Текст книги "Впереди - полоса"

Автор книги: Леонид Самофалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Пятнадцатый, посадку разрешаю.

* * *

Переодеваясь после душа, Баталин вспомнил взгляд Кострицына там, у самолета. Странный был взгляд: холодный и в то же время задумчивый. Что, товарищ подполковник, не нравится вам Алексей Дмитриевич Баталин? Все еще не нравится?

Он пытался взбодрить себя. Особых причин унывать не имелось. Но все-таки предпосылка – это угнетало. А завтра прилетает маршал. Человек легендарный. Если не стоял у истоков авиации, то уж зарю авиации застал. Еще в детстве Баталин читал о нем, о его подвигах, о редком хладнокровии при встречах с врагом! Об огромном мастерстве. Как хотелось быть похожим на него! Потому он и стал военным летчиком, что брал с него пример. И вот возможность увидеть этого человека. Как он сам-то будет выглядеть в глазах маршала?

Утром, едва загомонили под окнами воробьи, Алексей встал и побежал на речку делать зарядку. Он выработал для себя особый комплекс упражнений. Заканчивалась зарядка ледяной ванной, и так изо дня в день.

Он пытался доказать Лапшину и Мохову, что тренировки нужны для них самих. Мохов отвечал:

– Командование лучше знает, сколько нам надо. Я от обязаловки не отлыниваю, делаю что велят.

– Тарасон, – как-то обратился Алексей к Лапшину, – Моховик от природы лентяй, его потолок – летчик первого класса. Но ты-то в космонавты мечтаешь пропыхтеть. Загремишь!

– С чего бы это?

– Медики спихнут.

– Бат, если ты так за спорт, то зачем куришь?

– Брошу, – пообещал Баталин.

– Когда?

– В первый день после свадьбы. Это будет подарок супруге.

– А если супруга будет курить?

– Значит, свадьбы не будет.

После зарядки наступил черед купания. Пробыв в ледяной воде минуты три, он выбрался на берег и растерся полотенцем.

Самым людным местом по утрам становилось бытовое помещение с гладильной доской.

Вчера по случаю прилета маршала летчикам сказали: выйти на построение в полевой форме – маршал парадности не любит. Алексей прикрепил нагрудный знак («крылышки» с цифрой 3 в середине – третий класс) и направился в столовую.

Прибежал посыльный и что-то сказал командиру эскадрильи. Попов торопливо закончил завтрак и поспешил к выходу. Стало известно, что самолет маршала на подходе.

Показался «газик» командира полка. Сердюков объявил:

– Самолет маршала вернулся на аэродром вылета. Причина пока неизвестна. Очень плохая связь. Возможно, из-за грозы.

Небо над головой оставалось покуда чистым, но горы «курились».

По бетонке прогрохотала спарка и ушла за «погодой». Вернулась она через полчаса, отрулила на стоянку и затихла. Ничего утешительного она не привезла.

Попов отозвал Баталина в сторону.

– Как самочувствие?

– Нормально.

– Иди в «бытовку», надевай высотный, потом двигай в дежурный домик. Заступишь на боевое дежурство. Выделяю тебе свою «двадцатку».

– А не слышно?… – начал было Алексей.

– Слышно. Думаю, не сегодня-завтра все выяснится.

– Шевченко?

– Он. Доброе дело сделал Иван Макарович. Надо чуточку подождать.

«Значит, – думал Алексей, шагая к высотному домику, – Шевченко что-то все-таки обнаружил. Хорошо, мне в летную книжку предпосылку не записали. Впрочем, Попов не дал бы, да и Сердюков не пошел бы на это. Обидно, что до маршала не разобрались. Прилетит, а я все еще предпосылочник».

Дежурный домик стоял у самой взлетной полосы, в нем было прохладно, тихо, слышно лишь, как шелестит кондиционер да изредка потрескивает в динамике.

С востока потянул крепкий ветерок, вершины гор окутала серая муть. Через десять минут стали сверкать молнии. Хлынул ливень. Над бетонкой и рулежными дорожками поднялась белая пыль.

«Вот это напор!» – подумал Алексей.

Еще через минуту не стало ни полосы, ни дорожек, все закрыла плотная водяная завеса.

«А если сейчас командно-диспетчерский пункт объявит вылет? Взлететь совершенно невозможно!»

