355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леонтий Раковский » Генералиссимус Суворов » Текст книги (страница 7)
Генералиссимус Суворов
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 10:55

Текст книги "Генералиссимус Суворов"


Автор книги: Леонтий Раковский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

III

Суворов сидел в пустой келье Негоештского монастыря. В разбитое окно тянуло ночной сыростью, надоедливые комары кусали открытую шею и лицо Александра Васильевича, свеча оплывала и чадила, но Суворов ничего не замечал: он писал диспозицию к завтрашнему поиску на Туртукай.

Все эти три дня, что Суворов пробыл в Негоештах, он не знал ни сна, ни покоя.

В Негоешти Суворов приехал в ночь на, 5 мая 1773 года. Сделав пятьдесят верст в нестерпимо тряской молдаванской каруце, он и не подумал лечь отдохнуть с дороги, а тотчас же пошел знакомиться со своим отрядом.

Пехота – Астраханский полк – была ему знакома еще с 1762 года, когда Суворов, в чине полковника, временно командовал им. Многие астраханцы помнили Суворова. Они помнили его потому, что полковник Суворов обучал не так, как командиры других полков,– не любил излишнего парадного шума и грома, когда брали "на плечо" или "на караул". Обычно делали это с нарочитым пристукиванием по ружью, прихлопыванием по сумке – на прусский лад. Вместо пустого, ненужного звона ружейной экзерциции полковник Суворов налегал на повороты, захождения, стрельбу да на удар в штыки.

И здесь, в Негоештах, Суворов с первых своих шагов удивил весь отряд: поздоровавшись с войсками, он не стал делать никакого смотра, ни маршировки прусскими линиями, а запросто беседовал с солдатами – учил их не бояться врага, говорил, что негоештскому отряду надобно во что бы то ни стало разбить турок на том берегу у Туртукая.

Астраханцы слушали с удивлением. Где это видано, чтобы генерал так просто говорил с солдатом, как ровня. Эта простая беседа была всем в диковинку.

Поговорив с войсками, Суворов разделил отряд пополам и заставил конницу – Астраханский карабинерный – идти в атаку на пехоту.

Первая сквозная атака прошла не очень благополучно: кони боялись идти на штыки, шарахались в сторону, несколько человек получили ушибы. Но когда Суворов повторил сквозную атаку раз и другой, дело пошло глаже.

С этого утра в негоештском отряде началась учеба по суздальскому образцу: никакой пустой шагистики, а только атака, только штурм. Суворов учил, чтобы солдат не делал ни шагу назад, учил наступать.

Суворов деятельно готовился к поиску.

На реке Аржисе, которая протекала в версте от негоештского лагеря, Суворов нашел двадцать косных – узких и легких – лодок. Каждая лодка могла поднять тридцать человек. Нужно было починить, осмолить лодки, назначить к ним гребцов. Суворов выбрал из астраханцев тех солдат, которые жили близ рек и озер и умели грести. Отрядил людей заготовить шесты, багры, сделать сходни.

Работа кипела. Надо было все предусмотреть, ничего не упустить, за всем наблюсти самому.

На второй день Суворов с казачьим есаулом Сенюткиным съездил к Дунаю и осмотрел место для переправы.

Противоположный берег Дуная, занятый турками, был очень высок и крут. Он перерезывался оврагами, покрытыми кустарником и лесом. Из-за кустов виднелись пушки турецких батарей. Турки не спускали глаз с левого берега, и стоило показаться на нем пешему или конному, как они начинали стрелять из ружей, хотя Дунай в этих местах был больше трехсот сажен шириной.

Против Аржиса покачивалось на волнах турецкое судно. Его орудия держали под обстрелом все устье этого притока.

Суворов тогда же решил, что все лодки придется перевезти к Дунаю на волах – иначе турки не дадут им выйти из Аржиса. Возникла новая забота подготовить подводы для перевозки лодок.

Но это были пустяки.

Главное препятствие заключалось в другом: для поиска все-таки не хватало пехоты. Суворов прикинул: под ружьем оставалось не более пятисот человек. С этой горстью людей надо было произвести амбаркацию [27](.), переправиться через Дунай, высадить десант на крутой берег, с боем пройти овраги, промоины, штурмовать четыре батареи и три лагеря.

Биться с врагом, которого в Туртукае, по донесениям лазутчиков, в пять раз больше, чем русских в отряде Суворова.

