Текст книги "Кеша (СИ)"

Автор книги: Лев Немчинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– У него дома пару тысяч бутылок в погребке – добавила с гордостью Сана, по-хозяйски стряхнув невидимую пылинку с жирного плеча Марка.

– Выходит мы с Алей, как и большинство людей в твоем баре, пьем бурду завалящую? – незаносчиво спросил я, отпив глоток своего, по десять долларов за две столовых ложки на донышке рюмки, и по сотне за бутылку, вина.

– Ну зачем же так? – не растерявшись, ответил Марк. – Ваше вино очень хорошего качества, не меньше девяносто двух. Но наше лучше.

К этому добавить было нечего. Марк передвинулся в сторону, завязав беседу с невысоким седым мужчиной, пунцовое-свежее лицо которого и заметный животик выдавали очередного ценителя и знатока вин. Мы заговорили по-русски. Сана чувствовала себя неловко из-за явной скупости Марка.

– Попробуй – она плеснула мне виновато из своей бесценной бутылки – классное вино!

Я отодвинул бокал в торону.

– Спасибо, не надо Сана. Не обижайся.

– Не волнуйся – успокоила меня Аля, – Сана не такая: нет так нет. Аля пригубила из моей рюмки. – По-моему, ничего особенного.

– Сана, ты замужем за ним или просто живете вместе? – наивно поинтересовался я, как будто Аля не рассказала мне в деталях об отношениях Саны с Марком. Хотелось однако, услышать все в ее собственном изложении.

– Нет, он мой приятель, бой-фрэнд. Замуж я не хочу, побывала там, хватит. Мы оба свободные люди и не связываем себя ничем.

В настенном зеркале над полками с вином я поймал внимательный взгляд Марка, наблюдавшего за нами. Он отвел глаза.

– Но живешь ты у него?

– Да, у Марка большой дом и мы с сыном живем у него. Я и работаю в его компании.

О том, как Сана работает, языкастая Аля тоже успела со мной поделиться: сидит дома и ничего не делает.

– А как Марк к сыну относится? Ладят они? Сыну сколько лет? – допытывался я.

– Четырнадцать. Да никак не относится. Они мало общаются.

– Не смущает то, что он старше тебя лет на двадцать? – Меньше шестидесяти ему не дашь.

Мельком подумал: допрос устроил бедной женщине, отвяжись.

– Нисколько. Мне всегда нравились мужчины постарше, особенно американцы – Сану разговор не тяготил и она с удовольствием делилась со мной подробностями своей жизни. – С русскими я связываться больше не хочу, натерпелась от них после развода. Помнишь того типа, Аля? – спросила Сана у подруги.

– Ну как же его забыть. Сплошные пьянки, загулы, гонки ночные, аварии, полиция, суд... Еще и меня втянула непонятно зачем. Кошмар.

– Мне с Марком спокойно – продолжала Сана. Он хорошо ко мне относится, не требуя многого взамен, практичный, да и содержит нас с сыном. Что женщине надо еще? Я его люблю – Сана отвела глаза.

Марк протолкался к нам разведать обстановку.

– Вот говорю им, что мне нравятся полные мужчины, такие как ты – сказала Сана, приобняв его. Люблю полежать у них на груди – Сана прислонила голову к пузу Марка, еле успевшего отвести руку с полным бокалом вина. Явно довольный, Марк нежно пощипывал Санин бочок пальцами-сосисками.

– Нет ты посмотри, посмотри на нее – Сана кивнула вдруг в сторону немолодой крашеной блондинки, сидевшей рядом. – Ну разве ей дашь пятьдесят семь? – Хотела бы я так выглядеть в ее годы!

Мы оглянулись. Лицо женщины, напоминавшее перехваченный посередине воздушный шарик, выглядело пугающе странно и носило очевидные следы хирургических подтяжек и подрезок. Мячами выпирала огромная грудь, джинсы обтягивали непропорционально маленький зад, на который второй раз смотреть не хотелось. Она увлеченно беседовала с румяным седовласым дядькой, знакомым Марка. Хоть и сивый насквозь, он выглядел лет на десять моложе ее и девочки регулярно на него посматривали.

