Текст книги "Северный страж"

Автор книги: Леонид Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– И всё же на удивленье смирный, даже не подходит…

Зачарованный рассказом, Алексей невольно дёрнулся. По спине пробежал холодок. Всё было почти один в один, только случилось два века тому назад.

– Я машинально коснулась его руки, – тихо продолжила Гертруда. – И тут повеяло невыносимым холодом. Я словно на миг очутилась в суровом феврале. Старец покачнулся и упал замертво. Встревоженные слуги и лекарь бросились помочь несчастному, но было уже поздно. Бедняга скончался. Мне стало очень страшно. Помню, тогда ещё жутко завыли собаки. Расстроенная государыня повелела захоронить несчастного, и мы быстро уехали. Помню, после этого жуткого происшествия она ещё несколько дней была в совершенно тягостном расположении духа и никого не принимала. После того случая жизнь моя резко переменилась. Конечно, может, причиной тому была осень, но в душе поселилась щемящая тоска. Временами я закрывалась в комнате, и слёзы беспричинно лились из глаз. Потом стало ещё хуже. Я стала видеть видения адовы. Особенно ночами. Увидев, как я вся иссохла, мною занялся придворный врач. Совершенно потеряв покой, я истово молилась. Но ни молитвы, ни всевозможные горькие микстуры не помогали. Так прошло несколько безумных месяцев. Потом наступила зима. Однажды вечером прогуливаясь вдоль Невы, я услышала шорох крыльев. Надо мной кружился огромный чёрный ворон, с каждым кругом спускаясь всё ниже и ниже. Мне стало жутко как никогда. Стремглав я бросилась к дворцу, но не успела. Ворон ударил меня в голову. Разум мой помутился, и я упала без чувств. Очнулась я ранним летним утром на берегу реки. По всей видимости, это тоже была Нева, но ни дворца, ни каменной набережной уже не было. Всё тело невыносимо зудело и чесалось. Вокруг вились комары. Обезумев от страха, я металась по берегу и звала на помощь. Но тщетно. Вокруг не было ни души. Потом наступила ночь. Я так устала, что забилась куда-то между камнями и уснула. Так прошло три дня. Окончательно обессилев, я начала есть траву и коренья. А потом мне стало уже всё равно. Поняв, что положение моё безнадежно, вышла на высокий утёс, и, помолившись, попрощалась с жизнью и шагнула в пустоту… Вы не поверите, но в тот миг мир на мгновение замер и снова явился он, – с усмешкой покосилась на плечо. – Видимо, тогда не ждал от меня такой прыти…

– Кто… он? – оторопело спросил Алексей.

– Он? Как кто? Карлуша же, конечно, – как нечто само собой разумеющееся пояснила Гертруда. – Каким-то чудесным образом я мягко упала в густой и тенистой дубраве. Вокруг росли могучие дубы. Не поверите, я в жизни не видала таких высоких и старых деревьев! Просто необъятные стволы. Едва ли десять человек могли обхватить их. Я замерла в полном смятении. И тут из чащобы показался высокий и статный юноша в белых одеждах. Русая бородка, ясный спокойный взор васильковых глаз. Улыбнулся, низко поклонился и приглашающе повёл за собой рукой. Сердце моё почему-то сразу потянулось к нему. Я без колебаний последовала за ним. Вот так я и оказалась в лесной деревушке у волхвов. Это было недалеко от Киева. Незнакомец этот, Всеслав, впоследствии стал моим мужем. Вскоре я и думать забыла, что со мной произошло, стала учить ведовское знание. Много тайного открылось мне, и я полностью переосмыслила всю свою жизнь. Прошлое стало казаться просто чудесным сном. Вскоре народился у нас сынок, Любояр, – грустно улыбнулась. – Так, наверно, бы и жили мы в любви да согласии, да только однажды всё перевернулось. Вернулся в Киев князь Владимир со своей новой женой Анной и новой верою. Люди рассказывали, как лютует князь, заставляет всех отречься от своей старой веры. Сказать по чести, поначалу я не верила слухам. Не могут добродетельные христиане творить такие бесчинства. А потом в деревню пришла княжеская дружина. И тут я испытала всё на себе. Деревню сожгли дотла. Людей перебили, – голос осёкся. – Всех, и стар и млад, кто выше тележной оси, – достала платочек и вытерла слёзы. – Простите… Вот скажите, – подняла гневный взгляд, – разве по-христиански это? Разве этому учил Христос?

