Текст книги "Вермудский четырехугольник, или Возвращение Редькина"

Автор книги: Леонид Треер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой от Редькина требуют согласия

Циклолеты шли на высоте, примерно, двух тысяч метров.

Совсем близко от них проплывали внизу Мусорные горы, и Коля отчетливо видел эту гигантскую свалку, бездумно созданную ха-мизонцами. Чего тут только не было!

Мрачно щетинились горы ржавеющих автомобильных скелетов, сверкали осколками холмы битого стекла, темнели конусы терриконов. Детские коляски, стружки, куски шлангов, обломки труб, разноцветные порошки, шины, провода, банки, тряпье – вся эта рухлядь тянулась до горизонта. А между вершинами клубились испарения, виднелись гнилые болотца, мазутные озера. По изломанным оврагам медленно двигалась тусклая жижа, сливаясь в стекленеющую реку. В таинственных ямах булькала густая зеленоватая жидкость. Там шли химические реакции, и Коля подумал, что именно в таких ямах, наверное, появились на свет непутяки. Тяжелые запахи стояли над этим гибельным краем, и даже в небе не было от них спасения.

«Ну и места!» – Редькин даже содрогнулся. – «Эх, ха-мизонцы, ха-мизонцы, о чем же вы думали раньше… Так загадить планету…»

Через несколько часов циклолеты достигли долины, зажатой горами, и совершили посадку на берегу реки. К ним со всех сторон спешили непутяки. Только теперь Коля мог разглядеть их как следует.

Все они были одинакового роста, примерно метр восемьдесят. Внешность непутяков показалась Редькину довольно необычной, если так можно выразиться, синтетической. Уши у них были полихлорвиниловые, носы гуттаперчевые, грушевидной формы, глаза напоминали человеческие, но зрачки отсутствовали. Пилообразные зубы из какого-то твердого сплава блестели, точно покрытые никелем. Волосы были очень редкие (на одном квадратном сантиметре не больше одного волоса) и длинные, до плеч. Вместо бровей у них стояли фиолетовые штампы: «Опасно для жизни». Одежда непутяков состояла только из штанов, сделанных из толстой фольги; штаны при ходьбе позванивали. К ногам их были прикручены вместо обуви куски автомобильных покрышек. Несмотря на свою странную внешность, они не выглядели роботами.

С Редькина сняли сеть, поставили на ноги, и теперь он стоял в тесном кольце непутяков, от которых почему-то сильно пахло гуталином. Из-за отсутствия зрачков по их лицам нельзя было догадаться, о чем они думают и что они испытывают, глядя на пленника.

– А ну, ребята, очисть дорогу! – вдруг услышал Коля знакомый голос.

Непутяки расступились, и перед Редькиным возник Тараканыч. На чародее тоже были блестящие брюки из фольги, но на голове по-прежнему красовалась фуражка.

– Ну, Николя, – самодовольно улыбаясь, произнес злой волшебник. – Поздравляю с благополучным прибытием! Да не дрожи, мон шер, тут все свои…

– А я и не дрожу, – сказал Редькин, испытывая некоторое облегчение при виде человеческого лица.

– Врешь! – Тараканыч ухмыльнулся. – Я тоже с непривычки пугался, а потом даже полюбил эти непутевые морды. – Он важно закинул голову и спросил:

– Знаешь ли, Николя, кто я теперь?

Редькин пожал плечами.

– Я есть главный визирь короля непутяков Шаши Бесподобного! торжественно произнес Тараканыч. – Правая рука ихнего химичества! Второй человек в государстве!

– Ух ты! – на всякий случай удивился Коля. – Не может быть!

– То-то, – второй человек в государстве усмехнулся. – Непутяки – ребята исполнительные, но соображают туго. Так что король во мне нуждается как в мыслителе…

– Ну, а я вам зачем понадобился? – спросил Редькин. – Мыслитель я плохой. Какая от меня польза?

– Эх, Николя, дарлинг ты мой рыжий! – Тараканыч похлопал Редькина по плечу. – Да мы тут с тобой такое наворотим! – Глаза у него заблестели. – Ты только скажи: согласен?

– С чем согласен? – удивился Коля.

