Милосердие весны
Текст книги "Милосердие весны"
Автор книги: Лев Маляков
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
ЗАКОН ПРЕДКОВ
Текут ко мне поля со всех сторон —
В раздумье окунает нас природа.
У предков наших
Добрый был закон:
Заботиться о продолженье рода.
Мой дед Антон дал миру восемь душ,
У деда Осипа семья поболе.
Их не пугала ни мокреть, ни сушь,
Ни ожиданье недорода в поле.
Явился в мир Антонов сын Иван,
У Осипа явилась Катерина…
И снова длится древний род славян —
В семье крестьянской поджидают сына.
И вот я есть —
Мужик, солдат, поэт,
Дана мне власть над песней и оралом.
В ответе я за весь подлунный свет,
Но мне всегда чего-то не хватало.
Мне боязно признаться:
Я один.
Совсем иное —
братовей бы восемь!..
И сам хорош:
Скучают дочь и сын.
А на моем дворе бушует осень.
Шумят дожди,
Несут хлебам урон.
В полях нехватка нужного народа…
У предков наших добрый был закон:
Заботиться о продолженье рода.
В ГОРОДЕ ГДОВЕ
Побелел я под осенний ковыль —
Поосела не дорожная пыль,
Поосела пыль
прошедших годов.
Не узнал меня, приезжего, Гдов.
Не признала даже Гдовка-река,
Завсегдатая меня —
рыбака.
Не виню я их,
Я сам виноват.
Без меня какой повымахал сад!
Крепость старая осела совсем,
И трава на ней в студеной росе.
Вечерами гусли звонкие тут
Песни новые о прошлом поют.
Возле крепости задумчив стою,
Отыграл, как видно, песню свою…
Неужели отгорожен я межой,
В милом городе
Стал вовсе чужой?
Как на привязи, по улицам кружу:
То направо,
то налево погляжу.
Гдовитяночки-то – кровь с молоком,
Глаз не прячут,
Провожают хохотком.
Улыбнусь я
И направлюсь на причал,
Где свидание любимой назначал.
БЕСПОКОЙСТВО
Я с виду жив
и вроде цел.
Но это с виду,
не по сути:
Меня, рациональность мутит,
Я ею пойман на прицел.
Мне стыдно распахнуть глаза,
Принять цветы в немые горсти:
А вдруг непрошеною гостьей
На щеку скатится слеза.
Не смею песней соловья,
Как прежде,
в детстве,
умилиться.
Увы,
давно уже не снится
Мне радость первого жнивья,
Я кисну в рациотюрьме:
Сюда не смей,
Туда не надо.
А вот с душою нету слада —
У ней всё крылья на уме.
«И снова я мечтаю о любви…»
И снова я мечтаю о любви,
В которую срываются, как в омут.
Срываются —
и ни о чем не помнят…
И ты меня к обрыву позови!
Я сделаю последних полшага,
В ничто
иль к звездам —
Этого не знаю,
Лишь чувствую,
как сердце замирает:
Навстречу мне качнулись берега.
Вот-вот сорвусь,
С обрыва полечу.
Застыл над бездной на одно мгновенье.
Лечу к тебе,
В тебе мое спасенье!..
И странно,
Что я до сих пор молчу.
«Страшился: любовь заарканит…»
Страшился:
Любовь заарканит,
От цели меня отвлечет,
Закрутит
и в чем-то обманет.
Прикидывал —
нечет иль чет?
Вернулся домой —
Сединою
Подбитый, как старый бобер.
Качну широченной спиною,
С соседкой вступлю в разговор.
Соседке с утра не до басен —
На поле заждались небось…
А воздух —
Хмелен и опасен —
Вбираю ноздрями, как лось.
И дома живется не складно.
Скорей бы кончалось жнивье…
Настигла любовь,
Беспощадно
Вершит милосердье свое.
СВИДАНИЕ
Жадный до твоих припухлых губ
И до глаз июньской теплой сини
Повторял тебе:
Я – однолюб,
И любовь вовеки не остынет.
Вечер опускался на крыло,
Холод носом тыкался в ладони.
Было мне под месяцем тепло.
И в лугах стога паслись, как кони.
Для меня пустое – десять верст.
Ветер пел в серебряные трубы.
