Текст книги "Попадос 2. Спасти Государя-императора!"
Автор книги: Лев Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
– Однако, – сказал первым опомнившийся Никитос, – у нас мало времени. Тебе еще нужно приготовиться к встрече.
Действительно, долгое празднование отложило некоторый отпечаток на мое лицо. Многочисленные засосы на шее, мешки под глазами от выпитого шампанского могло произвести неблагоприятное впечатление на мою благородную родню, в случае, если они не окажутся поклонниками гусарских доблестей.
Я выкликнул проводника, и потребовал себе горячую воду, бритву, и мешок со льдом.
* * *
Вот мы уже с Никитосом едем в экипаже. Легкая рессорная коляска, влекомая двумя лошадьми ходко несется, подпрыгивая по сельской дороге .Кучер о и дело понукал своих лошадок, но все равно, мне казалось, что мы едем слишком медленно. Между тем, чем дальше мы отъезжали от железной дороги, тем более пасторальным и буколическим становился пейзаж. На полях трудились не покладая рук крестьяне, иногда вдалеке мы видели милые моему сердцу белые усадебки местных помещиков. Я же в уме повторял благообразные фразы, которыми должен был попотчевать милых родственников, в момент воссоединения нашего.
– Ну долго еще?! – Рявкнул я на кучера.
– Почитай уже приехали, ваша милость, – отозвался кучер.
– Вот сейчас на эту тропинку, и будем на месте.
Действительно, коляска наша повернула с дороги на тропинку ,мы проехали через редкий лесок, и – кучер сказал тпру-у – и остановил наш возок.
– Прибыли, ваша милость, – сказал кучер.
Я осмотрел открывшийся моим очам вид. Здесь за леском оказывается тоже тянулись поля. Мы же стояли перед какой-то грязнущей маленькой деревней. Скученные вокруг ней поля были нарезаны на мелкие наделы. У крайнего дома какой-то тощий, заморенный до крайности оборванец в мешковине, шел за старой клячей, впряженной в деревянную соху, и с натугой боронил неподатливую землю.
– А где же владения Дворских? – обернулся я к Кучеру.
– Ну уж, владения, – хмыкнул кучер. – Вон та изба, с краю деревни, как раз Дворских, – она и есть. Да вот и сам Ванька Дворский землю пашет, оборванец этакий...
– Ты! – Задохнулся я. – Ты куда меня привез, образина?!
Я подступил к кучеру и схватил его за грудки.
– Ты что, морда, – подшутить надо мной решил?
– Да что вы, что вы, ваша милость – с испугом вытаращился на меня кучер, – какие шутки. Я уж сам-то сперва удивился, что такой господин и едет к этим оборванцем. Тут ведь, в нашем краю и так все деревни – сплошная голытьба, а уж Ванька Дворский вообще едва на нищеброд. Помещик-то ихний, Евсюкаев, все соки из них вытягивает. Вон, Ванька даже на лошади заемной землю пашет. За неё весь урожай и отдаст... Да еще и должен останется, будут его опять, как всегда, пороть на Евсюкаевской конюшни.
– Да ты!!!.. – От смятения мыслей я не мог подобрать ни одного слова, и только тряс кучера как спелую грушу.
– А нет ли тут ошибки? – Вступил Никитос. – Нам нужен не смерд-крестьянин, не мужик-деревенщина по фамилилии Дворский, а помещик Дворский.
– Дык, тут на всю округу никаких других помещиков, окромя Евсюкаева и нет, – заборомотал кучер. – Все земли вокруг, его. И Дворские тут только вот эти, голытьба-страдники. Других отродясь и не было. У них и фамилия то – Дворский, потому что раньше в дворне помещика были, пока ихний дед перед дедом помещика не провинились, и тот их на отсылку сюда не послал. Богом прошу, ваша милость, – взмолился кучер Никитосу, уберите от меня вашего дружка, не в себе он маленько...
Я отпустил кучера, и ошеломленно опустил руки. Как же это? Значит что?.. Значит?... Я поглядел на Никиоса.
– Как же так, – пролепетал я, – Как же это может быть?!