– А вот это мне в тебе не нравится. – Тараканыч поморщился. – Если тебя друг спрашивает: «Согласен?», ты должен соглашаться, не раздумывая. Понял?

– Друг сначала объяснит, что ему нужно, – заметил Редькин, – а потом только спрашивает согласия.

– Колючий ты подросток, Николя! – Чародей почесал темя, не снимая фуражку. – Ладно, скажу.

Он повернулся к толпе непутяков, молча стоявших вокруг, и, сделав руками отгоняющий жест, крикнул:

– Хлипак-тупта! Расходись, дети гор!

Непутяки оставили их вдвоем.

– Понадобился ты нам вот зачем, – сказал Тараканыч. – Мы тут с королем запланировали парочку операций. Но непутяки, как тебе известно, не переносят запаха «Антинепутина». Да и транспорт у них больно шумный. Другое дело – воздушный шар. Тихо прилетаем, кое-что портим, тихо улетаем. Фырштейн? И нужен ты, мон ами, как спец по воздушным шарам. Ну, будем работать вместе?

Теперь Коля понял все. «Искатель» собирались превратить в орудие диверсий, а его самого сделать соучастником преступлений. Гнусная идея возмутила Редькина до глубины души.

Он хотел было высказать Тараканычу все, что он о нем думает, но вовремя сообразил, что ни себя, ни шар таким путем не спасти.

– А если я откажись? – спросил Коля.

У Тараканыча поскучнело лицо.

– Имеешь право, – холодно произнес он. – Тогда попадешь в Химку. – Он кивнул в сторону реки. – Стопроцентная соляная кислота…

Коля взглянул на речку, над которой клубились пары, и почувствовал слабость в коленях.

– Так что выбирай, Николя! – Чародей ухмыльнулся. – Или с нами, или головой в Химку.

«Выбирать не приходится», – подумал Редькин. – «Сделаю вид, что согласен…»

– Когда приступаем к операциям? – кратко спросил он.

– Умница! – Тараканыч просиял. – Да я в тебе и не сомневался. Про операции поговорим позже. А сейчас я тебя должен представить Шаше Бесподобному!

Они обогнули холм ржавых гаек и очутились на просторной площади, в центре которой высился Дворец, сложенный из пустых консервных банок.

– Постой здесь! – сказал чародей – Пойду доложу высочеству о тебе.

Через несколько минут он вернулся, и они вместе вошли во Дворец. Очутившись в первом зале, Коля с любопытством огляделся. При бледном свете, падающем сквозь щели между банками, он увидел множество сундуков, стоявших вдоль стен.

– Здесь король хранит добро, которое непутяки воруют у ха-мизонцев, – сообщил Тараканыч.

Во втором зале стоял длинный стол, а с потолка свешивались две огромные карты Ха-мизона. На одной карте Мусорные горы занимали примерно половину планеты, а на второй – две трети.

– Кабинет химичества! – объяснил чародей – Здесь Шаша соображает. На картах ты видишь будущее Мусорных гор, которым расти и расти.

И только в третьем зале Редькин увидел наконец короля.

Шаша Бесподобный сидел в зубоврачебном кресле, рядом с внушительным сейфом, и медленными глотками пил из чаши дымящуюся жидкость. На нем была мантия из голубого полиэтилена и блестящий шлем.

– Опять кислоту дует, – шепнул Тараканыч Редькину. – Обожает это дело.

Король уставился на Колю. В отличие от остальных непутяков в его глазах плавали темные крестики, и Редькину стало не по себе, словно он стоял перед оптическим прицелом снайпера.

Тараканыч отвесил поклон, стукнувшись лбом об пол, и льстиво промурлыкал:

– Ваше химичество! Вот обещанный экземпляр.

Шаша Бесподобный допил свой любимый напиток и неожиданно поманил пальцем Редькина. Коля приблизился, напряженно ожидая, что будет дальше.

– Почему не соблюдаешь этикет? – рявкнул король. – Где поклоны?

– Ваше химичество, он же новичок, – заметил чародей. – Что с него взять? Червь земной, неразумное дитя…

Шаша Бесподобный смягчился.

– Имя? – спросил он.

– Коля, – ответил Редькин, стараясь смотреть прямо в крестики королевских очей.