– Знаете, пока вы с Алькой ходили в ресторан, я с ней поговорила немножко. Спросила, в чем секрет ее молодости. Догадайтесь, что она мне ответила?

– Ботокс и нип-так? – предположил я.

– Не угадал. Секс. Много секса. Она пасется здесь каждый день и никогда не уходит одна. Сама похвасталась. Сегодня вот этот будет с ней – Сана, не стесняясь, подбородком указала на краснорожего.

Бабка заметила, что мы разговариваем о них и плотоядно мне улыбнулась. По спине забегали мурашки.

– Как она его обхаживает! – не унималась Сана. Нет, смотрите-смотрите, куда она рукой залезла! – в голосе Саны прозвучала ревность.

Мы с Марком вынуждены были повернуться и взглянуть на парочку. Теткина рука пошевеливалась между брючинами седого. Отврат.

– Марк, тебе нравится? – поинтересовалась Сана у своего кавалера.

– Не мое дело – уклонился Марк. Возможно, с высоты его возраста в парочке был какой-то шарм.

– А тебе? – это уже вопрос ко мне.

– Сана, не порть аппетит – я отодвинул в сторону тарелку с мелко нарезанным швейцарским сыром.

Сану понесло. Я не сомневался теперь, что она положила глаз на седого и наверняка встречалась с ним раньше.

– А грудь? Сколько пластика вбухано в эту грудь? Как ты думаешь? – Внимательные, красивые глазищи Саны остановились на секунду на мне.

– Я больше на твою и Алину посматриваю – признался я. Каков вопрос, таков ответ. Другой темы для разговора не предвиделось.

–У нас пока настоящие, да Алька! – хохотнула, отвлекшись ненадолго от наблюдения, Сана.

Время приближалось к полуночи. Несмотря на то, что курить здесь запрещалось, уже попахивало слегка дымом сигарет. Я огляделся. В баре по-прежнему было шумно, народ и не думал расходиться, словно завтра не очередной будний день, не надо просыпаться рано утром, спешить на работу. Кому-то действительно не надо. Марку и Сане, краснорожему, его пожилой совратительнице. Сами себе хозяева, работают в удобное для них время или вообще не работают. Нам с Алей на службу к восьми утра. Я знал, что у нее там строго с дисциплиной, известная частная компания, нерадивых могут заменить в любой момент – желающих хоть отбавляй.

– Присядь, ты устал, бледный совсем.

Вот чего-чего, а такой заботы я от Али никак не ожидал.

– Тронут Аля, тронут. Но не волнуйся, продержусь – я заказал себе еще две столовых ложки испанского.

Снующие официанты – марроканцы часто притормаживали у нашего столика осведомиться как дела, развязно обнимая Сану и Алю. Думали, наверное, что вырабатывают характерный стиль заведения, некую дружескую атмосферу общения между посетителями и персоналом. Но рожи у них при этом были довольно наглые и вообще до греческого ресторана им было далеко. К нам подсел средних лет мужик в оранжевой шелковой рубашке навыпуск, хорошо разогретый, с лошадиной выискивающей физиономией. Неестественно-рыжеватый цвет волос свидетельствовал об их тщательной подкраске. Боятся седины, одинокие поистасканные перехватчики. До сорока карьера, до полтинника – разгул при хороших деньгах, а уж потом начинается поиск супруги-подруги, схема жизни которой мало отличалась от их собственной.

– Дантист – шепнула по-русски Сана. – Миллионер.

Глаза Али заинтересованно блеснули. Она нервно поигрывала своим недешевым мобильником ярко-малинового цвета. Дантист представился, пожав всем руки. С места в карьер, спросил у Али, кивнув на ее телефон:

– Приятный цвет. Гармонирует с трусиками?

Я смутился от такого нахрапа, но Сана и Аля и бровью не повели.

– С лифчиком – не смущаясь ответила Аля.

– Можно взглянуть? – продолжал бодро наглеть выпивший дантист, вроде как и руку протягивая, чтобы убедиться самому.

Пришлось ненавязчиво вмешаться, даже если моим беспечным подружкам такая бесцеремонность была не в диковинку:

– А у вас что за телефон, не покажите? – дернулось тиком веко, волноваться мне было совсем ни к чему.

