что краснею. Очень сильно походила эта сцена на выволочку в учительской, устроенную педсоветом ученику, на которого возлагали большие надежды, а при ближайшем рассмотрении он оказался тупицей и бездельником.

– Вот так. – Дон заложил руки за спину и принялся ходить взад-вперед в моем тылу, так что мне пришлось вертеть головой, чтобы удерживать его в поле зрения. – И еще есть аспект, пожалуй, даже более значимый… Тебе на будущее. Никогда не мешай личное со служебным. Ни-ко-гда!!! Это понятно?! Никогда не сходись близко со своей секретаршей, со своим деловым партнером, вообще с кем-либо, кто хоть как-то связан с тобой по работе. Иначе ты тут же автоматически попадаешь в зависимость от этого человека…

Шеф пристально посмотрел на меня. Я молчал, считая, что так лучше. Сидел и внимал.

– Ладно, хватит, я думаю. Со временем ты сам до всего дойдешь. А сейчас я хочу быть уверенным, что это больше не повторится. У тебя с нашей секретаршей. – Дон сделал ударение на том, что секретарша – наша, хотя меня ее деятельность касалась постольку-поскольку.

– Да, – подтвердил я.

– У вас должны быть сугубо официальные отношения. Это мое требование. Понятно?

– Понятно! – Я помотал головой в знак согласия и с облегчением встал, предполагая, что разнос окончен, и радуясь, что так легко отделался.

– Разнос окончен, – сообщил Дон. – Я тут немного тебя упустил: проблемы кое-какие навалились. Так вот, с завтрашнего дня ты будешь трудиться как вол.

– С завтрашнего? – Я удивился. – Завтра выходной. Насколько я понял, служащие фирмы работают пять дней в неделю…

– Ах, выходной! – перебил меня Дон. – Для тех, кто работал. А те, кто валял дурака в течение рабочей недели, пашут в выходные. Кроме того, не забывай, что ты – мой личный секретарь и можешь сколько угодно бить баклуши, но если я сказал: работать – то будь добр. С завтрашнего дня я буду периодически брать тебя с собой – куда понадобится. И потрудись утром появиться вовремя. У себя на столе ты обнаружишь задание на день, которое до 17 часов необходимо выполнить. Все, что ты не успеешь сделать, автоматически прибавляется к заданию следующего дня, а оно будет на десять процентов больше. Понятно?

Я покачал головой, показывая, что проникся, и рискнул задать вопрос, который меня волновал:

– Это… ну, как сказать… с Милой как?

– Что с Милой? – не понял Дон.

– Ну, я хочу сказать, что, может, мне что-то надо сделать сейчас. У нее, наверно, сильная психическая травма… И вообще, – я вдруг выпалил то, чего говорить Дону в настоящий момент не собирался, – я не могу дать гарантий, что мои отношения с ней будут сугубо официальные. Потому что я ее люблю и буду всячески добиваться взаимности. Тем более после сегодняшнего случая…

– Стоп, парень. – Дон вдруг помрачнел. – А ты не интересовался, откуда я взял эту милую девушку в свою фирму?

– Нет, не интересовался. – Я пожал плечами. – Какое это имеет значение?

– Да уж имеет. – Внезапно голос Дона стал жестким, можно сказать, злым. – Мила – дочь моего приятеля, которого уже нет в живых. Когда ее отца прикончили во время разборки, мать не смогла прокормить двух детей – ее и младшего брата. Мила пошла на панель – содержала братишку и спившуюся через некоторое время мать. Четыре года назад я нашел ее в одном из притонов Баку. Почти год ушел на то, чтобы снять ее с иглы, вылечить в психическом плане и сделать из нее первоклассную секретаршу. Мамаша ее уже покоится на кладбище – умерла от белой горячки, а брат сидит за убийство… И она, конечно, прекрасная дама, тем более одинокая, с квартирой. Но почти восемь лет она была проституткой. Если у тебя такие серьезные намерения, подумай, сможешь ли забыть о тех сотнях мужиков, которые ею когда-то обладали!..