Суворов несколько раз писал Салтыкову в Букарест, просил прислать подкрепления. Но "Ивашка" почему-то молчал. Суворов слал гонца за гонцом. Он знал, что от удачного исхода поиска зависит все осуществление его заветных дум.

Румянцев доверил ему это дело, но если поиск не удастся, Суворову не поручат больше никакой операции, где можно выявить себя. И будешь бесславно доживать век, как многие генерал-майоры. Прощай тогда все мечты, которые он лелеял с детства,-стать великим полководцем.

Потому Суворов не спал. Он всюду поспевал сам – смотрел за гребцами, проверял, сделаны ли шесты, багры: ночью водил астраханцев в атаку – приучал к ночному бою, собирал обывательские подводы для перевозки лодок и, наконец, сегодня устроил пробную амбаркацию – пехота довольно быстро садилась в лодки.

Суворов предполагал выступить из Негоешт к урочищу Ольтениц, которое лежало в трех верстах от Дуная, сегодня, в ночь с 7 на 8 мая. Но пришлось отложить еще на один день – проклятый "Ивашка" не присылал подкрепления, и только сегодня к вечеру вернулся гонец: князь Мещерский с остальными тремя эскадронами карабинеров шел в Негоешти.

Это походило на насмешку. Конницы у Суворова и без того хватало, – да и той в поиске предстояло не много работы: впереди была река, с лошадьми трудно переправиться. И для штурма лагеря и батарей нужнее пехота, чем кавалерия. А "Ивашка", как назло, чтобы сорвать поиск, не прислал ни одного пехотинца.

Суворов рвал и метал.

"Но погодите ж, я и так возьму Туртукай!" – думал он.

Он писал подробную диспозицию, чтобы не только офицеры – всякий солдат знал маневр начальников.

Первый пункт, о переправе, закончен. Все силы расставлены. Каждый имеет определенное место. Осталось написать диспозицию атаки и возвращения после разгрома Туртукая.

Суворов бросил перо, вскочил и зашагал по каменному полу монастырской кельи, потирая искусанную комарами шею.

Пройдя раз-другой из угла в угол, он подбежал к столу: нужное, сильное, отвечающее всему его поиску начало второго пункта диспозиции было найдено.

Суворов сел и написал:

"Атака будет ночью, с храбростию и фурией (Яростью.) российских солдат".

IV

Уже начинало темнеть, когда весь отряд Суворова – пехота и конница, семь пушек и обывательские фуры, запряженные волами, на которых Суворов собирался незаметно для турок перевозить к Дунаю свои лодки, – подошел к невзрачным желтым мазанкам урочища Ольтениц, расположенного на горе. Одновременно с сухопутными войсками приплыли по Аржису до Ольтениц двадцать косных лодок.

Все были в сборе.

До Дуная оставалось четыре версты.

Суворов поставил войска в лощине у Ольтеница, а сам с казаками Сенюткина поехал поближе к реке.

Суворову не понравилось, что среди казаков он заметил пьяных. Он подозвал есаула Сенюткина и спросил у него:

– Что это, Захар Пахомович, у тебя сегодня казачки навеселе?

– Есть грех, ваше превосходительство, – выпили малость ради Иванова дня, – смущенно почесал затылок есаул.

– Иванов-то в святцах, помилуй бог, шестьдесят один в году! -сказал, иронически поглядывая на есаула, Суворов.

– Так-то оно так, да не извольте, Александр Васильевич, беспокоиться: ужо к делу все тверёзы будуть!

– Гляди у меня!

Выехали из лесу. До реки оставалось версты две. Суворов велел казакам расположиться на опушке леса и выслать дозоры к Дунаю, а сам с ординарцем сержантом Горшковым лег чуть впереди их, на пригорке под одиноко стоящим дубком.

Ночь была сырая. Суворов завернулся в плащ и лежал, глядя в чистое, звездное небо. Он плохо и мало спал все эти ночи в Негоештах, но и сейчас не мог сразу уснуть.

В двух шагах, почти над самой его головой, кони, привязанные к дубку, щипали траву. Трава вкусно хрустела у них на зубах. Кони то и дело всхрапывали, звякали перекинутые через седло стремена.

Комары пели всегдашнюю песню, кружась над лицом. От реки тянуло свежестью. Стайка уток поднялась из камышей и пронеслась к Аржису. С правого берега доносился мирный лай собак.

Молодой сержант Горшков тотчас же захрапел, а Суворов лежал и думал.