– У меня? – дантист хитровато улыбнулся, вытащив из кармана оранжевый мобильник -У меня все продумано ребята, полное совпадение. – И с трусами тоже, смотрите...

Растегнув ширинку, начал вытаскивать наружу канареечную ткань трусов. Сана и Аля, не отворачиваясь, с любопытством наблюдали за его действиями.

– Дуг – остановил его я.

Кажется, его звали Дуг. Возможно Дог, а может Майк или, на худой конец, Пидор – в имени Peter "t" произносится звонко, как русское "д".

– Дуг, ты хотел бы мирно закончить этот вечер? – ничего остроумнее мне в голову не пришло.

Дуг взглянул на меня. Что-то в моем лице его смутило.

– Да-да, конечно. Нет проблем. Он виновато улыбнулся, пытаясь застегнуть ширинку: трусы прихватило молнией.

– Ну тогда проваливай отсюда и показывай свою мотню вон там – я кивнул в строну бара, где разговаривали несколько мужчин. – Там поймут и оценят, почему у тебя трусы оранжевые.

– Понял, ухожу – конфликтовать Дуг был явно не намерен и быстро ретировался, хотя вполне мог бы попробовать отстоять свои права – и в плечах пошире и ростом не ниже меня. Нестандартная ситуация, в зубной школе не проходили, да и не ожидал встретить в таком приличном месте не понимающего юмор русского грубияна.

– Что ты, зачем? – накрыв мою кисть своей красивой, в кольцах рукой, Сана наклонилась ближе – Для них это нор-маль-но – по слогам произнесла она – абсолютно ничего обидного, типичный американский ресторанный юмор. Мы с Алькой и не думали оскорбляться.

– Девоньки – попробовал втолковать я, уже видя, что напрасно, что зря стараюсь. – Но ведь это неуважение к вам, как бы смешно и привычно все не выглядело. И ко мне тоже, если вы здесь со мной и я промолчал, не отреагировал. -

Марк твой допустил бы это, Сана, будь он на моем месте?

Сана оглянулась. Марк оживленно беседовал с моложавой брюнеткой за стеклянной перегородкой VIP-кабинетика в углу ресторана. Маленький аквариум для особо важных гостей. Конечно – все-таки совладелец.

– Марку наплевать. Он бы и глазом не моргнул, даже если бы тот вздумал показать не только трусы. Они же здесь знакомы все друг с другом, невыгодно терять богатых клиентов.

Ни отнять ни прибавить. Дантист. Днем записываемся на прием к таким вежливым, уверенным, знающим людям, детей своих водим к ним не предполагая, что по вечерам они расслабляются весьма оригинальным способом в тесном кругу других узких специалистов. Широкого, как выясняется, профиля.

Пора было уходить. Мы с Алей встали, натягивая куртки. Сана обняла меня, прижавшись грудью к плечу, ласково поцеловала в щеку, не отпуская, звала приходить еще. Они с Марком собирались гулять до закрытия бара. На улице, в желтом свете ресторанных окон, Аля выглядела неожиданно подурневшей, утомленной. Моросил дождь.

– Поедем ко мне? – зная ответ наперед и сам не будучи уверенным в целесообразности такого финала, спросил я.

– Нет. Устала очень, да и неблизко к тебе – словно это не первая наша встреча и частые поездки ко мне успели ей надоесть. – Спасибо за ужин и приятный вечер. Всё было хорошо – и здесь, и у греков. Спасибо – повторила она чуть смущенно и немножко виновато.

Мы крепко обнялись на прощание, как старые знакомые, коснувшись легонько скулами. Нежный, еле уловимый аромат Алиных духов окутал меня пьянящим ветерком, будто прося не спешить, не отпускать ее, не уходить.

– Счастливо тебе, не пропадай! – развернувшись, я пошёл к машине, в мыслях уже отстраняясь от событий этого вечера, заталкивая их, как ненужный хлам, в заброшенный чуланчик памяти. Пикнул электронный ключ, мигнули фары.

– Подожди! Саша! – за спиной вдруг торопливо застучали по мокрому асфальту каблучки Алиных туфель – она зачем-то бежала ко мне.