До чего же был в желаньях прост —
Мне бы лишь твои глаза и губы!
Мы садились чинно на бревно,
Нам светила дальняя зарница…
Жаль, что это было так давно,
Жаль, что никогда не повторится.
«Душно мне. В избе не спится…»
Душно мне.
В избе не спится,
Выйду, что ли, за село.
В камышах журчит водица,
Ночь что день —
светлым-светло.
Над водой застыла дымка.
Не шелохнется кругом.
Мне припомнилась заимка
И на ней высокий дом.
Ноги сами повернули
За околицу,
Туда,
Где в тумане потонули
Невозвратные года.
Вот и дом.
Крыльцо, врастая,
Покосилось, села печь.
Жжется истина простая —
Не сумел любовь сберечь.
А поди ж, нашелся умник —
Разглядел издалека…
Месяц,
два
хожу бездумно,
Словно тронутый слегка.
Небо низкое покато,
Лебеди летят, трубя…
Принимай молчком расплату,
Не обманывай себя.
УШЛА ЛЮБИМАЯ
Ушла любимая,
Ушла,
не обернулась,
Меня как будто не было и нет.
Калитка ветхая
о тишину боднулась,
Всплакнула жалобно ей вслед.
Гляжу растерянно,
печально,
оробело
Вдоль тихой улицы,
пустынной и прямой.
Дома молчат,
Домам какое дело,
Что вечер близится
и нет тебя со мной.
Стою,
Чего-то. жду —
Вот-вот должно случиться:
Ударит гром,
Обрушит окоем…
Вдруг слышу:
Надомной затенькала синица,
Затенькала
о чем-то о своем.
И солнце к вечеру
ничуть не помрачнело,
Нырнуло в озеро бедовой головой.
Листва осенняя
слегка залиловела,
Зашелестела грустно надо мной.
Стою,
молчу
и лишь теперь поверил:
Синица,
солнышко
Мне посланы судьбой…
И сердце
возвращается к апрелю,
В луга весенние,
Где встретились с тобой.
«Который год тайком вздыхаю…»
Который год тайком вздыхаю:
Забыть былое не могу.
Не словом,
Сердцем умоляю.
Но ты на том на берегу…
И я ступаю, как всевышний,
По зыбким волнам босиком.
Над головой синеет крыша.
Иду, как видишь,
Не тайком.
Я ничего не замечаю,
Как тот глухарь,
Что зори пьет.
Как будто снова в ясном мае
Мой начинается полет.
Мне, может быть,
Придется падать
(Но ты не бойся, позови)
И получать твои награды —
Упреки нежные любви,
И целовать твои колени,
И слово молвить невпопад,
И подыматься на ступени —
Как бы ни в чем не виноват.
«Стареет сад, ветшает дом…»
Стареет сад, ветшает дом,
Но никакой трагедии.
А мой приезд —
Не ход конем,
Как думают соседи.
Амбара крыша зелена,
Покрыта густо мохом.
И правота здесь,
и вина
Хранились с горьким охом.
Из-за ограды
прет ольха —
К зиме дрова задаром.
Пока что тут
не до стиха —
Работа с пылом-жаром.
А что —
не по плечу топор?
Я поплевал в ладони…
Не слишком ли в решеньях скор?
Помедлил я и понял:
Сам по себе
заросший сад,
А я —
прохожим сбоку.
Прости, дружище,
виноват
И зря спугнул сороку.
Прости,
амбар и ветхий дом,
Я вспоминаю деда…
Моя с веселым топором
Закончилась беседа.
На слом пустить
Амбар и дом
Советуют соседи.
Совет —
Как на голову гром.
Но никакой трагедии.
«Сосед с рожденья никому не верит…»
Сосед с рожденья никому не верит,
В самом рожденье
Он узрел обман.
На сон грядущий запирает двери,
Как двери,
Запирает и карман.
Который год
мы дружбу не наладим.
В любых делах,
За что бы ни взялись.
Он в выгоде,
А я всегда внакладе —
У нас вот так-то
счеты завелись.
Красуются березы над прудами,
Сердца людские трогают до слез.
Не долго думая,
Сосед дровами
Решил обзавестись
за счет берез.
Топор занес.