Ливень начал ослабевать. Стали видны истребители, рядом с ними топливозаправщик и пусковой агрегат. Вращается чаша радара, кланяется антенна высотометра.

Летчик, дежуривший с Баталиным, перелистывал старые журналы. Во время грозы он поднимал голову при сильных вспышках. Один раз Алексей услышал глуховатый голос: «Во дает!» Лицо у летчика широкое, кожа в крупных порах. Пожилой, лет тридцати пяти, он был летчиком-снайпером, о нем писали в газетах и журналах.

– Слушай, друг, в шахматы играешь? – спросил Баталина напарник.

– Немножко.

– Давай. Я тоже немножко.

– А если?… – И Алексей указал глазами на динамик.

– Вернемся – доиграем.

И он расставил фигуры на доске.

Партия растянулась, до конца дежурства оставалось часа полтора. Дождь перестал, появились голубые просветы. Наступал вечер.

– Сам-то откуда? – спросил напарник. – Может, земляки?

Алексей сказал, тот покачал головой.

– Так это ты и есть Баталин. Тут о тебе только и разговоров. Молодец, молодец! А зачем крылышки сложил, когда драться надо? Если ты в небе орел, не будь курицей на земле. – Он встал, подошел к окну. – Вот и смена подкатывает!

На рулежной дорожке показался тягач, он буксировал чей-то истребитель. Алексей вздохнул полной грудью. Ничего не делал, а усталость!… Лучше трижды в зону на пилотаж слетать, чем отдежурить здесь.

* * *

Покуда бушевала гроза, Попов ходил от тренажа к тренажу и давал летчикам вводные с учетом грозовой обстановки.

– Ваши действия? – спрашивал Попов сидевших в кабинах пилотов.

Один спешил обойти грозовой фронт, другие шли над ним, некоторые рвались на перехват прямо через эпицентр, подвергая себя смертельной опасности. Попов подсказывал: «Теряете время», «Расходуете много топлива», «На цель вышли, но как теперь на точку будете возвращаться?» Он заставлял думать о запасных аэродромах, передавать цель летчикам других частей.

На КДП Сердюков собрал командиров эскадрилий и устроил совещание.

– Всем отдыхать. Полеты начнем в двадцать один ноль-ноль. Маршала следует ждать завтра к полудню, если только опять не задержит погода. Значит, до встречи успеем отдохнуть и после ночных.

– Как быть с новичками?

– Пусть гуляют. Им не вредно.

Попов зашел на КП, затем поехал в городок. Он свернул к реке и вдоль берега зашагал к рощице. В просветах между деревцами виднелась детская коляска с поднятым верхом. Рядом на раскладном стульчике сидела женщина и читала книгу.

– Наташа, – негромко позвал он.

Она выронила книгу, лицо ее исказилось. Юрий испугался.

– Что ты, Наташа?

Она вздохнула и попыталась улыбнуться.

– Разве можно так пугаться? – сказал он.

– Ненормальная стала!

* * *

Баталин, поглядывая на небо, побежал к реке на зарядку. Вершины гор не «курились», лишь кое-где виднелись перистые облачка.

До встречи с Мариной оставалось сорок три часа. Вечность!

В общежитии, когда он вернулся с реки, все уже были на ногах. Тарас смочил в одеколоне ватку и протирал выбритые щеки.

– Валерка бреется? – спросил Алексей.

– Спит.

– Сколько можно?

Позднее построение выбило всех из привычного ритма. Лапшин сел писать Тане. Спохватился и Баталин, попросил у Тараса бумагу и шариковую ручку.

«Дорогие родители! Сообщаю вам, что скоро женюсь. Ее зовут Мариной. Она работает на заводе пирометристкой. Пирометр – это прибор, который измеряет температуру на расстоянии. Сегодня к нам прилетает маршал, сейчас идем его встречать. Очень хороший человек, я его знаю, только еще не познакомились. Летаем мало, ем за троих. О свадьбе сообщу. Целую.

Алексей».

* * *

Тяжелую транспортную машину летчики посадили чисто – «притерли» к полосе. Пассажиры, наверное, не почувствовали приземления.

Построившись, полк с интересом наблюдал за гигантом с четырьмя двигателями, подвешенными на пилонах под крыльями. Машина медленно подрулила к краю аэродрома и замерла, оборвался свистящий гул двигателей.

Низко нагнувшись в проеме двери, на трап ступил человек огромного роста. Он был под стать машине, на которой прилетел. Вся левая сторона маршальского мундира была занята орденскими планками, над ними поблескивали две Золотые Звезды.

Сердюков отдал рапорт.

– Вольно, – произнес маршал и пошел вдоль строя, перед Поповым он задержался.

– Как служится, товарищ майор? Еще не в академии?

От массивной фигуры маршала веяло огромной физической силой.

«Ему можно без высотного костюма, – подумал Алексей. – С одной кислородной маской. Все перегрузки выдержит».

По трапу сошли еще несколько человек, Баталин не поверил глазам, увидав начальника училища Лебедева.

Послышалась команда разойтись. Попов, Баталин, Лапшин и Мохов бросились к Лебедеву.

– Ну, ну! – говорил генерал-лейтенант авиации, пожимая руки воспитанникам. – Рад, рад видеть! Тебя, Юра, рад еще и поздравить! Как у вас тут, а?

– Служим, товарищ генерал-лейтенант авиации. Все нормально.

– Летаете без происшествий?

– Происшествий у нас при Сердюкове еще не было.

– А предпосылки есть?

– Случаются.

– У меня, товарищ генерал-лейтенант авиации, уже была, – невесело сказал Баталин.

– Как? – не поверил Лебедев. – У тебя?

– Анатолий Васильевич, – окликнул его маршал.

– Зовут, – сказал Лебедев. – Еще увидимся, поговорим.

Попов обернулся к Баталину.

– С этой предпосылкой пока неизвестно. А человека расстроил.

– Все равно же будет разговор. Лучше предупредить.

– Лишнего не бери!

Вертолет пошел на круг, и среди холмистой местности открылась огромная ровная площадка с макетами самолетов, ракетных установок, танков, бронетранспортеров. В стороне виднелась взлетно-посадочная полоса с отходящими от нее рулежными дорожками, прямоугольниками стоянок, вертолетными площадками. На пологом холме виднелся домик штаба.

Вертолеты зависли над холмом и спустились на землю, смолк грохот двигателей, концы лопастей у винтов провисли. Пассажиры вышли. Баталин обратил внимание, что дышалось здесь легче, чем в долине.

С обзорной площадки полигон хорошо просматривался. Сердюков оставил гостей, сходил в штабной домкк и сказал:

– Начинаем.

Старший штурман полка Якунин поднялся в застекленную башенку штаба. Снизу было видно, как он устраивался на вертящемся кресле, взял микрофон.

Послышался гул: высоко прошла пара самолетов. Через некоторое время самолеты появились с юго-запада и низко пронеслись над полигоном, сбрасывая бомбы. Отделяясь от самолетов, бомбы вращались в продольной плоскости и, падая, не взрывались, а неслись кувырком, оставляя за собой огненные валы. Все, что попадалось им на пути, охватывалось пламенем.

Баталин слышал разговор солдат:

– Ну, держись! Будет работенка.

– Да, накидают трассеров, за день не соберем!

На полигоне одна за другой заходили пары и одиночные машины, обрушивая бомбы и ракеты. От пушечных очередей разлетались мишени.

Из динамика на столбе время от времени доносилось:

– Алдонин идет парой, майор, командир второй эскадрильи… На группу танков заходит Логинов, старший лейтенант, командир звена первой эскадрильи…

В минуту затишья Баталин произнес:

– Ну, кузнечики, готовьтесь! Через годик и нам такую же музыку исполнять.

– Тише, Бат! Наш Попов идет!

На обзорной площадке затаив дыхание следили за Поповым во все глаза. Горка. Переворот. Петля Нестерова. Каскад бочек. Петля. Боевой разворот. Пикирование. Горка…

Искусный летчик работал у самой земли. Такого каскада фигур, да еще так низко Баталину не приходилось видеть.

– Да, вот это Попов!

Лебедев не удержался и сказал маршалу:

– Из нашего училища.

– Молодец, – прогудел маршал. – Мастер! Машина Попова растаяла в небе.

Из– за бархана показались два вездехода, они тащили огромную раму с натянутой фольгой. Из динамика послышалось:

– Заместитель командира полка, летчик-снайпер подполковник Кострицын.

