Текст книги "Промах"

Автор книги: Леонид Волчек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Ты сам не разозлился бы?

– Там, где ты собирался нас приземлить – болото. Я их повидал и не мог ошибиться. Приземлившись в том месте, мы могли бы остаться в нём навсегда. – Он улыбнулся, глядя на моё оторопевшее лицо, и продолжил:

– Это тебе то, о чём я знаю наверняка. А теперь о догадках. Когда мы с тобой шагнули из самолёта и начали расходиться, я заметил лёгкую зыбь в воздухе рядом с тобой. Она имела форму шара примерно семь-восемь метров в диаметре. Перемещалась зыбь по той же траектории и с такой же скоростью, что и ты. Ты был её целью. Я автоматически пошёл на сближение с тобой, хотя понимал, что не в состоянии предотвратить угрозу, если такова присутствовала. Видимо, я попал в зону действия этой сферы, в результате чего оказался, как и ты, в этом месте. Если бы не моё любопытство, куковал бы ты на этой ветке в одиночестве. Но скорей всего медленно опускался бы на дно того болота.

– Ну и где мы? В Африке? В Азии? Куда забросила нас эта шарообразная зыбь?

– Не знаю. Клянусь мамой, не знаю. Какие-то предположения есть, но без серьёзных подтверждений высказывать их сейчас было бы, по меньшей мере, глупо. Завтра прошвырнёмся на запад, посмотрим что там. Еду поищем.

– Почему на запад?

– А ты осмотрись.

Я осмотрелся. С севера сквозь ветви деревьев виднелось болото, значит туда нам путь заказан. На восток и юг докуда хватало глаз, тянулся густой, труднопроходимый лес. Только на западе вдалеке виднелись невысокие горы, но лес заканчивался намного ближе, и с нашей ветки была видна за деревьями холмистая равнина.

На разговоры меня больше не тянуло. Мы сидели на дереве, глядя перед собой и молчали. Багряное солнце медленно уходило за верхушки деревьев. На душе у меня была неописуемая тоска. Дикое состояние, вызванное полным отсутствием понимания происходящего с нами. Мне казалось, что мы совершенно одни на нашей планете, словно все люди разом взяли и исчезли. Испарились. Распались на атомы и умчались в космос в сторону какого-нибудь далёкого, неизвестного мне созвездия.

Я украдкой посмотрел на «первого». Он смотрел прямо перед собой, но у меня создалось впечатление, что пейзажа, раскинутого перед его взором, он не видел, настолько ушёл в себя. Похоже, грусть его грызла не меньше чем меня. Мне даже показалось, что он вот-вот заплачет.

В этот момент над нашими головами проплыл дельтаплан. Странный дельтаплан диковинной формы. Он появился из-за наших спин. Накренив большие чёрные крылья, снижаясь по широкой дуге, дельтаплан скрылся за деревьями в сторону болота. На душе у меня повеселело. Я ничуть не расстроился, из-за того, что мы, не среагировали на его появление, не подали дельтапланеристу никаких знаков, ведь лучшего знака, чем наш домик на дереве, белевший огромным пятном на зелёном фоне деревьев, быть не могло. Завтра надо ждать помощь, ведь сегодня, на ночь глядя, никто спасать нас по этому лесу не пойдёт. Выходит, ошибся с болотом «первый». Поле это. Где-то на краю леса, скрытое деревьями или кустарником, имелось человеческое жилище, потому что в противном случае я бы обязательно заметил его при десантировании.

«Первый» молчал, хотя не заметить дельтаплан он не мог. Я взглянул на него. Он всё так же смотрел перед собой невидящим взором, а по его щеке, обращённой ко мне, бежала крупная одиночная слеза. Эта слеза прожгла большую чёрную червоточину в моих светлых и радостных мыслях. Только сейчас мне пришло в голову, что паря на своём «арбалете» высоко в небе, я не видел на том поле никаких дорог, соединяющих придуманный мной домик с цивилизацией. Возвышенностей, откуда можно было бы стартовать с дельтапланом, я тоже не видел. «Первый» прав. Там, на севере, куда полетел дельтаплан, находилось болото, а значит, самому дельтапланеристу нужна будет помощь. Придётся менять план и идти на север, в надежде, что дельтапланерист жив, а мы сможем до него добраться. Правда, меня по-прежнему смущала форма дельтаплана.