Я цоп его за руку —
Тут было вволю дыма и огня…
Спасибо дому:
Взяли на поруку
Как хулигана злостного
меня.
Известно всем:
Соседские амбары
Трещат по швам от всякого добра.
А вдруг что надо —
малый или старый
Бегут ко мне,
Ко мне бегут с утра.
Уж знают —
У меня-то без отказа.
Отдать не брать —
на это я мастак.
И тут сосед нашелся:
– Для показа
Он бескорыстный этакий простак.
«Нам все не так…»
Нам все не так.
Сама погода
Не может людям угодить.
Понатерпелась мать-природа —
Ни ублажить,
ни пристыдить.
Дожди взыграли —
слишком мокро,
Теплынь на улице —
жара,
Снега до пояса —
морока,
Деревня тихая
дыра.
Нам все не так.
Саму природу
Задумали учить уму.
Морями поразлили воду
В ее отлаженном дому.
Пустыни сделали из прерий,
Болота превращаем в пыль.
Степные подсчитав потери,
Качает головой ковыль.
Не продохнуть самим от смога,
Деревья никнут и цветы.
Мы часто мыслим однобоко,
Живя в плену у суеты.
Нам все не так.
Сама природа
От мудрых деток без ума.
И вдруг
шарахнет недородом
По опустевшим закромам.
Она и не такое может.
Об этом помни,
Человек,
Да что рубаху,
Спустит кожу
И в щепы разнесет
ковчег
ПАХАРИ
Догорали закаты рдяные,
Замолкали в полях трактора.
Возвращались ребята пьяные,
Нахлебавшись ветров с утра.
Расчумазые, словно чертушки,
Только зубы блестят, как снег.
Возле бани садились на жердочки
И гоняли по кругу смех.
Потешались они в предвкушении
Спины веником озарить…
Вот и каменке подношение —
Из ведерка воды испить.
Шибануло из пасти каменной
Белым облаком в потолок.
Хлесткий веник
Как будто пламенем
Опалил с головы до ног.
Не видать ни спины,
Ни пониже что.
Многоногий хохочет пар.
Свыше сотни из каменки выжато —
Не берет их ядреный жар.
Мне бы с этими трактористами
На зарю проложить пути
И у вечной отцовской пристани
Незабытое обрести.
«Над телом измываются года…»
Над телом измываются года,
Болезни норовят ножом под ребра.
За мною тенью стелется беда
И нависает тучею недобро.
Застыть бы сердцу,
Переждать в тиши.
Но у него на все свои законы…
Забудь про тело —
Двигайся, дыши,
Вбирай весны воскреснувшие звоны.
Испей набухших почек аромат
И сам поверь,
как в солнце,
в исцеленье.
Ударит гром призывно, как набат, —
Пред ним согласно преклони колени.
Войди покорно в шумные дожди,
Вбери всем телом поднебесной влаги,
А боли приступ
просто пережди,
Вздохни
И задержись на полушаге.
НЕЖДАННАЯ ЗИМА
Моя зима заторопилась —
Примчалась в теплые луга,
На лес угрюмо навалилась,
Одела шапки на стога.
Во мне тяжелыми снегами
Осели давние мечты.
Свой путь измерю я шагами
До той черты,
Где встала ты.
Пускай лютует стужа злее,
Я не боюсь грядущих бед.
И с каждым шагом все смелее
Пробить пытаюсь новый след.
Вот-вот засветит полустанок
И выведет из тупика.
Коль не свалюсь я, как подранок,
Дойду к тебе наверняка.
«Тронула весенними глазами…»
Тронула весенними глазами,
Словно позвала меня в апрель.
Не на шутку зимними лесами
Разгулялась вольная капель.
Целый день я, рук не покладая,
Правил службу,
Чуточку грустил.
И она стояла,
молодая, —
Удивленных глаз не отвести.
Знать бы, кто она:
Жена, невеста
Или птаха вольная пока?
Для нее хранится в сердце место,
Вызревает теплая строка.
«Зима уходит старой женщиной…»
Зима уходит старой женщиной.
Давно ль снегурочкой была?
Ей столько было наобещано,
Да выгорело все дотла.
Моя снегурочка печальная
Сама исчезла, будто сон.
Висит сосулька музыкальная —
Забытый ею медальон.
