Текст книги "Улавливающий тупик"

Автор книги: Лев Портной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Эпилог

Через два года я сидел в своем «мерседесе» на автостоянке за городским рынком и ждал Лену.

Лена – это моя в некотором роде любовница. «В некотором роде» потому, что на самом деле она – моя жена. Но об этом знаем только мы. Лена опаздывала, но я знал, что она обязательно придет, и от нечего делать читал газету. А в ней была опубликована маленькая, но очень любопытная заметка. Она называлась «Миллион долларов за белую горячку». И вот что в ней было написано:

«Феноменальная личность проживает в Мытищах. Пьянченко Е. М., фамилия которого как нарочно самым красноречивым образом говорит о склонностях этого человека, имел восьмилетнее образование и работал грузчиком в овощном магазине. Пагубное пристрастие к веселящим напиткам довели его до белой горячки, во время которой Пьянченко Е. М. мерещился столь любимый им зеленый змий. В ходе принудительного лечения американский психиатр Джон Майнуотер, работавший в Москве, не только полностью излечил гражданина Пьянченко от алкоголизма, но и пробудил в нем гениальные способности. Через полгода Пьянченко Е. М. сдал экстерном весь курс обучения в Московском физико-техническом институте и получил диплом о высшем образовании. Еще через год он защитил диссертацию на звание кандидата технических наук. Но самое невероятное было впереди. Издательство „Бослен“ выпустило книгу, автором которой был Пьянченко. В ней он подробно описал змия, привидевшегося ему в бреду белой горячки. И вот недавно Американское Общество Любителей Динозавров присудило Пьянченко Е. М. премию в размере одного миллиона долларов, как автору самой достоверной книги о динозаврах».

Еще бы ей быть не достоверной, если мы с Леной целых полгода прожили там, изучая жизнь этих доисторических животных.

КОМПАНИЯ МИХАЛЫЧА

С чего начинается день бизнесмена? У каждого на этот счет свои привычки. Один начинает рабочий день с чашечки кофе, другой – с просмотра утренних газет, третий, уткнувшись в монитор, раскладывает пасьянс. А я подсматриваю за своей секретаршей Катей. Только не подумайте, что я какой-нибудь извращенец. Просто если другие секретарши – в зависимости от привычек своих боссов – начинают рабочий день с того, что или готовят кофе, или красятся, то предугадать, с чего начнет рабочий день Катя, невозможно. Однажды она маникюрными ножницами препарировала умершего хомячка, и это занятие было прервано сердечным приступом главного бухгалтера Раи, которая зашла подписать у меня чек. В другой раз Катя, подражая Клинту Иствуду, лихо крутила на указательном пальце газовый пистолет RECK AGENT девятого калибра, который выстрелил, и мы полдня гуляли на морозе возле офиса, дожидаясь пока выветрится газ, а оставшиеся полдня мерзли в выстуженном помещении, чихали и терли глаза. В свете сказанного, столь недостойное занятие, каковым является подглядывание за девушкой, становится не только соблазнительным, но и просто необходимым.

А в тот день Катя вела себя достаточно безобидно. Она стояла возле стола, напряженно сжав кулачки и слегка согнув ноги в коленях, и негромко считала:

– Раз, два…

На счет «три» она совершила неожиданный прыжок на месте с разворотом на сто восемьдесят градусов. При этом у нее был такой сосредоточенный взгляд, как будто она рассчитывала застать кого-то врасплох. Я даже невольно отпрянул от щели между дверью и косяком и подумал: «Это что-то новенькое». Впрочем, именно так я думал каждый день. Катин прыжок, видимо, не достиг преследуемой цели, и она повторила его еще несколько раз. Я дождался, пока она смахнула со стола новую галогенную лампу, и открыл дверь, будто бы привлеченный шумом.

– Что случилось? – спросил я.

– Доброе утро, Юрий Михайлович, – Катя собирала скрепки, сидя на корточках. – Да вот лампу случайно опрокинула.

«Как же это произошло?» – хотел спросить я, но не успел, – в приемную вошла Рая. Вернее, попыталась войти. Потому что когда она наполовину остановилась в дверном проеме, чтобы ногой закрыть за собой дверь, кто-то – как выяснилось Гена Мельников, – наш менеджер по сбыту, шедший за Раей следом, – открыл эту дверь, и Рая растянулась на пороге, чуть не сделав шпагат.

