Текст книги "Бойцовская порода"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 4
Дилетанты. К вопросу о «чайниках»

…В 9.45 двери конференц-зала, что располагается на втором этаже городского Законодательного собрания, распахнулись настежь и выпустили на волю томившихся на еженедельном отчетном заседании депутатов. В числе прочих конференц-зал покинул румяный симпатичный брюнет, на вид лет около сорока, рослый, статный, модно остриженный, одетый в строгий деловой костюм. В отличие от коллег, плавно растекшихся по кабинетам, брюнет решительным шагом припустил к выходу – тратить на собрание более часа в день он считал если и не преступлением против личности, то по крайней мере неоправданной роскошью.

– Алексан Николаич! Алексан Николаич!!! – помощник депутата Петя Бровкин – сокол зоркий, сын индейца, затаившийся в холле за колонной, отследил-таки стремительное перемещение шефа к выходу и на последних трех метрах перед дверьми застопорился на пути, размахивая папкой с бумагами. Отловил!

– Ну что там у тебя… – недовольно поморщился депутат, выщелкивая из кармана «Паркер». – Только очень, очень быстро! Из-за ваших никчемных бумажек реальные люди могут остаться обездоленными!

Подмахнув несколько документов, Александр Николаевич захлопнул папку, пристукнул ее к Петиной впалой груди крепким кулаком и, обогнув помощника, устремился к двери, бросив на прощание: «Давай, дерзайте, не подведите!»

– Алексан Николаич! – настырно загнусил неугомонный Петя, бросаясь вслед за шефом на улицу и чудом уворачиваясь от хлобыстнувшей с размаху о косяк массивной двери, сработанной, пожалуй, еще до печально известного штурма Эрмитажа. – Алексан…

– Уволю, вредина! – огрызнулся через плечо депутат, не замедляя победного спуска по ступеням парадной лестницы. – Как ты мне надоел!

– Кочеткова! – перспективу увольнения самонадеянный Петя всерьез не воспринимал – он являлся фактическим заместителем вечно занятого депутата по всем вопросам и вполне справедливо полагал себя незаменимым. – Ну Кочеткова же! Уже месяц наседает!

– Кочеткова… Кочеткова… – озабоченно пробормотал Александр Николаевич, останавливаясь у новенького «Opel Omega» цвета «морена» и вынимая из кармана брелок. – А что – Кочеткова?

– Да солдатская мать же! – терпеливо напомнил Петя, не смея досадовать на короткую начальственную память. – Сына в июне призвали – с энурезом, плоскостопием, дефицитом массы тела, псориазом и клаустрофобией…

– Бывают же уроды! – бесхитростно удивился депутат, пикая брелком и вставляя ключ в дверной замок.

– Ну вот – призвали, – продолжал развивать инициативу Петя, – она все военные инстанции объехала – без толку. Теперь уже месяц нас осаждает. Хочет, чтобы помогли. Грозится в Думу… в Комиссию по этике…

– Ну, пошли запрос от моего имени – куда там? Куда-нибудь пошли, в общем, – милостиво разрешил Александр Николаевич, усаживаясь за руль и принимая на затылок обязательную порцию влажных приветствий заждавшегося в салоне трехгодовалого питбуля. – Место, Макс, место! Фу, гаденыш слюнявый!!! Черт… Подпишешься сам – недосуг… Если вдруг какие проблемы – я на стройке молодежного комплекса. А если что-то на самом деле – знаешь, где найти. Все – бывай, с вашими бумажными заморочками некогда живыми людьми заняться!

И отъехал, лихо вильнув за угол – на проспект. Хватит дурью маяться, пора делом заняться! Протащившись минут пять по проспекту, депутат свернул на скоростную магистраль, разогнался, врубил на полную торчавшую первой в деке кассету «Hi-Fi» и, подергиваясь в такт бьющей по ушам системе динамического возбуждения басов, постарался быстренько отряхнуть с себя последние остатки депутатского флера. Депутатство – это декорация, завершающий штрих для полнокровного оформления реноме современного большого человека. А сам по себе он, депутат то бишь, в отчетливо представляемой сути своей – просто-напросто крутой мужик, великий комбинатор и местами даже жиголо.