Вверху послышался гул и замер, наступила тишина. Затем над горизонтом появилась черточка, разрослась, круто взмыла вверх над блестящим щитом, стремительно ушла в зенит. От машины отделилась точка, а сама машина легла на спину и в перевернутом положении устремилась к земле, очень низко перевернулась и скрылась из глаз. А точка, отделившаяся от самолета, все еще двигалась вверх. Но вот остановилась, замерла и начала падать. Упав, она пробила фольгу, взметнула фонтанчик пыли. Это и была бутафорская бомба.

Баталин, восхищаясь, покачал головой: ну и Кострицын, старый волчище! Какая точность!

* * *

На обратном пути с полигона в склоне вертолета было шумно: летчики обсуждали увиденное, каждый хотел научиться владеть машиной так, как Попов и Кострицын. Сгоряча Баталин положил себе два года, но, подумав, накинул еще год. Потом, представив себе больше сотни упражнений, которые предстояло научиться выполнять с закрытыми глазами, он к трем годам прибавил еще год. К тому времени он достигнет возраста Попова. Кстати, тогда можно будет подумать и об академии.

Маршал, знакомясь с «хозяйством» Крушилина, заглянул в ПАРМ и увидел зачехленную машину.

– На ремонте?

– Н-не совсем, – замялся Крушилин. – Тут у нас предпосылка произошла. Летчик остановил двигатель перед посадкой. Но не признается, валит на силовую установку. Мы ее разобрали – никакого дефекта.

– Та-ак, – задумчиво протянул маршал. – А какой ему был смысл останавливать двигатель?

– Смысла, конечно, не было. Но он превысил скорость и второпях поставил РУД на «стоп».

– Летчик опытный?

– В том-то и дело, что нет, товарищ маршал авиации. Можно сказать, новичок.

В разговор вмешался Лебедев.

– Фамилия летчика Баталин?

– Совершенно верно, товарищ генерал-лейтенант авиации.

– Должен вам сказать, товарищ подполковник, – произнес Лебедев, – Баталин – один из лучших выпускников.

– Так, – сказал маршал, – но вернемся к нашему разговору. Если силовая установка разобрана и осмотрена, почему простаивает машина?

– Разрешите ответить, товарищ маршал авиации? – попросил Сердюков. – Чтобы окончательно убедиться в исправности двигателя, я дал задание изготовить шлиф и направить его в лабораторию вместе с одной из лопаток турбины.

– Заключение лаборатории есть?

– Шлиф и лопатка отправлены только сегодня, товарищ маршал авиации.

– Ясно, что ничего не ясно, – произнес маршал. – Зачем же обвинять летчика в предпосылке раньше времени?

С высоты своего роста он взглянул сначала на Сердюкова, потом на Крушилина.

– Побыстрей улаживайте с машиной. Если летчику надо учиться, то машина не должна гулять. Кстати, ее номер?

– Одиннадцатый.

– Хорошо, не двадцать первый, – сказал маршал.

Лебедев загадочно улыбнулся.

– Видимо, связано с неприятностями, товарищ генерал-лейтенант авиации? – тихо спросил Сердюков.

– Да, был у нас в полку штурмовик с таким номером. Так часто ломался, что ни разу не был сбит до самого конца войны. Стоит сейчас памятником у завода.

По пути в штаб гости зашли на КП первой эскадрильи. Попов, его заместитель, командиры звеньев составляли план полетов. При появлении маршала все встали.

– Как дела, как работается, товарищи? Предпосылки есть?

– Есть за последнюю декаду, – ответил Попов. – Одна – лейтенант Баталин.

– Вот как! Получается, недоученный?

– Напротив, товарищ маршал авиации. – Попов смело взглянул в глаза собеседнику. – Считаю Баталина талантливым летчиком.

– Так, так! Попрошу подробнее.

Выслушав командира эскадрильи, маршал снял фуражку и поискал глазами стул, чтобы сесть.

– Интересная фигура ваш лейтенант. Вижу, вы с ним не скучаете. Ну а как он в училище, Анатолий Васильевич?

Лебедев задумался.

– Человек он интересный. Летает смело – любит летать. Но сам создает себе сложности: отступает от наставлений, идет на риск. И вот бесшабашность эту мы, к сожалению, из него не вытравили!

– Та-ак! – произнес маршал и, вставая, обратился к Сердюкову: – Распорядитесь всю документацию по анализу полета и формуляр двигателя доставить завтра в штаб.

– Есть, товарищ маршал авиации.

– С утра запросите лабораторию о результатах исследований. Заключение пусть пришлют телефонограммой.

– Будет исполнено.

– Продолжайте, товарищи, – обратился маршал к летчикам. – Спасибо за сегодняшнюю демонстрацию готовности. Летаете отлично.

* * *

Маршал и сопровождающие ушли. Лебедев задержался.

– Юра, завтра улетаем, а хотелось бы поговорить. Когда освободишься?

– Анатолий Васильевич, прошу ко мне после ужина!

– Так и сделаем.

– Может, ребят пригласить?

– Ты хозяин, ты и распоряжайся.

Лебедев вышел. На улице он увидел трех друзей-лейтенантов. Они решительно шагали к мастерским.

– Далеко собрались? – окликнул их Лебедев.

– Ругаться, – ответил Баталин. – С инженером эскадрильи.

– Поздновато, раньше надо было. Теперь без вас все образуется. Советую зайти на КП к Попову.

* * *

Утром Алексей прибежал к реке на зарядку. На берегу стояли двое мужчин в спортивных трико. В одном из них по росту и сложению Баталин признал маршала, второй был Лебедев. Гости распутывали рыболовецкую снасть.

Взмахом руки Лебедев подозвал Алексея. Маршал, забросив спиннинг, ничего не замечал вокруг.

Лебедев попросил Алексея:

– Помоги, а то я в этой паутине завяз.

Баталин стал помогать распутывать лесу.

– Поймали что-нибудь?

– Ничего, а Владимир Церенович вон каких подцепил.

Он кивнул на россыпь камней: там лежали три форели, одна еще не уснула и била хвостом.

– Ух ты-ы! – восхитился Баталин. – У нас далее Логинов и Шевченко за раз больше двух не приносят.

Маршал сделал подсечку и принялся быстро вертеть катушку. Показалось изогнутое тело рыбины, у самого берега она отчаянно забилась. Маршал ловко взметнул удилищем, и рыбина будто сама прыгнула к нему в ладонь.

– Та-ак! – пробасил маршал, увидев Баталина. – Доброе утро, юноша.

– Это Баталин, – представил Лебедев.

– Тот самый? А он никого не напоминает вам, Анатолий Васильевич?

– Алексея Шаравина. Еще в училище я спросил: не родственники они случайно? Оказалось, нет. А сходство потрясающее.

– Только Шаравин, помнится, никогда в воздухе двигатель не останавливал!

– Я тоже не останавливал, товарищ маршал авиации.

– В таком виде я не маршал, а Владимир Церенович. А где же ваша снасть?

– Я тут просто так. – Баталин смутился. – А вы маринку поймали.

Маршал нахмурился.

– Разве это не форель?

– Бросьте ее назад в речку, она ядовитая.

– Не может быть! Такая красавица? Надо же! Спасибо, Алексей Дмитриевич, выходит, я вам жизнью обязан!

Маршал швырнул рыбину в середину потока.

* * *

На аэродроме маршал первым делом спросил Сердюкова и Кострицына:

– Документация готова?

– Готова, товарищ маршал авиации.

На некоторых страницах маршал задержался.

– Гм… Выходит, в свое время двигатель был переконсервирован? Кто еще, кроме прапорщика Шевченко, обнаружил, что двигатель прошел переконсервацию?

Ответа не последовало.

– Где инженер эскадрильи? Справьтесь у него.

Крушилин по телефону поговорил со Сливкиным и доложил:

– Инженер эскадрильи знал о переконсервации, но забыл.

Маршал смотрел на Кострицына долго, тяжело. Квадратная челюсть выдвинулась, лицо окаменело. Лебедев знал, что это означает приступ гнева.

– Запамятовать такое!… – произнес маршал.

Отложив формуляр, он потребовал анализы полетов. Капитан Омелин торопливо расстелил на столе график и красным карандашом подчеркнул букву «а» у излома линии оборотов двигателя.

Маршал попросил Сердюкова вызвать командира первой эскадрильи. Попов явился немедленно.

Водрузив очки, маршал принялся разглядывать линии графика.

– Ну, допустим… – проворчал он, как бы соглашаясь с тем, что график составлен по всем правилам. – Где записи КЗА?

Записи контрольно-записывающей аппаратуры лежали на столе.

– Принесите лупу, – приказал Омелину маршал.

Изучая записи, маршал вдруг взглянул на Лебедева и попросил его подойти.

– У тебя как со зрением, Толя? – спросил он.

– Пока не жалуюсь.

– Взгляни-ка. – И он указал на одну из линий.

– По-моему, нормально, – ответил генерал-лейтенант.

– А теперь через лупу!

Лебедев взглянул и уставился на маршала.

– Неужели заброс?

– А что еще может быть, если обороты превысили сотню процентов?

Но Лебедев постарался быть объективным до конца.

– Возможно, это предусмотрено техническими условиями.

– Не предусмотрено! В формуляре оговорена «сотка». Дайте-ка мне записи прежних полетов Баталина.

Омелин вышел и вернулся с плечистым сержантом, оба несли папки с записями. Разглядывая через лупу ленты, которые регистрировали обороты двигателя, гости некоторые из них откладывали в сторону. Таких набралось четыре.

Маршал снял очки и поднял голову.

– Вам необыкновенно повезло, товарищи. К вам в полк пришел талантливейший летчик. Это летчик «от бога».

Он помолчал.

– Я у вас гость. Я не инспектирую, только интересуюсь состоянием дел. Поэтому все останется, как есть. Но хочу предупредить: если не придет конец вашему благодушию, беды вам не миновать. – Он поднял отложенные ленты и тряхнул ими. – С этим разберетесь без нас, мы вам не няньки. Но прошу разобраться и сделать выводы.

* * *

Обед повара приготовили праздничный.

С бокалом в руке маршал произнес целую речь. Гарнизон ему понравился, мастерство летчиков заслуживает похвалы. К сожалению, отстает технико-эксплуатационная часть, однако есть надежды, что подтянутся и техники.

Маршал добросовестно отведал от каждой перемены подаваемых блюд и похвалил кулинаров.

– Эк у вас кормят, Игорь Николаевич! – обратился он к Сердюкову. – Из чего это вы к норме добавляете?

– Кроме рыбы, ничего не добавляем, товарищ маршал авиации. Правда, зелени больше обычного. Даровая, сама под ногами растет. А в остальном – обычная летная норма.

После обеда летчики высыпали из столовой. Приказано было не расходиться. Рассевшись за столами, летчики продолжали шутить, громко смеялись. Только два человека ощущали если не тревогу, то большое напряжение. Это были Баталин и Попов.

Юрий договорился встретиться с Наташей, а она не могла ждать до бесконечности, Баталин лихорадочно высчитывал, что, если с проводами получится задержка, он может не успеть к проходной завода.

Маршал и сопровождающие прошли в штаб, экипаж транспортного самолета сел в микроавтобус и помчался к дальней стоянке. Через полчаса запустили двигатели.

Маршал обошел строй. С Поповым он простился за руку. Нашел глазами Баталина, чуть улыбнулся, ободряюще кивнул. Пригласив сопровождающих к машине, маршал пошел последним. У трапа он вскинул руки, в ответ прогремело «ура!».

Захлопнулся бортовой люк, и загрохотали все четыре двигателя. Огромная машина подрулила к месту старта.

Тяжело взмыв над долиной, самолет медленно набрал высоту, свалился в крен и пропал, блеснув на солнце, за северным хребтом.

Прозвучала команда разойтись.

Попов положил руку на плечо Баталина.

– В город сейчас?

– Да.

– Желаю счастья.

– И я вам счастья желаю, Юрий Александрович!

– Спасибо! Буду стараться.

* * *

Крушилин молча протянул Сердюкову листок телефонограммы.

– Ну, ну, – произнес командир полка и стал читать. Иногда он произносил вслух: – «Изменения структуры металла»… Оч-чень хорошо! «Лопатка, снятая с турбины, вытянута»… Просто превосходно!

Бросив телефонограмму на стол, он долго смотрел на Крушилина.

– Так. Прапорщику Шевченко мы объявим благодарность. Но вам, товарищ подполковник, и капитану Сливкину что мы должны объявить?

Он нервно закурил и, зажав сигарету в зубах, поставил локти на стол. Вдвоем с капитаном Омелиным они рассматривали в лупу ленты с записями оборотов двигателя «одиннадцатой». У Омелина стали подкашиваться ноги. Чудовищно! Если бы не мастерство Баталина, он мог бы попасть под трибунал. Эти простенькие на вид листочки превратились бы в обвинительные документы.