2009

Раз в три года. (Долг присяжного)

О первом извещении Андрей попросту забыл: валялась где-то дома эта бумажка, вежливо-настойчивая, просительно-требующая... Конечно же он знал, что шутки здесь неуместны и при совсем уж неудачном стечении обстоятельств за неявку могут посадить в тюрьму на срок до трёх месяцев. Вот так, среди бела дня, за решётку, абсолютно нормального человека, не вора, не бандита, не насильника, невинного, недоумевающего... Американские страсти, подумалось ему, вряд ли уже привыкнуть к ним – даже после пятнадцати лет жизни здесь, в Штатах. По конституции, временные обязанности присяжного заседателя – гражданский долг, которого избежать нельзя. Хочешь ли, нет ли – иди и решай чью-то судьбу вместе с другими случайно выхваченными из толпы людьми.

Только месяца через три-четыре после того, как компьютер окружного суда, зацепив случайно его русскую фамилию среди тысяч всевозможных других, призвал Андрея аккуратным письмецом-формой прибыть по назначению, он запоздало вспомнил о своём непривычном долге. К тому времени, естественно, давно прозаседали без такого забывчивого и не уважающего закон гражданина. Вскоре после этого, однако, последовало второе письмецо, тактично напоминающее Андрею о вероятных последствиях подобного разгильдяйства и советующее выбрать один из прилагаемых вариантов ответа, наиболее полно объясняющий причину его отстуствия. Эдакий тест на сообразительность: угадаешь – пронесёт. Посоветовавшись с женой, хоть и бывшей, но настроенной вполне дружелюбно, решил отписаться переменой места жительства и почтового адреса. Не туда, мол, послали, друзья мои, затерялась ваша повестка, а я что – хоть завтра готов, назначайте новую дату...

И действительно, Андрей был великодушно прощён, повезло на этот раз. Прощение сопровождалось новым вызовов – искупить вину, и на следующий же день, к половине восьмого утра. Суд находился в другом городишке – все они тут небольшие, незаметно переходящие один в другой, растянутые-разбросанные вдоль дорог, соединяющих мегаполисы. Но как минимум час езды по кольцевой, а утром всегда пробки – значит выезжать надо за полтора, вставать из тёплой постели за два... Невесело...Что поделаешь, проблем и так хватало в этом не самом удачном в жизни Андрея году, зачем искать новые на свою и без того быстро седеющую голову?

На другой день, захватив на всякий случай томик Конан Дойля, Андрей отправился в путь. В маленький судейский городок с типичным для Америки псевдо-британским названием, добрался загодя. Припарковав машину, пошёл к зданию суда – добротному, в четыре высоких этажа, из стекла и бетона, с тройкой бронзовых коней на клумбе перед входом. Выпотрошив из карманов всё железное, беззвучно прошёл металлодетектор и по широкой каменной лестнице поднялся на третий этаж, регистрироваться. В большом квадратном зале на мягких, расставленных рядами стульях, уже сидело человек триста и постоянно входили новые, невыспавшиеся потенциальные присяжные, вырванные на короткий срок рукой закона из своих привычных житейских ниш. Предъявив повестку клерку и выслушав в ответ радушное и благодарное приветствие, Андрей подыскал себе место понезаметнее, среди занятых чем-то, а не глазеющих по сторонам людей. Большинство собравшихся были афро-американцами, но мелькали вкраплениями мексиканские, азиатские лица и бледные пятна "кавказских" физиономий. "Кавказцами" в Штатах называют, по странной причуде немца-антрополога из далёкого 18-го что ли века, всё белое население. Одеты люди были мрачно, в серое, чёрное, иногда кожаное, с претензией на какую-то торжественность: в повестке предусмотрительно оговаривалась форма одежды. Джинсы, например, надевать не рекомендовалось. Как это часто случается в Америке при любом скоплении народа, почти не видно было красивых, да и просто симпатичных женских лиц. Уже в который раз Андрею подумалось: а почему? Почему, чёрт возьми, им здесь так не повезло? Ухмыльнулся себе под нос – вопрос праздный, чисто философский, и стечение обстоятельств, к сожалению, стихийное и непоправимое... В такие грустные мысли погружённый, Андрей уселся, раскрыл книгу и неторопливо принялся за чтение. Время от времени на середину зала выходила служащая и бодрым голосом набирала команду присяжных, требующихся для гражданских, криминальных и прочих судебных процессов, десятки которых одновременно проходили в громадном здании суда. Люди, чьи фамилии были названы, получали карточки одинакового цвета, выстраивались друг за другом в проходах между рядами кресел, и вереницей выходили из зала вслед за клерком. Набирали по 20, 30 реже по 40-50 человек.