– Это какую больную фантазию нужно иметь, чтобы сделать дельтаплан в виде гигантского птеродактиля, – произнёс я, чтобы отвлечь «первого» от грустных мыслей.

– Ты, значит, увидел подвесное оборудование с дельтапланеристом под крыльями? – ответил мне «первый», судорожно вздохнув. По его щеке побежала вторая слеза, быстро догнала первую по проторенной ею дорожке, слилась с ней, повиснув сбоку на подбородке.

А ведь он прав! Дельтапланериста под чёрными матовыми крыльями не было. Червоточина, минуту назад испоганившая мою надежду на скорое спасение, внезапно превратилась в чёрный липкий страх. Он схватил мой мозг костлявыми пальцами, сжал его, вытеснив из головы все мысли, кроме одной. Эта мысль затрепетала в беспощадных пальцах страха, забилась о них, как птица о прутья клетки, отдаваясь рефреном в позвоночнике. А по позвоночнику, словно на зов этой мысли, поползли, уже не скрываясь, вверх к затылку противные и холодные мурашки надвигающегося ужаса. Мысль билась, звала их, а я застыл, сжав зубы, зацепился за неё сознанием и ждал. «Птеродактиль… птеродактиль… птеродактиль… птеродактиль…», – стучало в моей голове. Я очень надеялся, что пульсация этой мысли будет продолжаться до тех пор, пока я не возьму себя в руки. А сейчас мне хотелось кричать, орать, забиться куда-нибудь, но только не в созданную своими руками ракушку-парашют, потому как эта ракушка была огромным, белым, ненормальным для этого мира и поэтому притягивающим внимание пятном.

Глава четвёртая. Верхний Мел

– Ты думаешь, нас забросили в какой-нибудь заповедник типа «Парк Юрского Периода»? Это эксперимент какой-то? – мы лежали в нашей «ракушке» с автоматами в руках.

Снаружи наступила ночь. Мы долго сидели на своей ветке молча, думая каждый о своём, до тех пор, пока не стемнело. С приходом темноты над головой стали то и дело проноситься неясные беззвучные тени, к счастью не такие крупные, как первый увиденный нами птеродактиль. Именно появление этих теней заставило нас забраться в нашу обитель. Первое время мы молчали, но вскоре это молчание в кромешной тьме стало для меня невыносимым.

– Может это всё-таки Африка? Я читал, что там существуют «белые пятна» где исследователи-европейцы нет-нет да встречают птеродактилей. Рамфариксов, например, – продолжил я.

– Рамфоринхов. Нет, это не Африка. Это Верхний Мел. Регион не знаю. Надеюсь, что не американские континенты.

– Меловой период? Обалдеть! Ты считаешь, что сейчас на Земле кроме нас людей нет? А с чего ты взял, что это Меловой период? И почему верхний?

– Я ведь собирался в археологический поступать. Мечтал стать палеонтологом. Фанател на этом. Статьи и книги поглощал стеллажами. Эпоха динозавров – мой конёк. Полагаю, что это Кампанский Ярус Мелового периода. С тех пор как деревья вблизи увидел, мысль эта из головы не выходит. И птерозавр этот.

– Слушай, ну он и здоровый этот птеродактиль! Я реально решил, что это дельтаплан.

– У тебя все летающие ящеры называются птеродактилями? Вообще-то общее для них название – птерозавр. Птерозавры они. А рамфоринхи и птеродактили – это подотряды птерозавров. Тот, что мы сегодня увидели, ещё не самый большой. Учёными найдены ископаемые экземпляры значительно крупнее. Были такие, что стоя на земле, достигали в высоту шесть метров и выше. И учти, что науке ещё не все известны. Как знать, может нам предстоит встретить реально гигантов.

– А тираннозавры в высоту сколько были?

– Четыре метра до бедра. Но ты о них не особо беспокойся, они в Северной Америке обитали. Чего тут гадать. Завтра всё сами увидим.