Стоят березы, ветви свесили,
Качают на ветру грачей.
Как сорванец,
С горушки весело
Бежит отчаянный ручей.
Не рано ль тешимся прогнозами
И слепо верим мы судьбе?..
Не поцелуями, морозами
Зима напомнит о себе.
В ГОСТЯХ У ТЕТКИ
Честно трудится моторик
Возле бани на реке…
Дедов старенький топорик
Ухает в моей руке.
У поленницы на плахе
Я орудую, как встарь,
Босиком, в одной рубахе —
Хорошо живешь, скобарь!
Ноздри щупают
Ядреный
Вкусный воздух смоляной.
На лесине окоренной,
Словно сахар, тает зной,
Ветерок рубаху сушит —
Это тоже благодать.
Дорогая тетка Нюша,
Что взамен тебе отдать?
ТИШИНА
На родимое поле
Ничком упаду.
Я теперь от него
Никуда не уйду.
За холмом шелестят
Переплески зарниц,
Надо мной косяки
Улетающих птиц.
Я шепчу, улыбаясь:
– До майского дня!
Не курлычьте,
С собой не маните меня!
И в мечтах о весне
Незаметно усну,
И во сне обниму
Ту страну-тишину.
И пойму,
Как надежно мне
В этой стране.
Как в кольчуге,
Лежу в полевой тишине.
«Деревья совсем одичали…»
Деревья совсем одичали,
Последние сбросив листы.
И негде приткнуться печали
Среди городской суеты.
Уеду отпраздновать осень
Туда;
Где и в отпуск не ждут.
Вечерние тени, как лоси,
Тихонько к костру подойдут.
В лесу у озерного плеса
Всю ночь промолчу под сосной.
Прогрохают гулко колеса
По тряской дороге лесной.
Ничем тишины не нарушу —
Один на один у огня.
Лишь сосны в открытую душу
Глядят
И врачуют меня.
А угли мерцают,
Мигают,
По углям змеятся огни.
Мне думать они помогают,
Забыться помогут они.
«He черствеем душою с годами…»
He черствеем душою с годами,
Я об этом сужу по себе.
Удивленный,
иду городами
Иль гостюю
в крестьянской избе.
Вознеслась
над рекою плотина —
Воплощенье отцовской мечты.
Выгибают могучие спины
Из бетона и стали мосты.
Провода убегают
в деревни,
Где весенняя нынче страда.
Я иду
современный и древний,
Словно мне
и года не в года.
За широкой трудягой-рекою
На просторных полях —
зеленя,
Где давно ли отец мой
Сохою
Обучал управляться меня.
А теперь я и сам постигаю
Неуемный космический век.
Не стушуюсь,
коль в солнечном мае
С неба ахнет
на голову снег.
Любоваться плотиною буду,
Восхищенья ничуть не тая.
И на старую выйду запруду,
Чтобы слушать
всю ночь соловья.
ОДИН ЗА ВСЕХ
ВОЙНА ЖИВЕТ ВО МНЕ
Хочу того иль не хочу —
Война живет во мне.
Я по ночам во сне кричу —
Я снова на войне.
И снова полыхает Русь,
Враги со всех сторон.
И я никак не отдышусь,
Из сердца рвется стон.
До леса только б доползти —
Накрыть проклятый дот!
Но кажется, на полпути
Фашист меня убьет.
Огонь горит в моей груди,
Пылает тридцать лет.
Беда осталась позади,
Но с сердцем сладу нет.
Под вражьим дулом я молчу —
На лбу холодный пот…
Хочу того иль не хочу —
Война во мне живет.
ПАМЯТЬ О ДРУГЕ
Летела пуля тридцать лет.
Настигнут я —
Пробито сердце.
И надо мной
чернеет свет…
От памяти
Куда мне деться!
Лежу я,
Вдавленный в песок,
Крест-накрест
болью перехвачен…
И надо мною колосок
Склонился,
Будто наудачу.
Вот-вот осыплется зерно,
Налитое немой тревогой.
И все,
что было так давно,
Придвинулось —
рукой потрогай.
Горит
(В бреду иль наяву?)
Родная наша деревенька.
Пробитый пулею,
В траву
Навек упал
приятель Сенька.
Незатухающая боль
Меня —
Как на огне бересту.
Песок в глаза метет, как соль,
И разъедающе,
и остро.
Мой друг не встанет,
хоть кричи, —
Зашлась душа недетской болью…
Летят тридцатые грачи
Над Сенькиным немым раздольем.
ОДИН ЗА ВСЕХ
Промерзла,
Стала каменной земля,
Насквозь пропахла гибельным тротилом.
Мне думалось:
Нужна какая сила
Израненные возродить поля!
Своим дыханьем грели мы окоп,
Чтоб зеленели будущие травы.
Не ради орденов,
Не ради славы
Мы шли на верную…
Однако стоп!
Хотел я не о том.
Меня опять
Сюда приводят памятные тропы.
Здесь не тротилом —
Вызревшим укропом
И чем-то вечным можно подышать.
И помолчать,
И снова вспомнить тех,
Кто отстоял в огне родную землю.
Я всей душою сущее приемлю
Теперь один,
Один за вас за всех.
ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
С чего бы это?
Через тридцать лет
Передо мной мишенями всплывают
Фигуры в касках,
заслоняя свет.
И солнце эти каски заслоняют.
С чего бы это?
Через тридцать лет
Плечом я слышу выстрела отдачу.
Снаряды кончились,
Патронов нет.
Мы пятимся в болото наудачу.
С чего бы это?
Через тридцать лет
Смертельной схватки я не позабуду.
Враги вокруг.
Спасенья больше нет.
Надежда на гранату
и на чудо.
С чего бы это?
Через тридцать лет
От вражеской я вздрагиваю речи.
Подумать только:
Через тридцать лет
Нас та война
корежит и калечит.
ПАМЯТЬ
Прошли сквозь гиблые огни,
По ноздри пороха хлебнули…
Подумать только:
наши дни
Отсчитывали вражьи пули.
И вот
гремит последний бой.
Мой друг —
Ничком на черном поле…
Мне слышится:
«Ура, за мной!» —
Погибшего святая воля.
И я вскочил,
Встречать готов
Штыком атаки лобовые…
Он не вернется больше в Гдов,
Где льны, как небо, голубые.
Там ждет его который год
Девчонка с затаенной грустью.
Но он к невесте не придет
И не сыграет нам на гуслях.
В победный день его родня
Не ахнет
от веселой пляски,
И не тянуть ему бредня
По ласковой озерной ряске.
И нам не знать его сынов,
Не ведать миру
их свершений.
Осиротел старинный Гдов
На много-много поколений.
Живущий ныне,
Не забудь —
Какие мы несем утраты!
Который год
мне давят грудь,
Как бревна,
думы в «три наката».
У КОСТРА
Думы уползают, как паром,
По волнам годов в иное лето.
Наша дружба давняя согрета
Партизанским памятным костром.
Сердце выжгло горечью дотла —
Нам невольно у огня молчится.
Машенька – предвестница-синица
В январе
желанного тепла.
Улетела не за океан,
Сгинула в немецком гарнизоне…
Не горит костер,
от боли стонет.
Всхлипнув,
Пригорюнился баян.
Ты ль не говорила:
Будем жить!
Не ошиблась веселунья наша.
Мы на тридцать лет сегодня старше,
Но тебя не можем позабыть.
Посидим у нашего костра,
Не пугая громкими словами
Память о былом…
Побудешь с нами,
Маша – медицинская сестра.
АРТИСТЫ
Откуда что бралось —
не знаю:
В четырнадцать артистом стал.
Ходил у пропасти по краю,
И город был —
Как страшный зал.
А в зале —
Вермахта солдаты,
России лютые враги.
Играй,
покуда нет расплаты,
Но оступиться не моги.
Изображал я простофилю
С котомкой драной за спиной.
Тот путь актерский
был извилист,
Оплачен дорогой ценой.
На сцене смерть подстерегала
За каждый наш
неверный взгляд.
Гремели выстрелы из зала,
И не было пути назад.
И все-таки мы узнавали,
Скупив эрзацы-табаки:
Сгрузились в Пскове на вокзале
Вчера эсэсовцев полки.
Мы успевали мимоходом
Число орудий сосчитать…
Как с того света,
Из похода
Встречала дома сына
мать.