ГЛАВА 6

После чрезвычайного происшествия на ковре приемной ритм моего существования действительно изменился. Я бы сказал, что изменилась моя жизнь, но это будет неверно, поскольку, как учит старик Конфуций, жизнь человека – это движение от одной точки – начальной до другой – конечной. И каждый так или иначе этот путь проходит: один ускоренным шагом от привала к привалу, с привкусом крови во рту и потом в ложбинке между лопаток, может быть, с вещмешком товарища, получившего тепловой удар; другой – позади общей колонны в санитарной машине, с любопытством наблюдая за страданиями других, поскольку он умудрился до старта превратить потертость на ноге в инфицированную рану… Во как!!!

Так что изменился только ритм моего существования. Я, как и обещали, начал вкалывать. А Дон, так я понял, с интересом присматривался, оценивая степень моей работоспособности. В одном только мой шеф слегка просчитался. Или, может, будет лучше сказать – не учел одного фактора.

При всей своей гениальности и совершенстве он никогда не был военным. Дон закончил университет, был преподавателем, стал бизнесменом, но с военным делом никогда не сталкивался.

Чем отличается военный от штатского? Да ничем, скажете вы: руки, ноги, голова (утверждают, что с одной извилиной – от фуражки) – все одинаково… Все, да не все! Сейчас объясню.

На гражданке люди работают и получают за это деньги. У разных граждан – разная степень ответственности, различное положение согласно табели о рангах. Но всех их объединяет одно: они работают и получают за это деньги.

А в армии деньги платят не за работу! Это военная тайна, но, поскольку она не значится в реестре нулевого допуска, я ее раскрою. Военные получают: оклад по воинскому званию, оклад по должности, за выслугу лет и продпайковые. И коэффициенты. Про работу, заметьте, ничего не сказано. Вот так. В армии не работают. Там решают задачи.

Существуют такие аббревиатуры: СБД и СБЗ. СБД – служебно-боевая деятельность. Для непосвященных: это то, чем занимаются подразделения и части. А служебно-боевая деятельность состоит из решения СБЗ – служебно-боевых задач. Задачи бывают перспективные, текущие – повседневные – и внезапно возникающие.

Вот об этих внезапно возникающих задачах я бы мог рассказывать очень долго, но боюсь утомить вас такой тягомотиной, поскольку по объему это тянет на отдельную книгу. А если вкратце, происходит все следующим образом.

Обычная войсковая часть. Все идет по плану: боевая учеба, караулы, служба разного рода, досуг, воспитательная работа и так далее. Это организовать несложно, если имеются опыт и соответствующие условия.

Теперь представьте себе штаб округа с непомерно раздутыми штатами, кучей отделов и массой подполковников и полковников, гнездящихся в тесных, но уютных кабинетах, получающих те же деньги, что и линейные офицеры, и не желающих расставаться со своими насиженными местами.

Так вот, чтобы как-то оправдать наличие своей должности, показать ее необходимость и значимость, полистает какой-нибудь подполковник в перерыве между обедом и чаепитием «руководящие» документы, заглянет в казарму батальона обеспечения на минутку – оп-па!!! Пирамиды желтого цвета. А что-то больно яркий для казармы колер, больно яркий… Угу!

И пошло-поехало. В течение недели – испарина на лбу, задумчиво-сосредоточенный вид, обоснование на 64 листах через интервал и – проект приказа: пирамиды должны быть шарового цвета (серые). И – к начальнику: трудимся! Вот и готово! Распоряжение за номером таким-то пошло в войска.

После чего в распорядке дня части появляется маленькая брешь. Командир части звонит командирам подразделений и полчаса ставит задачу. Те, оторвавшись, допустим, от заполнения книги службы, чешут затылки, выражая посредством широко распространенных слов узкоспециальной направленности свое отношение к тому, кто это распоряжение родил, в частности и ко всему управлению округом.

Потом, дочесав затылок, вызывают старшину, который бросает инструктируемый наряд, и командиров взводов, поскольку пирамиды закреплены за взводами. Следует подробный инструктаж относительно нововведения, затем старшина отправляется добывать краску, кисти и так далее, а командиры взводов, похерив занятия, организуют вытаскивание оружия из пирамид.

