Текст книги "Измена. Я требую развод (СИ)"
Автор книги: Лера Лето
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
– Это никак тебя не касается. Запугать меня не получится, счета не разблокируют, пока не решится вопрос имущества, кредиты сами себя не выплатят. Я-то выплыву, а ты? С убыточным рестораном, без квартиры… Поспите первое время в машине, наверное? А что, это выход.
– А вот это уже тебя не касается, Эмма. Твое дело – смотреть по сторонам и быть очень осторожной.
Ну, это точно он. Похоже на угрозу и отсылку к недавнему инциденту.
– Моё дело – жить счастливо, наконец, без балласта в виде тебя.
Конечно, ничего он эдакого не сказал, но и плевать. Я буду максимально осторожна. И теперь я не одна. И Егор в следующем нашем разговоре это подтверждает. Поразительно, день важных разговоров какой-то.
– Мне кажется, тебе надо открыть свой бизнес. Какое-нибудь кафе или малюсенький цех, где ты будешь печь свои торты. Что думаешь?
– Думаю, что пока я не получила развод, ничего и делать не буду, – пожимаю плечами я, и беру моего сурового лесоруба з руку. Мы гуляем по набережной, потому что погода отличная, облачность уступила место теплому весеннему солнцу.
– Ну, ты получишь его через пару недель. Присмотрись пока, поищи помещение, – Егор пинает меня мягко, заботливо, но я знаю, что это всё равно пинок. Все правильно, я же горела кондитерским дело, не мог же удар по голове вытряхнуть из меня всё это.
– Егор, я пока даже не знаю, сколько у меня останется денег, – признаюсь я. Ведь это правда, квартира у меня есть, но жилье бы и тут купить, а ценник тут не особо меньше, чем в столице. Что останется, уйдет на ремонт, а остаток – резерв, заначка на черный день, которую я пока планомерно проедаю.
– Если проблема только в этом, я с радостью проспонсирую твой бизнес. Потому что ты талантливый кондитер, – говорит он уверенно. – И мы встречаемся.
Последнюю фразу он говорит очень быстро. Молниеносно, даже немного неразборчиво.
– Э… а мы встречаемся? – наверное, со стороны я выгляжу растерянной. Ну да, мы много времени проводим вместе, обнимаемся и целуемся, но такое громкое слово «встречаться» я еще даже в своей голове не использовала. А он вот озвучил. Прямо, как я и хотела еще совсем недавно. Вот оно, подтверждение.
– Конечно.
Его ответ звучит как аксиома, он в нем явно очень уверен. А я пока пытаюсь собрать мысли в кучу.
Железный дровосек превращается в щедрого феодала и пытается дать мне денег, даже не пытаясь скрыть факт, что причина в том, что мы встречаемся. Встречаемся! Отлично звучит. Пора мне книги писать, не иначе, ведь какие хитросплетения мне тут судьба готовит. Грех не записать!
– Егор, я не готова брать у тебя деньги, – неуверенно произношу я. Все-таки мы не так давно знакомы, чтобы я уже тянула из него деньги. Чем я тогда лучше его голддигерш?
– Давай ты сначала подумаешь, а потом уже начнешь отказываться, ладно?
– Хорошо. Пойдем уже, сладкую вату хочу, умираю.
Но, на самом деле, я знаю ответ. Я лучше как минимум тем, что денег не просила, он сам мне их предложил. Ну и всем остальным я тоже лучше, отбросим лишнюю скромность.
И вообще, эта сахарная вата – верх моих гастрономических удовольствий на сегодня. А особенно хороша она на губах моего парня.
Глава 18.
Мывстречаемся. Какое классное слово! С каждой нашей встречей я всё больше понимаю, что это мой человек. Мой мужчина, вот ровно тот, что мне нужен. Хмурый железный дровосек, в объятиях которого мне так спокойно.
Да, нападение не обошлось просто так, я еще несколько дней просыпаюсь в холодном поту, мне снятся кошмары и это ужасно. Но каждое утро меня встречает море, солнце и знание, что сегодня я опять увижу Егора. Мужчину, в которого я влюблена. Себе я уже призналась, а вот ему пока нет, не могу себя заставить. После Марка это… странно.