Как-то удастся завтра переправиться? И как вообще окончится весь поиск? Все-таки очень мало пехоты. Проклятый "Ивашка!" Завтра – Николин день, завтра решится все: вся судьба Суворова, вся его жизнь. Завтра еще раз будет проверено, прав ли он, что главное на войне не все эти четырехверстные прусские линии, а солдат. Что побеждает не тот, у кого солдаты исправно "мечут артикулы" и маршируют как один, а тот, чьи солдаты уверены в себе, в своей силе, в своей победе, чьи солдаты знают, чего от них хочет полководец.

Если бы здесь были его суздальцы! За три дня немногому можно было научить астраханцев…

Потом перед глазами Суворова предстала мясистая недовольная рожа полковника Батурина. "Зол, что не он начальник негоештского отряда. Послужи, заслужи, братец! Потяни лямку, как тянул генерал-майор Суворов! Небось, солдатом-то наверняка не служил!"

И одно за другим мелькнули воспоминания прошлого: солдатская служба в лейб-гвардии Семеновском полку, офицерство, учеба, книги…

Мысли перебивали одна другую. Суворов заснул.

Он проснулся от топота сотен конских копыт, от неистового крика "алла".

– Ваше превосходительство, турки! – крикнул над его ухом Горшков.

Суворов вскочил. Еще чуть рассветало. От Дуная мчалась прямо на них целая лавина спагов.

"Проспали! Пропили, казачки! Весь поиск пропал! Все погибло!" мелькнуло в голове.

– Ваше превосходительство, садитесь! – кричал перепуганный Горшков. Он вертелся на лошади, держа в поводу генеральского коня.

Суворов схватил из рук Горшкова поводья и прыгнул в седло.

Из лесу с гиканьем и криком выскочили казаки Сенюткина. Они ударили во фланг туркам и смяли их.

Дерзкий набег турок обошелся басурманам дорого: от широкого Дуная до лесу валялось восемьдесят пять изрубленных казаками спагов. Казаки и подоспевшие карабинеры гнали турок до самой реки. Не один турок остался лежать в высоких прибрежных тростниках. Несколько человек утонули в быстром Дунае.

В плен попали сам предводитель турецкого отряда, седобородый Бим-паша, правая рука туртукайского паши, два аги (А г а – начальник.) и шесть спагов.

Русские потеряли семь казаков раненными и двух убитыми: турки, переправившись, сняли их, сонных, на берегу.

Суворов отправил пленных к "Ивашке" как первые трофеи.

С одной стороны, он был недоволен: турки уже знали, что русские войска стоят у самого Дуная, – стало быть, готовятся к делу. Вся неожиданность, внезапность удара пропала. Да и прошло намеченное время для переправы – уже наступил день.

Но, с другой стороны, Суворов был доволен: первая стычка окончилась полным поражением врага. Он знал суеверие турок: если при первой встрече с противником турки бывали побиты, они считали, что все их дело погибло и что им суждено быть побитыми и в дальнейшем.

Суворов решил не откладывать поиска, а произвести его в эту же ночь.

– Сегодня турки нас не ждут, а мы и нагрянем! – И он написал Салтыкову: "На здешней стороне мы уже их побили!"

V

Атака будет ночью, с храбростию

и фурией российских солдат.

Диспозиция

Грузные меланхоличные волы медленно тащились по дороге, подымая облака пыли.

Астраханцы, двигавшиеся сзади двумя колоннами, посерели от пыли. Особенно доставалось головной 1-й роте, которая шла непосредственно за фурами. Пыль набивалась в глаза, рот и нос, в горле пересыхало. Солдаты чихали и поминутно сморкались. Но делать было нечего – волов пустили вперед нарочно, чтобы ввести в заблуждение турок: глядя издали, с высокого правого берега Дуная, можно было подумать, что от Ольтениц к реке движется в вечерних сумерках огромное войско.

На самом же деле за обывательскими фурами шло всего-навсего пятьсот человек – все, что осталось в Астраханском пехотном полку после того, как из него были наряжены люди в гребцы и выделена рота для охраны десанта.

Фуры тащились порожнем – перевозить лодки к Дунаю сухим путем уже не было надобности: турки, после неудачного набега, отвели к своим берегам судно, которое держало под обстрелом устье Аржиса. Теперь Суворов мог спокойно спустить двадцать косных лодок по Аржису до самого места переправы.

Когда подошли к берегу, пехоту укрыли в прибрежных кустах и тростнике. Солдаты облегченно вздохнули.

Они протирали глаза, вытирали рукавами, платками, полами мундира – кто чем мог – запыленные лица.