Так проходит полдня. Получить что-либо на войсковом складе очень проблематично: завскладом, он же неуловимый Джо, начальник КЭС, который эту краску выписывает, – личность чрезвычайно занятая. А зам по тылу, который накладывает визу на всю эту лабуду, вообще очень похож на легендарного Зорро – в жизнедеятельности части присутствуют одни его автографы, а самого мало кто видел…

Затем, после получения всего необходимого, людей опять же отрывают от службы, от занятий по распорядку дня и засаживают аврально красить пирамиды. Вот вам маленький пример того, как демонстрация одним подполковником из округа своей активности напрямую влияет на распорядок дня части. А таких подполковников в округе – человек 150, и все они должны отстаивать существование своих должностей…

Они и отстаивают. В составе комиссий, комплексных и целевых групп и по отдельности каждый с завидной продуктивностью рожают многочисленные распоряжения и приказы, которые логически преобразуются в эти самые внезапно возникающие задачи. И получается вечный аврал, сумятица, сплошные противоречия и ситуативные отклонения – одним словом, бардак.

И в этой приятной обстановочке надо выполнять боевые задачи, воспитывать людей, кормить, одевать, сохранить им жизнь и здоровье, поскольку на десять призванных молодых людей три-четыре – социопаты с ярко выраженными стремлениями к жесткому давлению различными способами на более слабых духом и телом, один-два – с устойчивыми суицидальными наклонностями, один-два – со склонностью к психопатии различного толка и только пара-тройка – более-менее, и то – среда, знаете ли, влияет…

Офицеры подразделений и частей живут в такой обстановке постоянно и привыкли – не обращают особого внимания. А вот посторонние люди, окунувшись лишь на краткий миг во все эти хитросплетения, буквально теряются и задают вполне, по их мнению, закономерные вопросы: «Да как же вы так живете, ребята? Как у вас крыша до сих пор в более или менее стабильном состоянии?!» – «Да вот так и живем. Гнездо у нас тут…»

Потому-то я и сказал, что Дон просчитался, поставив меня перед фактом внезапно свалившихся трудностей. Он, наверное, заранее испытывал удовольствие, собираясь наблюдать, как я буду барахтаться и, возможно, просить помощи или послабления. А я просто попал, что называется, в свою стихию и стал от этого радостен и счастлив.

Уже тремя днями ранее я изучил составляющие деятельности фирмы и теперь только обобщил данные. В моем распоряжении были материалы, записанные на дискете, которую мне принес Макс: где что находится, что производится, реализуется, приобретается, порядок прохождения вложенных в тот или иной филиал средств от момента внесения суммы на корреспондентский счет до момента получения продукции торговой точкой и так далее и тому подобное.

В самом начале своей коммерческой деятельности Дон, по всей видимости, – я могу судить из того, что узнал, – был честен и полон самых радужных надежд относительно своего дальнейшего будущего, как, впрочем, и многие другие начинающие деляги, сорванные ветром перемен с насиженных мест.

Насколько я знаю (он никогда сам не распространялся о начале своей деятельности, я располагаю только приблизительными данными, полученными от сотрудников фирмы), Дон довольно успешно стартовал, продав папашину «волгу» и еще что-то и вложив эти средства в небольшой кирпичный завод в пригороде.

Время было – сами понимаете, завод дал тройной оборот уже через полгода. Еще через год Дон стал президентом фирмы, которая занималась поставками сельскохозяйственной продукции на некоторые предприятия общественного питания и имела в собственности помимо двух животноводческих ферм хорошо налаженное рыбное хозяйство.

Каким образом удалось бывшему преподавателю истории в университете за такой сравнительно недолгий срок столь хорошо освоиться в рыночной сфере, убей меня Бог, не могу понять.