Сегодня тот самый день, когда весенние дожди внезапно возвращаются, хотя солнце уже не первый день брало контроль над погодой. Именно сегодня дождь начинается внезапно, вне всяких прогнозов и ожиданий. На улице очень тепло, я в рубашке и джинсах, волосы сегодня распущены, пушатся и кудрявятся пуще прежнего. И дождь, честно говоря, немного спутывает мои планы.
Я уже несколько дней хочу сходить и посмотреть на тот самый домик на набережной. Он красивый и ужасно старый, но вид на море там – ошеломляющий. Я уже почти вижу, как открываю там кафе.
Да, да. После нападения я переосмыслила всю свою жизнь окончательно.
Я не хочу обратно в большой город. Я хочу осесть у моря и открыть маленькое кафе с лучшими в городе пирожными. Я хочу делать красивые торты по своим эскизам, варить ароматный кофе и пить его под крышей открытой веранды. И я всё это могу.
Только я хочу сделать это сама, ведь тогда я буду точно знать, что это дело только моё. Я докажу самой себе, что я чего-то стою и сама по себе, без помощи.
Хотя эту помощь Егор всё время старается мне казать. И если с охраной я согласилась (но в моей ситуации, надо быть дурой, чтобы отказаться), то деньги на кафе я брать не хочу.
Ну, неправильно это! Хотя Лидия Петровна фыркает, что нужно даваться мужчине позаботиться о себе и подарить подарок, если он хочет, когда он хочет и какой он хочет. Но подарить кафе – это слишком.
С Егором мы встречаемся уже у набережной и буквально бежим под крышу веранды того самого домика, что занимает мои мысли уже долгое время.
– Я такой красивой тебя еще не видел, – выдыхает Егор вдруг. И смотрит на меня так, что колени подгибаются.
Мои щеки горят, губы влажно блестят, потому что дурацкая привычка их облизывать, когда нервничаю, никуда не делась. Волосы растрепались, намокли и завились так сильно, что это уже почти неприлично. Но я так счастлива, что это всё вообще не важно. Важно совсем другое.
– Какая красота ходила у меня под носом несколько недель, а я и не замечал. И теперь вот каждый день ты всё красивее и красивее. Куда уж больше, Эмма? Остановись, – говорит он и проводит большим пальцем по моей щеке в незамысловатой ласке.
Надо же. Вместо рябой и лохматой, я опять оказываюсь красивой. Он говорит, что мои волосы – пожар, веснушки – созвездия, а глаза – Марианская впадина, тонуть в них и тонуть. И мне, может, посмеяться бы, может, фыркнуть в ответ на такие странные слова, где-то банальные, но вместо этого я млею и мнусь.
Дом оказывается еще старше, чем казалось снаружи, но полы и крыша – довольно крепкие. Тут точно нужно красить стены, а перед этим еще выравнивать, штукатурить, а где-то вообще достраивать. Нужно менять окна и настил на открытой веранде, хотя, может быть, ее стоит достроить и сделать больше. Крыша тоже не везде в приличном виде, но, на удивление, нигде нет плесени. Я-то думала, от влаги тут всё будет черное, но ошибалась. Строили грамотно, на века.
Нужно оборудовать кухню, где-то добавить окон… И это я еще даже не решила, нужен ли мне этот дом. Ладно, тут я лукавлю.
– Не могу понять, тебе нравится он или нет? – спрашивает Егор, но у меня пока нет ответа для него. Зато есть для себя.
Это лучшее место в мире, мне плевать, сколько это стоит и как тут что чинить. Хочу проводить свои дни вот тут. Хочу тут готовить, принимать гостей, пить кофе.
Я очень хочу вот тут заниматься делом своей жизни
. . .
Я не могу купить дом, пока я замужем. Не могу открыть дело. Но ведь так хочется.
Формально мне еще пару недель ходить замужней, но если что-то пойдет не так? Что дальше-то?
– Эмма, давай для начала узнаем, сколько хотят за этот дом. Арендовать или купить – будем решать потом. Я же сказал, я готов тебя проспонсировать.
– Егор, ну не хочу я, чтобы ты меня спонсировал. Я хочу сделать всё сама. Я хочу знать, что могу.