– Ты считаешь, что есть смысл выходить на равнину?

– Наша цель не равнина. Мы пойдём в горы, ведь нам позарез нужно надёжное убежище. Небольшая пещера с хорошей смотровой площадкой. Но об этом завтра. Ты есть не хочешь?

Только после вопроса о еде, я почувствовал, что голоден. Мы зажгли фонарик, установив на нём красный фильтр. Уверенности, что именно красный свет не привлечёт к нам незваных гостей, у нас не было, но мы решили поэкспериментировать со световыми фильтрами. Красный цвет, как цвет опасности, стал в нашем эксперименте первым. Жилище из парашютов, освещённое красным фонарём, смотрелось фантастично, но не жевать же сухпай в полной темноте. Мы достали по банке консервированного минтая и одну на двоих пачку галет. На десерт был бисквит. Его мы так же поделили пополам. Чай не пили, оставив пакетики на утро, просто хлебнули воды из фляжек и легли спать, прижавшись друг к другу спиной. Надо сказать, что на красный свет так никто и не явился, хотя, я уверен, что наш светящийся домик был виден на много километров.

Я долго лежал без сна, прислушиваясь к шорохам снаружи нашего «домика на дереве». Для меня, человека, выросшего в техногенной среде, природные звуки, не поддающиеся определению, были тревожными и даже пугающими. Тем более в лесу Мелового периода. Впрочем, когда лежишь без сна, то и пятнадцать минут могут показаться вечностью. В какой-то момент сон всё же нашёл меня, а когда я открыл глаза, то увидел, что «первый» не спал. Он лежал на животе, высунув голову наружу. Я подполз к нему и осторожно пристроился рядом.

Солнце ещё не выглянуло из-за деревьев, но уже было довольно светло. «Первый» поднёс палец к губам, после чего указал мне на что-то, что должно быть непосредственно перед нами. Я же ничего не видел. Только я решил сказать об этом «первому», как заметил лёгкое шевеление буквально в трёх метрах от себя. Наконец-то, я смог различить то, на что указывал мне напарник. Как можно было сразу не рассмотреть такое? Все ветки вокруг нас были усеяны пёстрыми коричнево-зелёными птицами. Они были величиной с дрозда и довольно странного вида. Я закрыл на несколько секунд глаза, чтобы они расфокусировались и были способны смотреть на предмет, так сказать, новым взглядом. Когда я открыл их, птицы мгновенно превратились в маленьких, меньше голубя, птерозавров. Они усыпали ветки нашего дерева и сидели, изредка шевелясь, головами на север. Они явно чего-то ждали. Ну что ж подождём и мы.

Солнце, наконец, выползло из-за леса и бросило свои лучи на верхушки деревьев и болото. Вскоре со стороны болота, делая взмахи тяжёлыми крыльями, поднялся «дельтаплан» и пролетел над нами в сторону долины и гор. Не успел он миновать наше жилище, как стайка мелких птерозавров, оккупировавшая ветки нашего дерева, взмыла, словно по команде, в воздух и устремилась к болоту.

– Это они ждали, пока большун улетит, чтобы не быть съеденными, когда будут на болоте насекомых ловить? – я высказал своё предположение.

– Нет. Они, скорей всего полетели разорять его гнездо. Для «большуна» они не добыча. Они мелкие и шустрые. Не по зубам ему. А вот птенцы гиганта для этой стаи воздушных пираний окажутся по вкусу. У них пасть похожа на клюв дубоноса, а значит, укус должен быть сильным. Жаль, что не могу определить их название, ведь скелетов таких мелких птерозавров до нашего времени не сохранилось.

Мы позавтракали чаем с бисквитом, разогрев химическим нагревателем воду и растворив в ней пару пакетиков с заваркой. Затем стали собираться в путь.

Идти решили налегке. Пожитки, включая бронежилеты, мы оставили в «домике», тщательно зашнуровав вход. С собой взяли автоматы, по два запасных магазина, фляжки с водой, фильтр для воды, дающий возможность пить прямо из лужи, четыре питательных батончика, ножи и ультразвуковой отпугиватель собак. Спустившись с дерева, справили нужду посередине поляны, по очереди сторожа друг друга на случай внезапного появления опасности. Затем, сверившись с компасом, двинулись в путь. Первым шёл «первый», я же, прикрутив к шлему зеркальце заднего вида, прикрывал ему спину. Шли долго, хотя расстояние до равнины было не таким уж и большим. Причина задержки была простая – в лесу Мелового периода, хоть верхнего, хоть нижнего, идти лучше всего с максимальной осторожностью, даже если за всё время пути вам никто не встретился.

Наконец мы вышли из лесу и остановились на краю открытого пространства. Перед нами раскинулась довольно обширная равнина, покрытая пологими холмами, заросшими густой высокой цветущей травой.

– Осталось самое трудное – пройти равнину и не попасться на обед велоцирапторам, – тихо произнёс я, не сводя с травы взгляда, при этом надеясь, что смогу отличить, когда она колышется под дуновением ветра, а когда движима крадущимся хищником.

– Ты явно пересмотрел фантастики в своё время. Неужели ты думаешь, что велоцерапторы и впрямь сидят сейчас в этой траве и ждут, когда из антропоцена в мел перенесутся два человека и попрутся прямо к ним в пасть?

– Ты думаешь, что их там нет?

– Почти уверен. Это в «Парке юрского периода» они были поставлены людьми в условия, где на сравнительно небольшом участке суши были вынуждены выживать в плотном контакте с другими хищниками, ограничивающими их зону обитания. Сейчас Верхний Мел. Период, когда протекало активное вымирание динозавров. Я надеюсь, что мы вообще не встретим ни одной зверюги, способной лишить нас жизни. К тому же, Спилберг в своём фильме зачем-то увеличил велоцераптора в несколько раз. На самом деле велоцераптор был ростом не выше семидесяти сантиметров.

– Здорово. Одной опасностью меньше.

– Я бы сказал, что больше, а не меньше – в голосе «первого» появились весёлые нотки.

– Обьясни, – попросил я.

– Если велоцераптора в фильме увеличили, то дилофозавра уменьшили. Если помнишь, плащеносный такой красавчик, который ядом плевался. На деле четыреста килограммов весил.

– Не маленьким был парнишка, – поёжился я от неприятных мыслей, вызванных рассказом «первого».

– К счастью, жил он намного раньше Верхнего Мела, но кто знает, может и сохранились ещё. Не понимаю, зачем Спилберг допустил с динозаврами такие вольности. Общипанный дейноних, сыгравший в фильме велоцераптора, великолепно смотрелся бы, оставшись самим собой.

– Почему «общипанный»?

– Дейноних был частично оперён. В одном из фильмов «Парка» он всё-таки появляется во всей красе.

– Нет ни какого желания встречаться ни с кем из них. Честно.

– Может быть и не встретимся. Если серьёзно, почти все динозавры из «Парка» жили в разные периоды. А эта троица уж точно не жила в Кампанском ярусе Верхнего Мела.

– Тогда вперёд? – я почувствовал себя бодрее и увереннее.

– Да подожди ты. Сначала пройдём вдоль леса и найдём самое высокое дерево. Я видел его с нашей ветки. По моим расчётам метров пятьсот вправо. Залезем и осмотримся. Наметим путь, затем вернёмся к себе, а завтра чуть свет двинем к горам. Придём туда, скорее всего, ближе к ночи. Ночевать там придётся, думаю, под открытым небом, ведь искать пещеру времени у нас уже не будет.

– Почему ты сразу не вывел нас к дереву?

– Потому, что выбирал нам путь с максимально большим обзором местности. Или ты хотел, чтобы на тебя кто-нибудь из кустов выскочил? – «первый» был предельно серьёзен, но его ответ вызвал у меня улыбку.

– Нет уж, не надо. Двинем к дереву?