С течением времени, однако, оказалось, что дела обстоят не совсем гладко. Получалось, что прибыль фирмы после полного оборота капитала составляла весьма незначительную сумму – основная часть дохода уходила на оплату труда персоналу и рабочим и покрытие производственных затрат. Да еще помимо госналогов приходилось давать на лапу – и основательно давать всем подряд: милиции и санэпидемнадзору, пожарной инспекции и народному контролю, появившейся позже налоговой полиции и многочисленным комиссиям и ревизорам, а еще поить-кормить периодически набегавших лиц, от которых зависело процветание фирмы, и т. д.

А немного позже, подняв голову, зашевелился и встал в полный рост рэкет – спонтанный по тем временам, хаотичный и потому неуправляемый, не зажатый, как сейчас, в структуру производственных отношений синдиката.

Рэкет сделал фирму Дона практически убыточной. Несколько раз Дон сиживал в подвале черт знает где (ожидая, когда его сотоварищи отстегнут установленную сумму, которую накануне выплатить отказались), был неоднократно сильно потоптан, и в конце концов все кафе и рестораны, бывшие до того надежными клиентами, вдруг разом отказались от его продукции. Это произошло после паузы, возникшей в результате отказа заплатить за «охрану» предприятия…

Много еще чего было. Как говорится, не даром отдано. Позже фирма Дона вошла в состав своеобразного синдиката или, если хотите, Корпорации, которая не имела своего устава и вообще формально не существовала. Корпорация образовалась вынужденно, по стечению обстоятельств, когда получилось, что на одной территории одновременно были вынуждены мирно существовать различные легальные, полулегальные и нелегальные фирмы и группировки.

Такие образования имеются в каждом городе, в каждом административном центре, и в принципе их возникновение исторически обусловлено. Не будем вдаваться в подробности. Есть господа, которые получают за это дело хорошие деньги.

Итак, организация, которую возглавляет Дон, занимается поставками сельскохозяйственной продукции в пределах области (практически 90 процентов составляет переработка), а также координацией деятельности тех, кто производит, и тех, кто закупает эту самую сельскохозяйственную продукцию – на межрегиональном и межобластном уровнях.

Это выглядит так. Существует несколько самостоятельных фирм с полным производственным циклом от вскармливания, например, курицы до ее доставки в выпотрошенном виде на склад магазина. Эти фирмы объединены в одну большую с громким названием, которое можно услышать в ежедневных выпусках рекламы. Все это завязано на биржу, на поставки стройматериалов, посредничество при оформлении торговых операций и так далее и тому подобное.

Вот говорят, идет реформа, да? И что же мы сейчас имеем? Хотя бы по нашему городу судить… Если вникать не особенно глубоко, можно сделать такой социальный расклад.

Просто граждане.

Ранее именовались совслужащими, рабочими и колхозниками-тружениками. Самый неимущий слой, который тем не менее тащит на своей широкой спине всех остальных.

Торгаши.

Ничего не производят, а живут за счет спекуляции: покупают в одном месте, везут в другое и там продают.

Мошенники.

Это каталы, наперсточники, жетонщики и так далее.

Игорный бизнес.

Катраны, казино, тотализатор (в нашем городе это скачки и неофициальные бои мастеров восточных и так далее единоборств). Есть даже нотариальная контора, где вы можете вполне официально заключить пари с кем угодно и на что угодно, при этом гарантируется полная тайна.

Сфера услуг.

Широко разветвленная сеть разнообразных домов свиданий, бюро добрых услуг, которые в любое время дня и ночи предоставят вам целый взвод девочек или мальчиков – только платите. На этом поприще появилась довольно молодая поросль кидал.

Боевики.

Группки спонтанного дикого рэкета превратились со временем в хорошо отлаженные и четко организованные коллективы, располагающие оружием и способные действовать в чрезвычайных условиях. На примере нашего города можно сделать вывод, что рэкет в такой форме – вполне приемлемое зло, если зло вообще. Уже давно никто из плечистых парней не ходит и не собирает бабки у торгашей, мошенников и иных любителей легких денег. В каждом киоске и магазине есть кнопочка под прилавком: если на торгаша кто-то дикий наедет, нужно только нажать на нее. Через пару минут подъедут к киоску два «жигуля», в которых сидят сильные и сноровистые ребята со стволами. Они и разберутся с диким.