Егор смотрит удивленно, он искренне не понимает, что я хочу сказать. Ну, если честно, я тоже не до конца понимаю, как донести до него смою странную мысль. Но я всю жизнь доверяла мужчине, шла за ним, делала что нужно. И к чему это привело? Этот осадок не дает мне сейчас еще раз полностью довериться кому-либо.
– Всю жизнь мне диктовали что и как. Мне так хочется всё сделать, какяхочу, не оглядываясь и не думаю, кто что подумает!
Он вдруг улыбается так тепло, что я удивляюсь.
– Эмма, для этого мне достаточно подарить тебе этот дом. На бумаге, после развода.
И я вдруг впадаю в ступор. Он даже не знает, сколько всё это стоит, но уже примерно представляет план действий, это видно. По сути, он ведь очень богатый человек, я просто не могу уложить это в голове. Для меня богатством было выкупить ресторан, а не арендовать его. А тут – половина города, что ему какой-то небольшой домик на набережной.
– Я не могу так, Егор. Мне… странно.
Он обнимает меня и шепчет, что всё понимает и торопить не будет, а я утыкаюсь куда-то в его воротник. Он пахнет лесом и домом, и соблазном, и немного возбуждением. Я не хочу торопиться, он, похоже, тоже, но… Надо быть с собой честной, это точно скоро изменится.
Он готов ради меня на многое, я обязана ему жизнью, о чем может идти речь? Все дело в моем дурацком разводе. Я просто боюсь до конца доверять людям.
. . .
Вечером мне звонит Давид.
– Эмма, я думаю, твоего гопника из подворотни не поймают. Слишком там красиво были отключены камеры.
Да, Егор уже обратил на это мое внимание. Все камеры в райне отключились. Технический сбой.
– И что теперь делать? – спрашиваю я. Мне не хочется верить, что Марк останется безнаказанным все-таки я не просто испугалась, я была в полном ужасе и пережила худшие минуты своей жизни в этом темном гараже. До сих пор кошмары снятся.
– Ничего, дорогая, – отвечает он, а я расстраиваюсь еще больше. – Просто жить. У тебя теперь охрана, мужчина, так что я спокоен. И ты постарайся успокоиться. Он звонил мне сегодня, попросил составить договор дарения, который ты подпишешь после развода.
Что? Егор и договор дарения? И Давид? А главное, как Егор узнал кто такой Давид, как получил его контакты? Вопросов больше чем ответов.
– Какой договор? Почему он звонил тебе?
– Договор дарения на какой-то дом. Дорогие подарки, тебе не кажется? – голос Давида спокойный и в нем слышится улыбка. Будто он рад таким дорогим подаркам для меня, а не опасается, как это обычно бывает.
Что ж, я вкратце обрисовываю Давиду ситуацию, делюсь даже мелкими деталями, так что через некоторое время он заявляет, что отказываться не нужно.
– Все серьезно, Эмма. Воспринимай это, как если бы он подарил тебе кухонный комбайн.
Меня тут же разбирает нервный смех. Вот это масштаб, вот это погрешность в расчетах, сразу на четыре нолика, как минимум.
– Да, конечно! Вот только кухонные комбайны не стоят миллионы!
– Тогда стиральную машинку с сушилкой. Премиальную. Представь, что твоя машинка сломалась, а он таким образом решил тебя поддержать. В конце концов, для него масштаб примерно такой, раз он так уж богат.
– Из твоих уст всё звучит слишком просто, – с сомнением отвечаю я. Всё-таки это очень странный совет, и такое же странное сравнение от человека, которого я сто лет знаю. Он всегда дул на воду, не то, что на молоко. – Кто ты, и что сделал с Давидом, которого я знаю?
– Это всё еще я, Эмма, – хмыкает в трубку он. – На самом деле, мне понравилось, что твой дровосек позвонил мне. Сказал, ты только мне доверяешь, так что мне и договор составлять. Так мы с тобой будем точно знать, что подвоха нет.
Да, это похоже на того Егора, которого я начинаю узнавать. И если всё так, то мне очень повезло, знать бы еще за какие такие заслуги мне это.
– Я и так знаю, что нет подвоха, Давид, – отвечаю я и тихонько выдыхаю, собираясь с мыслями. – Кажется, я влюбилась.
