Текст книги "Будущее капитализма"

Автор книги: Лестер Туроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 4
ПЛИТА ВТОРАЯ: ЭПОХА ИСКУССТВЕННОЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КЛАССИЧЕСКИХ СРАВНИТЕЛЬНЫХ ПРЕИМУЩЕСТВ

Классическая теория сравнительного преимущества была развита для объяснения географического расположения отраслей промышленности в девятнадцатом и двадцатом столетиях. В теории сравнительного преимущества расположение производства зависело от двух факторов – от наличия естественных ресурсов и от фактора пропорций (относительного наличия капитала или труда) (1). Страны с хорошей почвой, климатом и достаточными дождями специализируются на сельскохозяйственной продукции; страны, где есть нефть, производят нефть. Страны, богатые капиталом (с большим капиталом на работника), делают капиталоемкую продукцию; страны, богатые трудом (с небольшим капиталом на работника), делают трудоемкую продукцию.

В девятнадцатом и в большей части двадцатого века теория сравнительного преимущества объясняла то, что надо было объяснять. В Соединенных Штатах хлопок выращивали на Юге, потому что там была подходящая почва и был благоприятный климат; сукно делали в Новой Англии, потому что там была гидроэнергия для текстильных фабрик и был капитал, чтобы их финансировать. Нью-Йорк был крупнейшим городом в Америке, потому что там была лучшая на восточном побережье естественная гавань и был капитал, чтобы устроить водное сообщение со Средним Западом (канал Эри). Питтсбург был столицей железа и стали, потому что при данных месторождениях американского угля, железной руды и при данной системе рек и озер он был самым дешевым местом для этого производства. В эпоху железных дорог Чикаго должен был стать транспортной столицей Америки и бойней для всего мира. Техас был равнозначен нефти, а доступность электричества требовала делать алюминий на реке Колумбия, в штате Вашингтон.

Вот список двенадцати крупнейших компаний Америки на 1 января 1900 г.: «Американ Коттон Ойл Компани», «Американ Стил», «Американ Шугар Рефайнинг Компани», «Континентал Тобакко», «Федерал Стил», «Дженерал Электрик», «Нэшнл Лед», «Пасифик Мейл», «Пиплс Гэс», «Теннесси Коул энд Айрон», «Юнайтед Стейтс Ледер» и «Юнайтед Стейтс Раббер» (2). Десять из этих двенадцати компаний были разработчиками естественных ресурсов. На рубеже столетия экономика была экономикой естественных ресурсов.

Но в этом списке есть еще кое-что интересное. От каждой из этих компаний остались обломки, существующие внутри других компаний, но лишь одна из них, «Дженерал Электрик», жива и по сей день. Одиннадцать из двенадцати не смогли перейти в следующее столетие как отдельные субъекты. Мораль этой истории ясна. Капитализм – это процесс творческого разрушения, в котором динамичные новые небольшие компании постоянно заменяют старые большие, не сумевшие приспособиться к новым условиям.

Та же картина наблюдается и вне Соединенных Штатов. До Первой мировой войны более миллиона шахтеров работало в угольных шахтах Великобритании – 6% общей рабочей силы (3). Уголь царствовал. Он был движущей силой, дававшей миру энергию. В настоящее время в тех же угольных шахтах работает меньше тридцати тысяч человек.

В 1917 г. обрабатывающая промышленность была на подъеме, но тринадцать из двадцати крупнейших промышленных предприятий, расположенных в порядке их активов, все еще были компании, разрабатывавшие естественные ресурсы; вот перечень указанных двадцати компаний: «Юнайтед Стейтс Стил», «Стандард Ойл», «Бетлехем Стил», «Армор и К°», «Свифт и К°», «Мидвейл Стил энд Орднанс», «Интернэшнл Харвестер», «Э. И. Дюпон де Немур и К°», «Юнайтед Стейтс Раббер», «Фелпс Додж», "Дженерал Электрик ", «Анаконда Коппер», «Американ Смелтинг энд Рефайнинг», «Зингер Сьюинг Машин Компани», «Форд Мотор Компани», «Вестингхауз», «Америкэн Тобакко», «Джонс энд Лафлин Стил», «Юнион Карбайд» и «Вейерхойзер» (4).