Алексей тяжело вздохнул и не нашёлся с ответом.

– Мы спрятались в подполе, – тихо продолжила Гертруда. – Когда наш дом загорелся, Всеслав схватил нас в охапку и выбил дверь. Дальше ничего не помню, видимо, наглоталась дыма. Когда очнулась… – гневно сжала кулаки, – ох, лучше бы я тогда не просыпалась. Все были уже мертвы… Я обезумела от горя. Не знаю, сколько дней я оплакивала их на пепелище. Пожалуй, если бы не Карлуша, так бы и умерла. Он заставил меня подняться и повёл куда-то на север… Я не противилась его воле, мне было уже всё равно. После долгих мытарств я наконец вышла к маленькой лесной деревушке. Люди оказались совестливые и приветливые, – грустно усмехнулась, – нет ни диких кочевников, ни христиан. Место тихое, только нурманы иногда лютуют. Так вот теперь здесь и живу, почитай лет двадцать уже… Вот вам и вся моя печальная история, Алексей… Я уже почти успокоилась, умом понимаю, жизнь моя почти прожита, и назад вернуться уже невозможно, но вот сердцем… Иногда накатывает такая тоска… Хочется снова увидеть родную кровинушку, Всеслава… А иногда думаю, забыть бы всё и снова очутиться в родном городе, увидеть хотя бы одним глазком отчий дом, дворцы, набережную…

Повисла тягостная тишина.

Алексей нервно облизнул пересохшие губы. Одно дело, позёвывая читать какие-нибудь исторические хроники, а другое, когда перед тобой сидит живой и страдающий человек. Потерять своё время, потерять родную семью. Две семьи. А с психикой, похоже, всё уже зашло слишком далеко. Появился какой-то виртуальный Карлуша, спасающий в трудные минуты. Всегда так. Когда мозг проходит через экстремальные испытания, чтобы не разрушиться, создаёт себе хоть какое-то облегчение, иллюзию собеседника, и очень удобного притом. Всегда выслушает, всегда со всем согласится и поддержит. Чистая клиника. И ничем уже не поможешь. Ничем. А впрочем… Почему ничем? Сама же говорит, хоть одним глазком. Должно сработать. Пусть не помочь, но хотя бы отвлечь.

– Ужасно. Сказать, что я вам соболезную, это ничего не сказать… Простите моё косноязычие. Не знаю, но может, вам это хоть чём-то поможет… Я в смысле снова увидеть город, – лихорадочно зарылся в карманах.

Вытащил смартфон и включил кнопку.

– Вот!

– Что это? – заинтересовалась Гертруда.

– Сейчас-сейчас, – Алексей быстро пролистал старые видеозаписи. – Это так сразу не объяснишь, лучше увидеть…

Хорошо ещё, что не удалил. Прошлым летом приезжали родственники из Новгорода. Долго гуляли, показывал город, Петергоф. Эх, если бы тогда знать, что записи ещё когда-то могут пригодиться, тем более в такой обстановке.

– Вот, нашёл! Смотрите! – кликнул файл.

Экран засветился. Добродушное лицо дяди Коли заполнило кадр.

– Привет всем из Питера! – весело помахал рукой. – Мы на Дворцовой площади. Сейчас пойдём в Эрмитаж. Лёх, дай-ка я и тебя, что ли, засниму, хоть бабке покажу…

Экран заслонила могучая пятерня. Кадр дёрнулся.

– Всем привет! Это я, Алексей!

Алексей грустно усмехнулся, глядя на собственное изображение.

Привет-привет, первокурсник. Эх, очутиться бы там, предупредить…

– О боже! – Гертруда потрясённо впилась глазами в экран. – Как! И вы там?

В кадр крупно вползла позолота ворот.

– О боже! – Гертруда возбуждённо зажала рот. – Не может, быть! Нет, это невозможно!

Повернулась и крикнула:

– Филиска, смотри скорей, какое чудо! Сейчас ты увидишь, где я жила! Помнишь, я тебе рассказывала!

Наспех вытерев руки, Филиска несмело подошла и оторопело уставилась на волшебную вещицу. Изнутри крошечного светящегося сундучка выглядывал другой мир.

Алексей невольно улыбнулся, глядя на расширенные глаза зрителей.

– Один момент, – повернул смартфон горизонтально. – Вот так будет удобней.

Картинка послушно расширилась.

Зрители благоговейно впились глазами в экран.

Толпа народа в билетную кассу, бесчисленные японцы с флажками, пухлые американцы с вечной жвачкой, лестницы, переходы…

Когда показался тронный зал, Гертруда закрыла лицо ладонями и тихо прошептала:

– Довольно, Алексей. Не могу больше, извините…

По лицу текли слёзы.

Чувствуя себя полным болваном, Алексей поспешно нажал кнопку.

– Простите. Я думал… Вы сказали… Хоть одним глазком.

– Да-да, я помню, – вытерев слёзы, Гертруда улыбнулась. – Вам совершенно незачем извиняться. Просто я не думала, что это будет так больно. Будто вернулась в отчий дом после собственных похорон…

Немного помолчав, тихо поинтересовалась:

– Так сколько же лет прошло… там?

– М-м-м. Не очень много. Двести. С хвостиком.

– Двести, – завороженно повторила Гертруда. – Подумать только… Да, надо признать, в бытность мою дворец выглядел намного беднее. Этот же словно только что отстроен… А кто все эти бесчисленные люди? Не похожи на слуг. Я вижу, среди них много чужестранцев. Что они делают во дворце?

– Что делают…

Алексей замялся.

Да, с видео была явно неудачная идея. Вот так всегда. Хотелось как лучше. И что ей сказать? Правду? Ага, если она так расчувствовалась от безобидного ролика, вообще непонятно что будет, если узнает про остальное. Взять и соврать? Тоже как-то нехорошо. Человек вроде к тебе со всей душой. Эх, вот попал, а! Ладно, была не была. Лучше правду, а там как пойдёт.

– Дело в том, что во дворце теперь музей. Даже не просто музей, а музей государственного значения. Вот они все и ходят, смотрят…

– Ах, вот оно что! – оживилась Гертруда. – Что ж, резонно, резонно. А позвольте узнать, где же в таком случае новая резиденция государя или государыни?

Алексей пожал плечами.

– В Москве. Кремль. Перенесли туда столицу где-то лет через сто. В общем, там всё сейчас, – благоразумно умолк.

О том, что дальше произошло с когда-то огромной империей и последним царём, лучше всё же промолчать.

– Москва? Странно, – удивилась Гертруда. – Пошли наперекор воле Петра. Не сказать, что я одобряю этот выбор. Была я как-то там, в ранней юности проездом. Большой купеческий город, ничего более. Узкие кривые улочки, отвратительные дороги. С Санкт-Петербургом, конечно же, не сравнить… – Вдруг умолкла и напряглась. Как-то странно повела головой и на секунду прикрыла глаза.

– Так-так. Кажется, у нас ещё гости.

– Что?

Алексей метнулся к ружью. Филиска испуганно замерла, не понимая, что происходит.

– Нет-нет, Алексей, – успокоила Гертруда, – не стоит беспокойства. Это всего лишь родичи моей подопечной.

Поставив ружьё на предохранитель, Алексей вернулся к столу и, аккуратно облокотив ствол об лавку, недоверчиво прислушался.

На улице стояла абсолютная тишина. Где-то вдалеке хрипловато покаркивали вороны. Ни шагов, ни голосов. Час от часу не легче. Какие, к чёрту, родичи?

– Родичи? А вы точно уверены, что это не нурманы?

– Конечно, – спокойно подтвердила старушка. – Её отец и старший брат. Уже совсем близко.

Повернулась к девушке и что-то сказала. Филиска вскочила, поспешно оправляя платье.

В дверь деликатно постучали.

Гертруда коротко ответила.

Дверь со скрипом отворилась. Пригнувшись, вошёл коренастый седоватый мужчина. В руке зловеще блеснул здоровенный выщербленный топор. Следом зашёл совсем молодой юноша с топориком поменьше, но почему-то тоже не особо располагающим к душевному равновесию.

Гости неуверенно замерли, привыкая к полумраку.

Алексей непринуждённым жестом подтянул ружьё. Гертруда заметила и предупреждающе подняла ладонь.

– Нет-нет, Алексей! Не берите грех на душу! Это не враги, поверьте мне.

Пожав плечами, Алексей положил ружьё на колени.

– Да нет, я ничего. Просто мне так будет спокойней.

Нет уж, бабушка, извините, но ружьишко пусть лучше будет под рукой. Родственники родственниками, но как говорится, бережёного бог бережёт. Кто его знает, что у них на уме. А как здесь умеют махаться топориками, уже до тошноты нагляделся, спасибо.

Проморгавшись, мужчины вытаращились на загадочного незнакомца и удивлённо переглянулись. Вьюнош как вьюнош. Разве только чересчур бледноват, безус и безбород, да и в одёжке чудной. Ну и, может, отстрижен коротко, непривычно. А бабы в деревне уже чего только и не наплели! Чудище, говорят, из лесу вышло невиданное. И мхом-то весь оброс, глаза как плошки, огнём плюётся, громом разит. Тьфу, балаболки! Язык без костей! И мелют, и мелют! Вот, правда, что ни говори, двух нурманов-то он как-то сразил, что есть, то есть…

Спокойно поблёскивая зеленоватыми глазами, юноша расслабленно держал руки на странной железной палке. Несмотря на кажущуюся простоту, от неё так и веяло каким-то хищным холодом недавнего смертоубийства.

Молчание затянулось.

– Кхм…

Опомнившись, отец сделал сложное движение бровями и медленно поставил топор к притолоке рядом с клюкой ведуньи. Сын поспешно повторил за отцом.

– Здрава будь, Гертруда. И ты здрав, странник неведомый, – отец отвесил низкий поклон. – Благодарствуем за Филиску, дочь нашу, – дёрнул за рукав замешкавшегося сына, таращившегося на чужака во все глаза. – От лиха тяжкого ты её избавил, а может, и от смерти лютой…

Сын поспешно поклонился.

Едва глянув на непонимающе хлопающего глазами ведьмака, Филиска пошла багрянцем и стыдливо потупилась. Эх, стыдно-то как! Истинную правду отец говорит. Избавил от лиха. А ведь сама так и не набралась смелости поблагодарить. Да и как! Уж дюже он строгий. Вроде с виду юный совсем, а в глаза глянешь, будто старик глубокий оттуда смотрит. Глянешь, и сразу жуть берёт.

Дождавшись, когда родичи умолкли, Гертруда встала и торжественно перевела:

– Алексей! Это отец Филиски, Еким, а это братец её старший, Онтей. Кланяется тебе её семья. Благодарит. Избавил ты её от позора, а может, и от смерти лютой.

Отложив ружьё, Алексей привстал и растерянно улыбнулся.

– Да, в общем-то, не за что…

Вот всегда так. Проклятое косноязычие. Вроде и в школе всякие сочинения писал на отлично, а как что сказать, красноречие словно отшибает. А ведь глянешь на всякие шоу по телику, некоторые ведущие балаболят часами без умолку, разве что пар изо рта не валит. Наверно, и правда на такое нужен особый талант. Хотя, что толку от их балабольства? Если только в качестве фонового звука для домохозяек. Как верно говорит Серёга, для такого дела особого ума не нужно, точнее, не мешки ворочать.

Гертруда перевела растерянно глядевшим родичам.

– Кхм, – озадаченно огладил бороду Еким. – Молвит-то как чудно. Однако вьюнош с виду хоть и молод, да, вижу, непрост. Эвона нурманов-то как приголубил, ажно глянуть на поганых было страшно… А что же он, али по-нашему совсем не разумеет?

– Откуда, – усмехнулась Гертруда, – конечно, не разумеет. Пришёл он из далёких краёв. Гостем моим будет.

– Ну-ну, – одобрительно глянул на гостя Еким. – Таких бы гостей да побольше…

– Ой, да что ж вы у порога-то стоите! – спохватилась Гертруда. – За стол проходите, пока не остыло…

– Благодарствую, хозяйка, – степенно поклонился отец. – Да только за полдень уже, а день осенний короток. Нам бы уже поспевать надобно. В деревне пять упокойников, да и поганцев тех двое, – брезгливо перекривился. – Правда, погань мы уже схоронили, всё чин по чину сделали, да только люди вот всё равно боятся, что в навий те оборотятся. Совета твоего просят.

– Совета? Да какой же тут ещё совет надобен, раз чин по чину, говоришь, сделали. Кол осиновый им в грудь вбили?

– Вбили, нешто не вбить! Самое наипервейшее!

– И то ладно. Голову к заду приставили?

– А как же! Приставили, как не приставить. Правда, одну только, у второго-то и приставлять ничего не осталось, – заволновался Еким. – Снёс её всю как есть, гость твой, незнамо как, но начисто снёс…

– А землицы сырой поверх насыпали?

– Насыпали. И землицы, и каменьев тяжёлых добавили… Да! И голову ту лошадиную, как ты говорила, сожгли. И закопали. С ними же.

– Так чего ж ещё им надобно! – удивлённо всплеснула руками Гертруда. – И так уже упокоили нурманов куда как надёжней! Пусть спят спокойно, так и скажи людям.

– Так-то оно так, – засомневался Еким. – А ежели что…

– А вот ежели что, – быстро перебила Гертруда, – то будет уже моя забота, так им и передай.

– Вот и благодарствую! – просиял Еким. – Пойду успокою людей. Ну дочь наша, – повернулся к Филиске, – пора и нам теперь домой возвращаться. Мать уже вся, поди, совсем там извелась.

Легонько вздохнув, Филиска понуро направилась к двери. Остановилась на пороге, обернулась и порывисто поклонилась.

– До свиданья, бабушка. Уж и не знаю теперь, сможем ли завтра свидеться. До свиданья, странник…

– Не печалься, доченька, – успокоила Гертруда. – Ступай с миром. Всё образуется.

Коротко поклонившись, мужчины прихватили топоры и вышли, аккуратно прикрыв дверь.

Алексей задумчиво уставился вслед.

Вот тебе и ещё один фокус. О том, что идут гости, сказала за минуту до прихода. Ладно, пусть секунд за сорок. Значит, шагов двадцать – двадцать пять неспешным шагом. Метров двадцать где-то получается. И точно не было ни малейшего звука, мох гасит шаги по-любому. Тогда как она узнала? И причём, что идут именно родственники?

– А как вы это делаете?

– Что это? – недоумённо взглянула Гертруда.

– Ну это, – неопределённо повёл рукой Алексей. – Узнали, что идут её родственники.

– Ах, это, – улыбнулась Гертруда. – Так это самое малое из подвластного мне умения. Конечно, может, моё откровение сейчас вас немного и напугает, но я вижу, вы далеко не робкого десятка. Что ж, открою вам правду, Алексей. Нынешнее моё ремесло, скажем так, имеет несколько особые свойства. Раньше бы, нет, опять путаю, скорее много позже, меня бы назвали ведьмой. А в тёмные средние века, пожалуй, без зазрения совести спалили бы на костре. Только вот за что, спрашивается? – раскрасневшись, подняла гневный взгляд, от которого стало как-то не по себе. – Ужель лишь за то, что мне доступно знание видеть дальше и глубже обычных людей? И это и есть христианская добродетель? Когда загубили тысячи ни в чём не повинных женщин? И многих из них лишь за то, что они всего лишь посмели отказать чересчур назойливым ухаживаниям скабрезных монахов! – гневно стукнула кулаком по столу. – Простите… Что-то я не к месту разгорячилась. Просто эти сегодняшние варвары-душегубы вновь разбередили то, что я никак не могу позабыть… Впрочем, что я вам рассказываю страшилки? Ведь и всё что произошло с вами, произошло не просто так. И, увы, Алексей, но рано или поздно, вам тоже придётся сделать тяжкий выбор, такова уж наша колдовская судьба.

– Какая… судьба? – оторопело глянул Алексей. – Колдовская? Моя?

Гертруда тяжело вздохнула.

– Увы-увы, ваша. И именно колдовская. Ужель вы до сих пор так ничего и не поняли? Та ваша монашка, да и мой старец перед кончиной передали нам свою силу, как, впрочем, и своих призрачных спутников, – грустно усмехнулась. – Что, не верите мне? А хотите увидеть всё своими глазами? Только предупреждаю, назад дороги уже не будет. Ну что, отважитесь снова глянуть на вашу рысь?

– Кх… Какую рысь?

– Ту, что всё время была и будет рядом с вами до конца ваших дней. Вон он, или она, не знаю, тихонечко сидит в углу, – Гертруда кивнула в темноту. – Ишь, притаилась, тихоня…

Судорожно сглотнув, Алексей невольно покосился в угол. По телу побежали мурашки.

– Но там же ничего… нет.

– Конечно, нет, – грустно усмехнулась Гертруда. – Для обычных людей. И сейчас вы, наверное, думаете, что я уже давно повредилась рассудком, ведь так?