– Я догадывался и это очень хорошо, дорогая. Я переживал, что после Марка ты замкнешься в себе, но это… это лучше, чем я мог себе представить. Пути господни неисповедимы, правда?
Его голос теплый и какой-то очень родной. Родственный, как если бы у меня был брат. Это дорогого стоит. Так что я всё-таки расслабляюсь и закрываю глаза на секунду. А когда открываю, точно знаю, что так и есть. И если моя извилистая дорожка привела меня именно сюда, значит, была для этого какая-то причина.
– Правда, Давид. Чистая правда.
. . .
Я держу в руках ключи и не могу поверить. Рядом стоит совершенно счастливый Егор, держит в руках два договора. Первый – его, где указано, что он купил строение, то есть вот этот самый домик. Второй – дарственная, с его подписью, но без моей. И без нотариуса пока, конечно. Но я даже не пытаюсь думать о том, что он может меня кинуть.
Нет. Этому мужчине я решила довериться. Ну и потом, а что я теряю?
Я понимаю, что не так уж много времени осталось до моей долгожданной свободы, так что решаю пока сделать ремонт, а потом уже оформлять всё. Да и торты я пока пеку просто так, по-соседски, но они пользуются популярностью уже сейчас.
Я выхожу на крыльцо и вдруг понимаю, что всё хочу тут сделать своими руками. Абсолютно всё. Но я не сумасшедшая, так что черновую отделку отдам бригаде рабочих, которую мы собеседуем сегодня вечером, а потом уж буду всё сама. Хотя, по поводу чистовой отделки я пока тоже думаю, но не хочется тратить еще больше денег, да и творчество грает в крови и пятой точке.
В какой-то момент я просто бросаюсь на шею своему дровосеку, а он подхватывает меня, как пушинку, и кружит. Раньше я бы сказала что-то вроде «фу, какая банальная сцена, как из мыльных опер», но сейчас я сама внутри этой мыльной оперы и просто получаю удовольствие.
– Да, Давид, я на месте, договор видела, подпишу, когда получу развод. Как это, заседание перенесли? Почему? Вот гад какой…
Кому это он на лапу дал, чтобы заседание перенесли, они же права не имеют это делать! Было у меня меньше двух недель, а стало больше трех. Злость меня просто распирает, аж руки чешутся подержать почти бывшего мужа за шею. Но в моих силах сейчас только ждать.
В конце концов, нас всё равно разведут. Надо просто заняться чем-то, а дел у меня как раз достаточно. И я же сама говорила, что никуда не спешу. Что за огонь загорелся?
Следующие несколько дней я выбираю мебель, цвет оформления, рисую наброски цветов и волшебных птиц, которые хочу перенести на стены. Но внутри что-то не дает мне успокоиться. И вскоре я узнаю, что не так – в один прекрасный момент мне звонит любовница мужа. Опять.
– Я не стала бы дергать тебя по мелочам, – говорит она тут же, даже без приветствия и мне становится любопытно, как Марк выбрал себе такую невоспитанную особу. Ведь меня он поправлял без конца, края и причины.
– Что тебе нужно? – стараюсь звучать спокойно и холодно. Она и вправду уже не так ранит меня, осталось только брезгливость какая-то, но не больше. Измену я благополучно пережила, видимо.
– Ресторан. Он убыточный, тебе он не нужен, ты же уехала. Оставь его Марку, – говорит она прямо . Знает чего хочет и надеется получить. Поразительная наглость.
– И почему я должна вдруг отдать ему то, что по праву мое?
– Потому что я беременна, – звучит в трубке глухо и я задерживаю дыхание.
Сердце пропускает удар, а потом срывается в пляс. Вот это да.
Меня затапливает боль и непонимание, ведь со мной он детей не хотел, и я из-за него потеряла столько лет! Могла бы уже быть мамой первоклашки. И тут…
– Какое мне до этого дело? – выдавливаю из себя я.
– Ты не позволишь ребенку остаться на улице. У нас больше ничего нет, так что он не остановится, – отвечает она тихо. – Он пойдет на всё.
– Не вижу связи, – буркаю я в трубку и нажимаю кнопку отбоя.
Но она права, как бы я не злилась, а о ребенке начинаю думать. Больная мозоль, вот как это называется.
Я всё равно сто раз прокручиваю в голове этот разговор в следующие пару часов. Она беременна. Она, блин,беременна. Интересно, как Марк отреагировал? Он же чайлдфри. Или это только со мной?
Да плевать! Ничего я ему не отдам. И вообще, сама виновата, нечего было лезть в постель к женатому мужику. Глядишь, не пришлось бы думать, на что жить.
Но где-то в сердце остается тупая игла, которая колет меня каждую секунду.
Она беременна.
У меня пока нет детей, восемь лет я их хотела, мечтала о них, но получить никак не могла. А она получила всё меньше, чем за год.
Всё, что теперь может меня успокоить – это покраска стен. И именно ее я и выбираю, чтобы отвлечься.
. . .
Ладно, покраска стен меня вообще не успокаивает. Ни через час, ни через три. Мысли всё время возвращаются к тому, что мне сказала эта девица. И, главное, зачем?
Существует ведь такая категория людей, которым все должны. У тебя красивая куртка, тебе не идет, отдай мне! Я не могу купить, у меня нет денег, жилья, еды, вообще ничего нет, отдай мне свою куртку.
У меня нет квартиры, нет работы, но есть эмбрион в животе, причем от твоего мужа, так что отдай ему ресторан. Что? Что?!
Как это вообще возможно, быть такой наглой и бесцеремонной?
Мне так хочется поделиться этим с кем-то, как вдруг звонит Давид. Это же просто удача!
– Давид, это просто невероятно, любовница Марка беременна и просит отдать ему ресторан! – я восклицаю в трубку сразу, как только слышу его голос.
Благо, он дает мне эти несколько секунд на выражение эмоций и только потом ошарашивает меня другой новостью.
– Есть нюанс, Эмма. Возможно, тебе и правда стоит оставить ему ресторан. Твои счета заблокированы, как и его, не потому, что он с кем-то договорился. На самом деле, вы оба подозреваетесь в отмывании денег. И ресторан в ужасных долгах. Только вот бухгалтерией занимался Марк, и подписи все его. А все твои редкие закорючки я подал на экспертизу и угадай что?
– Что? – завороженно повторяю я за ним.
– Это подделка.
Я с минуту перевариваю сказанное. Конечно, я ничего не подписывала, я же повар, а не генеральный директор. Но я не совсем понимаю, что мне делать теперь. Марк подделывал мои подписи? Он мог, расписку же подделать пытался.
– Марк будет звонить тебе, как пить дать, – продолжает Давид. – Но теперь тебя не испугать такими новостями. А вот беременность его любовницы может вполне удивить его самого, как мне кажется, – многозначительно говорит он. Но в эту секунду мне хочется только чтобы это всё закончилось. Мне не нужен ресторан, мне не нужны деньги. Я просто хочу мою честную, чистую и понятную жизнь обратно, только без темного пятна в лице почти бывшего мужа.
– Давид, вытащи меня из всего этого, – шепчу я в трубку. – Пожалуйста, вытащи. Я хочу с чистого листа, а тут… А тут такая грязь, такая ложь везде…
– Всё будет хорошо, Эмма, – говорит он спокойно и уверенно. – Ты в надежных руках.
Он говорит это так, что я верю. Я это, и правда, знаю, но сердце всё равно стучит о ребра, даже когда мы заканчивает разговор.
Тюремный срок до пяти лет, исправительные работы, огромные штрафы… Боже, пожалуйста, не приведи.
И тут, прямо почуяв мою слабину, звонит и сам Марк. Он кричит, грозит той само тюрьмой и штрафами, о которых я только что думала, прямо слово в слово. Говорит, что я останусь на улице, голой и несчастной, и никому не буду нужна. Что ж, у меня тоже есть, что тебе сказать, милый.
– О, зато ты теперь всегда будешь нужен своей даме сердца, Марк. И ребенку своему будешь очень, очень нужен. Негоже детям расти в неполных семьях.
Я говорю это, и прямо камень сваливается с души. Сваливается, катится, набирая скорость, и пришибает его с размаху всем своим недюжинным весом. Мне кажется, я прямо-таки слышу звук падения.
– Что? Какой ребенок? – голос Марка звучит глухо и растерянно. Пошутить бы сейчас, что я беременна, но это слишком серьёзная шутка. Еще подумает, что это правда, тогда проблем не оберешься.
– Матрешка твоя беременна. Ты разве не знал?
– Марианна, твою..! – кричит он куда-то мимо трубки, очень громко и совершенно не по-мужски, а потом связь обрывается. То ли он уронил телефон, то ли бросил в стену, но это не так уж важно.
Интересно, ей он тоже рассказывал, что очень хочет детей, но только не сейчас? Мой смех истеричный, но вполне себе искренний. Получи, Марк, ответственность. Чайлдфри – не приговор, ведь всегда может найтись такая красотка, которая всё решит за тебя.
И я вдруг понимаю, что вот теперь на душе у меня всё совершенно спокойно. Да, я на адреналине, вся в каком-то нервном воодушевлении, как будто сто чашек кофе выпила, энергия так и бурлит. Но теперь всё правильно.
Всё справедливо.
Глава 19
В наш городок пришло солнце. Эта весна была пасмурной и холодной, к удивлению местных жителей. А мне кажется, что это я привезла ее с собой.
На душе было пасмурно и беспросветно, и погода очень это дублировала. И тут вдруг в моей жизни появилось сразу несколько солнц, так что, почему бы погоде и не подстроиться?
Сегодня мы гуляем с Егором и Лизой, стараемся схватить первые настоящие лучи по максимуму, совсем раздетые и в солнечных очках. Я сегодня в ярко-зеленом платье, которое вызвало у Лизы бурю эмоций. Ее папа тоже остался доволен, судя по тому, как крепко сегодня он держит нас за руки.
Хоть городок и маленький, но всё-таки курортный, так что тут есть самое настоящее колесо обозрения, куда и мы и движемся.
– Эмма, ты не боишься высоты? – спрашивает Лиза.
– Нет, детка. Колесо обозрения меня не испугает, если ты об этом.
– А мы поднимемся высоко-высоко, и папа нас будет защищать, если будет страшно! – выдает ребенок и хитро улыбается.
– Ну, раз папа будет защищать, то я, конечно, самую малость испугаюсь, – отвечаю я и посматриваю на довольного Егора.
Мне всё еще странно видеть его таким, потому что во все наши первые встречи он демонстрировал на редкость угрюмое выражение лица. А теперь вот – душа компании.
Спустя полчаса мы с сахарной ватой наперевес сидим в просторной кабинке, которая поднимает нас вверх. Всё вокруг зеленое и солнечное, прямо сердце радуется.
– Пап, смотри какие смешные, – дочь дергает Егора за руку и указывает на кабинку с другой стороны колеса.
Там семейство с двумя маленькими дочками смеется и явно хорошо проводит время. Мы оба киваем, мол, да, смешные, конечно. Но Лиза на этом не успокаивается.
– Пап, купи мне сестричку! Смотри, там их две, и им явно веселее, чем нам!
Егор удивленно смотрит то на Лизу, то на меня, а потом мы оба начинаем смеяться. Лиза смотрит немного обиженно.
– Что я смешного сказала? Ну, им же весело, а у меня нет сестрички, значит надо ее купить.
Ее детская непосредственность меня очень умиляет, но надо бы, наверное, сказать ребенку, что это не так делается. Или нет? Я смотрю на Егора, которого явно посещают те же мысли.
Как вообще детям рассказывают о том, откуда они взялись? У меня совершенно точно нет в этом опыта. Когда я была маленькой, бабушка сказала, что детей находят в капусте. И я долго потом искала капусту, чтобы поискать в ней сестричку.
Потом одногрупник в саду сказал, что детей аист приносит. Долго же я тогда искала аиста, а когда нашла, пыталась залезть на столб, где находилось гнездо. Конечно, я не смогла туда залезть, но любопытство меня не оставило.
– Детка, а кто тебе сказал, что сестричек покупают в магазине? – спрашивает Егор.
– Бабушка Лида, конечно, – резко отвечает она.
– Ну, бабушка Лида, наверное, забыла. Дело в том, что когда мужчина и женщина любят друг друга, у них появляются дети. Растут они в животе у женщины, а потом рождаются на свет. А в магазине можно купить им коляску, колыбельку или одежду.