Откуда что бралось —
Не знаю,
Я в той игре бывал старшой.
Ходил у пропасти
по краю,
Чтоб жить
С распахнутой душой.
ДЕНЬ СВАДЬБЫ
Печь побелит к празднику Ирина,
Сварит студень
и намоет пол.
Распрямит натруженную спину,
Сядет,
одинешенька,
за стол.
И «уйдет» с открытыми глазами
На берег,
где вербы зацвели…
За окошком взвизгнут тормозами
И умчатся дальше «жигули».
Не услышит старая мотора,
Сгинув в довоенном далеке:
С Федором спускается под гору,
К солнечно смеющейся реке.
Федор прямиком идет ко броду,
Снял ботинки,
Засучил штаны…
И плыла Ириша через воду
С луговой веселой стороны.
Всю-то жизнь
вот этак бы с любимым
Плыть, руками шею охватив.
И зачем ты,
счастье, —
Мимо, мимо….
Не нашло к Иринушке пути.
И теперь ей слышится гармошка,
Видится кадрильный перепляс…
Расписались.
Бабоньки в окошках —
С молодых не сводят влажных глаз.
Но домой вернулись не на свадьбу:
Объявило радио войну.
Не узнать колхозную усадьбу:
Бабы голосят, как в старину.
…По щеке горюн-слеза скатилась
На подарок Федора —
платок.
В сумерках Ирина спохватилась
И в печи раздула огонек.
Собрала на стол
И снова села
С краешка у длинного стола.
Но рука от дум отяжелела,
Приподнять стакана не смогла.
Не сморгнула старая слезину.
Скликнуть бы за длинный стол народ…
Выпрямила сухонькую спину —
Празднует одна который год.
«Тебя представить я могу…»
Тебя представить я могу
И в радости,
И в горе,
В кругу подружек на лугу,
И часовым в дозоре.
Легко представить я могу:
Идет в атаку рота.
Ты не даешь привстать врагу
Огнем из пулемета.
Тебя представить я могу:
Уходишь на заданье.
Я целый день лежу в стогу —
Все жду с тобой свиданья.
И вот куда-то я бегу
У страшной вести в лапах.
Но нет,
Представить не могу,
Что схвачена гестапо.
Я свято память берегу
О том далеком лете…
И все представить не могу,
Что нет тебя на свете.
«Давным-давно я с ней знаком…»
Давным-давно я с ней знаком —
У смерти на прицеле.
Окопы мял снарядов гром —
Все норовил по щели.
Вздымался смерч над головой,
Блестели танков траки…
Бежала тенью смерть за мной,
Преследуя в атаке.
На Балтике подстерегла,
Накрыла в тесной щели,
За горло пятерней взяла,
Отбился еле-еле.
Теперь бы жить хоть сотню лет…
Она же хмурит брови.
Покоя ей, угрюмой, нет —
Ловушку мне готовит.
Сверкнула острая коса —
Смахнула,
Словно кочку.
И враз померкли небеса,
И солнце – будто точка.
И все-таки пока живой…
Очнулся:
Рядом двое —
Стоят с водою ключевой,
С целебною травою.
А та сердито под окном
Все звякает косою.
Но я уснул покойным сном —
Друзья теперь со мною.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ
Мне что-то и хотелось бы забыть,
Но я на это не имею права…
Сияло солнце,
Зеленели травы,
Взялась кукушка
свой урок зубрить.
Прохладой созвала ребят река
Со всей деревни
На песок прибрежный.
Земля плыла куда-то безмятежно,
И доносился гул издалека.
В мальчишеской наивности святой
На самолеты
с желтыми крестами
Глазели мы
С разинутыми ртами.
И вдруг нас придавил
зловещий вой.
Песок рванулся,
Смертью перевит,
Перемешались солнце,
травы,
дети…
И пятерых —
Как не было на свете,
А Мишка-несмышленыш – инвалид.
Тот первый день войны —
Мой черный день —
Живет во мне,
И нет ему забвенья,
Я не ищу от памяти спасенья —
Он навсегда со мною,
Словно тень.
Я вижу,
Как бегут на речку дети,
Как юнкерсы,
взревев,
в пике идут.
Тот давний день
Я отдаю на суд,
На суд людской —
На высший суд на свете!