– Капитан Омелин, – произнес Сердюков, – поделитесь наблюдениями.

Омелин стоял бледный.

– Я вас очень прошу, капитан! – с тяжестью в голосе произнес Сердюков.

– На всех лентах просматривается отклонение линии записи оборотов, – тихо сказал Омелин.

– Куда отклонение? На сколько?

– В сторону завышения от максимального значения. На пять-шесть процентов.

В помещении наступило долгое молчание. Все было ясно: двигатель работал ненормально. В последнем вылете «одиннадцатки» от заброса температуры за предельную величину лопатки турбины перегрелись, вытянулись и коснулись корпуса – двигатель заклинило. По чистой случайности его заклинило в тот момент, когда Баталин двинул ручку управления на «малый газ». Вот откуда появился резкий излом на графике в точке «а»!

Сердюков еще раз просмотрел ленты. Все отклонения возникали к концу полета, когда двигатель «уставал». Но к этому времени летчик уже готовился к посадке, сбрасывал обороты, и заброс, не успев проявить себя, прекращался. Выходило, что несколько раз пилот подвергался смертельной опасности.

– Искать причину предпосылки мы начали не с того конца, – сказал Сердюков. – Вот формуляр двигателя. Вот журнал по эксплуатации. Двигатель был переконсервирован спустя четыре дня после гарантийного срока консервации. Налицо явное нарушение правил: двигатель необходимо было направить в капитальный ремонт. Но инженер первой эскадрильи даже забыл о самом факте переконсервации! Хорошо, догадался заглянуть в формуляр прапорщик Шевченко… В результате головотяпства лейтенант Баталин находился на грани между жизнью и смертью. Ведь если бы турбину заклинило над горами, неизвестно, успел бы он катапультироваться!

Представив катапультирование и приземление в здешних горах, каждый из летчиков ощутил холодок на спине.

– Между прочим, Баталин тоже не беленький, – прервал молчание Кострицын. – Записи объективны: он ходил с завышением скорости.

– Сергей Петрович, – заметил командир полка. – Если бы он не ходил с завышением скорости, мы с вами сейчас не сидели бы здесь.

– Не хотите же вы сказать, – удивился Кострицын, – что он и дальше будет летать как захочет?

– Дальше он будет летать, как велит программа. Но летать он будет не с больным, а со здоровым двигателем. Маршал Тулаев говорил правду: это незаурядный летчик, летчик «от бога». А мы поторопились повесить на него предпосылку. Признаюсь, во многом тут и моя вина.

– Кстати, – обратился командир полка к Попову, – предпосылку вы занесли в его летную книжку?

– Нет, – ответил Попов. – Я с самого начала не верил, что он остановил двигатель.

Оставшись один, Сердюков открыл журнал и стал его перелистывать. «Летчик Баталин непреднамеренно остановил двигатель». Сколько он воевал с Кострицыным за это слово «непреднамеренно»! Сердюков стал писать: «Лейтенант Баталин двигатель не останавливал. Остановка произошла в результате вытяжки лопаток от заброса температуры. Подтверждено анализом записей КЗА и лабораторными исследованиями. Обнаружено изменение структуры металла лопаток турбины. В аварийной ситуации лейтенант Баталин действовал уверенно, грамотно.

Командир Н-ского ИАП полковник Сердюков».

* * *

Подполковник Кострицын закуривал, но спички попадались плохие: шипели, не хотели загораться. Наконец одна зажглась, Кострицын выпустил дым и, глядя поверх головы Попова, спросил:

– Скажи, давно у тебя с Натальей?

– Что именно?

– Ну, скажем, давно у магазина встречаетесь?

– Больше года.

Кострицын затянулся несколько раз подряд.

– Что теперь делать будем? Ведь вместе нам не служить.

– Считаю, надо и Наташу спросить. Насчет будущего мы с ней не говорили.

– Дела-а! – произнес подполковник. – Устал я что-то. Надо бы в отпуск, а нельзя: со дня на день придется принимать полк.

– Понимаю.

– Слушай, давай без дураков. Ты знаешь, где сейчас Наталья? Я тоже знаю. Приходите-ка домой вместе. К черту все слухи, сплетни! Нет так нет, а да так да!

– Хорошо, Сергей Петрович.

– А за Баталина извини.

– Да, да, – смущенно ответил Юрий. – Конечно…

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

09.03.2015