– Ну, – пробормотал Никитос. – С другой-то стороны... Ты же сам рассказывал... Кровавый хаос революции... Цвет нации расстреливали миллионами. Откуда было в вашем будущем сохранится потомкам дворян? Только эти – Никита мотнул рукой в сторону крестьянина, – голожопые, свое потомство и оставили...
– А как же моя родословная?!
– Должно быть, подделка...
– Никитос! – Пролепетал я, подступая к другу.
Но Никитос, дорогой мой друг, сделал шаг назад, едва не отшатнулся. И в его глазах я прочел жалость, смешанную с презрением к низшему.
– Мда... – Никита покраснел, и вдруг полез за отворот мундира, – ты же спас меня, на поле боя, а я тебя не отблагодарил, как должно... Вот, однако, любезный, возьми рубль на водку.
Я смотрел, как Никитос двумя пальцами, самыми их кончиками, будто боясь испачкаться, протягивает мне железный рубль. Мир вокруг рушился. В голове у меня стучало. Мне хотелось сейчас же, тут прямо умереть на этом самом месте. Карьера!... Машенька!... Все было теперь мне недоступно. Все было кончено. Я чувствовал, что еще немного, и упаду в обморок.
– А вы знаете, – сказал вдруг мне кучер. – Я вот сейчас, как по Евсюкаева-то сказал, так тут меня и осенило. – Кого это ваша милость мне напоминает. Я-то всю дорогу голову ломал, на кого вы, ваша милость похожи. А вот накинуть вам лет еще тридцать, да волосы посеребрить, да бакенбарды приделать – и будете вы вылитый наш помещик Евсюкаев Евграв Пахомыч, да. – Кучер покачал головой. – Вы чай, не сынком ему приходитесь? Он-то, Евсюкаев наш, ох и бедовый до женского полу. Уж можно сказать, всех крестьянок округе огулял. И жен крестьянских, и их дочек. Как какой крестьянин ему недоимку отдать не может, так Евграф наш Пахомыч, с него недоимку женами дочками берет. Ночку дочка оттрудится, и простится должок.
– О, – Никитос повернулся к кучеру. – Что же, и вправду друг мой похож на местного помещика?
– Правду сказать, – так вообще одно лицо, – закивал кучер, – прямо даже поразительно.
– Ну, – Никитос наклонил голову к плечу, – ну так это все-таки меняет дело. Пусть ты, Валериан и не брачный сын дворянского рода, однако же, все равно в тебе течет благородная кровь твоего отца. В Европе таких как ты называют бастардами, а у нас – ублюдками. Однако же, согласись, лучше быть полукровкой благородной крови, нежели сиволапым крестьянским быдлом! Дай же мне руку, мой вновь обретенный друг и товарищ!
Невыразимое облегчение навалилось на меня. Чтож, удар судьбы был тяжек. Но все же, я хотя бы оказался не грязным страдником из быдла. Дорогие мои господа! Надо ли объяснять вам, какое же это счастье, какая радость, – быть ублюдком!
Я бросился к Никитосу, и горячо пожал ему руку. А потом мы не выдержали и обнялись. И пусть на лице Никитоса читалось теперь некое, слегка покровительственное выражение, все же, это был почти прежний мой друг, Никитос.
И в этот момент, с той дороги которой мы сюда прибыли, появился шумя мотроами великолепный автомобильный кортеж. Роскошные "руссобалты" в сопровождении блестящих галопирующих кавалергардов, выезжали на поляну, на которой сразу стало тесно. В одно же из машин, рядом с красивой дамой сидел сам... Государь!
Молодцеватый офицер, подскочил к государевой машине, открыл дверь ,и помог императору сойти на землю. Мы все как один склонились в глубоком почтительном поклоне. А государь, с неподражаемой галантностью дал руку своей даме, помог ей преодолеть ступеньку, и вместе с ней направился к нам.
– Чтож, – вот он наш герой! – Произнес государь отеческим тоном, подходя ко мне.
– Государь, если можно вас, на пару слов, по крайне важному делу, – почтительно сказал мой друг Никитос, и отведя императора в сторону, видимо изложил подробности, о которых мне самому говорить было бы неловко.