Знакомьтесь, господа: сорок три года, высок, симпатичен, плечист, румян – отличный семьянин, отец двоих красавцев – студентов МГУ, депутат городского Законодательного собрания, владелец ресторана «У Жоры», ветеран афганской войны, орденоносец и просто человек со связями и крутой парень – Александр Николаевич Караваев. «Opel Omega» – рабочая машина, на приемы и в приличные места господин Караваев выезжает на белом «Мерседесе» с водителем. Все имущество и финансы зарегистрированы на жену, детей и родственников – сам депутат имеет в собственности лишь дачу в Домодедове да подержанные «Жигули» девятой модели. Однако не спешите набирать телефон доверия налоговой полиции: во-первых, они тут ничего сделать не смогут, поскольку все везде давно проконсультировано, «пробито», «заточено» в соответствии с приятными для имущих товарищей прорехами нашего ловко скроенного законодательства; во-вторых, сей румяный тип нам очень даже пригодится – без него в этой истории все получилось бы совсем иначе.

В настоящий момент стряхнувший с себя остатки депутатского флера Александр Николаевич катит на тайную и совершенно секретную встречу с уголовным авторитетом Кротом. На «стрелку» то бишь. Занятно, не правда ли? Депутат – на «стрелку». Ах, да! Депутат остался в здании Законодательного собрания, а на «стрелку» катит просто крутой парень. Заводной музон, в «бардачке» – «ствол» зарегистрированный, на заднем сиденье – живое оружие – питбуль Макс, да и сам по себе господин Караваев – ветеран-орденоносец, крепыш и резкий мужик, прошедший тюремные университеты, кого хочешь голыми руками задавит. И не надо судить предвзято – если слушает «Hi-Fi» в таком возрасте, значит, поверхностный и недалекий тип! Просто Александр Николаевич в музыке – дуб дубом, ему глубоко по тулумбасу, что слушать – лишь бы динамики радостно выбивали ритм да заводной музон стучал в виски, дополнительно взвинчивая эмоции. Можно быть тугоухим и ничего не смыслить в музыке, зато хорошо разбираться во многих других вещах, которые недоступны тонким ценителям Шнитке и Прокофьева.

– Я вас всех в гробу видал, поцы чмошные, ублюдки стремные!!! – воодушевленный быстрой ездой, хайфаем и прочими аксессуарами своей крутой сущности, азартно вскричал Александр Николаевич, растопырив пальцы. Он как-то по любопытству пару раз побывал у психоаналитика и хорошо запомнил две вещи: 1) человек есть то, что он о себе думает и что внушает себе сам о себе; 2) периодически, когда никто не слышит, можно покричать под ритмичную музыку, стряхивая вредные эмоции и заряжаясь полезными – причем если частенько кричать что-то конкретное и целенаправленное, то это прочно внедряется в подсознание и становится как бы вторым «я». А раз так, то вот: – Я, я самый лучший! Самый красивый и головастый, бля-а-а!!! Самый главный, бля-а-а! В городе новый хозяин, ублюдки! Срать на вас на всех – с колокольни!!!

– Ар-рр! – поддакнул с заднего сиденья Макс.

– Ма-а-ая красивая Максютка! – мгновенно сменил тон Караваев – Макса любил больше, чем жену и сынов вульгарных, постоянно алчущих папиных денег, больше, чем секретаршу Ирочку с ногами и бюстом – эта глупенькая кобылка тоже деньги любит, а на «ствол» за шефа никогда не бросится. А Макс беззаветно бросался – на тренировке, по крайней мере…

Крот, хитрован, приглашал подъехать к нему в баню – поболтать запросто. Ага, все бросил и помчался прямо в логово… Ну уж нет! Людное место, машины – борт в борт, быстрая деловая беседа – и разбежались. Что значит – просто подъехать?

– Не могу – дела, – важно заявил Александр Николаевич в трубку. – А где-то от десяти до половины одиннадцатого буду проезжать мимо сквера моряков-балтийцев – жди меня там. Уделю пару минут…

Проскочив мимо вышеозначенного сквера, Караваев не поленился съехать с автострады и дать километровый круг на малой скорости, внимательно обозревая окрестности, и припарковался не прямо у сквера, а несколько поодаль. Глянул на часы и, не обнаружив Крота, неодобрительно покачал головой. Куда катимся? Если авторитеты не считают нужным соблюдать пунктуальность, то что говорить об остальных, не столь ответственных товарищах – депутатах, например? Этак недолго и до всеобщего хаоса и анархии!