– Ко-ля, – по слогам повторил король. – Коля, Оля, ля, я… глупое имя. А почему у тебя такой цвет волос? Видно, ты родился в местах, где разлито много этой краски?

Редькин не мог сдержать улыбку, но был тут же остановлен свистящим шепотом Тараканыча:

– Верни лицу серьезность!

– Да, ваше химичество, – почтительно согласился Коля. – Краски разлито очень много…

Король задумался. Было слышно, как в голове у него что-то тикает. Наконец он произнес:

– Мне доложили, что ты хочешь работать на меня. Это правда?

– Правда, – подтвердил Коля.

– Правда, ваше химичество, – поправил его Шаша Бесподобный.

– Правда, ваше химичество, – повторил Редькин.

– Дел будет много, – сказал король. – Но предупреждаю! Измену не потерплю! Предателей стираю в порошок! – Волосы на его голове вдруг встали дыбом, шлем приподнялся, глаза увеличились, выйдя из орбит. Он выхватил из-под себя толстый металлический прут и легко перекусил зубами. Только после этого припадок бешенства прошел. Король глотнул из чашки и задумчиво произнес:

– Что наша жизнь?

– Игра! – отозвался Тараканыч.

– Верно, – Шаша Бесподобный кивнул. – Кто побеждает в игре?

– Сильнейший! – подобострастно воскликнул чародей.

– Верно, – король усмехнулся. – То есть я! Ха-мизонцы свое дело в истории сделали. Наступила эра непутяков! Те, кто пойдут за мной, не пожалеют! Ступайте, вы мне мешаете, – он махнул рукой и вновь наполнил чашу.

Земляне, пятясь, удалились.

– Как тебе наш шеф? – спросил Тараканыч.

– Загадка. – многозначительно ответил Редькин. – Уж очень отличается от остальной братии.

– Точно! – чародей хихикнул. – Кто, думаешь, научил непутяков гонять на циклолетах? Все он! Да… башка у Шаши варит.

– И даже тикает, – добавил Коля.

– Так это же биологические часы! – Маг хлопнул Колю по плечу. – Ну, темнота… И чему вас в школах учат!

Редькин, не обижаясь, поинтересовался, зачем королю сейф.

– Чтобы печать хранить! – важно ответил визирь и, оглянувшись, тихо добавил:

– И кое-что еще…

– Яд? – насмешливо спросил Коля.

– Бедная у тебя фантазия, Николя… – Тараканыч скривился. – Тут куда ни ткни, везде яды.

– Что же он прячет?

– Тайна! – прошипел чародей, сдвигая брови. – Даже мне запрещено дотрагиваться до сейфа.

При слове «тайна» по Колиной коже пробежал ток, он встрепенулся, точно сеттер, почуявший дичь. Но Редькин больше не задавал вопросы, боясь вызвать подозрения.

Они подошли к старой железнодорожной цистерне с дверью в днище.

– Мои хоромы, – визирь кивнул на цистерну. – Плиз, Николя, заходи!

Внутри жилища было пусто, если не считать большой ванны, устланной старыми сиденьями от автомашин.

– Ложе мне подарил Шаша, – постучав по ванне, сказал Тараканыч. Обитать, Николя, будешь со мной. Ванну постараюсь достать…

– Не надо, – отказался Редькин. – Мне достаточно сидений.

– Не приучен ты к удобствам! – Маг усмехнулся. – Ладно. Сейчас можешь погулять, места у нас роскошные! А у меня срочная работа: вечером Шаша речь держит, надо готовить текст. – Он внимательно поглядел на Колю. Только не вздумай удрать, парень! Из Мусорных гор живым не уйти!

Он высунул голову из цистерны, подозвал к себе какого-то непутяка и приказал ему сопровождать Редькина во время прогулки.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой Редькин узнает непутяков поближе

Экскурсии Коля любил. Каждое лето папа покупал путевку «для отца и ребенка», и они отправлялись то в Ленинград, то в Суздаль, то еще куда-нибудь, где было много исторических памятников и туристов. Они мчались за экскурсоводом, поворачивая головы налево-направо. Герман Павлович беспрерывно щелкал фотоаппаратом, фотографируя все подряд, а Коля смотрел и слушал, узнавая много интересного А потом, когда они возвращались домой, он рассказывал папе о местах, где они побывали, и папа ахал, восхищался и сокрушался, что не успел ничего увидеть.

Но здесь, в Мусорных горах, Редькин не был беззаботным туристом. Он был пленником, и вместо экскурсовода к нему был приставлен молчаливый непутяк, который брел в трех метрах позади. И не достопримечательности искал Колин взгляд – их, впрочем, тут и не было, – он надеялся увидеть воздушный шар.

Среди всевозможного хлама, которым была завалена долина, на небольших пустырях дымили котлы с густым черным варевом. Вокруг котлов стояли и сидели непутяки. Резкий запах гуталина заполнял пространство. Редькин подошел поближе к одной из групп. На него не обращали внимания.

Все взгляды были прикованы к котлу.

Когда варево стало густым, как смола, непутяки издали дружный возглас «Нущяк!» и начали хватать его руками, с жадностью наполняя рты. Через несколько минут они закачались как пьяные и разлеглись вокруг котла, поджав колени к животам. Идиотские гримасы блуждали по лицам непутяков, они что-то бормотали, блаженно кивали. Потом вдруг на губах у них появилась пена, по телу пробежала судорога, они забылись и минут семь не подавали признаков жизни.

Затем зашевелились, поднялись и вновь окружили котел.

Пораженный этим жутким зрелищем, Коля вытер взмокший лоб и, не оглядываясь, пошел прочь. Ему вдруг стало так страшно, что он тут же захотел вернуться в цистерну Тараканыча.

«Спокойней», – сказал себе Редькин. – «Без паники. Это только цветочки…»

Идя дальше, он наткнулся на двух непутяков, лежащих прямо на тропе. Коля остановился в нерешительности: обойти их не было возможности, а перешагнуть через них побаивался.

Один из непутяков, взглянув на Редькина, произнес:

– Хы!

Второй сказал:

– Хлипак!

Оба продолжали лежать, преграждая путь. Вперед вышел конвоир Редькина и крикнул:

– Гыц!

Непутяки лениво откатились в сторону, освободив тропу.

Вскоре Коля добрался до мазутного озера, берега которого были покрыты битым стеклом. Здесь он увидел сотни три непутяков, окруживших железную бочку. На бочке стоял непутяк. Между пальцами его руки и ноги были натянуты пять тонких проволочек. Свободной рукой он перебирал эти струны, они звенели, издавая однообразный, но громкий звук. Непутяк что-то кричал. По-видимому, он пел. Содержание песни Коля, естественно, не понял, но звучали слова примерно так:

 
На фантоне лади лоди
Чаверь чуча йелов кей
Пруха шуху элви сольди
Гау тау гау гей.
 

Припев вместе с солистом подхватывала вся толпа:

 
О бэби боби бала бала
О йокса мокса ша ба да.
 

Подняв вверх руки, непутяки тряслись, вращали головами, притоптывали ногами, и брюки их из фольги глухо звенели.

С полчаса Редькин слушал этот концерт, но ничего нового не услышал. Репертуар исчерпывался все теми же шестью строчками.

Долго бродил Редькин, надеясь обнаружить воздушный шар, но «Искателя» нигде не было.

«Куда же они его упрятали?» – с тоской думал Редькин. – «Ведь не иголка».

Коля хотел было взобраться на ближайшую гору, состоящую из шлака, чтобы с ее вершины увидеть «Искатель», но непутяк жестом показал, что пора возвращаться. Коля попробовал объяснить ему, что он ищет шар, и для наглядности изобразил руками круг.

– Хы! – сказал конвоир. – Тупта!

Спорить с ним было бесполезно, и они повернули назад.

Тараканыч нервно бегал вокруг своей цистерны, волнуясь, не исчез ли Редькин. Увидев Колю, он побежал навстречу.

– Ну, Николя, заставил ты меня поволноваться! – закричал чародей. – Как тебе здешний пейзаж?

– Места живописные, – ответил Коля. – Только чересчур грязновато…

Чародей расхохотался.

– А мы грязи не боимся! Мы с детства уши не мыли!

Редькин рассказал ему о песне, которую пели непутяки, повторил на память все шесть строчек и попросил объяснить хотя бы смысл песни, краткое содержание.