Просидев таким образом около двух часов и не угодив в число избранных, Андрей стал подумывать о том, как бы по-тихоньку улизнуть: зарегистрировался ведь, может и не вспомнит никто... К счастью, такой опрометчивый поступок был предотвращён. Одному из судей, ведущему криминальный процесс, понадобилось не много ни мало 50 кандидатов в присяжные, среди которых на этот раз оказался и Андрей. Построившись, их команда гуськом вышла в просторный коридор и поплелась на верхний этаж, изредка послушно останавливаясь по команде идущего впереди клерка. Так неспешно, молча глядя друг другу в спины, подошли к высоким дверям одного из многочисленных залов для заседаний – то бишь судейских палат, наверное. Вместительный зал был разделён низкой, по пояс, перегородкой, отделявшей места для публики и прочих пассивно присутствующих от секции для действующих лиц, принимающих самое непосредственное участие в спектакле судебного заседания, а также от стоявшего на помосте длинного судейского стола. По одному входя внутрь, народ расселся, и, в ожидании, притих. Из-за перегородки за ними пристально и изучающе следили трое афро-американцев: коренастый, лет двадцати парень в красной спортивной куртке – судя по всему подсудимый или подозреваемый, мужчина чуть постарше, в стильном чёрном костюме, белой рубашке и при галстуке – по-видимому, адвокат, и элегантная молодая женщина, со вкусом одетая – скорее всего прокурор, подумал Андрей. Рядом с ними, слева от стенографистки, стояли двое вооружённых полицейских – юные, внимательные, перетянутые ремнями и, конечно, преждевременно располневшие: американский стандарт. За столом на помосте восседал, не отвлекаясь наблюдая за входом потенциальных коллег, "кавказец" (см. выше) судья – средних лет белый американец, седеющий, с умным проницательным лицом, явно привыкший к подобной процедуре. Подождав с минуту, он в двух словах объяснил суть происходящего: вооруженное ограбление МакДональдса в одном из районов Вашингтона. Предстоит выбрать двенадцать человек присяжных, от которых зависит исход дела и признание вины или невиновности подсудимого.

– Если среди вас есть те, кому известно об этом происшествии, кто лично знаком с пострадавшими или обвиняемым, пожалуйста встаньте.

Андрей посмотрел вокруг. Народ молча сидел.

– Если среди вас – продолжал судья – есть те, которые, по какой-либо причине, не могут беспристрастно отнестись к делу, пожалуйста встаньте и объяснитесь.

Через ряд от Андрея лукаво поглядывал на говорившего судью вертлявый средних лет мужичонка, руки по локоть в цветных наколках, с косичкой из негустых волос. Никто не поднимался.

– Есть ли среди вас есть те, которых в течении последних тридцати лет вызывали в суд, пожалуйста встаньте.

Человек двенадцать торопливо поднялись. Каждого по очереди, неспешно и подробно, расспросил судья. Фамилия, имя, возраст, что случилось, когда, где, закрыто ли дело. Люди, не особенно стесняясь, рассказывали: ограбили, украли машину, вломились в дом, угрожали...Что удивило Андрея – ни в одном из поведанных судье случаев расследование не было успешно доведено до конца. Все эти маленькие интервью завершались одинаково: виновные не найдены. Вот тебе и американское правосудие...

– Есть ли среди вас люди, ранее привлекавшиеся к уголовной ответственности?

Ба! Неужели и таких зовут в присяжные? Андрей с интересом посмотрел на нескольких поднявшихся мужчин. Вертлявый в наколках тоже встал.