Сильные и сноровистые ребята – это далеко не все. В инфраструктуре нынешнего рэкета есть информационно-аналитические группы, которые следят за положением дел на бирже, за оптовыми и рыночными ценами и, в буквальном смысле, проводят ревизии в подведомственных торговых точках и им подобных заведениях – своеобразная налоговая инспекция. Это для того, чтобы определить, сколько подведомственные должны платить за услуги. А платить они должны столько, чтобы не обидеть «братву» и иметь интерес продуктивно и качественно работать. А иначе каков смысл сосуществования?

Бизнесмены.

Деловые люди типа Дона. В общем-то, их деятельность практически легальна и облачена в респектабельную фактуру. Не совсем легальны бывают формы и методы воздействия на определенные объекты и на субъектов в ходе предпринимательской деятельности. Тут интересы таких, как Дон, и «братвы» пересекаются. Если вести предпринимательскую деятельность по закону, очень скоро все фирмы повылетают в трубу под траурный марш Шопена. На пути предпринимателя столько преград, что можно сломать не только ноги, но и шею, двигаясь к светлому будущему. Эти люди часто обращаются к боевикам. Отдельным личностям намекают, что при таком-то раскладе могут пострадать их близкие. Бывают случаи. Отдельные личности оступаются в подъезде и калечатся здорово, некоторые случайно выпадают из окна и разбиваются. Кое у кого что-то там горит, кое-какая продукция оказывается безнадежно испорченной, а значит, колоссальные убытки – если неправильно себя ведут. Бывает и так, что рефрижератор, полный кур, где-нибудь на проселке останавливают товарищи в масках, вооруженные автоматами, сгружают этих кур, тут же наготове бензовоз… Это в том случае, если на базарах кур мало и стоят они бешеные деньги, а на складах таких, как Дон, птицы – хоть одним местом ешь. Цены можно формировать. Нельзя допустить, чтобы какая-нибудь Мордва или Чувашия привезла на рынок своих кур и продавала дешевле, чем у местных. Естественно, боевики за так ничего не делают. Они кровно заинтересованы в том, чтобы бизнесмены не могли обойтись без их помощи. Последние обладают широко разветвленной сетью легальных предприятий, где они отмывают деньги боевиков. Чем больше денег боевики вкладывают в какое-то предприятие, тем большие условия для деятельности они ему, этому предприятию, обеспечивают – это ежу понятно. Непонятно, каким образом дельцы умудряются сохранять паритет в отношениях с боевиками и не попадать к ним в кабалу.

И последнее – сам процесс отмывания грязных денег.

Допустим, кто-то украл некую сумму. Несет ее в банк и кладет на счет. И так постоянно: ворует, идет в банк и сдает на свой счет. Это способ самый простой и самый рискованный. При таком способе должен быть очень толковый банкир – настоящий профессионал, которого нужно здорово заинтересовать, поскольку этот банкир тоже немало рискует.

Допустим, кто-то украл некую сумму, а у меня есть свиноферма – поросей так несколько. Он отдает деньги мне, и мы договариваемся, что я куплю еще пару поросей (это в глаза бросаться не будет, ведь у меня уже есть несколько), приобрету комбикорм и прочее, а через семь месяцев отдам ему выкормленного поросенка или двух или бабки за них.

При расчете, естественно, я отдам ему поросенка не самого лучшего, а похуже, который будет стоить гораздо меньших денег, чем он когда-то мне дал, – даже с учетом инфляции. Он прекрасно знает об этом, но соглашается, поскольку постоянно ворует деньги и надо каким-то образом их пристраивать, а в округе, кроме меня, ему никто не поможет. Я тоже должен быть заинтересован в сотрудничестве, поскольку просто-напросто могу отказаться, если не буду получать прибыль.

Он, конечно, крутой парень, может сжечь мое хозяйство, а самого меня оттоптать, даже убить, но он прекрасно знает, что, если наломает дров, ему некуда будет пристроить свои ворованные бабки. Слухами земля полнится. Сунется в другой район, с ним откажутся сотрудничать, зная его дурной нрав. Кроме того, в другом районе может быть свой крутой парень…