На дерево, лишь слегка уступавшее в размерах тому, на котором находилось наше жилище, мы забрались вдвоём. Устроились на толстых ветках поудобней, затем сквозь прицелы автоматов начали осмотр далёких гор. Долго обсуждали к какой точке горного подножия выходить, а когда пришли к единому мнению, начали прорабатывать маршрут движения. Он получался у нас довольно извилистый, ведь проложили мы его через вершины самых высоких холмов, чтобы с них, видя перед собой скрытую досель холмами местность, проводить рекогносцировку.

Мы провели на дереве около часа, дотошно обсуждая все нюансы предстоящего путешествия. Наконец, посчитав, что предусмотрели всё, мы начали спуск вниз. Когда до земли оставалось метров пять, «первый», контролировавший сверху моё продвижение среди веток, подал мне знак замереть. Я замер. «Первый», стараясь не совершать резких движений, закрепился на ветке и снял автомат. Я осторожно повернул голову, чтобы посмотреть вниз. Из густой высокой травы, покрывавшей равнину, в направлении дерева вереницей шли крысы. Огромные крысы. Впереди шла крупная особь размером со здорового питбуля, а за ней хвост в хвост, с десяток крыс поменьше. Я вытащил из ножен нож и показал его «первому». «Первый» всё понял и в знак согласия кивнул головой.

Я бесшумно спустился на последнюю ветку, и, обхватив её ногами, улёгся на живот. Крысы приближались. Они должны пройти от меня в метрах десяти. Этого расстояния должно быть предостаточно, чтобы броском ножа убить толстого вожака. По мере их приближения я всё больше и больше понимал, что на крыс животные похожи весьма отдалённо. Хвост у них был голым и длинным как у крыс, а в остальном – копия капибары. Когда до дерева оставалось метров пятнадцать, крысиный вожак изменил направление движения, направившись к нашему дереву. Подойдя к дереву, всё крысино-капибарное семейство улеглось на траву прямо подо мной. Видимо, у них наступила послеобеденная сиеста, что давало мне повод выбрать жертву не спеша.

Убивать вожака я уже передумал. Наверняка он самый старый из всех, поэтому его мясо может оказаться и самым жёстким. С учётом отсутствия холодильника и соли, сделать запас мяса длительного хранения у нас не получится, значит, выбирать нужно молодую, не очень крупную особь.

Выбрав жертву, я метнул нож и молодой крысиный капибарчик забился в судорогах. Стая вскочила, но почему-то не бросилась наутёк, а стала обнюхивать мёртвого собрата. Я решил их спугнуть. Вложив два пальца правой руки в рот, я оглушительно свистнул. Стая подскочила от неожиданности, но, как ни странно, осталась на месте. Мало того, животные задрали головы вверх. Увидев меня, они громко и воинственно зашипели.

«Первый», уже не скрываясь, спустился на мою ветку. «Капибары» сгрудились в кучу. Встав на задние лапы, они старательно к нам принюхивались.

– Что будем делать? – спросил я напарника.

– Надо было грохнуть вожака.

– Я решил, что у него будет жёсткое мясо.

– Резонно, – «первый» сплюнул вниз, – я бы ни за что не подумал, что дидельфодоны такие бесстрашные. Вот кого нам надо бояться при переходе к горам. Если они так смело разгуливают по равнине, значит о велоцерапторах можно не беспокоиться. Впрочем, забывать о них тоже нельзя.

– Давай нож, – я протянул к «первому» руку, – грохну вожака.

«Первый» отдал мне нож. Через секунду вожак замертво упал на землю с торчащим из шеи ножом, а стая бросилась врассыпную.

Мы спустились с дерева. Я вырезал ножом из толстой ветки молодого клёна лопатку, которой выкопал в мягком грунте два углубления подходящего размера. В одной яме «первый» приступил к разделке тушки молодого дидельфодона, а во второй я закопал мёртвого вожака. Мне не очень-то нравилось такое занятие, но в нём была необходимость, ведь завтра мы выйдем в этот район в рассветных сумерках и нас вовсе не прельщала встреча с представителями местной хищной фауны, привлеченной запахом падали.