– С мягкой посадкой, – поздоровался я с нею и приказал перешагивающему через Раю и извиняющемуся Гене: – Помог упасть, помоги и подняться.

Жалобно постанывая, Рая поднялась и покосилась на торчащую из-за стола туго обтянутую в цветастые лосины круглую попу Кати, уползавшей то ли вдогонку за скрепками, то ли для того, чтобы отсмеяться над главным бухгалтером.

– Катерина, ты опять крыс режешь? – грозно спросила Рая.

В ответ донеслось что-то нечленораздельное.

– Ты предупреждай заранее, что готовить – валидол или противогаз.

– Вазелин, – ответила Катя, вылезая из-за стола.

– Что? – возмутилась Рая.

– В понедельник проверка из налоговой инспекции, – пояснила секретарша.

– Правда? – всплеснула руками Рая.

– Да, звонили вчера вечером, когда ты ушла, – ответила Катя.

– Юрий Михайлович, – запричитала главбух, – нам придется посидеть с вами в выходные – дела в порядок привести.

– Я тебе зарплату плачу за то, чтоб они всегда были в порядке, – перебил я Раю.

– Но вы же сами вечно теряете то накладные, то договора! – возмутилась она.

– Надо – сама и сиди, – отрезал я.

– Да уж лучше два дня посидеть, чем два года, – произнесла Рая.

– Типун тебе на язык! – воскликнул я. – Чтоб я больше этого не слышал! А сейчас в банк поедешь. Катя, – я повернулся к секретарше.

Она извлекла из папки и протянула мне два листочка. Это было заявление с просьбой произвести погашение кредита досрочно. Я подписал оба экземпляра и подвинул один Рае, а второй оставил Кате.

– Рая, аккредитив вчера раскрыли. Сегодня деньги должны быть на расчетном счете. Отвезешь это в банк: пусть спишут в погашение кредита.

– Я поеду на Гене, – то ли спросила, то ли сообщила Рая, закрывая за собой дверь и утаскивая Гену, пытавшегося что-то сказать, наверняка, опять о крокодилах.

Я вернулся в свой кабинет и едва сел за стол, как из приемной послышался стук каблуков. Катя возобновила свои прыжки. Через некоторое время донесся страшный грохот, и я понял, что недооценил сегодняшний эксперимент по части его безопасности. Я выскочил в приемную и увидел, что на этот раз свалился монитор компьютера. Причем на ногу Кате и она корчилась в кресле от боли, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

– Ремонт – за твой счет, – злобно прорычал я.

– Но мне же ногу отдавило! – всхлипывая, возразила девушка.

– И лечение тоже.

Зазвонил телефон, судя по звонкам – межгород. Катя сняла трубку и хорошо поставленным голосом произнесла:

– «Компания Михалыча». Добрый день. – Ей что-то ответили, иона, сказав в трубку: «Секундочку», прикрыла ее ладошкой и простонала: – Юрий Михайлович, это вас, Петербург.

– Я возьму у себя в кабинете.

– Михалыч, – услышал я хрипловатый голос своего бывшего одноклассника, а ныне президента Торгового Дома ВДВ, Мучковского, – хорошо, что я тебя застал. У нас тут неприятности…

«Плевал я на твои неприятности. Твои люди товар забрали, аккредитив банк раскрыл и сегодня я погашу кредит», – но это я только подумал, а вслух спросил:

– Что случилось, Коля? Надеюсь, ничего страшного.

– Да на Матвеева хулиганы напали. Огрели чем-то по голове и дипломат забрали. Я-то думал, что он к тебе за товаром уехал, и к Верке, жене его, вчера вечером сунулся. А он, как ни в чем не бывало, дома сидит с проломленным черепом. Ты уж спирт-то попридержи – я его выкуплю обязательно.

– Минуточку, – насторожился я. – Но вчера здесь был твой представитель, который забрал весь спирт и раскрыл аккредитив.

– Как это, как это? – закудахтал Мучковский. – Михалыч, ты меня не пугай. Я в Москву посылал Матвеева и никого больше.

– Странно, – я забеспокоился. – Коля, это какое-то недоразумение. Но вчера здесь был человек с печатью твоей фирмы.