Егору явно сложно далась эта речь. Он становится очень собранным, серьёзным и даже немного краснеет. Лиза же задумывается и затихает.
Пара минут проходит в тяжелом молчании, Егор явно размышляет, каким будет ее следующий вопрос, а я просто веселюсь про себя, но очень зря. Потому что Лиза поворачивается ко мне с улыбкой.
– Эмма, тогда ты роди мне сестричку!
Этого я не ожидала. Я смотрю на девочку широко раскрытыми глазами, открываю и закрываю рот, совсем не понимая, что на это ответить. Егор сидит и тихо ржет, потому смехом это назвать неправильно. А Лиза смотрит на меня и ждет ответа.
Я судорожно соображаю, что сказать, но никак не могу понять, чего от меня ждут, как правильно ответить ребенку, да и что об этом думает Егор.
Конечно, я хочу детей. Я всю жизнь хотела детей, только каждый раз Марк находил причину, почему «не пора». И сейчас я почти свободна, напугана немного, но в целом моя жизнь начинает стабилизироваться. Конечно, сейчас вроде тоже «не пора», я только ремонтирую домик для кафе, планирую упорно работать, печь, месить, мешать… Только, почему нет? Чем всё это может помешать, я ведь, в теории, не одна, если Егор в деле. Ну, не прямо сейчас, конечно, но раз он спас мне жизнь, говорил, что влюблен и почти подарил дом, то его намерения похожи на серьёзные.
Наверное, Егор почти видит, как в моей голове вращаются шестеренки, так что решает помочь.
– Мы обсудим это с Эммой, детка. Всё это сложно и долго, но, шанс получить сестричку или братика у тебя точно есть.
Он улыбается и смотрит на меня так, что я мигом краснею и киваю, как болванчик.
– Ну, тогда ладно, – удовлетворенно кивает Лиза, а я смотрю на довольного дровосека.
Иметь со мной детей он явно не против. Только вот до процесса, от которого они появляются, мы как-то пока не дошли.
. . .
– Смотри, деточка, вот это я, – Лидия Петровна держит на коленях альбом со старыми фотографиями и указывает пальцем на милую девушку в нарядном платье. Она такая же рыжая и кудрявая, как я. Надо же.
– Ух ты! Да вы тоже рыжая, Лидия Петровна!
– Да, прямо как ты была. И подруга моя лучшая тоже была рыженькая, на тебя очень похожая. Что-то фото не могу найти. Ну, потом как-нибудь.
Надо же, и в самом деле у нас есть что-то общее. Рыжие волосы, веснушки. Вполне можно представить, что это моя бабуля.
Меня бабуля и растила, родители ушли рано, как и у Егора, а бабушка осталась и стойко растила меня до шестнадцати. А потом и она ушла, осталась я, одна в ее квартире, под надзором опеки.
Завещание на мой двадцатый день рождения нашло меня уже в объятиях Марка.
Этот день я пытаюсь провести спокойно и радостно, как и вчерашний, и позавчерашний. Солнце светит, море пенится, только ленивый не пойдет гулять, а ленью я уж точно не отличаюсь.
Я немного занимаюсь домом, ставлю тесто на синабоны, оставляя его подойти. Вообще эти булочки с корицей и сырным кремом – моя большая слабость. Бабушка готовила обычный булочки с корице и, мне кажется, после них весь дом пах сказочно. Чем-то добрым и родным, почти сказочным. Я много раз пыталась повторить её рецепт, но не получалось, пока я не нашла где-то статью про синабоны. Они совсем другие, но я всё равно чувствую запах сказки и вспоминаю бабушку, когда их готовлю.
Дальше я немного гуляю по набережной, пока Егор с Лизой отбывают повинность у зубного, а потом держу путь домой. Медленно и неторопливо я иду к дому, даже не смотря по сторонам.
Я уже привыкла чувствовать себя спокойно, так что рука на моем запястье ощущается, как что-то запредельно невозможное.
Стоит мне обернуться, как я перестаю верить своим глазам. Марк стоит передо мной со странным выражение лица, и это его рука держит мою. Но разве может он оказаться тут?
Я в недоумении смотрю на свое запястье, на его пальцы, которые смыкаются вокруг него, а потом перевожу взгляд на него еще раз.
Ну да, Марк. Что ему тут надо?
И тут он дергает меня к себе.
Я от неожиданности почти лечу вперед, но вовремя начинаю тормозить ногами. Упираюсь ими в асфальт и пытаюсь вытащить руку и его плена, то тщетно.
Конечно, от сильнее меня, тут и думать нечего. Но зачем ему тащить меня куда-то?
Я судорожно осматриваю пространство вокруг Марка и понимаю, что он, наверное, планирует тащить меня в машину, что стоит метрах в тридцати от него. От нас. Тридцать метров – это же всего ничего!
Нет! О, нет-нет-нет! Мне нельзя в машину, совсем нельзя! Что он там со мной может сделать? Я уже сидела связанная в гараже, мало ли, что у него теперь может быть на уме. Тем более, глаза его сейчас совсем сумасшедшие.
Я начинаю брыкаться как сумасшедшая, вспоминаю, что за мной должна наблюдать охрана, только вот где она? Где эти сильные здоровые мужики, готовые меня защитить в любую минуту? Не мог же Егор мне соврать.
Тем временем, Марк сдвигает меня уже на несколько метров, и с каждой секундой я становлюсь ближе и ближе к его цели. Черт! Так не должно быть! Не должно!
Но что я, маленькая и легкая, могу сделать против крупного и сильного мужчины? Пусть, он не так высок и силен, как Егор, но разница у нас всё равно значительная, и явно не в мою пользу.
Я понимаю, что надо кричать, но как во сне – не могу этого сделать. Из горла вырываются какие-то писки и хрипы. Нервы сдают.
Я кричу, как могу, брыкаюсь и даже зову на помощь, но почему же никто не приходит? Я почти у дома, всего стометровка до поворота и вот он, красуется, мой дом, моя крепость. Но я не могу преодолеть эту стометровку. Никак.
Уже обе мои руки в тисках, наверняка останутся синяки и ссадины, но какое же мне дело до этого, если моя жизнь сейчас под угрозой. Ну, к чему ему тащить меня куда-то средь бела дня, не иначе с ума сошел. Слетел с катушек из-за беременности любовницы, чем не вариант?
– Пусти, Марк! Пусти, кому говорят! – кричу я звонко.
Но ему все равно, вообще как слону дробина, эти мои редкие удары ногами, брыкания и вопли.
Страх сковывает, проникает под кожу и подмораживает легкие. Тяжело дышать, запястья сводит, как и руки в целом. Но я не сдамся. Я буду бороться до последнего, потому что понимаю, дальше может быть что угодно.
Вот уже и дверь авто. Марк пытается швырнуть меня на сидение, но я вцепляюсь освободившимися руками и ногами в дверцы. Я не пытаюсь сбежать, это бесполезно, он держит меня, а когда отпускает – блокирует пусть вперед.
Мы боремся из последних сил.
Вернее, из последних сил борюсь только я, иногда выкрикиваю бесполезное «помогите». У Марка сил, судя по всему полно, он не устает, не покрывается испариной, его руки всё такие же железные, но я продолжаю пинаться и держаться за проем руками.
И тут я чувствую резкий удар по лицу, скулу обжигает болью, а дверь со всего размаха проезжается по руке, которая не дает ей закрыться. Я автоматически убираю руку, а потом понимаю что она была последней преградой.
Я кричу, понимая, что это конец, вот сейчас он запихнет меня внутрь и закроет дверь. И всё. Моя жизнь, возможно, будет закончена.
Судорожно ищу варианты, но в голову ничего не приходит.
Марк хватает меня, сопротивляющуюся и упирающуюся в открытую дверь, за шею, и мне ничего не остается, как отпустить руки и схватиться ими за его сильные руки, в попытке их разжать.
Я остаюсь один на один со своим агрессором.
. . .
Правду говорят, вся жизнь пробегает перед глазами в момент ужаса. Вереница ничего не значащих, никак не связанных кадров пробегает под моими веками, хотя я даже не закрывала глаза. Наоборот, я хочу видеть всё, что происходит. Я не хочу пропустить ни секунды, ведь от этого может зависеть моя жизнь.