Наконец напарник разделал зверька, выложил дно рюкзака широкими листьями реликтового клёна и сложил туда мясо. Вещи, лежавшие до сих пор в его рюкзаке, я поместил в свой. Перед тем, как отправиться в обратный путь, сели перекусить питательными батончиками. Пообедав на скорую руку, мы углубились в лес. Вскоре начал накрапывать мелкий дождь, из-за чего моё зеркальце заднего вида стало бесполезным. Посовещавшись, мы решили, что дальше будем передвигаться «тяни-толкаем», меняясь местами каждые двести метров. Первые двести метров ведущим будет мой напарник. Мне придётся идти спиной вперёд, а «первый» станет направлять меня, держа одной рукой за ремень

Мы сняли автоматы с предохранителей, напарник ухватил меня за ремень и таким вот странным образом мы двинулись в путь. Несмотря на то, что скорость нашего продвижения сильно снизилась, до дерева, на котором находилось наше жилище, мы добрались хоть и в сумерках, но ещё при достаточном освещении, позволяющем хорошо видеть даже при моросящем дожде метров на пятнадцать.

Внутри нашего «домика на дереве» было сухо. Мы разделись догола, развесив мокрые вещи на ветках под навесом. Там же повесили рюкзак с мясом. Ужинать было рано, поэтому мы зажгли красный фонарь и улеглись отдыхать.

– Слушай, – обратился ко мне «первый», – у тебя и впрямь нет ни каких мыслей по поводу происходящего?

– С чего им быть-то?

– Сфера, которую я виню в нашем перемещении сюда, была нацелена на тебя. Ты был её мишенью, в этом я практически уверен. Если это так, то пораскинув мозгами ты, возможно, сумеешь вспомнить какие-нибудь обстоятельства, позволяющие сделать вывод, что именно из-за них всё это происходит. Может быть, ты уже подозреваешь что-то, только не можешь это для себя уяснить?

– Нет, Стах, нечем мне тебя обрадовать. Но если ты прав насчёт некой связи между мной и сферой, появляется шанс, что она нас отсюда вытащит рано или поздно.

– У меня тоже возникала такая мысль. Очень надеюсь, что сфера своей цели не достигла, что однажды она выдернет нас из мела хотя бы во времена существования гомо сапиенса.

Мы замолчали. Да и о чём говорить в такой обстановке. Мы оба были выбиты из колеи, находились в стрессовом состоянии, а стресс беседе не помощник. Ладно бы один был в стрессе, а второй нет, тогда, при желании второго, могла бы получиться психологическая беседа, облегчающая состояние первого. А накручивать друг друга пустыми измышлениями – увольте. Так до выяснения отношений может дойти. Хорошо, что мы оба это понимали, поэтому сдерживали себя до момента пусть не полного, но успокоения.

Дождь не прекращался. Невзирая на излишнюю влажность воздуха, температура его была такой, что даже будучи голыми, мы чувствовали себя вполне комфортно. Жаль только, при такой высокой влажности, одежда наша ни за что не высохнет. Я представил ротную сушилку. Сейчас бы разлечься на горячих толстых трубах, а затем заснуть без оглядки и опаски. Заснуть, не боясь, что тебе на голову спустится летающая ящерица с клювом, в который легко поместится взрослый человек среднего роста.

Завтра мы отправимся в горы. Я очень надеялся, что ещё с вершин близлежащих к горам холмов мы сможем обнаружить подходящую пещеру, где, забаррикадировав вход, можно будет смело развести костёр. А пока у нас один на двоих бисквит, одна пачка галет, один пакетик чаю и килограммов пять сырого мяса сомнительного качества. Хорошо, что воды вдосталь. Мы повесили на суках прямо под стекающие с парашюта струи все имеющиеся у нас ёмкости: две вымытые консервные банки, две фляги и два пластиковых пакета из-под съеденных галет и бисквита. Было слышно, что они переполнены, и дождевая вода с журчанием перетекает через их края.

Прислушиваясь к журчанию воды, я не заметил, как уснул. Проснулся от толчка напарника. Только собрался спросить, в чем дело, как услышал за стенами нашего «домика на дереве» чьё-то сопение. Ночь ещё властвовала над окружающим миром, заключив союз с дождём. «Первый», видимо увидев, что я заснул, потушил фонарь и тоже лёг спать. К счастью, его сон оказался более чутким, чем мой.