– Я печать из своих рук никогда не выпускаю, а мои люди действуют по доверенности, – раздалось в ответ.

– Коля, обожди. Я все выясню и перезвоню тебе.

– Ответь сначала: товар у тебя или нет?

– Нет, – вздохнув, произнес я.

– Тогда я отзываю аккредитив, и ты заплатишь мне штраф.

– Коля, аккредитив уже раскрыт.

– Да ты что, издеваешься?! – заорал он. – Срочно верни мне деньги!

– Как же я их верну, если я отдал за них товар. К тому же деньги ушли на погашение кредита, – объяснил я.

– Слушай ты, козел, – зашипел в ответ Мучковский. – Я тебя из-под земли достану, и для твоего здоровья будет лучше, если к этому времени ты будешь держать в зубах сорок миллионов и один процент штрафа за каждый день с того момента, как я выставил аккредитив.

– Да ты меня не пугай, – разозлился я. – Сами с усами. И вообще, неужели ты не понял, что и тебя, и меня кто-то подставил. Лучше выясни, что это за хулиганы отобрали дипломат у твоего Матвеева.

Я положил трубку и услышал, что Катя опять прыгает.

– Зайди ко мне, – приказал я ей, нажав кнопку селектора.

Через секунду она стояла передо мной.

– В чем дело?! Какого черта ты целый день скачешь, как Жучка за хвостиком?! – набросился я на секретаршу.

– Юрий Михайлович, я хочу увидеть разноцветный туман, – невозмутимо ответила Катя.

– Какой еще пестрый туман? – удивился я.

– Понимаете, – начала объяснять Катя, усаживаясь напротив меня, – все предметы, которые нас окружают, видимы лишь потому, что на них кто-то смотрит. А когда на вещь никто не смотрит – она моментально делается невидимой.

– Что это за чушь, – перебил я девушку.

– Да это не чушь, это правда. Сами подумайте. Мы с вами в этом кабинете одни. Вы видите меня почему? Потому что лучи света отражаются от моего тела и фокусируются в ваших глазах. А если бы ваши глаза были обращены в противоположную сторону, то лучам, отраженным моим телом, фокусироваться было б негде, и они б просто рассеялись в воздухе. Таким образом, если на предмет не смотреть – он делается невидимым, а вся окружающая обстановка превращается в разноцветный туман. И чтобы увидеть этот туман – нужно повернуться на сто восемьдесят градусов очень резко, чтоб лучи света, отраженные поверхностью предметов, не успели сфокусироваться в глазах. Вот я и пытаюсь это сделать, но у меня не получается.

– Катя, с кем ты спишь? – нахмурился я.

– Вы угадали, с физиком, – ответила девушка.

– К тому же с первокурсником, – уточнил я. – Даже если он закончил аспирантуру. И от общения с ним пестрый туман заполонил твою голову.

– Вы ошибаетесь, – обиделась Катя, встала и направилась к выходу.

И глядя вслед ягодицам, обтянутым пестрыми лосинами, я подумал, что насчет головы действительно ошибаюсь. Катя вышла, и я хотел позвонить домой, но не успел, потому что в кабинет ввалились три продавщицы из наших киосков. За ними вошел Гена.

– В чем дело? – спросил я.

– Да работать нам негде, – громко ответила Тамара, брюнетка лет тридцати.

– Что, Выставка исчезла? – ухмыльнулся я.

– Выставка-то на месте, а вот палатки наши – те исчезли! – чуть ли не кричала Тамара, а две другие продавщицы, Жанна и Люба, ей поддакивали.

– Вот так номер, – удивился я.

– Если б я имел коня, это был бы номер. Если б конь имел меня, я б, наверно, помер, – пропел Гена.

– Заткнись ты, – оборвал я его. – Райку в банк отвез?

– Да уж обратно приехали. Кредит погасили, а на счет еще двадцать лимонов поступило из Твери.

– Ладно, потом, – отмахнулся я. – Так куда ж это палатки могли деться?

– Да вывезли их ночью, вот куда, – объяснила Жанна.

– Все три? – спросил я.

– Ага, – утвердительно закивали продавщицы.

– И только наши?

– Вроде других не тронули, – неуверенно ответила Тамара.

– А милиция что?