В конце девятнадцатого и в начале двадцатого века страны, богатые естественными ресурсами, такие, как Аргентина и Чили, были богаты, тогда как страны без естественных ресурсов, такие, как Япония, были обречены на бедность (5). В девятнадцатом и двадцатом веке богател тот, у кого были естественные ресурсы.

Если страна становилась богатой, то она имела тенденцию оставаться богатой. Имея более высокие доходы, она больше сберегала; больше сберегая, она больше инвестировала; больше инвестируя, она имела больше заводов и оборудования; при большем капитале у нее была более высокая производительность; а при более высокой производительности она могла платить более высокую заработную плату. Для тех, кто становился богатым, неуклонно действовал цикл, доставлявший им все большее богатство. По мере того как они богатели, они переходили к капиталоемким производствам, порождавшим еще более высокие уровни производительности труда и заработной платы.

Рассмотрим теперь, для сравнения, список, составленный в 1990 г. в Министерстве международной торговли и промышленности Японии, где перечисляются виды индустрии, имеющие наибольшие перспективы развития в 90-х гг. и в начале двадцать первого столетия: микроэлектроника, биотехнология, производство новых искусственных материалов, телекоммуникации, гражданское авиастроение, машиностроение и робототехника, компьютеры (аппаратное оснащение и программное обеспечение) (6). Все это – искусственные интеллектуальные виды промышленности, которые можно разместить где угодно на Земле. Их размещение зависит от того, кто организует для этого интеллектуальные силы.

Наличие естественных ресурсов выпало из уравнения конкуренции. Современная продукция попросту использует меньше естественных ресурсов. Мосты и автомобили содержат теперь меньше тонн стали, а такие устройства, как компьютер, почти совсем не требуют естественных ресурсов. Нынешние расходы на транспорт создали такой мир, в котором ресурсы можно дешево перемещать туда, где они нужны. Примером может служить Япония, доминирующая в мировом производстве стали, хотя и лишенная угля и железной руды. Это былобы невозможно в девятнадцатом веке и в большей части двадцатого.

Цены на естественные ресурсы, с учетом общей инфляции, с середины 70-х гг. до середины 90-х упали почти на 60% (7). Можно предвидеть, что в следующие двадцать пять лет они упадут еще на 60%. Сырье будет течь сплошным потоком из

бывшего коммунистического мира, но, что еще важнее, мир стоит на пороге революции искусственных материалов, которая принесет с собой изготовляемые по заказу вновь созданные материалы. Биотехнология должна ускорить зеленую революцию в сельском хозяйстве. В двадцать первом веке немногие смогут обогатиться просто потому, что владеют сырьем.

Из конкурентного уравнения выпала также доступность капитала. С развитием мирового рынка капиталов каждый по существу занимает деньги в Нью-Йорке, в Лондоне или в Токио. В наши дни предприниматель в Бангкоке может построить завод, столь же капиталоемкий, как любой завод в Соединенных Штатах, Германии или Японии, хотя он и живет в стране с доходом на душу населения менее одной десятой по сравнению с этими тремя странами. Если речь идет об инвестициях, то по существу нет таких понятий, как богатая капиталами или бедная капиталами страна. Капиталоемкая продукция вовсе не обязательно делается в богатых странах. Рабочие в богатых странах необязательно работают при больших капиталовложениях, имеют более высокую производительность или получают более высокую заработную плату.

В эпоху искусственной интеллектуальной промышленности отношения «капитал/труд» перестают быть осмысленными переменными, поскольку рушится все различие между капиталом и трудом. Человеческий капитал – квалификации и знания – создаются теми же инвестиционными фондами, что и физический капитал. Все еще существует грубая рабочая сила (готовность отдавать свое время), но она играет гораздо менее важную роль в производственном процессе и, во всяком случае, может быть куплена очень дешево, раз имеется для этого целый земной шар бедных людей, которым недостает работы.

В наши дни единственным источником сравнительного преимущества являются знания и навыки. Они стали ключевой составляющей размещения экономической деятельности в конце двадцатого века. Силиконовая долина и «Шоссе 128» находятся попросту в тех местах, где имеется интеллектуальная сила. Ничто иное не говорит в их пользу.