Воронов, как мушкатер 1-й роты, запылился в дороге основательно. Он встряхнул свой мундир, вытер рубашкой грязное лицо и сидел, ожидая наступления темноты;

Суворов выбрал для поиска самое необычное время – ночь, чтобы скрыть от турок малочисленность своего отряда.

1-я рота расположилась в кустах. Солдаты отдыхали, жевали сухари, некоторые уже дремали. Воронову спать не хотелось. Он смотрел, как по берегу бегает неутомимый генерал-майор.

Суворов сильно похудел за эти дни, глаза у него ввалились, но никто не видал, чтобы генерал-майор хоть минутку посидел без дела.

В диспозиции, которую сегодня несколько раз читали отряду, было точно указано, что делать каждому. Но Суворов хотел во что бы то ни стало вырвать победу у турок и потому не жалел сил на подготовку поиска.

Вот на берег, глубоко увязая в песке колесами, въехали пушки. Суворов засуетился возле них. Он сам выбирал место для пушек. Когда же одна из них как-то больше других застряла в песке и лошади не могли взять ее с места, Суворов первым подскочил к пушке и схватился за колесо. Но подбежали артиллеристы, и усатый канонир сказал с улыбкой:

– Не извольте марать руки, ваше превосходительство. Это мы враз!

Установив орудия, Суворов поговорил с подполковником князем Мещерским.

Мещерский только вчера прибыл из Букареста с последними эскадронами астраханских карабинеров. Суворов совершенно не знал Мещерского и потому оставил его прикрывать переправу и не допускать турок на русский берег. Суворов указывал Мещерскому, где и как лучше расположить конницу.

И весь этот вечер небольшая фигурка генерал-майора, в пропыленном мундире, с треуголкой в руке, мелькала то тут, то там.

Наконец стемнело. К берегу неслышно подплыли лодки, благополучно вышедшие из Аржиса в Дунай.

Суворов приказал начать амбаркацию.

Втихомолку, без барабанов, подняли роты. Как было указано в диспозиции, на лодки сажали только пехоту. Казаки и карабинеры пока оставались на месте. Астраханцы, которых Суворов вчера заставил два раза произвести пробную посадку, быстро, без излишней толчеи, расселись по местам.

Турецкие батареи стояли против устья Аржиса. Суворов же переправлялся ниже, верстах в трех, где Дунай всего триста сажен в ширину и где на правом берегу расположены только два турецких пикета.

Воронов попал во вторую лодку.

Хотя старались не делать лишнего шума, но все-таки невозможно было вовсе уберечься от него: то кто-нибудь, оступившись в темноте, ударял прикладом ружья о лодку, то гребец неловко задевал шестом сходню.

В лодках приказано было сидеть тихо, не разговаривать и не высекать огня. Двадцать лодок плыли одна за другой. Все с тревогой поглядывали на темный молчаливый правый берег. Днем он, покрытый дикими розами и терновником, был чрезвычайно живописен, а теперь, в полутьме, возвышался как грозная, страшная стена. Подплыть совершенно незаметно к нему было, конечно, невозможно – на воде хорошо различались силуэты лодок.

Воронов сидел и думал, как все:

"Скоро ли заметят нас басурманы?"

Лодки уже выплывали на середину реки.

Все еще пристальнее вглядывались в высокий, поросший кустами и лесом турецкий берег. Глаза выискивали притаившегося в этой темноте коварного врага. Но, как ни напрягали зрение, нельзя было увидеть на правом берегу никакой тревоги.

– Неужто не заметят, проспят? – наклоняясь к Воронову, сказал шепотом Клюшников.

И вдруг просвистела первая пуля. За ней полетели десятки. Началась беспорядочная стрельба.

Стреляли с обоих турецких пикетов. Солдаты крестились, снимая треуголки. Немного погодя на высоком берегу блеснул огонек, и над Дунаем прокатился гром – турецкая батарея стреляла по десанту.

Гребцы налегли на весла.

Князь Мещерский отвечал туркам со своего берега. Турки продолжали стрелять по лодкам, но безрезультатно: они стреляли в темноте и с большого расстояния – ядра не долетали до лодок.

Быстрое течение Дуная сносило лодки вниз. Наконец лодки благополучно пристали к берегу, на версту ниже назначенного места. Солдаты, один за другим, прыгали на берег. Клюшников оступился и упал по пояс в воду.

– Ружье береги! – крикнул откуда-то знакомый голос генерал-майора.