Дабы время даром не терять, Александр Николаевич выгулял Макса, с азартом вертя башкой по сторонам в поисках какой-нибудь приблудной кошки. Увы, кошкой даже и не пахло: машины в обе стороны мчат, никакой еды нет, скверик чахлый – даже воробьи на монументе отсутствуют. Заскучал наш крутой парень – когда кошка есть, гулять гораздо интереснее. Макс – известный кошкодав, ему их только подавай. У себя во дворе перевел всех усатых-полосатых и в двух соседних кварталах поработал на славу. Котовладельцы, правда, страшно недовольны, но это не беда: приличные люди своих сиамских либо персидских выгуливают на цепочке либо вообще на улицу не пускают. А те, что гуляют самостоятельно, принадлежат плебсу, быдлу серому. Ропот быдла серого Александра Николаевича не волновал вовсе – ни как депутата, ни как тем более крутого парня.

Прогуляв Макса, Александр Николаевич уселся в салон, выпил соку из банки, сделал потише хайфайские басы, расслабился и заскучал. Надоело ему работать крутым парнем. Для этого кураж особый нужен, сочетание эмоционального состояния и мимолетной остроты текущего момента. Долго играть в крутого не получается – любая здоровая организма изнашивается. Сладко зевнул Караваев, потрепал Макса по загривку, уселся поудобнее в кресле и… задремал.

Да, дорогие мои, Александр Николаевич принадлежит к той многочисленной категории мужчин, что не довольствуются своим сиюминутным реальным положением, а непрерывно во что-то играют. В Большого, Всезнающего, Всем подряд Нужного и Необходимого, Значимого, Крутого, Бесстрашного, Загадочного и так далее. Большие игруны по жизни – возраст тут совершенно ни при чем. Посмотрите вокруг – в своем окружении, если внимательнее приглядеться, вы с удивлением обнаружите если не половину, то по крайней мере четверть таких хронических игрунов. Это, в общем-то, не беда. Это своеобразная форма защиты своего несамодостаточного, несостоятельного «я» от завышенных требований постоянно куда-то спешащего века. Другой вопрос, что некоторые так заигрываются, что подчас не замечают разницы между истинной сущностью явлений общественного порядка и игровым полем, зыбкие границы которого они очертили для себя по собственному произволу. Ах, какие же это бывают трагедии, как для самого игруна, так и для его окружающих! Он всю жизнь играл в прекрасного принца и умницу, а злые приземленные людишки в один, далеко не самый прекрасный, момент грубо схватили его за шиворот, пару раз макнули ликом в дерьмо и рявкнули в ухо: «Хватит играть, недоносок! Делом займись наконец…»

В отличие от многих других игрунов, Караваев имел большое, может быть, даже спасительное преимущество: он с возрастом стал понимать, что играет. Возможно, именно поэтому ему удалось кое-чего в этой жизни добиться, удержаться от необдуманных шагов и сохранить некоторые позиции там, где другие примерно при равных с ним условиях все потеряли.

– Крысы тыловые! Мы там кишки на камни наматывали, а они здесь жировали! Шпаки ублюдочные… – вот так иногда мог высказаться Александр Николаевич как ветеран-афганец… но только в определенном кругу и при наличии отсутствия ветеранов настоящих. Дело в том, что «ветеран» в свое время окончил тыловое училище и целых полгода по протекции сильных родителей состоял каким-то там четвертым замом начпрода при штабе армии в Кабуле. Ночами он слышал, как где-то за городом стреляют, несколько раз наблюдал погрузку транспортировочных ящиков с «двухсотыми» в «Илы», а орден вообще заработал нечаянно. Единственный раз, когда начпрод взял Сашу-лейтенанта в инспекционную поездку, тот, будучи в маловменяемом состоянии по случаю очередной, неумолимо надвигающейся годовщины, на какой-то заставе в ночное время прошел мимо сортира и присел на сигнальную мину. Мина сработала. А торчала она как раз на потенциально удобном для нападения направлении. Учинилась изрядная стрельботня, удачливого лейтенанта не убили. Однако раненую жопу и полторы тысячи боеприпасов нужно было на что-то списывать, и, как всегда в таких случаях делается, состряпали боевое донесение по поводу нападения злобных «духов» числом до взвода, которых всех подряд рассеяли благодаря несгибаемому мужеству геройского тыловика, прикрывшего каким-то там местом амбразуру или что-то в этом роде. Дали орден Красной Звезды, отправили в Союз лечить это. Это лечилось крайне долго, перспектива к ремиссии отсутствовала, и потому комиссовали.

По молодости Саша разок угодил в неприятную историю – на день ВДВ, обуянный лучшими чувствами, натянул голубой берет и пошел в парк Горького. Первый попавшийся ветеран задал нашему игруну несколько приличествующих случаю вопросов. Саша – недаром спецназу полгода тушенку выдавал! – на три вопроса ответил вроде бы правильно, а на четвертом попался. После этого наш красавчик с беретом под мышкой долго бегал по кустам в поисках выхода из парка…

«Тюремные университеты» крутого парня Караваева состояли в трехнедельной отсидке в следственном изоляторе № 4, куда он по молодости лет угодил по обвинению в нарушении правил торговли совместно с компаньоном Жорой. Сидели они вполне комфортабельно, благодаря вмешательству влиятельных родственников вышли быстро, дело закрыли за отсутствием состава, и нигде этот пунктик отражен не был. Тем не менее при случае Александр Николаевич не упускал возможности козырнуть знанием жаргона, обычаев соответствующего круга и всегда давал понять, что он в этом плане тоже не лыком шит. «Университеты», кстати, чувствительно отозвались в печенке, когда насущно встал вопрос насчет избрания депутатом – несмотря на то что нигде это зарегистрировано не было, как всегда, нашлись доброжелатели, которые откопали этот пунктик в биографии кандидата и злобно им размахивали в пиарский период – пока все те же родственники кому надо не шепнули и крикунам не позатыкали пасти.

А с уголовным авторитетом Кротом Александр Николаевич учился в одном классе ДЮСШ. Николай Валентинович Кротов, отсидевший в свое время полтора года за мошенничество и в настоящее время являющийся владельцем сауны «Чудо», что на Фрунзенской набережной, несомненно, имел обширные знакомства в среднем уровне криминалитета, представители которого являлись постоянными клиентами его заведения, но авторитетом в привычном понятии, усвоенном нашим обществом, был, пожалуй, только в рассказах своего одноклассника.

– Один из моих корешей-авторитетов может решить эту проблему прям бегом, – бывало говаривал Александр Николаевич. – Я звякну, он перетрет с кем надо…

Да, дорогие мои, – вот так обстоят дела. Крот-одноклассник является для нашего игруна одним из близких людей и обязан Караваеву по горло – тот благодаря своим связям без труда решил ряд административных вопросов по существованию сауны. Кроме того, Крот периодически приглашает одноклассника к себе, они подолгу сплетничают и совместно занимаются некими мелкими шалостями – только уже не с одноклассницами, а на порядок младше. Так что «стрелка» – это флер, сами понимаете. Мог бы между делом подскочить в баню и пообщаться. Заодно бы и попарился – до 18.00 в заведении у Крота очень даже уютно, малолюдно, по-домашнему, а недавно оборудованная в комплекте к двум «финкам» русская парная – просто что-то невообразимое…

– Тук-тук! Кто там? Сто грамм! Заходи! – Караваев всхрапнул и протер глаза. Снаружи стоял Крот с бутылкой «Арарата» в руке и выбивал дробь по стеклу. Макс, с Кротом хорошо знакомый, но хронически никому не доверяющий, нейтрально подрыкивал, выражая готовность вцепиться в глотку или поиграть с визитером – как прикажет хозяин.

– Фу, Макс, – свой, – прокашлявшись, распорядился Александр Николаевич, зыркнул в сторону кротовьей «Мазды» – пустая и с ходу напустился на одноклассника: – Ты где шляешься, друг ситный? Я тебе во сколько сказал встречать?