После изобретения в двадцатом веке наукоемких отраслей промышленности – первой из которых была химико-технологическая промышленность в Германии – важное значение приобрело намеренное изобретение новых продуктов. Те, кто изобретает эти новые продукты, производят эти продукты в течение начальных, самых прибыльных и высокооплачиваемых этапов своего жизненного цикла. В конечном счете производство переходит в третий мир, но тогда продукт становится трудоемким, низкооплачиваемым товаром невысокой доходности. Классическим примером была текстильная промышленность. Она питала промышленную революцию в Англии и в Соединенных Штатах, но в настоящее время это стандартная продукция третьего мира.

Однако то, что называлось «жизненным циклом продукта», больше не существует. Искусство воспроизведения образцов вместе с ростом транснациональных компаний, заинтересованных в использовании технологий в местах с наименьшими издержками производства, создало мир, где технологии новых продуктов обходят вокруг света почти так же быстро, как капитал и естественные ресурсы. Патентованные технологии новых продуктов не обязательно применяются там, где они изобретены, или теми, кто их финансировал.

Подумайте о видеокамере и магнитофоне (изобретенных американцами), о факсе (изобретенном американцами) или о проигрывателе компакт-дисков (изобретенном голландцами). Когда дело дошло до продаж, рабочей силы и доходов, все эти продукты стали японскими, хотя японцы не изобрели ни одного из них. Изобретение продукта дает очень небольшое экономическое преимущество, если страна, где оно сделано, не является в то же время самым дешевым в мире производителем этого продукта. Технология никогда не была важнее, чем в наши дни, но более важно быть лидером в технологии производства, и менее важно – быть лидером в технологии новых продуктов.

Быть дешевым производителем – это отчасти вопрос заработной платы, но в гораздо большей степени вопрос, как овладеть технологией производства, как приобрести навыки и знания, как скомбинировать новшества и как управлять процессом производства. Успешный бизнес, овладевший технологией производства, должен управляться таким образом, чтобы изобретение, проектирование, изготовление, продажа, снабжение и сервис составляли безупречно слаженное целое, с которым не могут сравниться конкуренты. Секрет, как быть наилучшим, оказывается, состоит не в трудоемкости, и не в капиталоемкости, и даже не в емкости менеджмента, но в обладании базой квалификаций, пронизывающей всю организацию и позволяющей дешево интегрировать все эти виды деятельности.

Классическая теория сравнительного преимущества часто излагается таким образом, как будто торговля приносит выгоды всем. В техническом смысле это неверно. Если страна пользуется сравнительным преимуществом, то ее общий доход растет, но внутри каждой такой страны есть индивиды, которые проигрывают. В действительности теория утверждает, что извлекающие выгоду из международной торговли получают избыток дохода, компенсирующий потери тех, кто проигрывает от начала международной торговли. Если такая компенсация в действительности не выплачивается (что почти никогда не происходит), то проигравшие имеют вполне разумные мотивы сопротивляться международной торговле.

Но в классической теории потери обычно считаются совсем небольшими. Во-первых, предполагается, что существует полная занятость, то есть что свободная торговля никого не делает безработным. Во-вторых, цена перехода считается нулевой. Когда работники вынуждены перемещаться в другие регионы, отрасли или фирмы, то предполагается, что не разрушаетсяникакой капитал – ни капитал региона или отрасли, ни специфический для фирмы физический или человеческий капитал. В-третьих, норма прибыли везде считается одинаковой. Предполагается, что все виды промышленности имеют одинаковую норму прибыли с человеческого или физического капитала. Полагают, что все фирмы и все отрасли платят рабочему одно и то же за его согласие отдать час своего времени. Вследствие этого необходимость переменить место или характер работы не меняет или почти не меняет заработка.

В классической теории сравнительного преимущества правительству не отводилось никакой роли в определении расположения отраслей промышленности. Считалось, что для всего есть «правильное» место, заданное естественными ресурсами и соотношениями факторов производства. Если все делается в «правильных» местах, то общая мировая продукция будет максимальна. При этом мудрые правительства знают, что любая попытка изменить частное решение о расположении предприятия обременит экономику лишними расходами, поскольку «неправильное» расположение попросту означает неэффективность.