– Расскажите, пожалуйста, за что привлекались – обратился к нему судья.

– Можно лично, ваша честь? – попросил вертлявый.

– Подойдите – ответил судья.

Неожиданно в зале раздался довольно громкий шелестящий треск, напоминающий шум настраиваемого на нужную волну радиоприемника. Нет, не совсем точно – скорее старый советский телевизор, на канале которого закончилась программа передач и он рябит, пестрит и вот так же шумит. Андрей сообразил – заглушают разговор вертлявого с судьёй.

Вслед за вертлявым, каждый из добровольно сознавшихся в своей прежней судимости подходил к судье и по секрету рассказывал ему о своих похождениях. Адвокат и прокурор-обвинитель непрерывно что-то записывали в свои блокнотики, бросая испытывающие взгляды на ничего не подозревающих людей.

– Имеет ли кто-нибудь из присутствующих родственников, работающих в органах охраны порядка?

Встали человек десять. Родственники полицейских, судей, персонала тюрем и колоний, военной полиции... Каждый из поднявшихся был кратко, но детально распрошен о своей родне. Единственная из приглянувшихся Андрею женщин в их спонтанно набранной команде – неприметная такая блондинка, но с выразительными добрыми глазами, на вид лет тридцати пяти – скромно призналась судье, что ей всего 26 и что её дядя работает начальником отдела в федеральном бюро расследования. – Безмозглость, конечно, – рассудил про себя Андрей. Спрашивать женщину о её возрасте при случайном скоплении народа, о дяде – агенте... А что если бы он был, предположим, резидентом каким-нибудь, годами работая под прикрытием в чужой и враждебной стране? И наивная девушка бы в этом созналась?

– Состоял ли кто-нибудь из присутствующих на службе в правоохранительных органах?

Послушно поднялись несколько человек. Выяснилось по ходу учтивого допроса, что один из них тоже ни много ни мало сотрудник закрытого государственного учреждения. На вопрос судьи, в чём конкретно заключаются его обязанности, он, потея и покашливая, сообщил, что анализирует информацию, собранную другими агентами. Остальные предпочли побеседовать с судьёй под шумок эфира... Андрея не оставляло ощущение странности происходящего.

Были и ещё какие-то вопросы судьи, преследующие, вообщем-то, благую цель – отсеять так или иначе пристрастных, тех, кто по личным мотивам мог бы загубить карьеру только начинающего жить молодого гопника.

Наконец, отыскав среди присутствующих таких потенциальных злодеев и продемонстрировав их тепленькими защите обвиняемого, перешли к выбору двенадцати присяжных заседателей. Все карточки были пронумерованы, У Андрея номер был 27-й. Начали с номера первого, ни в каких кознях не замешенного кандидата, и продолжали дальше по порядку. Но на этом сюрпризы не закончились. Каждому из выбранных судьей присяжных предстояло быть одобреным подсудимым и его адвокатом. Они тихо переговаривались друг с другом, сверялись с записями адвоката, очевидно представляющими его личные впечатления об увиденном и услышанном. Вслед за тем адвокат важно и с достоинством кивал, одобряя кадидатуру либо, поворачиваясь к судье, молча покачивал головой из стороны в сторону, требуя отзыва присяжного по каким-то одному ему известным причинам. Несколько выбранных судьёй человек, не пройдя жёсткий отбор защиты, растерянно садились на место. Вроде бы и не напрашивались они, вызвали их, оторвали от дел, держат здесь полдня...И ведь совершенно искренне готовы были выполнить этот свой долг гражданский – а вот тебе и на, не подошли, не угодили!

Состав присяжных был вскоре полностью укомплектован. До Андрея черёд так и не дошёл, остановившись на 22-м кандидате: двенадцать человек отобрали в присяжные и десяток забраковали. Судья поблагодарил оставшихся и вежливо попросил вернуться в комнату ожидания. Наступило время обеда и народ милостиво отпустили перекусить на час, предупредив не опаздывать. В здании суда была столовая, в которую уже петлилась вполне совковая на вид очередь.

– Обойдусь – Андрей подбросил несколько монет в счётчик парковки и решил вместо обеда прогулялся по городку. На улице было ветренно и студёно – конец октября.