Тараканыч насупился.

– Надоел ты мне, пионер, со своими вопросами, – сердито произнес он. – Все тебе смысл подавай… как, что и почему… А песня у непутяков без смысла. Понял? Одни звуки, свободная стихия, так сказать… Пусть ребята поют, как им вздумается!

Редькин догадался, почему недоволен чародей.

– Текст песни ваш? – спросил он, улыбаясь.

– Ну, мой… – не сразу ответил Тараканыч. – Музыка тоже.

– По-моему, это большая творческая удача, – похвалил Редькин.

Эту фразу часто повторяла одна из маминых знакомых, глядя на мамины скульптуры.

Маг был польщен и тронут.

– Да, – сказал он задумчиво. – Если бы я не был злым волшебником, я бы точно стал композитором. Распирает меня изнутри разными звуками. Веришь?

– Верю, – согласился Коля. – Трудно вам придется среди непутяков, они вас не поймут…

– Где им понять… – Тараканыч вздохнул. – Они ведь только шесть слов и знают. Когда восхищаются или удивляются, орут «Нущяк!». Забава по-ихнему «булдеж». Третье слово – «тупта», то есть в переводе – «ерунда». «Гыц» это значит «разбегайся». Ха-мизонцев называют хлипаками. «Удача» у них – «прухец». А все остальное им заменяет «Хы!». А у меня в запасе три тыщи слов, так что поболтать тут, кроме Шаши, не с кем… Вот я ему речь накатал, так ведь не поймут ни черта! Даже обидно…

– Зачем же король выступает перед ними? – удивился Коля.

– Он на них криком действует. Шаша большой артист! – с уважением произнес Тараканыч. – На что уж я спокойный, и то возбуждаюсь, когда он выступает. Да ты сегодня сам услышишь!

Вечером, когда солнце закатилось за Мусорные горы, площадь перед Дворцом заполнили тысячи непутяков. Они молча стояли в ожидании Шаши Бесподобного. Наступили сумерки, и Редькин вдруг увидел, что глаза непутяков засветились бледно-зеленым неоновым светом. Зрелище было удивительное: словно тысячи странных масок явились на площадь, чтобы вершить грозный обряд. По спине у Редькина побежали мурашки.

Наконец на крыше Дворца появилась фигура Шаши Бесподобного.

– Нущяк! – взорвалась тишина от дружного рева.

Король поднял руку. Рев разом оборвался.

– Непутяки! – завопил король. – Мы дети технического прогресса! Мы родились из промышленных отходов! Нам принадлежит будущее! Чем грязнее воздух, тем легче нам дышится! Нас много, но скоро нас будет еще больше! Нам уже тесно в Мусорных горах, мы нуждаемся в новых территориях. Хлипаки задыхаются! Они обречены! Они должны подохнуть!

На Шашу Бесподобного было страшно смотреть. Он искрился, клочья пены летели из его рта, кулаки молотили по воздуху. Казалось, он вот-вот взорвется.

– Мы поможем хлипакам подохнуть! Хватит заниматься мелкими набегами! Будем действовать решительно и безжалостно! Я поведу вас к победе! Планета принадлежит нам!! Смерть хлипакам!!!

Последние слова он уже визжал, катаясь по крыше.

– Нущяк! – отозвалась площадь многотысячным ревом, и долго металось эхо в глухих закоулках Мусорных гор.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой едва не совершается преступление

На следующий день Тараканыч долго совещался с королем, вернулся возбужденный и, хлопнув Редькина по плечу, объявил:

– Хватит, Николя, валять дурака! Этой ночью совершим злодеяние. Мы тут с химичеством подумали и решили для начала опустошить Храм Цветка.

– Как?! – не выдержал Коля. – Похитить тюльпан? Но это же единственное растение, оставшееся у ха-мизонцев!

– Потому его и надо ликвидировать, – сказал маг, потирая руки. Он поглядел на Редькина и нахмурился. – А ты, мон шер, мне что-то не нравишься… Может, тебе с нами не по пути?