– А ничего, – вновь подал голос Гена. – Я уже там побывал. Руками разводят. Ну, не уследили, говорят…

– Ладно, девочки, идите пока – в столовой посидите, а мы с Геной поприкидываем что к чему.

– Я ж тебе говорил: не надо на Выставку соваться, – лениво проворчал Гена, когда женщины вышли.

– Да почему не надо?! Место ж хорошее, проходимость большая. Опять-таки никакого тебе рэкета, милиция все в своих руках держит.

– Милиция все в своих руках держит! – фыркнул Гена. – Как будто это не рэкет! А теперь что? На ментов что ли наезжать? С них ведь не спросишь.

– А без их ведома с территории Выставки ничего вывезти нельзя, – добавил я.

– Вот именно.

– А и черт с ним, – махнул я рукой. – Подумаешь, три палатки уперли. Да они уже пять раз окупились.

– Эх, Михалыч, добрый ты парень. Подари мне миллион.

– Обойдешься, – огрызнулся я.

– Ну, хотя бы в Африку отпусти.

– Опять ты за свое.

– Ага, – простодушно улыбнулся Гена. – Ты же знаешь – это моя мечта – иметь дома ручного крокодила.

– Ты же два раза пробовал, ведь не получается из этого ничего. Ведь он вырастет и кусаться начнет.

– А может, на этот раз приручу. А не получится, невелика забота: отправлю туда же, куда и первых двух.

– Кстати, я все хотел поинтересоваться: как ты избавляешься от этих крокодилов, когда они вырастают?

– Да я их ночью втихаря в бассейн «Лужники» выпускаю.

– A-а. То-то в «Московском комсомольце» по субботам странные объявления печатают. Дескать, пропал без вести гражданин такой-то, которого в последний раз видели ныряющим с вышки в бассейне. Тому, кто видел, где он вынырнул, гарантируется крупное вознаграждение.

– Крупное, это сколько? – спросил Гена.

Я не успел ничего ответить, потому что открылась дверь и вошла моя жена. Я заметил, что она плачет. Я вышел из-за стола и обнял ее, жестом приказав Гене выйти.

– Инга, успокойся. Что случилось?

– Мой «порш» накрылся, – рыдала она.

– Ты куда-нибудь врезалась? – обеспокоился я.

– Нет, я оставила его возле общежития МГУ, а студенты сбросили сверху холодильник «Юрюзань».

– Ну, нашла из-за чего плакать. Ребята пошутили немножко, а ты плачешь. Не плачь, я куплю тебе «бентли».

– Правда, купишь? – Инга подняла голову и посмотрела на меня блестящими от слез глазами.

– Конечно, куплю, – заверил я ее.

– Но «порш» жалко.

– Жалко, но что делать!

Она плакала еще полчаса, после чего мы поехали в «Турандот» на Тверской бульвар обедать. Потом Инга отправилась бродить по магазинам, а я вернулся на работу.

От нечего делать я позвонил в Петербург Мучковскому, но его секретарша ответила, что Коля уехал в Москву.

Совершенно неожиданно у меня испортилось настроение. Вечно со мною так: то мне все нипочем, то ни с того ни с сего – бац и я становлюсь мрачнее тучи. Причем настроение не просто портится, а делается каким-то дурным. Умному человеку если плохо – он домой идет, пропускает рюмашку, ложится и лежит. А мне домой идти не хочется. Мне начинает казаться, что жизнь моя проходит впустую в то время, как где-то рядом происходят необыкновенно интересные события, решаются вечные вопросы и имена в историю записываются. Где уж тут с таким настроением домой идти?! С таким настроением, пока на свою задницу приключения не поймаешь – не успокоишься. И решил я Лешке Бричкину позвонить. Тот в баню сходить никогда не откажется, и пара девочек у него всегда найдется. Я несколько раз его номер набрал, но все время было занято. И решил я к нему так подъехать, без звонка. Благо его контора в двух шагах от моей: я сижу на Проспекте Мира, а он на улице Гиляровского. Покидал я вещи в дипломат, и тут вошла Катя.

– Юрий Михайлович, отпустите меня сегодня пораньше, – робко попросила она.

– Валяй, а то еще чего-нибудь разобьешь.

– А вы куда едете? – спросила Катя, радостная, оттого что ее отпустили.

– А что?

– А может, вы меня подвезете?

– Куда?

– На Сретенку, если не сложно.

– Ладно, – согласился я, решив пренебречь походом в баню с Лешкой и его девочками.

Мы встали в «пробке» на Проспекте Мира. До Сретенки быстрее было пешком дойти, но я думал о том, как это здорово: ехать на новеньком «мерседесе» с такой классной девушкой. А Катя, действительно, девочка что надо. Почти с меня ростом – а меня им Бог не обидел, фигурка – пальчики оближешь, да еще натуральная блондинка с голубыми глазами. И все это – в фирменной упаковке. Я подумал, что неплохо бы посидеть в «Курвуазье», выпить чашечку кофе, шампанского. Пусть все вокруг мне завидуют и думают, что это моя любовница. Катя мою идею одобрила, и через десять минут мы уже сидели за столиком с шампанским и бананами, а рядом галдели молодые люди, преимущественно студенты.

– А я тебя ни от каких дел-то не отрываю? – спросил я свою прекрасную спутницу. – Ты вроде специально пораньше ушла.

– Да нет, мне просто захотелось свалить с работы, – честно призналась девушка.

– Хорошо, давай выпьем просто так, ни за что.

Я наполнил бокалы шампанским, и мы чокнулись. Я слегка пригубил, а Катя сделала несколько глотков и спросила:

– А вы?

– Я буду пить потом, когда нам не надо будет никуда ехать, – ответил я и подумал: «Боже мой, куда меня понесло? Ведь это моя подчиненная! А что, если она не откажется только потому, что я ее начальник?»

А Катя весело прощебетала:

– А вы уверены, что так будет?

– Не знаю.

– Я тоже пока не знаю, – улыбнулась она.

Я не выдержал и спросил ее напрямик:

– Надеюсь, ты не считаешь это сексуальным преследованием? Ты можешь плеснуть в меня шампанским, я отвезу тебя домой, и мы забудем о происшедшем.

– Я не буду плескать в вас шампанским, потому что у меня дома его удобнее пить из бутылки, а не выжимать из вашего пиджака, – улыбнулась Катя.

– Значит, мы едем к тебе, – улыбнулся я и добавил: – Кстати, давай выпьем на брудершафт.

– Куда мы едем, я еще не решила, – лукаво ответила Катя. – А на счет брудершафта – принято.

Мы выпили, и я наклонился, чтобы поцеловать девушку в щеку, но она подставила губы и поцеловала меня по-настоящему, долгим и страстным поцелуем, от которого закружилась голова и сладкая истома поднялась откуда-то из глубины моего естества и разлилась по всему телу.

– Ты знаешь, у меня дома нечего есть, – сообщила Катя. – Давай, поедим чего-нибудь.

– Только не здесь. Знаешь, в «Новинском пассаже» есть ресторан «Голубой Слон». Поехали туда.

После «Голубого Слона» Катя предложила вспомнить детство и прогуляться по зоопарку. Было уже темно, и зоопарк был закрыт, но мы перелезли через забор со стороны «Планетария». Мы бродили вдоль пустых клеток и клеток со спящими животными. Некоторые из них просыпались и кричали, провожая нас настороженными взглядами. От их крика просыпались другие животные, и вскоре все вокруг наполнилось полусонным рычанием и блеянием. А потом затрубил слон, и нам стало жутко. Неожиданно возле клетки с водоемом мы заметили чью-то фигуру. Я тут же вытащил свой RECK и на всякий случай взвел курок.

– Кто здесь? – услышали мы мужской голос.

– Мельников?! – изумилась Катя.

– Я, – послышалось в ответ, и из темноты навстречу нам вышел Гена.

– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил я.

– А вы что? – вопросом на вопрос ответил Мельников.

– Мы-то гуляем, а вот ты должен был в Африку уехать, – сказала Катя.

– Как в Африку? – у меня брови полезли на лоб от изумления.

– Что значит как? – обиженно переспросил Гена. – Ты же сам отправил меня в командировку.

И я понял, каким этот Мельников был пройдохой, – впрочем, чего я еще ожидал от менеджера по сбыту.

– Ах ты жулик! – накинулся я на него. – Ты, значит, меня обворовываешь потихонечку!

– Да ты что, Михалыч! – запротестовал Гена.