В этой кромешной мгле были явственно различимы только два звука: журчание воды и сопение какого-то крупного животного. Оно находилось ниже нас, и привлекли его не запахи, а журчание воды. Было слышно, как оно шумно втягивает воздух ноздрями, стараясь определить степень опасности, исходящей от нашего жилища. Я нащупал в темноте грудь «первого», слегка надавив на неё двумя пальцами. Это был условный сигнал «ждём». Через секунду «первый» ответил мне аналогичным нажатием. Вот и ладно. Что-что, а ждать мы научены.

Через минуту животное спрыгнуло на ветку ниже, потом ещё ниже. Больше никаких звуков мы не слышали. Можно было отложить автомат, чтобы обсудить происшедшее.

– Мясу кирдык, – проговорил «первый», – эта тварь стащила наше мясо.

Потеря мяса меня не особо расстроила. Добудем ещё. Здесь, в мире, где до нашего появления никогда не ступала нога человека, полно непуганого зверья. Это рай для охотника. В смысле не то место, куда попадают после смерти охотники, а то, в котором они мечтают поохотиться.

– Как думаешь, что это был за зверь?

– Черт его знает. Может кто-нибудь вроде акристатерия?

– Это ещё кто? Ящер?

– Нет. Млекопитающее типа того, что мы убили. Только если дидельфодон, по твоему меткому определению, похож на смесь капибары и крысы, то эта тварь подобна на смесь куницы и собаки.

– Думаешь, он съедобный?

– Думаю, что здесь все съедобные после хорошей термической обработки.

– Чур, твою каску на котелок пустим,– засмеялся я, прекрасно зная, что тактический шлём на котелок не годится, – что-то бульончика захотелось.

– Да без проблем. Было бы кого варить – подхватил мою шутку «первый».

Даже в полной темноте я почувствовал, что «первый» улыбался. Это был хороший знак, ведь означал он, что мы оба потихоньку нормализуемся.

Остаток ночи мы дежурили по очереди. Сначала два часа бодрствовал я, потом два часа «первый». Через четыре часа, увидев, что дождь не унимался, мы съели по полбисквита, запили их водой и продолжили поочерёдный сон. Так прошёл ещё один день.

Дождь закончился с приходом ночи. Эта ночь была лунная и светлая. Только сейчас, глядя на почти полную луну, я осознал, что в предыдущие ночи, проведённые нами в этом мире, небо закрывали плотные тучи. Я так был занят собой и своими переживаниями, что не замечал отсутствия луны и звёзд. Появление луны обрадовало не только меня. «Первый» нет-нет, да задерживал взгляд на величественном творении природы, и тогда на его лице появлялась грустная полуулыбка. Я тоже испытывал смешанное чувство, но грусть в моём сердце вызывала отнюдь не луна, а ощущение безысходности и одиночества. Да-да, одиночества, вопреки тому, что рядом со мной на расстоянии вытянутой руки находился человек, который мне нравился всё больше и больше. Я чувствовал, что между нами зарождается дружба. «Первый» был, несомненно, мужиком и, вспоминая об остальных своих сослуживцах, я не смог выделить ни одного бойца, с которым хотел бы оказаться в этой ситуации.

Нам не спалось. Не потому, что так сказалось на нас появление луны. Не она лишила нас сна. Причина нашей бессонницы была значительно банальней: мы продрыхли весь дождливый день. Каждый по половине дня, но этого оказалось достаточно. Усевшись на ветку рядом с «домиком на дереве», мы, как и в первый вечер в Меловом Периоде, созерцали окрестности. Но если в первый раз мы осматривали их в надежде узреть хоть что-то сотворённое руками человека: дым, трубу, самолёт в небе, радиовышку, гонимый ветром по воздуху пластиковый пакет, то сегодня мы просто любовались девственной, невероятно прекрасной природой. Если бы такие посиделки проходили в нашем мире, я бы обязательно выстрелил в воздух из озорства, но здесь, в дебрях реликтовых лесов, никто не оценит моей выходки, ни у кого она не вызовет ни раздражения, ни испуга, ни удивления.