Вся эта система верований нашла свое выражение в теперь уже бессмертных словах, приписываемых председателю Экономического совета при президенте Джордже Буше Майклу Боскину: «Безразлично, делает ли какая-нибудь страна картофельные или компьютерные чипсы» (8).

Но, конечно, все эти предположения неверны. Торговля может вызвать безработицу. Люди, потерявшие работу при расширении импорта, могут оставаться безработными долгое время. Теоретически правительства могут стимулировать свою экономику, чтобы предотвратить рост безработицы, но часто они этого не делают. Перемещение людей в другие регионы, отрасли или фирмы требует расходов. Из опыта известно, что заработная плата и норма прибыли на капитал не выравниваются даже за долгое время.

В 1992 г. средний заработок американца колебался от 20,68 доллара в час в производстве сигарет и 19,70 доллара в час в производстве солодовых напитков до 5,94 доллара в час в производстве женского платья и 5,29 доллара в час в предприятиях, торгующих едой и питьем (9). Если прибавить дополнительные льготы, эти различия возрастают на четверть (10). Средние проценты дохода на обыкновенные акции колебались в 1992 г. от 27% в фармацевтике до минус 26% в производстве строительных материалов (11). Если рассматривать обороты фирм, а не видов промышленности, то различия оказываются еще большими.

Такие различия сохраняются долго. В экономике и динамике реального мира никогда не устанавливается мировое равновесие равной заработной платы и равной нормы прибыли. Фармацевтическая промышленность именно потому стала поводом для острых политических споров, что в этой отрасли была самая высокая норма прибыли на капитал почти за все время после Второй мировой войны. В нефтяной промышленности заработная плата была постоянно выше средней (на 29%), а в домашних услугах – ниже средней (на 36%).

Заработная плата зависит не только от индивидуальной производительности. Экономисты с университетским образованием и дипломом доктора наук, работающие в американском коллективе, зарабатывают гораздо больше, чем в английском. У англичан знания не хуже наших, но они порождают своей деятельностью меньший доход, потому что производительность других членов коллектива у них ниже. Ценность знаний любого индивида зависит от того, насколько умно он используется во всей системе, то есть насколько способны абсорбировать его знания покупатели и другие поставщики.

Эти реальности не меняют того заключения, что международная торговля в целом приносит пользу; они лишь означают, что совокупные потери и число проигравших могут быть очень велики. Если бы выигравшие в самом деле компенсировали потери проигравших, то они могли бы потерять большую часть своей прибыли. Проигравшие нередко очень многочисленны и теряют значительные доходы.С их стороны разумно бороться, чтобы не допустить таких потерь.

Другой вид сложностей прибавляется, когда в системе доминируют искусственные интеллектуальные отрасли промышленности, зависящие от научных исследований и разработок, а также от человеческих квалификаций, доминирующих в системе. Инвесторы не только реагируют на заданный набор инвестиционных возможностей. Инвестиции в научные исследования и разработки создают ряд новых индустриальных возможностей. У разных стран выбор возможных инвестиций различен.

Индустрии будущего еще предстоит изобрести. Они попросту еще не существуют. В грядущую эпоху страны должны будут делать инвестиции в знания и квалификации, которые создадут ряд искусственных интеллектуальных отраслей промышленности. Эти отрасли позволят гражданам этих стран получать высокую заработную плату и обеспечат им высокий уровень жизни. По сравнению с такими видами промышленности естественные ресурсы были по существу чем-то вроде права рождения. Человек рождался – или не рождался – в стране с обилием естественных ресурсов. Искусственные интеллектуальные отрасли промышленности – это не право рождения. Ни одна страна не получает эти отрасли без усилий и без необходимых для их создания инвестиций.

Теория сравнительного преимущества может сохранить свою силу, если сравнительное преимущество страны создается тем, что она делает, – точнее, инвестициями, которые она делает. Если страна не порождает необходимую базу квалификаций, то есть, например, достаточное число докторов наук по микробиологии, то у нее не может быть биотехнологической промышленности.

Американские обозреватели часто беспокоятся по поводу чрезмерного роста сферы услуг, с ее заработками ниже средних. Хотя эта озабоченность понятна, она не оправданна. По историческим причинам наши статистические данные подразделяют отрасли промышленности на сельское хозяйство, горнодобывающую промышленность, строительство, обрабатывающую промышленность и услуги, причем услуги – это неоднородная категория, включающая все не вошедшее в четыре других категории. Услуги просто чересчур неоднородны, чтобы эта категория представляла интерес. В среднем сфера услуг дает заработную плату, на треть меньшую по сравнению с обрабатывающими отраслями, но некоторые из услуг, например, финансы и медицина, дают наивысшую во всей экономике заработную плату.

Подлинный вопрос – это не рост услуг. Вопрос в том, успешно ли экономика переходит от низкооплачиваемых отраслей с низким уровнем квалификаций (некоторые из них имеются в каждой из наших стандартных статистических категорий) к высокооплачиваемым отраслям с высоким уровнем навыков (некоторые из них имеются в каждой из наших стандартных статистических категорий). Две из крупнейших компаний Америки в 1900 г. («Пасифик Мейл» и «Пиплс Гэс») были компаниями услуг, а две из отраслей, рассматриваемых японцами как наиболее перспективные через девяносто лет (телекоммуникации и компьютерное программное обеспечение), также относятся к сфере услуг. Успех или неудача зависят от того, успешно ли страна переходит к искусственным интеллектуальным отраслям промышленности будущего, – а не от размеров какого-либо отдельного сектора их экономики.

В эпоху искусственной интеллектуальной промышленности глобальная экономика динамична, то есть всегда находится в переходном состоянии. Нет больше длительных периодов без технических перемен, когда конкуренция может выровнять заработную плату и норму прибыли на инвестированный капитал, так что все виды деятельности становятся одинаково прибыльными и не имеет значения, кто чем занят. Хотя, конечно, есть долговременные рыночные силы, выравнивающие доходы, есть специфические фирмы и виды промышленности, которые сохраняют в течение длительного времени заработную плату и прибыль на капитал, превышающие средний уровень. Они достигают этого, очень быстро переходя внутри технологического семейства от одного продукта к другому. В таких случаях предприниматели, не принадлежащие к той же отрасли, почти не имеют шансов достаточно скоро в нее войти, поскольку им нужно время для развития необходимого интеллекта и квалификаций. Поэтому уровень доходов такой новой области остается выше среднего. Когда же другие входят в нее, они в действительности переводят производство в новую фазу, заменяя прежнюю деятельность другой, еще более доходной.

Чтобы войти в такую область, надо преодолеть высокий барьер расходов; и надо затратить много времени, чтобы догнать лидеров рынка. Например, чтобы догнать американское самолетостроение, европейской компании «Эрбус Индастриз» понадобилось более двадцати лет и 26 миллиардов долларов государственных средств (12).

Применяемая экономистами концепция равновесия полезна, поскольку она описывает долговременное направление экономических сил, но эта концепция не приносит пользы, если надо описать экономическую реальность в данный момент. В каждый данный момент времени экономика действует в периоде кратковременного динамического неравновесия, двигаясь по направлению к равновесию. Но при этом динамические изменения слишком быстры по отношению к промежуткам времени, нужным для достижения равновесия, так что периоды кратковременного неравновесия никогда не могут превратиться в периоды долговременного равновесия.

В течение таких периодов неравновесия часто бывает очень высокая заработная плата и очень высокая прибыль на инвестированный капитал. Фирма «Интел», опередив других на одно поколение в изготовлении микропроцессоров, получала доход в размере 23% продажной цены и имела чистую прибыль на активы в 17%, несмотря на то, что ей пришлось затратить почти 500 миллионов долларов, чтобы покрыть затраты на исправление дефекта в микросхеме «Пентиум» (13). Поскольку фирма «Майкрософт» одним скачком вырвалась вперед в программном обеспечении, ее чистый доход составлял в 1995 г. 24% от суммы продаж (14). Эти прибыли выше уровня равновесия сделали Билла Гейтса, которому еще не было и сорока лет, самым богатым человеком в Америке, с чистой стоимостью активов 15 миллиардов долларов (15).

Такие прибыли невозможно получать в течение неопределенно долгого времени (в экономике их называют неравновесными квазирентами), но они могут длиться много лет – доходы «Интел» держатся намного выше средних уже больше десяти лет. Эти возможности получать такие доходы составляют современный эквивалент открытия Эльдорадо – города золота. Очень приятно получать их, пока это возможно, и они порождают постоянное богатство, которое не исчезнет, когда золотая жила выдаст последнюю унцию золота. Такие события определяют судьбу отдельных людей и наций.

Если фирма хочет оставаться на переднем крае технологии, по-прежнему порождая сильно неравновесные заработки и прибыли, она должна быть участником прогрессивной эволюции искусственных интеллектуальных отраслей промышленности, сохраняя таким образом способность извлекать преимущества из происходящих время от времени технических и экономических революций. Если фирму вытесняют из такой отрасли, то потери не сводятся к затратам на перевод людей и капитала из одной отрасли или географической местности в другую или к снижению заработков уволенных рабочих после получения новой работы. В ближайшей и средней перспективе реальные потери – это потери высоких заработков и доходов, которые можно было бы иметь, оставаясь на переднем крае волны новых технологий. В длительной перспективе – это выключение из будущего развития и неспособность принять участие в игре, когда возникнут новые возможности высоких заработков и доходов. Страны, не сделавшие микросхемы памяти со случайным доступом, не будут производить микропроцессоры.

Если естественные ресурсы перестали доминировать в мировой экономике, уступая место искусственным интеллектуальным отраслям промышленности; если соотношения факторов рассеялись в мире глобальных рынков капитала и всеобщей организации снабжения; если новые продукты вводятся так быстро, что никогда не успевает установиться равновесие на рынках труда и капитала; если издержки переходного периода слишком велики; если высокая и неустранимая безработица стала повсюду жизненным фактом – тогда реальный мир далеко ушел от классической теории сравнительного преимущества. Торговля по-прежнему приносит прибыли, но проблема состоит в том, как распределяются эти прибыли, кто теперь получает выгоды и кто проигрывает. Эта проблема стала намного сложней

КВАЛИФИКАЦИЯ: ЕДИНСТВЕННЫЙ ИСТОЧНИК УСТОЙЧИВОГО КОНКУРЕНТНОГО ПРЕИМУЩЕСТВА

Знание становится единственным источником долговременного устойчивого конкурентного преимущества, поскольку все остальное выпадает из уравнения конкуренции; но знание может быть использовано только через квалификацию индивидов. Как и все остальное, знания и квалификации будут двигатьсявокруг света – но медленнее, чем все остальное. Для завершения образования и профессиональной подготовки требуется много времени, и многие из необходимых навыков – это не те, которым учат в формальных учебных заведениях, поскольку производственные навыки могут быть усвоены лишь в производственном окружении. Сравнительно легко выучить теорию проектирования полупроводников, но в действительности изготовление полупроводников с требуемыми допусками (меньше половины микрона) очень трудно.

Современные технологии транспорта и коммуникации означают, что квалифицированные рабочие в первом мире могут эффективно работать совместно с неквалифицированными в третьем мире. Компоненты, требующие высокой квалификации, могут делаться в первом мире, а затем посылаться в третий мир, где они будут монтироваться со сделанными там компонентами, требующими лишь низкой квалификации. Соединение квалифицированных рабочих первого мира с низкооплачиваемыми рабочими третьего мира снижает затраты, позволяет увеличить прибыль и дает возможность некоторым из квалифицированных рабочих первого мира получать большую заработную плату, чем если бы они по-прежнему работали с неквалифицированными рабочими первого мира, получающими более высокую заработную плату.

Квалификации исследования и проектирования могут доставляться из первого мира электронным путем. На фабрику в третьем мире можно будет быстро передавать, какой товар хорошо продается, причем розничные продавцы будут знать, что место производства не имеет существенного влияния на скорость доставки. Мгновенная связь и быстрая транспортировка означают, что рынки можно эффективно обслуживать из производственных точек на другом конце Земли.