– По пути… – Коля вздохнул. – Просто очень неожиданно…

– Настоящее зло – всегда неожиданно, – важно изрек чародей. – Слушай мой план. Летим мы с тобой на воздушном шаре. Ночью повиснем над Храмом. Я спускаюсь на крышу, ты остаешься в кабине. Дальше пустяки: ключ у меня есть, проникаю в святилище, срываю лютик – и назад. Да, чуть не забыл: возьмем с собой непутяка, чтоб присматривал за тобой. Ты уж не обижайся…

– Понимаю. – Коля невесело усмехнулся. – Доверяй, но проверяй…

– Умница, – похвалил Тараканыч. – А сейчас отдыхай. Ночью спать не придется!

– Лучше я погуляю, – сказал Редькин. – Надо побыть одному.

– Имеешь право, – согласился чародей и, свистнув непутяка, приказал ему сопровождать Колю.

В отчаянии брел Редькин куда глядят глаза. Позади топал «телохранитель».

«Что же теперь делать?» – спрашивал себя Коля и не находил ответа. Можно было, конечно, отказаться от полета, навлечь на себя гнев короля… Погибнуть от рук непутяков – какая, жалкая участь… Да и что это изменит? Рано или поздно они смогут управлять шаром…

Редькин остановился у котла, где толпились непутяки, ждущие лакомства. Конвоир тоже подошел к котлу, втягивая носом волнующий запах. Варево густело на глазах, и вот уже вся компания начала жадно отрывать куски смолы.

Конвоир оглянулся на Редькина, потом на котел и, не выдержав искушения, накинулся на любимое блюдо.

Через несколько минут он уже валялся с блаженной физиономией.

«Наелся», – подумал Коля. – «Пусть радуется!»

И он пошел дальше в одиночестве. «Бежать!» – мелькнуло в голове. Но бежать было некуда. Со всех сторон лежали Мусорные горы.

Он поднялся на Шлаковую вершину и огляделся. До самого горизонта тянулось царство хлама и грязи. Редькин присел, оставшись наедине со своими тяжелыми мыслями.

«Ну что ты мучаешься?» – зашевелился инстинкт самосохранения. – «Велика беда – сорвать цветок! Разве мало букетов приносил ты из леса, чтобы потом выбросить их в мусоропровод? Разве дрожала твоя рука, рвущая ромашки и маки?

Жаль, конечно, что у ха-мизонцев всего один тюльпан, но что такое цветок по сравнению с человеческой жизнью! Не забывай, ты на чужой планете. Кто осудит тебя, пленника, которого силой заставили участвовать в похищении? Не будь Дон Кихотом!»

Увы, читатель, первым бы осудил Редькина сам Редькин.

Он своими глазами видел, что значит последний цветок в жизни ха-мизонцев. Лишить их тюльпана – это лишить их надежды и веры. Вдобавок грабеж Храма – только начало.

Затем последуют новые преступления…

Так сидел Редькин на Шлаковой вершине, полный тревоги и душевной борьбы. Вдруг хриплый голос произнес за его спиной:

– Хватит любоваться! Это не Кавказ.

От неожиданности Коля подскочил и чуть не скатился вниз по склону. Позади него сидел закопченный Леро, больше похожий на ворону, чем на попугая.

– Это ты?! – восторженно воскликнул Редькин, прижимая к щеке уставшую птицу.

– Нет, это Сид, – пробурчал Леро и закашлял. – Кошмарная планета, надышался всякой дрянью… Ладно, перейдем к делу. Что у тебя слышно?

Редькин быстро и сжато рассказал другу о готовящемся ограблении Храма Цветка.

– Предупреди Мебиуса, – сказал Коля. – Пусть срочно уберут тюльпан или устроят засаду.

– А ты? – спросил Леро. – Не пора ли прощаться с непутяками?

– Я бы мог выпрыгнуть из кабины сегодня ночью, когда мы будем в городе, но оставлять шар никак нельзя…

– Настоящий мужчина никогда не бросит коня! – одобрительно произнес попугай. – Что же будем делать?

Наступило молчание.

– Король что-то прячет в сейфе, – задумчиво сказал Коля. – Никому не показывает… Значит, эта вещь ему очень дорога… Если бы мы могли ее похитить, а потом потребовать взамен «Искатель»…

– Сэ нон э вэро, э бэн тровато, – пробормотал попугай по-итальянски. – Если это и не верно, то все же хорошо придумано.