– Заткнись! – рявкнул я. – Я тебя раскусил. Я тебе командировочные выдаю для поездки в Африку, а ты, стало быть, ни в какую Африку и не думаешь ехать. А просто воруешь крокодилов из зоопарка и предъявляешь их как доказательство, что побывал в Африке!

– Михалыч, – залепетал Гена. – Ей-богу, это ошибка. Я сюда пришел для того, чтобы запомнить, как крокодил выглядит. Здесь же на клетке написано. А в Африке, сам знаешь как: крокодила встретишь, так на нем таблички висеть не будет, что это крокодил.

– Свинья ты, – заявил я и плюнул ему под ноги. – Видеть тебя не хочу. Чтоб завтра же уволился по собственному желанию. Пошли, Катя.

Я обнял девушку, и мы направились назад, в сторону «Планетария».

– Поехали к тебе, – сказал я. – Что-то эта прогулка стала утомительной.

Катя жила на втором этаже в двухкомнатной квартире в дореволюционном особнячке на Сретенке. На этом же этаже были расположены еще две квартирки, и все они когда-то были одной большой квартирой, в которой жил какой-нибудь небогатый помещик, а может быть, размещался пансион. Мы прошли в просторную комнату, одну стену которой целиком занимали стеллажи. Полки ломились от книг, в основном, подписных изданий, очень много было книг из серии «Жизнь замечательных людей». На одном стеллаже висел китель полковника с общевойсковыми эмблемками.

– Это папин, он военный историк, – пояснила Катя и добавила: – Они с мамой сейчас на даче.

– А почему у твоего папы такое странное имя – Мэлор Захарьевич? – спросил я.

– Ничего странного. Мэлор означает «Маркс, Энгельс, Ленин – Организаторы Революции».

– Екатерина Мэлоровна – хорошее сочетание, – хмыкнул я.

На тумбочке у противоположной стены стоял музыкальный центр «SONY», полученный Катей в прошлом году в качестве презента от нашей фирмы. Я включил его, он оказался настроен на радио «Сто один». Играла музыка. Я погасил свет, включил висевший на стене светильник и пригласил Катю танцевать. Мы кружились под музыку, я вдыхал запах ее волос, а она гладила меня по шее, и вскоре я почувствовал, что она прижимается ко мне чересчур сильно. И я сделал то, что мне хотелось сделать всегда при виде своей секретарши с первого же дня ее работы на фирме. Я опустил руки и изо всех сил сжал ее ягодицы. Катя застонала и начала торопливо расстегивать мои брюки…

Под утро меня стали мучить кошмары. Мне снилось, что гигантский осьминог скрутил меня и высасывал мой мозг. Я проснулся и обнаружил, что весь опутан какими-то проводами. Кожу на руках, ногах и висках стягивал лейкопластырь, удерживавший металлические пластины, от которых тянулись провода к непонятному прибору размером с небольшой телевизор. На краю кровати в розовом пеньюаре сидела Катя и испытующе смотрела на щель в нижней части загадочного агрегата. Прибор равномерно жужжал и многообещающе попискивал.

– Что это за фигня такая? Что ты делаешь, Катя? – возмутился я.

– Вычисляю твой коэффициент «О», – объяснила девушка.

– Какой еще коэффициент «О»?

– Коэффициент «О» – это коэффициент Онуфриева, – сообщила Катя. – В соответствии с его величиной я смогу определить, чем ты являешься в нашем мире – моделью «Ф» или Привнесенным Сознанием.

Я расхохотался и, не срывая провода, присел и обнял девушку.

– Катя, ты обалденная девчонка, я просто без ума от тебя, но тебе, по-моему, нужно посетить психиатра. Что за чушь ты городишь и чем ты занимаешься, делать тебе, что ли, нечего?

– Это не чушь, – обиженно ответила Катя. – Это величайшее открытие одного моего друга.

– Онуфриева? – усмехнулся я и на утвердительный Катин кивок спросил: – И что же он открыл?

– Я могу объяснить, но предупреждаю, что ты не готов к восприятию такой информации.

– Ладно, валяй, от тебя можно ждать все что угодно.

– Вот-вот, – вздохнула девушка. – Ты так к этому и отнесешься, как к какой-то несусветной фантазии, и не поверишь, что это серьезно.

– А ты попробуй. Может, убедишь меня, – улыбнулся я.

– Видишь ли, дело в том, что мы живем в нереальном мире. Весь наш мир – это всего лишь чей-то сон. И люди, которые населяют этот мир, делятся на две категории: модели «Ф» и модели «ПС». Первые не существуют в действительности, это фантасмагории, вызванные фантазией Спящего, а вторые являются Привнесенными Сознаниями, то есть проявлениями реально существующих людей, сознания которых каким-то образом порабощены сознанием Спящего. Они как бы случайно попали в чужой сон и заблудились в нем.

– Да-а, – только и смог вымолвить я.

– Вот видишь, – грустно произнесла Катя. – Я так и думала, что ты не поверишь.

Жужжание прибора усилилось, он перестал пищать, неожиданно загудел, из щели выполз длинный лист бумаги с ломаным графиком, и аппарат умолк.

– Ну что, я могу снять с себя все эти провода? – осведомился я.

– Можешь, – растерянно прошептала девушка.

На нее явно серьезное впечатление произвела диаграмма, нарисованная прибором.

– Кать, ты б поменьше общалась с этими физиками, иначе действительно свихнешься, – посоветовал я.

– Невероятно, – раздалось в ответ. – Это уникально, Юра. Я не могу в это поверить!

– И слава богу!

– Судя по этому, – она ткнула мне в лицо перфолентой, – ты и есть Спящий!

– Чего?! – удивился я.

– Если я не ошибаюсь, ты и есть тот человек, которому все это снится и во сне которого мы все находимся!

– Слушай, иди к черту, – рассмеялся я. – Мы провели с тобой такую незабываемую ночь, и я хочу, чтобы утро было таким же.

Я схватил ее в охапку и завалился на спину, увлекая за собой девушку.

– Сумасшедший! – весело воскликнула Катя.

И в поддержку ей раздался звонок в дверь. Катя вырвалась из моих объятий, одернула пеньюар и вышла в коридор.

– Кто там? – спросила она.

– Газета «Коммерсантъ» для господина Кудрявцева, – послышалось с лестничной клетки.

– Юра, тебе газету принесли! – крикнула мне Катя, открывая дверь.

Вот она плата за процветание. Ни минуты покоя и неотлучное чувство страха. Я езжу на дорогих машинах, собираю живопись, трачу деньги на шикарных женщин, но утро начинаю с рубрики «Происшествия» «Коммерсанта». Кого арестовали за прошедший день, какие аферы вскрыли, нет ли среди арестованных и подозреваемых кого-либо, кто связан со мной и моей фирмой? Об этом знают и доставляют мне газету, где бы я ни проснулся.

Катя бросила газету на одеяло, и я сразу открыл предпоследнюю страницу. Когда я разворачивал «Коммерсантъ», из его недр вывалился «Московский комсомолец». Катя потянулась за ним, но я быстро придавил газету ладонью:

– Газеты сначала прочитаю я, а ты пока приготовь завтрак.

– А жена тебе готовит по утрам?

– Да. Каждое утро, как только я открываю глаза, наготове горячий завтрак, чистые трусы и носки, ну и все остальное.

– В таком случае, – безапелляционно заявила девушка, – завтрак приготовишь ты.

Она уселась рядом со мной, чтобы просмотреть газеты, заглядывая через мое плечо. В «Коммерсанте» я не обнаружил ничего заслуживающего внимания. Но когда я открыл последнюю страницу «Московского комсомольца», меня прошиб холодный пот. В разделе «Хроника происшествий» красовалась фотография Гены. В комментарии к снимку было сказано: «Внимание, розыск! Мельников Геннадий Андреевич, 1963 года рождения, на вид – сорока лет, рост средний, глаза карие, волосы русые. Вчера около 24 часов перелез через ограждение питомника с крокодилами и с тех пор домой не вернулся. Все, кому что-либо известно о местонахождении гражданина Мельникова, звоните по телефону „02“. Нашедшему гарантируется высокое вознаграждение».

– Эх, Гена, – вздохнул я. – Конечно, ты был отъявленным мошенником, но мне тебя будет не хватать. Ты был…

– Да ладно! – перебила меня Катя. – Может, найдется еще. Ты тоже вчера домой не вернулся, однако за тебя пока что никто гонорара не обещает.

Я собирался провести с Катей все выходные, но эта заметка отбила у меня всякое желание продолжать праздник любви. Я встал и начал одеваться.

– Уже уходишь? – угрюмо спросила девушка.

Я не успел ответить, потому что опять позвонили в дверь.

– Ну, кто еще там в такую рань?! – воскликнула Катя и пошла открывать.

«А вдруг это родители?» – подумал я и было пошел вслед за девушкой, но из коридора неожиданно донесся страшный удар. Кто-то вышиб дверь и ворвался в квартиру. Катя завизжала, но ее тут же прервал грубый мужской голос:

– Заткнись! Нам нужен твой шеф, а не ты! Где он? – это рычал Мучковский.

– Не знаю, – всхлипнула Катя. – Здесь его нет.

«Молодец!» – мысленно воскликнул я, выхватил пистолет и нырнул под кровать. Судя по шагам, бандиты направились в комнату Катиных родителей. Я понял, что у меня есть еще несколько секунд и употребил их на то, чтоб стянуть с постели край одеяла так, чтобы он загораживал меня. Если в Катином доме и был веник, то дорогу туда, где я нашел себе убежище, он давно забыл. Под кроватью валялись погоны: лейтенанта, старшего лейтенанта, капитана, майора и подполковника. И мой нос распирало от гордости за то, что к обыкновенной комнатной пыли, которую я вдыхал, примешивалась пыль фронтовых дорог, прошедших через военные архивы. «А то б так и прожил жизнь не понюхав пороху», – с удовлетворением думал я, сжимая свой RECK AGENT. Я тер переносицу, чтобы не расчихаться, и прислушивался к шуму в квартире. Мне удалось определить, что с Мучковским пожаловали еще трое непрошеных гостей. Они обыскивали квартиру, и я молил Бога о чуде, будучи уверен, что, если боевики Мучковского не догадаются заглянуть под кровать сами, их внимание привлечет стук моего сердца. Но эти болваны так и не нашли меня.

– Останешься здесь караулить девчонку, пока мы не отыщем этого урода! – приказал Коля одному из своих мордоворотов.

«Вали-вали отсюда!» – подумал я, и, пытаясь улечься поудобнее, наткнулся локтевым нервом на майорскую звездочку. Если б не присутствие бандитов, я взвыл бы от боли. А так я лишь изобразил несколько эксцентричных сцен из немого кино. Из моих уст полился беззвучный поток чего-то очень грубого, возможно, цитат из диссертации Мэлора Захарьевича, за которую он получил звание майора. Я понял, что если я полежу на этих погонах еще немного, то научусь не только застилать постель по утрам, но и выравнивать подушки по нитке. Дверь за Мучковским наконец-то захлопнулась, и для меня наступила пора решительных действий. Но я не знал, что предпринять.

А оставленный Мучковским бандит оказался более расторопным. Он решил вынужденное заточение с очаровательной девушкой провести с пользой для здоровья.

– Эй, мамулька, иди сюда! – приказал он Кате.

Невзирая на ее мольбу о пощаде, он затащил Катю в спальню, уселся на кровать и усадил девушку рядом. Матрас надо мной провис, и я мог определить местоположение обеих задниц, но кому какая принадлежит – было неизвестно, потому что свисавшее с кровати одеяло закрывало ноги сидевших. Наверху возились, ругались и визжали, а я водил снизу дулом пистолета, не зная куда выстрелить. А пистолет мой был хотя и газовым, но патроны в обойме были не с газом, а с дробью. И засадить свинцом Кате в то место, которым она вскружила мне голову, после этой сказочной ночи, мне казалось неблагородно, а в присутствии боевика, чей зад останется невредимым, еще и небезопасно. И я совсем было отчаялся, не зная что предпринять, но вовремя вспомнил о шариковой ручке «Паркер», лежавшей у меня в нагрудном кармане. Если ее развинтить, получится скальпель. Эту ручку мне подарил Гена. «Каким пройдохой был, а оставил о себе добрую память», – с грустью подумал я о Мельникове. Я решил воткнуть скальпель в первый попавшийся зад, и если в ответ завопила бы Катя, я б выстрелил в соседнюю задницу. Нужно было спешить, пока бандит не завалил девушку на спину. Я аккуратно вспорол матрас и ткнул вверх изо всех сил.