– Пожарника принесло. Пришлось разбавлять с утра пораньше – только отделался, – подсевший Крот наполнил салон своим рабочим ароматом: помесь свежего шашлыка, духмяной зелени азербайджанской, вчера употребленного и свежевыпитого коньяка, дубовых и березовых веников – в общем, приятным сердцу и печени каждого мужчины сочетанием праздничных запахов, сулящих ударный отдых в хорошей компании. Выглядел Крот соответственно своему профилю: такой же рослый и крепкий, как Караваев – недаром в волейбольном классе страдали в свое время, – благообразное и умиротворенное выражение лица, взгляд как у Будды – постоянно отсутствующий, словно бы пребывающий в вечных истинах вселенского масштаба, плюс многозначительная вроде бы молчаливость, сдержанность величавая… Короче говоря, непросвещенные долгое время пребывают в состоянии приятного заблуждения по поводу интеллектуальных способностей и дьявольской проницательности саунодержателя. Просвещенные – таковых немного – знают, что Коля Валентинович – тихий алкоголик, мечтатель и имеет такое взглядовыражение, когда пребывает в состоянии кондиции. А в этом состоянии он в последнее время пребывает все дольше, хотя героически пытается бороться…

Как только Крот сел, Александр Николаевич наметанным взглядом сразу определил, что настроение у мужика отнюдь не праздничное – и не пожарник тому причина.

– Коньяк не буду, – упредил очередное движение старого приятеля Караваев. – За рулем. А ты же борешься – зачем бутылку с собой таскаешь?

– Тебе-то бояться… – туманно улыбнулся Крот, повторяя попытку скрутить пробку.

– Не гаишников боюсь – жить хочу, – сурово заявил Александр Николаевич, отбирая бутылку и укладывая ее в «бардачок». – Докладывай!

– Ага, – Крот попытался сосредоточиться. – Вчера у меня был господин Тонконоженко. Фамилия известна?

– Спрашиваешь! – возмущенно фыркнул Караваев. – Ну ничего же себе – заявочки! Где твоя парнушка, а где – Тонконоженко… И каким же ветром его на тебя вынесло?!

– Да все тем же, – Крот покосился на «бардачок» – сосредоточение протекало в трудных условиях. – Как-то Вася Маленький[18]18
  Ежели вдруг ненароком книгу читает кто из столичного криминалитета либо рубоповцы – уведомляю: любое совпадение имен и «погремух» – не более чем совпадение!


[Закрыть] завез его по большой пьяни – с телухами попариться. Они с Васей однокашники, что ли… С тех пор уже сам – регулярно. Нравится. Большой любитель этого дела. Заранее заказывает, чтобы никого не было. А что? У меня безопасно. Конфиденциальность гарантируется…

– А за девчат Вася платит? – навострил уши Александр Николаевич – большой любитель всяких скабрезных секретов!

– Какой там, – махнул рукой Крот. – Девчатами его Зураб балует. Регулярно.

– Слушай – так ведь такие вещи просто так не делаются, – озаботился Караваев. – Он Зурабу какие-нибудь вопросы решал? Они встречались?

– Не знаю, – пожал плечами Крот. – У меня не встречались. У меня он пару раз с Калиной-старшим встречался. Получилось как-то ненароком – Калина на полчаса раньше приехал – тот как раз телух уже выпроваживал. А может, и не случайно – кто знает.

– Записал что-нибудь? – с надеждой уточнил Александр Николаевич – Калина и Зураб – одна компания, тут все просматривается.

– Откуда? – Крот повел плечами и насильственно отвел взгляд от «бардачка». – Там у меня звук почему-то не получается – только изображение.

– Ну что тебе сказать, Колян, – опечалился Караваев. – Ну… мудак ты, другого слова для тебя нету! Чего ж ты мне про всякую шлаедрень – как часы, а про таких людей – ни хрена?

– А ты не спрашивал про Тонконоженко, – резонно заметил Крот, переставая сосредотачиваться и ловко доставая бутылку из «бардачка». – По пятьдесят?

– Пей в одно рыло, деятель, – желчно буркнул Александр Николаевич. – Не спрашивал… Не думал просто, что в твоей вошегонялке могут такие люди околачиваться… Может, у тебя еще кто из этой когорты бывает?

– С ним несколько раз были какие-то большие, – Крот с удовольствием всосал прямо из горла три добрых глотка, крякнул и слегка поморщился. – Вроде по телику видал. Но я так особенно не присматривался.

– Ясно, друг ситный… А вчера, значит, господин Тонконоженко с компанией опять у тебя зависал до полуночи…

– Нет, как раз вчера приехал один, – опроверг Крот. – Где-то после полудня сразу. Ага…

– Ну-ну, не томи, – подбодрил Караваев, заинтригованно потирая ладони.

– В общем… Сказал, что дело у него ко мне, – Крот всосал еще глоток и деликатно икнул, прикрыв рот ладонью. – Извиняюсь… Сказал, что у него проблема. В общем, нужно свести его с очень серьезными людьми. Которые могут решить серьезную проблему. И чтобы, значит, ни он этих людей не знал, ни они его – чтобы никак они не соприкасались. А еще лучше – из другого города. Из Питера, например. Вот…

– Стоп, стоп… – Александр Николаевич не поверил своим ушам – вот это новости с утра!.. – Ты это… погоди, не гони… Ты ничего не выдумываешь? Ты вчера выпил сколько?

– Я вчера был в норме, – засмущался Крот. – Делать мне больше нечего – выдумывать!

– Ох ты, е-мое! – Караваев даже языком поцокал от возбуждения – вот это секретище обломился! – Ну ты даешь, друг ситный! Ну-ну – дальше?

– Дальше… – Крот неуютно поежился и опустил голову. – А я, значит… Даже и не знаю, кто за язык дернул! Сказал, значит: люди – не проблема, Николай Николаич! Гхм… Говорю – вы мне скажите, что за дело у вас, а я подумаю…

– Ой-е-е! – тихо прошептал Александр Николаевич. – Ты сдурел, Колян? Совсем мозги пропил?

– Так получилось… – Крот машинально поднес горлышко ко рту, несколько секунд изображал монумент жертвам алкоголя, затем справился, закрутил пробку и решительно тиснул бутылку в «бардачок». – Вот так сделаем… Гхм… В общем, сказал я – куда деться. Сам понимаешь – слово не воробей… А он – Тонкий, в смысле – на меня так внимательно посмотрел, как-то облегченно вздохнул и говорит: «Значит, я по адресу обратился…»

– Это он на твою идиотскую невозмутимость купился, – сокрушенно посетовал Караваев. – Он же тебя не знает! Не знает, что ты тормоз и лентяй по жизни! Вот это ты попал, Колян!

– В общем, я уже и сам догнал, что базар попутал, – от огорчения Крот – интеллигентный, в общем-то, парниша – непроизвольно перешел на лексику своих постоянных клиентов. – Но он уже понес… сказал, короче, что ему нужно упаковать одного очень серьезного человека. До того серьезного, что лучше об этом говорить, только хорошенько подумав…

– Кого? – осторожно выдохнул Караваев, боясь услышать ответ. – Имя.

– Не сказал. Что ж он, совсем дурак, что ли?! – махнул рукой Крот. – Но – очень серьезного. Вот это сказал.

– Фу-у-у!!! – с искренним облечением выдохнул Александр Николаевич. – Если в его понятии этот тип – очень серьезный, кто ж это… Вот черт, а! Час от часу не легче! У них там что – свет клином сошелся на твоей вошегонялке? Такие люди… такие проблемы… в таком месте решать!

– Ага… – безропотно согласился Крот. – Так получилось… Вот… Ну, я сказал – хорошо, я подумаю. Подъезжайте завтра в шесть вечера.

– Почему – в шесть? – насторожился Караваев. – У тебя там что – в шесть?

– Да ничего у меня там. Просто так… – пожал плечами Крот. – Там у меня график висит. Я глянул – сегодня с утра пятый ЖЭК в две смены парится, потом до 19.00 – «окно», никто не заказывал… Ну подумал: до шести – рановато для делового человека, обед там, рабочий день, то да се… Ну и сказал – к шести.

– И что он? – уточнил Караваев.