Главную роль в этом процессе играют транснациональные компании, поскольку их решения о том, где они будут развивать и поддерживать технологическое лидерство, определяют, где будет расположено большинство наилучших рабочих мест (16). Транснациональные фирмы (даже американские) могут решить, например, расположить свои высокооплачиваемые ведущие профессии в Соединенных Штатах, но лишь в том случае, если Америка предложит им самые низкие затраты для получения этих ведущих технологических квалификаций. Страны, которые смогут предложить компаниям самые низкие затраты на развитие технологического лидерства, будут те страны, которые больше всех инвестируют в научные исследования и разработки, в образование и в инфраструктуру (системы телекоммуникации и т. п.), нужную для создания рабочих мест. Национальное богатство пойдет к тем странам, которые создадут необходимые сочетания квалификаций, усиливающих друг друга.

Надо будет создать организации с квалификациями глобального масштаба и управлять ими. Люди с навыками, позволяющими создавать необходимые всемирные сети знаний, могут получать самую высокую оплату из всех умственных работников – это будет элита элит.

В прошлом рабочие первого мира с квалификацией третьего мира могли получать премии в виде высокой оплаты, просто потому, что они жили в первом мире. Там они работали с лучшим оборудованием, лучшей технологией и с более квалифицированными сотрудниками, чем рабочие с квалификацией третьего мира, жившие в третьем мире. Эти добавочные факторы существенно повышали их производительность и заработную плату по сравнению с тем, что они получали бы, если бы работали в третьем мире. Но эта премия исчезает. Теперь их труд будут оплачивать по их собственной квалификации – не по квалификации их соседей. Просто-напросто в экономике будущего люди с квалификацией третьего мира будут получать заработную плату третьего мира, даже еслиони живут в первом мире. Неквалифицированную работу будут покупать там, где она самая дешевая в мире.

Если посмотреть на передовые фирмы начала 90-х гг., то становится ясно, что можно добиться значительного роста производительности, разрушив традиционные функциональные перегородки между такими областями, как научные исследования и разработки, проектирование, изготовление и продажа, а также опустив принятие решений в своей организации гораздо ниже и пробив тем самым сложившиеся слои иерархии менеджмента. Но все эти действия требуют намного более образованной и квалифицированной рабочей силы в нижних этажах организации. Эти люди в нижних этажах организации должны быть способны так хорошо понимать стратегию фирмы, чтобы, применяя свое непосредственное знание местной обстановки, принимать лучшие решения, чем «босс» при прежней системе.

Если человек, занимающийся разгрузкой, ведет компьютерную систему учета с помощью ручного компьютера, причем компьютер мгновенно выписывает чек, выданный водителю грузовика и подлежащий передаче в фирму, то устраняется надобность в больших бухгалтерских отделах, контролирующих закупки. Но этот человек в разгрузочном доке перестает уже быть простым грузчиком, переносящим ящики: от него требуется теперь совсем другая квалификация.

Заводские механики и рабочие имели обычно среднее или даже неоконченное среднее образование. В наше время 16% из них некоторое время учились в колледже, а 5% окончили колледж. На прецизионных работах и на сложных станках 32% рабочих учились в колледже илиокончили колледж (17). Среди вновь нанимаемых этот процент намного выше.

В эпоху искусственной интеллектуальной промышленности любой экономический успех – индивидуальный, корпоративный или национальный – потребует нового, гораздо более широкого набора квалификаций, чем это было в прошлом. Сами по себе квалификации не гарантируют успеха. Они должны быть собраны вместе в успешно действующей организации. Но без квалификации не может быть успешно действующих организаций.

Признаком промышленной революции была постепенная замена неквалифицированной рабочей силы квалифицированной. Но в течение большей части этого процесса общественные инвестиции в образование повышали поставку квалифицированной рабочей силы по крайней мере столь же быстро или даже быстрее, чем этого требовал рынок. Это не было случайностью. Всеобщее обязательное образование изобрели текстильные магнаты Новой Англии, нуждавшиеся для своих фабрик в более образованных рабочих. Мотивы их были отчасти альтруистическими, а отчасти экономическими. Они готовы были платить налоги для финансирования этого образования, но не хотели оплачивать всю его стоимость. Они хотели, чтобы им помогли другие налогоплательщики.