После перерыва одна из служащих, весело оглядев собравшихся и загадочно улыбаясь, попросила внимания.

– Рада вам сообщить, что на сегодня присяжные больше не потребуются и все свободны. Благодарим за приход. Пожалуйста, не забудьте сохранить возвращённую вам нижнюю половинку повестки с печатью: её нужно предъявить по месту работы как доказательство вашего пребывания здесь, или, в случае повторного вызова в суд в течении следующих трёх лет, прислать нам копию. Помните, что вызвать вас могут только по ошибке: долг присяжного по конституции выполняется один раз в три года.

– Ееее-эээээээ – обрадованно прогудела толпа. Послышались даже редкие аплодисменты. Оно и понятно: день чуть перевалил за середину, на работу идти не надо, а по почте за сегодняшние труды и хлопоты дядя Сэм пришлёт чек на 15 баксов.

Весело повалили из зала в коридор и дальше, по лестнице, на первый этаж, к выходу. Засовывая на ходу книгу в узкий портфельчик для ноутбука, Андрей споткнулся и, проскочив последнюю ступеньку, налетел на шедшую впереди женщину, едва не сбив её.

– Ради Бога, простите, запнулся! Не ушиб ли вас? Вы в порядке? – примерно так прозвучало бы это по-русски. На английском же всё слышалось и выглядело гораздо более сценично, потому что подчёркнутая взаимная вежливость в подобных ситуациях и сопутствующий ей набор извинений здесь норма общения.

– Не волнуйтесь пожалуйста, всё хорошо – не потеряв равновесия, быстро и ловко выпрямившись, перед Андреем стояла худенькая, стройная, почти одного с ним роста китаянка, лет около тридцати, и дружелюбно смотрела ему в глаза. Светло-серая стёганая курточка с оттороченым мехом капюшоном, длинная, ниже колен, тёплая юбка, замшевые сапожки без каблуков.. Американки так не одеваются. Всё штаны, да кроссовки... Он удивился мимоходом своей наблюдательности – и как только успел всё это разглядеть? – Наверное, в тот момент, когда, испугавшись, бросился было поддержать, но опоздал.

– Вот растяпа, почти сшиб вас с ног – продолжал Андрей. – Но вы молодец: и сами устояли и мне не дали растянуться.

– А я только с виду такая хрупкая – ответила немного задиристо, поправляя рукой прядь каштановых волос, упавшую на смеющиеся глаза. Откуда у китаянки такие глаза? Ведь взгляд её земляков обычно непроницаем и невыразителен – для европейца, по крайней мере. Вслух он сказал:

– Странно, ведь как раз так я и подумал о вас. Замялся и пояснил: – Ну, что на самом деле вы крепкий орешек. – У вас тоже сегодня долг присяжного?

Андрей говорил, чувствуя – что-то удерживает, не хочется уходить, попрощавшись навсегда. Да и она не прощалась, шла медленно рядом, с интересом поглядывая на него. Остановились у полукруглого справочного стола в центре холла. Чёрная женщина в полицейской форме, сидевшая за компьютером, покосилась на них.

– Да, так вот здорово не повезло, не выбрали! – рассмеялась. И вы тоже оттуда?

– И я.. Но вас не было в зале, наверху? Да? – Я бы заметил вас.

Ну вот, подумал Андрей, и выдал себя. Зачем же сразу? Догадается, что понравилась.

– Не угадали – была! Просто не обратили внимания. Я незапоминающаяся, мало ли таких...

Кокетничает, ясно. К тридцати годам любая привлекательная женщина отлично знает себе цену, это знание уже впиталось в неё, стало инстинктом, неотделимо от характера, бессознательно контролирует поведение...

– Не привык спорить с незнакомыми людьми – он мягко ушёл от возражений. – Кстати, меня зовут Андрей.

– Очень приятно. Я Дженни – и протянула тёплую сухую ладошку. – Это моё американское имя, но есть и китайское, конечно. Я просто отвыкла от него.

– А у вас нет акцента – родились, наверное, здесь? – поинтересовался Андрей.

– Нет. Просто давно уже в Америке, в пятнадцать лет приехала с родителями, закончила тут школу, университет, да и муж американец. И вдруг совсем неожиданно: Был...– весёлые глаза больше не лучились, отвела взгляд.. Полная тётушка в форме быстро оглянулась на них и, вздохнув, покачала головой.

– Зачем она? Почему рассказывает мне всё это? – Андрей немного растерялся. – Мы не случайные попутчики в поезде, выворачивающие наизнанку души, чтобы убить время.

– Дженни, прости.

Вот мы уже и на "ты" – невольно, интонацией, взглядом. Английское вежливое "you" растворилось бесследно, трансформировавшись в своего дружеского двойника. Что поделаешь, раз они обходятся только одним местоимением.

– Ничего..Уже три года прошло. Ирак..Бессмысленная война... – А у тебя есть акцент, Андрей, но еле заметный. Ты откуда, если не секрет?

– Я русский. Приехали сюда ещё в прошлом веке – Андрей рискнул пошутить.

– Моя бабушка очень любила русских и знала много ваших песен. Ты наверное, приехал с семьёй – с женой и детьми?

Опешив от такого неподдельного женского интереса к своей персоне, Андрей было смутился. Но от чужой искренности язык развязался: остановиться вовремя он не смог. Или не захотел...

– Да, прибыли все вместе. Вздохнул. – Но жизнь внесла коррективы – развожусь. Хорошо усвоив за этот год, что под лежачий камень вода не течёт и, всё же, внутренне удивляясь своей обретённой дерзости, добавил:

– Дженни, ты обедала? Я видел на Главной улице уютный такой ресторанчик, забыл название. Можно тебя пригласить?

– Знаю! "Лосиный ручей"? Я ведь иногда бываю здесь по работе. С удовольствием составлю тебе компанию!

Чёрная тетушка за справочной стойкой, невольная свидетельница их короткого знакомства, наконец не выдержала:

Gosh! You guys better get out of here! Take care of yourselves...*

* О Боже! Не пошли бы вы отсюда, ребята! Берегите себя...

Запоздалый спарринг

рассказ

Со времён бестолковой юности, Макс склонен был к незаурядным поступкам. Не в смысле их исключительности и значения, а в гораздо более житейском понимании: такие причуды приходили в голову не каждому. Энтузиасты, конечно, всегда находились, но большинство его знакомых предпочитало более доступный набор развлечений и занятий.

Когда стукнуло сорок пять и седые паутинки тонкими нитями потянулись сквозь мягкие кудри Макса, он решил серьёзно заняться кикбоксингом. Или, по-русски – боксом, в котором разрешены удары ногами. К тому времени у Макса было двое детей, работа с преобладанием умственной нагрузки над физической, и озабоченная собственной карьерой жена-заочница, повышающая вечерами квалификацию. Но поскольку Макс всю жизнь мечтал быть сильным и уверенным в себе человеком, что с его худощаво-долговязым телосложением не всегда получалось, он решил, что подходящий момент для физического самосовершенствования настал. За вполне умеренную месячную плату была найдена секция восточных единоборств, где терпеливые и методичные годами осваивали по одному замысловатому движению Кон Фу в неделю, а прыткие любители острых ощущений в соседнем помещении проходили полугодовой курс уличного бойца. Кон Фу преподавал сам Уважаемый Учитель, воспитанник Почтенного Учителя из далёкого Тайваня. Кикбоксингу учили немногословные мускулистые парни, среди которых был один чемпион мира и двое призёров национального первенства США.

Первые два месяца они растягивались, потягивались, отжимались, до изнурения молотили воздух руками и ногами, разучивали боевые стойки, бесконтактно имитировали удары в парах. В их группе было человек двадцать ребят, с виду гораздо моложе и здоровее Макса. После двух-трёх тренировок он многих знал по именам, часто выбирая себе партнёра из знакомых. В перерывах они с завистью поглядывали на другую половину зала, где в это же время проходили занятия у выпускного класса. Там нередко разбивались носы, случались нокауты, потерпевшие под руку уводились к скамейке приложить лёд и перевести дух. И не верилось, что через несколько месяцев они сами так же умело и бесстрашно будут молотить друг друга под восхищёнными взглядами новичков.