– Что же, сказал вернувшись ко мне государь. Дело житейское. Все же, хоть вы Валериан, и не ведете род от самого Синеуса, однако, и фамилия Евсюкаева, во дворянских книгах не последняя. Его благородная кровь наложила на вас свой отпечаток. А чтобы вам не было неловко промеж наших титулованных дворян, так я сам жалую вам дворянство и к нему изрядное имение. И вот вам в том мой грамота. – Государь подозвал офицера с канцелярскими принадлежностями, быстро заполнил указ и вручил его мне. – А чтобы было Вам памятно это событие, – так я, сударь, делая вас дворянином, сделал и прибавку к вашей фамилии. – И государь лукаво мне подмигнул.
Как еще недавно моя душа была обрушена в адские вертепы отчаяния, так теперь она воспарила ввысь.
– ГосударьЪЪЪ! – Только и смог сказать от избытка чувств я.
– А за ваши подвиги на поле боя, жалую Вам, Валериан, большой крест Ордена Святой Екатерины с мечами и бантами! – Сказал государь, и тут же привесил мне на грудь большой, усыпанной драгоценными камнями крест.
– Государь, – вскричал я, рухая на колени.
– Ну-ну, сударь мой, – встаньте-встаньте, – поднял меня мой царственный благодетель – по заслугам Вам и чины. Кстати, не узнаете-ли мою спутницу? – указал он рукой на дотоле стоявшую молча сопровождавшую его молодую женщину.
Женщина, надо сказать, была редкая красавица, с игривыми лукавыми очами, и прекрасную фигурою, но до этого дня я её никогда не видел, о чем и сообщил императору.
– А должны бы знать, – сказал мне государь, – видно короткая у вас память, раз вы так поспешно забываете столь близкие знакомства. Ну иди же сюда, моя овечка. Я твой серенький волчок. Укушу за бочок!
Никто из окружающих не понял этих государевых слов, и только меня осенило. Надо же!.. Девица игриво подмигнула мне. Мы все втроем немного покраснели, и рассеялись. Я ощутил себя облеченным особым доверием. В конце концов, меня теперь с государем связывала и эта маленькая пикантная тайна.
– Чтож, сударь мой, – сказал благожелательно поглядев на меня государь, – не думайте, однако, что ваша военная служба окончена. Много ратных дел вам еще предстоит на земле. Да и не только на земле, – многозначительно сказал император. – Открою вам по секрету, что недавно один наш выдумщик по фамилии Циолковский, изобрел способ путешествия между небесными телами в необъятном холоде космоса. Называется она "ракета", и первый экземпляр уже строится на на верфях галерного острова. Скоро мой друг, именно вам предстоит первым выйти в околоземное пространство, и с честию понести наш русский флаг к далеким звездам!
– Государь! – Закричал я. – Клянусь, что обследую все звезды в галактике, и на каждой звезде установлю русский флаг. Клянусь, что изничтожу всех жидов и инородцев, что встретятся мне за пределами земли, и отдам все планеты для дальнейшего процветания Великого Русского Народа!
– Похвальные слова, друг мой, – утер слезы выступившие в уголках глаз император. – Ну а пока, посмотрите на последнюю машину в кортеже. Не ждет ли вас там кое-кто?
Я поглядел на кавалькаду машин. У последней из них, стоявшей на самом краю поляны, с подножки на землю спускалась... Машенька!
Я поглядел на Никитоса. Он подмигнул мне, и кивнул.
– идите же, сударь – сказал император.
Я со всех ног побежал, и через секунду уже сжимал прелестную Машеньку в своих объятиях. После того как мы намиловались, налюбовались друг-другом, Машенька сказала.
– Я так долго ждала вас, Валерий Дворский...
Тут я вспомнил, что все еще сжимаю в руках подписанный государем императором свиток, и то что он сказал об изменении моей фамилии. Я развернул сей свиток, и прочитал, что изволил начертать на нем своей рукой великий государь.
– Милая моя Машенька, сказал я. И я долго ждал тебе. Но будет тебе известно, что фамилия моя теперь не Дворский.
– А какая же? – Удивилась Машенька.
– НОВОдворский! – Сообщил я ей, и счастливо захохотал.
КОНЕЦ.