– Значит, так. – Редькин озабоченно посмотрел вниз. – Я буду ждать тебя здесь через две ночи на третью. К тому времени кое-что прояснится… Ну, пора расставаться! – Коля поцеловал клюв Леро. – Не забудь предупредить Мебиуса.

– Не рискуй без нужды! – крикнул попугай, взлетая. – До встречи!

Не успел Редькин спуститься с Шлаковой вершины, как услышал пронзительный вопль Тараканыча:

– Держи птицу! Уходит пернатое! По коням, ребята!

Взревели циклолеты, и дюжина непутяков бросилась преследовать Леро. У Коли внутри все оборвалось. «Догонят!» – пронеслось в голове. – «Пропал бедный Леро…» Вдруг где-то близко, в горах, громыхнуло, до Редькина докатилось эхо тяжелого удара.

Через час вернулись оглохшие преследователи в шортах вместо брюк. Оказалось, они почти догнали попугая, но Леро резко взмыл, увернувшись от Бульдозерной горы, а непутяки не успели…

– Ну, Николя, – вкрадчиво спросил Тараканыч. – Выкладывай, зачем попка-дурак прилетал?

– Никого я не видел, – спокойно ответил Коля, глядя в глаза злому волшебнику.

– Врешь!! – взвизгнул чародей. – Запорю!

– Не надо нервничать, – сказал Редькин. – Впереди трудная ночь… А про птицу мне известно не больше, чем вам. Может, и ко мне летела, а вы раньше времени вспугнули. В таких делах спешить нельзя.

Тараканыч больно схватил Колино ухо и, притягивая к себе, прошипел:

– Без глупостей, рыжий мальчик! Кто не с нами, того мы раздавим! Мы вытянем из тебя душу как шнурок, а тело порежем как селедку…

Он отпустил покрасневшее ухо и обнажил в улыбке желтые зубки:

– На первый раз прощаю. Отдохни. Отправляемся в восемнадцать ноль-ноль…

Лишь перед самым вылетом узнал Редькин, где хранился «Искатель». Сразу за Дворцом непутяки разобрали плиты, и Коля увидел глубокую шахту, в которой находился шар.

– Моя идея! – похвастался чародей. – Ниоткуда не видно, полная маскировка!

В сумерках «Искатель» стартовал. Коля боялся, что они могут задеть Дворец, но благодаря ветру удалось избежать столкновения. Шар понесся над Мусорными горами, держа курс на Супертаун. Бортовые огни были выключены. Кроме Коли и Тараканыча, в кабине находился угрюмый непутяк, следящий за Редькиным. Тараканыч все время глядел в иллюминатор. Было видно, что ему страшновато. Колю сверлила сейчас лишь одна мысль: успеют ли ха-мизонцы защитить свой цветок.

«Только бы не начали стрелять по шару!» – подумал он.

В полночь «Искатель» достиг Супертауна. Шар неслышно поплыл над городом к светящемуся куполу Храма Цветка.

Внизу было тихо, город спал. Коля ловко бросил якорь, и он зацепился за крышу высокого здания, метрах в ста от Храма.

Тараканыч надвинул кепку на глаза, опустился по веревочной лестнице на крышу и растаял в темноте. Сердце Редькина стучало так громко, что непутяк начал вертеть головой, не понимая, откуда доносятся звуки.

Томительно тянулись минуты. Коля пытался представить путь чародея. Вот он перебежал площадь. Вот он открыл дверь Храма своим ключом, который подходит ко всем замкам. Вот он двинулся к тюльпану…

Почему же молчат ха-мизонцы? Неужели Леро не успел предупредить Мебиуса? А может, попугаю не поверили?

Вдруг откуда-то издалека, словно из подземелья, донесся тонкий, протяжный вопль. И опять наступила тишина.

«Может, лучше выпрыгнуть…» – подумал Коля, оценивая расстояние до люка.

Непутяк насторожился.

И в эту минуту в кабину влетел Тараканыч. Взгляд его был безумен. От чародея пахло паленым. Его трясло.

– В небо! – заорал он. – Какого черта ждешь?!

Коля не двигался.

– Гыц! – подхватил непутяк и влепил Редькину затрещину.

Коля опомнился. «Искатель» начал быстро подниматься.