– Ну…

– Ладно, не отвечайте. Ваши чувства и так написаны на лице, тут даже и не нужно особой прозорливости. Впрочем, когда-то давным-давно я бы и сама подумала точно так же. Потому я и спрашиваю, хотите сбросить пелену и взглянуть на мир иным, колдовским взором?

Ещё раз недоверчиво глянув в темноту, Алексей пробормотал:

– Как глубока кроличья нора…

– Что? О чём вы?

– А, не обращайте внимания, – махнул рукой Алексей. – Просто очередное крылатое выражение. Тоже из поздней классики. Так я, э-э-э, насчёт взглянуть на мир. А что для этого нужно?

– О, поверьте, на самом деле ничего особенного, – Гертруда улыбнулась и направилась к печи. – Для начала давайте попьём с вами чайку.

– Давайте, – Алексей обрадовался неожиданной смене темы. – А что, здесь уже есть чай?

Разговор начал уже понемногу пугать. Ещё чуть-чуть, и старушка и вправду убедит, что в углу кто-то сидит. Даже какие-то тени уже стали мерещиться, честное слово. Интересно, а сумасшествие может быть, заразно? Хм… Интересная мысль. Если только вирус бешенства, но тут прямой контакт с кровью или слюной нужен. Да не, бред, абсолютно исключено. А вот случаи массовых галлюцинаций в истории известны, особенно на всяческие религиозные темы. Точно, бабулька гипноз практикует. Ну вот, двадцать лет в обед, а так легко повёлся. А ещё хвастался, что невнушаем. Ну по крайней мере, цыганский фокус «эй, молодой, красивый, дай погадаю» всегда не прокатывал. Оказывается, на самом деле всё зависит только от квалификации гипнотизёра. И ведь главное, говорит так убедительно…

– Простите, я не расслышала, что вы сказали? – хозяйничая у печи, Гертруда заинтересованно повернулась.

– Я говорю, неужели здесь уже есть чай? Вроде его в Россию гораздо позже завезли, при Иване Грозном.

– Ах, чай! Конечно же нет, – отмахнулась старушка. – Просто называю его так по старой памяти. Хотя, надо признать, с удовольствием бы сейчас пригубила чашечку хорошего крепкого кофе или чаю, да ещё бы и с кремовым пирожным, – мечтательно вздохнула. – Помнится, был у нас француз Пьер, кондитер от бога. Государыня его ещё в шутку ругала, что после его кулинарных шедевров талия сама так и растёт, словно на дрожжах… Эх, если бы снова вернуть те времена, – поставила на стол дымящийся горшочек и плошку мёда. – Увы, нынче не до гастрономических изысков. Приходится обходиться лишь тем, что в изобилии растёт окрест… Итак, перед вами клюквенный сбитень, прошу любить и жаловать, – ловко наполнила глиняные чашки. – Попробуйте, получается даже ничуть не хуже, уверяю вас!

– Спасибо.

Алексей заинтересованно подтянул чашку и принюхался.

Хм-м. Что ещё за сбитень? Компот как компот. Разваренная клюква, мята, листья брусники. Практически витаминный напиток. Если, конечно, при такой температуре от витаминов ещё хоть что-то осталось. Помнится, мама такой же из ревеня варила. Хоть какой-то прок был от заросшей дачи.

– Смелее, – приободрила Гертруда. – Советую вам для вкуса добавить ещё ложечку мёда. Сахара, сейчас, увы, тоже пока нет.

Алексей с трудом расковырял вязкую массу и неуверенно размешал в чашке. С сомнением глотнул и причмокнул с видом гурмана.

– А ничего, вкусно…

Гертруда загадочно улыбнулась.

– Пейте, пейте, не спешите. Для меня уже достаточно многое прояснилось…

Алексей насторожился и отставил чашку.

– Что прояснилось?

– Ваше естество. Как и моё, впрочем, – Гертруда неспешно пригубила сбитень. – Древние волхвы ещё называли его противосолонь. Покровительство таким людям якобы оказывает сам Чернобог, – снисходительно усмехнулась. – Ох, простите, видимо, я вас сильно огорошила. Давайте отбросим мифологию, уж мы-то как-никак с вами люди просвещённые. На самом деле всё очень просто и наглядно. Будьте любезны, помешайте ложечкой ещё раз…

– Что? А, да пожалуйста, – пожал плечами Алексей.

Бабулька становится всё чуднее и чуднее. Интересно, как далеко у неё это зашло.

Крутанул ложкой и поднял вопросительный взгляд.

– И что?

Гертруда усмехнулась.

– Да-да, обычно люди даже и не задаются таким вопросом, но на самом деле это очень хорошая подсказка. Скажите, а почему вы вращаете ложку именно так? Против хода часовой стрелки, противосолонь то есть?

– Не знаю, – Алексей неуверенно помешал ещё раз. – Честно говоря, никогда не задумывался. Наверно, мне просто так удобней. А что?

– Вот именно! – просияла Гертруда. – Удобней! И поверьте, это далеко не просто так. Именно так и требует ваше естество. И скоро вы сами в этом убедитесь! Встаньте и подойдите ко мне, пожалуйста, – тяжело приподнялась. – Если вы ещё не передумали, конечно…

Алексей решительно поднялся.

– Нет, не передумал.

Ну по крайней мере, хоть уже известно, что будет. Такой же фокус, как и с цыганами не пройдёт. Главное, не дать себя заболтать или ослабить волю.

Осторожно отодвинув лавку, обогнул стол и подошёл к старушке.

Гертруда усмехнулась.

– Всё ещё сомневаетесь? Тогда повторяйте за мной, – раскинула руки и медленно повернулась против часовой стрелки.

Чувствуя себя несколько глупо, Алексей повторил ритуал, с трудом сдержав улыбку.

Стены вдруг потускнели и подёрнулись зыбкой рябью, просвечиваясь угрюмым лесом. В глазах на миг потемнело.

– Ну-с, молодой человек. И что же вы теперь видите? – голос донёсся откуда-то сзади.

Алексей растерянно оглянулся и едва не вскрикнул.

Гетруда спокойно сидела за столом. В глазах поблескивали смешинки. На левом плече нахохлился здоровенный чёрный ворон.

– А-а-а…

– Разрешите представить, – нежно пощекотала ворона под горлом. – Это и есть мой Карлуша. Всю душу мне вымотал, ирод… А вон и ваш спутник, – кивнула в угол. – На редкость стеснительный дух, надо заметить.

Вспомнив про оставленное ружьё, Алексей похолодел от ужаса и медленно повернул голову.

Словно дождавшись нужной реплики, рысь блеснула жёлтыми глазищами и чуть потускнела.

– Не бойтесь, думаю, он больше на вас не прыгнет, – попыталась успокоить Гертруда. – Раз уж вы до сих пор ещё здесь…

Завороженно уставившись в затягивающий звериный взгляд, Алексей попятился к столу.

Рысь растворялась прямо на глазах. Плавно исчезли лапы, туловище. Через несколько секунд в воздухе осталась висеть лишь голова.

– Вот чёрт…

Немного успокоившись, Алексей растерянно уселся за стол и ожесточённо потёр виски.

Голова шла кругом. Даже Копперфильду до такого далеко. Какая уж тут статуя Свободы. Думал, бабулька свихнулась, а тут впору и самому проверяться…

– Так это что… И вправду дух? Чеширский кот какой-то…

– Какой-какой кот? – живо заинтересовалась Гертруда.

– Э-э-э, литературный персонаж, – пробормотал Алексей, ошеломлённо разглядывая ворона. – А он… То есть они… Нас понимают?

– Не знаю, – вздохнула Гертруда, – иногда думаю, что да, а иногда сомневаюсь. Доподлинно это ещё никому не известно. Волхвы называют их нелюдью. Считается, что нелюдь не понимает человеческого языка.

– Кхм, – Алексей понемногу пришёл в себя. – Ну это ещё не факт, – опасливо покосился на зависшую голову. – Общаться можно и без языка.

– Не спорю, – согласилась старушка. – Дерзайте. Может, вам это и удастся. Мне, к сожалению, так и не удалось… И всё же, надо признать, вы на редкость мужественно перенесли переход. Видели бы вы меня тогда…

– Переход? – перебил Алексей. – Какой переход?