– Ничего – уехал, – Крот с сожалением щелкнул ногтем по «бардачку». – Сказал, что непременно будет.

– А ты слабину не дал, случаем? – живо заинтересовался Александр Николаевич. – Как он тебе показался?

– Чего не дал? – Крот обеспокоенно захлопал длиннющими ресницами. – Это в каком плане?

– Ну, там – глазами бегать, горло прочищать без надобности, руками сучить – неуверенность показывать, в общем, – пояснил Караваев. – Он как уехал – озабоченный?

– Нет, такого не было, – Крот приосанился. – Я держался как обычно – ты меня знаешь. А уехал он нормально. Как бы… обнадеженный, что ли. Ну, если и не довольный, то не разочарованный…

– Так… – Караваев прочистил горло без надобности, посучил руками слегка и плутовато подмигнул однокласснику. – Ну а у тебя есть на примете люди, что могут такими делами заняться?

– Бакан-старший, – не задумываясь, сдал главного претендента Крот. – Из тех, кого лично знаю, на такие расклады он больше всех тянет. У него ж «красная бригада» – ты в курсе…

Караваев покачал головой. Он был не то чтобы в курсе, но краем уха слыхал – из ресторанных разговоров, – что крепкая бригада братьев Бакановых состоит в основном из бывших спецназовцев, ментов и вообще личностей военизированных, которые в официозе охраняют четыре автостоянки и автосервис, принадлежащие их боссу. С Баканом-старшим Александр Николаевич знаком не был – много чести для какого-то бригадира! – но издалека показывали знающие люди. За руку «красную бригаду» никто не ловил, но поговаривали, что отличается она особой жестокостью и причастна самым прямым образом к некоторым леденящим душу ликвидам последних двух лет. В общем, нехорошие люди – свяжешься с такими, семь раз потом обжалеешься!

– Так… – раздумчиво протянул Караваев. – Так… Повезло тебе, Колян. Повезло, что ко мне сразу обратился. Это, считай, что ты свой смертный приговор взял, прочитал его вдоль и поперек, а в конце засомневался – подписывать или нет? Вот так. Если бы ты сразу Бакану звякнул…

– Так это… – Крот виновато шмыгнул носом и отвернулся. – Я звякнул Бакану…

– Ты… не шутишь? – Александр Николаевич от неожиданности вдруг осип. – Ты… гхм-кхм – черт! – ты ничего не путаешь?

– Да какие тут могут быть шутки! – Крот, казалось, готов был расплакаться. – Сразу, как уехал Тонкий, так и позвонил…

– Ага… Ага… – Караваев принялся лихорадочно соображать. – Так… Так… Ну, Колян, – все. Ты покойник. Допрыгался, алкаш фуев! Но ты же ведь и меня подставил! На хрена ты мне все это рассказал, забулдыга?! Тебе одному на тот свет что – скучно?

– Никто ж не знает, что я тебе все рассказал, – Крот недоуменно пожал плечами – похоже, парень даже и предположить не мог, что, посвящая приятеля в такие вот секреты, подвергает его опасности. – Ты-то тут при каких делах?

– Да при таких! – взвился Караваев. – Ну не болван ли, а?! Нет, вы посмотрите на него! Если тебя правильно будут пытать, ты родную маму заложишь, не то что одноклассника какого-то там вшивого!

– Не думаю, что до этого дойдет, – неуверенно буркнул Крот. – Я, в общем-то, только посредник. Свел людей – а дальше не мои проблемы.

– Я не знаю, как воспитан этот твой Бакан, но… – Александр Николаевич вдруг осекся – поймал за хвост невесть откуда возникшую авантюрную идейку и, боясь спугнуть незваную гостью, сосредоточенно нахмурился. – Ага… Ага… Та-ак…

– Чего – Бакан? – осторожно напомнил Крот. – В смысле – воспитан?