Вдруг под нами раздался шум. Создавалось впечатление, что на одной из нижних веток топчется большой петух, примеряясь к прыжку перед тем, как перескочить на другую ветку. Мы переглянулись и перетащили висевшие за спиной автоматы на грудь. Вскоре шорох раздался ближе, затем ещё ближе. Какое-то животное поднималось на верхушку нашего дерева, и мы оба знали – это воришка возвращается на место своего преступления в надежде, что ему повезет, и он снова сможет чем-нибудь поживиться.

Мы ждали, следя за шумами, но всё равно, когда зверь вспрыгнул на ветку рядом с нами, мы оба дёрнулись. Не знаю, кого ожидал увидеть «первый», я же был уверен, что перед нами возникнет смесь куницы и собаки, поэтому, когда в трёх метрах от меня вскочил на ветку гигантский петух, я слегка оторопел. Впрочем, петуха зверь напоминал весьма отдалённо. Высокий, около двух метров ростом, он цепко держался своими голенастыми ногами за ветку, и пальцы его ног заканчивались солидными когтями.

Зверь смотрел на нас, а мы на него. Мы не шевелились, а он, приоткрыв зубастую длинную пасть, разглядывал нас то левым, то правым глазом, то обоими глазами сразу. Ну, совсем как петух. Его верхняя челюсть представляла собой ороговевший птичий клюв, а нижняя была похожа на обычную челюсть динозавра, если, конечно, слово «обычная» вообще применима к динозаврам. У зверя были короткие недоразвитые, не способные к полёту крылья, но, являвшиеся великолепным вспомогательным инструментом, позволяющим ему прыгать выше, приземляться без ушибов и балансировать на ветках. Само тело зверя не было покрыто перьями, только частично передние лапы, благодаря чему их можно было назвать именно крыльями. Зверь шевелил своим длинным хвостом, а из горла доносился тихий клёкот. Думаю, увидев нас, он оказался в ещё большем недоумении, чем мы.

– Он съедобен? – в полголоса спросил я. Зверь мгновенно вытянул свою длинную шею вверх, наклонил набок голову и уставился на меня, стараясь понять кто, или что я.

– Думаю, что съедобен. Но если в него пальнуть, внизу будут одни ошмётки. О ветки разобьётся.

Динозавр не двигался с места. Он крутил головой, меняя ракурс своего взгляда на нас. По всей видимости, два голых парня, увиденные им впервые, не возбуждали в нём ничего кроме любопытства.

– Он вроде не опасен. Пасть небольшая, зубы маленькие и все плоские, похожие на коренные. Серьёзно укусить не сможет. Может мне прыгнуть на него и шею свернуть? – мне показалось, что это не трудно.

– Свалиться вместе с ним не боишься? К тому же его оружие ноги. Ног страуса даже львы боятся, а у этого что ни коготь, то острый кинжал. Он тебе кишки на раз выпустит. Этот гарпимим в драке по страшней казуара будет.

– Тебе приходилось драться с казуаром? – я пошутил умышленно, ведь в такой необычной обстановке шутка была вполне уместной.

«Первый» рассмеялся, а динозавр подпрыгнул на ветке от неожиданности. Теперь рассмеялся я. В ответ динозавр максимально вытянул шею вверх, задрал голову и заклекотал в полный голос. Его клёкот был так похож на необычный смех, что создавалось впечатление, будто он понял шутку и решил нас поддержать. Мы с «первым» уже не смеялись. Мы ржали как кони. И этот чудо-петух тоже «ржал» всё громче и громче, а потом бросился на нас. Бросился лапами вперёд, выставив в нашу сторону свои ужасные когти. Мы вовремя среагировали и отклонились, давая динозавру пролететь между нами. В тот момент, когда он, пролетев мимо, должен был рухнуть вниз, я, едва не свалившись с ветки, извернулся всем телом и схватил одной рукой динозавра за шею у самого основания черепа. Он забился на весу, стараясь достать своими длинными ногами до моей руки, но тщетно. «Первый» метнулся в «домик на дереве» и принёс кусок стропы. Им, перевязав динозавру шею, мы привязали тушку к ветке.