– А вы разве не заметили? Мы с вами сейчас находимся как бы между двумя мирами. Явь и навь. Мир живых и мир духов. Самая кромка. Потому их и видим. Я всего лишь чуть подтолкнула вас. Уж больно забавно было наблюдать, как спокойно вы пытаетесь разговаривать с сумасшедшей…

– Извините, – смутился Алексей. – Я просто, э-э-э…

– Не стоит, – отмахнулась Гертруда. – Теперь хочу сказать вам самое главное. Меж мирами вы можете находиться сколь угодно долго, но никогда, повторяю, никогда не пытайтесь здесь что-либо съесть или выпить. Иначе никогда не сможете вернуться в явь и навечно останетесь в нави. Поверьте, это ужасно. Слышали истории о духах и привидениях? Так вот, те бедняги когда-то легкомысленно пренебрегли запретом и так и не смогли вернуться в мир живых.

– Живых?

Алексей недоверчиво покосился по сторонам.

– То есть вы хотите сказать… Мы не тут? Тьфу, то есть… Это и правда не наш мир?

– Конечно. Это всего лишь граница. Можно уйти и ещё дальше, но для вас это пока слишком опасно. Вот немного войдёте в силу, окрепнете, я вас провожу и туда, – снисходительно усмехнулась. – Уверяю, для вас откроется ещё много потрясений, особенно когда сможете видеть явь и навь одновременно. Ну что ж, давайте возвращаться обратно? Вижу, вам немного не по себе.

– Э-э-э, да, давайте, – нервно оглядевшись, Алексей вскочил. – А что нужно делать?

– Да вы не волнуйтесь так, не спешите. На самом деле ничего страшного. Просто повернитесь посолонь, то есть наоборот тому, как сюда зашли.

Алексей поспешно крутанулся.

Мир знакомо померк.

Когда глаза сфокусировались, Гертруда улыбнулась как ни в чём не бывало.

– Ну что, продолжим чаепитие?

Ворона на плече уже не было.

– Продолжим, – прохрипел Алексей, машинально потерев горло.

Во рту почему-то сильно пересохло.

– А мы точно вернулись? – недоверчиво оглянулся в угол.

Чеширский тоже исчез.

– Конечно, – успокоила Гертруда. – Это явь. Если сомневаетесь, попытайтесь сделать ещё один оборот назад. У вас просто ничего не выйдет. Мир не изменится, как бы вы ни пытались. Всё очень просто.

– Ага… Понял.

Алексей поспешно подтянул остывшую чашку, глотнул и нервно закашлялся.

– Простите…

– Ничего-ничего, – улыбнулась Гертруда. – Вы держались просто молодцом. В бытность мою, впервые побывав там, я вела себя гораздо хуже. А уж визжала…

– А он, то есть Карлуша, тут? – Алексей робко кивнул на пустое плечо.

– Тут, конечно, тут, – Гертруда неторопливо пригубила сбитня. – Куда ему от меня деться. И спутник ваш тут. Ничего, понемногу освоитесь. Кстати, на самом деле поворот можно и не делать, от вас требуется всего лишь небольшое усилие воли. Он необходим только на первых порах, как зримое воплощение ваших намерений. Упражнение для новичков, если хотите. Впрочем, чего греха таить. Иногда я тоже прибегаю к нему, когда требуется сразу уйти далеко в навь. Очень полезно порой взглянуть на мир живых со стороны, столько всего открывается нового и неожиданного. Из нави я и разглядела вас и вашего спутника. Как и нурманов, впрочем. И то губительное для вас колдовство, которого вы, видимо, каким-то наитием сумели избежать.

– Кх… какое колдовство? – упавшим голосом поинтересовался Алексей, уже не зная, чему и верить.

За какую-то минуту мир очередной раз перевернулся с ног на голову.

– Какое?

Гертруда тяжело вздохнула.

– А та омерзительная лошадиная голова, помните? Бедное животное… Наговор на ней был, и смертельный наговор. Явно женская рука. Пожалуй, равная мне по силе. Если бы вы подошли к ней достаточно близко, переступили или, упаси боже, хоть как-то прикоснулись, судьба ваша была бы ужасна. Сказать по правде, мне потребовалось много усилий, чтобы раскусить злой замысел. Может, это звучит и невероятно, но кто-то знал про ваше сюда пришествие и вручил оберег нурманам. Так что фортуна пока вам явно благоволит, – ободряюще улыбнулась, – вы уж постарайтесь её не разочаровывать.

Алексей задумчиво потёр виски.

– Постараюсь… То-то он ещё той штуковиной так махал, – невидяще уставился в пространство. – Я тогда подумал, может, флаг какой-то… Не, никакого наития… Я просто её обошёл, уж больно противной она показалась…