– Ага… Бакан, – Караваев встрепенулся – идея требовала серьезного осмысления в более комфортной обстановке. Пока вырисовывались только контуры – детали виделись расплывчато. – Бакан… А, ну да. Я бы, например, первым делом поинтересовался у Тонконоженко – а сколько знает наш посредник? А знаешь ты уже так много, что можно сразу, по окончании переговоров, топить в канале. А перед этим хорошенько попытать – не сболтнул ли кому…

– И что – ничего нельзя сделать? – совсем пригорюнился Крот. – У тебя ж такие связи… такие люди…

– Посиди-ка – мне с минуту поразмышлять надо, – Александр Николаевич решительно покинул салон и направился в глубь сквера. – В одиночестве…

Крот, как заводной робот, тотчас же вышел из машины и потянулся следом.

– Ну не дурак ли? – возмутился Караваев. – Я же русским языком сказал – в одиночестве! Чего прилип?

– Там Макс, – пожаловался Крот. – Ты вышел, а он сразу смотрит так нехорошо…

– Ну так рядом с машиной постой! – воскликнул Александр Николаевич. – С Максом он боится! С киллерами-злодеями, которые опаснее десяти Максов, он, значит, спокойно ручкается, какие-то разговоры ведет! А тут – собачонку испужался…

Побродив минут пять вокруг каменных мужиков в бескозырках, Караваев вернулся к машине.

– У тебя видеокамера где? – без обиняков спросил он Крота.

– В котельной, – Крот смущенно потупился. – А что?

– А котельная где?

– Не понял? – лицо Крота поглупело на порядок. – В смысле – где? В бане, конечно. Где же ей быть еще?!

– Ты дурака не валяй, – досадливо нахмурился Караваев. – Я у тебя сколько раз бывал – ни разу твоей котельной не видел. Потому и спрашиваю! Ну-ка, опиши расположение.

– Возле сортира дверь видел?

– Ну.

– Там подсобка. В подсобке еще одна дверь – вот она ведет в котельную.

– Понял. Как снимаешь?

– А в гостиной панно мозаичное видел?

– Ну.

– А кусок этого панно как раз выходит в кочегарку. Котельную, в смысле. Снаружи три лепестка зеркальные, а изнутри как раз просматривается. Там стоит прозрачный стеклоблок, чтобы лучше было видно. Ну и…

– Ясно, – нетерпеливо оборвал Караваев. – Другая дверь там есть?

– В смысле – запасной выход? – проявил сообразительность Крот. – Вообще-то есть – по технике пожарной безопасности положено. Но мы им не пользуемся, дверь с улицы решеткой заварена.

– Это не проблема, – отмахнулся Александр Николаевич. – Дверь выходит прямо на Ворошилова?

– Не совсем. С той стороны жилой двор – «колодец». Дом-то наш – жилой. Это мы первый этаж…

– Да все понял, не продолжай! Ну, пусть – это не помешает, – Караваев упер палец в грудь Крота и задал актуальный вопрос: – А вообще, между нами… жить-то хочешь?

– Ну так… Пфф… Ну а чего ж я к тебе обратился-то? – Крот даже несколько подрастерялся – вопрос показался ему очень странным.

– Тогда слушай меня внимательно и мотай на ус… У тебя когда этот ЖЭУ номер пять отпарится?

– В час должны закончить. Потом окно – до семи…

– Помню, – Караваев принялся загибать пальцы. – Смотри: Валера-банщик, два массажиста, Света в баре, повар Константиныч… Всех назвал?

– Еще оператор котельной, – подсказал Крот. – Их двое – двухсменная круглосуточная вахта.

– Почему – круглосуточная? – удивился Александр Николаевич. – Зачем там оператор вообще? Тебе что – деньги девать некуда?

– Так у меня, бывает, частенько ночь напролет гудят, – начал оправдываться Крот. – Надо постоянно за температурой следить. Утром, бывает, начинают в девять – вон, как пятый ЖЭК сегодня. Это надо часов в пять утра включать. А потом русская парная – на бойлере. Там, если не углядеть – моментально рванет!

– Ладно – дело твое, – Караваев неодобрительно покачал головой – он такой подход не одобрял. Ну как же это можно сочетать? Жрать, бухать и париться на всю катушку, да не час-два, а ночь напролет. Это какая же нагрузка на организм! Баня для того и нужна, чтобы как следует почиститься, душой отмякнуть, энергией зарядиться. Пить водку и жрать нужно в ресторане, на природе и, вообще, в специально отведенных для этого местах.