В несколько минут астраханцы высадились на турецкий берег. Построились, как было указано в диспозиции, в два каре. Первая колонна под командой полковника Батурина, вторая – подполковника Мауринова. Резерв вел майор Ребок. Впереди рассыпались стрелки.

Не успели пройти и десятка сажен, как стрелки наткнулись на неприятеля. Защелкали выстрелы. Турецкий пикет был мгновенно опрокинут и бежал к своим лагерям. В темноте только трещали кусты да сыпалась из-под ног земля. Миновали место второго турецкого пикета. У догоравшего костра валялась чалма, лежал оставленный ятаган.

Здесь Суворов разделил отряд: Мауринова с его колонной отправил налево к лагерю паши, перед которым стояла батарея, а сам с колонной Батурина двинулся вдоль берега. Суворов заходил во фланг турецкой батарее, защищавшей центральный лагерь.

В турецком лагере слышались крики. Очевидно, турки узнали о переправе русских.

Солдаты, ободренные благополучной переправой и первыми успехами, весело переговаривались:

– Ишь, загудел улей…

– Паше спать помешали!

– А у них, брат, жен у каждого – по десяти… Астраханцы шли в темноте через рытвины, промоины, овраги, продирались сквозь кусты, то спускались вниз, то подымались наверх.

Подошли к крутизне, на которой стояла четырехпушечная батарея. Шутки смолкли: все знали-турки за прикрытием всегда дерутся ожесточеннее, чем в поле.

Когда первые ряды астраханцев вышли из кустов и стали подыматься на обрыв, турки засыпали их пулями. Грохнул залп из четырех орудий.

В колонне сразу повалилось больше десятка людей.

Клюшников, шедший рядом с Вороновым, вдруг присел, схватившись за ногу.

Но астраханцы мужественно выдержали огонь. Вот когда на деле пригодились сквозные суворовские атаки.

Астраханцы бросились на крутизну. Воронов, цепляясь за кусты и ежесекундно скользя, карабкался вместе со всеми наверх. Впереди, сзади, с боков только и слышались запыхавшиеся, торопливые голоса:

– Живее, живее!

– Пошел скорей!

Все спешили на гору. Люди падали, катились вниз, вставали и снова продолжали лезть наверх.

Воронов зацепился за какие-то корни и растянулся. Кто-то в темноте наткнулся на него, выругался и, перешагнув, побежал дальше. Воронов вскочил. Передние ряды астраханцев уже прорвались на высокий бруствер, которым была обнесена батарея.

Впереди, в толпе, Воронов на мгновение увидел знакомую фигуру Суворова.

"Ишь, не отстает!" – подумал он и с криком "ура" кинулся вперед.

Все смешалось. В полутьме только по чалмам можно было отличить врагов от своих.

Суворов, разгоряченный свистом пуль, бежал вперед, насколько позволяли силы.

Приземистый янычар выскочил из-за куста и взметнул над головой кривым клинком. Суворов, больше наугад, привычно отпарировал удар. Сталь звонко чиркнула по стали. Суворов едва удержал в руках шпагу – так силен был удар. Он отпрыгнул назад, готовясь к следующему нападению. Янычар снова занес шашку. Суворов отбил и это нападение.

И тут из-за плеча Суворова кто-то выстрелил в янычара. Турок упал.

Суворов побежал вперед, к орудиям. Три орудия были уже в руках у русских. Только вокруг последнего шла свалка – турецкие артиллеристы отбивались шашками и ятаганами от астраханцев. Суворов поспешил туда.

Но не успел он сделать двух шагов, как впереди что-то грохнуло и ударило в грудь. Суворов отлетел в сторону и упал, больно стукнувшись боком о сломанный лафет. В глазах пошли круги. Захватило дух.

Сержант Горшков и какой-то солдат подняли Суворова. Суворов стоял, левой рукой держась за ушибленный бок, а правой судорожно сжимая эфес шпаги.

Он огляделся – четвертое орудие чернело на земле. Вокруг него лежали тела турок и русских. Кто-то стонал. Суворов догадался: пушка разорвалась, перебив и переранив окружавших ее.

Горшков хотел вести Суворова назад, к реке, но Суворов отстранил его, мотая головой. Он едва нашел в себе силы выдавить:

– Ничего, вперед!

И, прихрамывая и потирая левый бок рукой, он побежал к турецкому лагерю, из которого астраханцы гнали штыками обезумевших от страха разбитых турок.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю