Текст книги "Незнайка в городе деревянных гвоздей (СИ)"

Автор книги: Леонид Свердлов

Глава десятая
Совет избранников

Проснувшись утром, Незнайка включил телевизор. На экране был большой зал, похожий на театральный. На сцене стоял стол, за которым сидели двое коротышек. У одного в руке был колокольчик, другой был в сером пиджаке. А зал как муравейник кишел избранниками. Некоторые из них сидели по креслам, другие толкались у микрофонов, установленных в проходах между рядами, а остальные бесцельно метались по залу. Коротышка с колокольчиком позвонил и, убедившись, что на это никто не обратил внимания, сказал:

– Я вижу, можно начинать заседание.

– Нельзя! – закричала одна половина зала.

– Можно! – закричала другая половина.

– Спасибо, – сказал коротышка с колокольчиком. – Начинаем заседание. Ну, чего вы там делаете? Выступить хотите? – обратился он к коротышкам у микрофонов. – Дадим им выступить?

– Дадим!

– Не надо!

– Ну, хорошо, пусть выступают, раз уж им так приспичило, только не все сразу. Включаю первый микрофон.

– Нельзя ли окончить заседание пораньше: сегодня по второй программе мультики. Многие избранники не успевают.

– Второй микрофон.

– Вчера в газете была статья, в которой избранников обзывают ослами и баранами. Бараны среди нас действительно есть, например тот уважаемый избранник, который подставил мне ногу, когда я шел к микрофону, но где они тут видят ослов? Разве у избранников длинные уши? Пусть редактор объяснит, где он тут увидел длинные уши!

– Третий микрофон.

– Мне только что позвонил избиратель и рассказал анекдот: едет коротышка на танке…

В зале зашумели. Одни кричали, что слышали этот анекдот, другие – чтобы избранник продолжал, а коротышка с колокольчиком наклонился к коротышке в сером пиджаке и спросил:

– А что это за анекдот?

Микрофон на сцене не выключался, поэтому было слышно все, что говорил коротышка с колокольчиком. Коротышка в сером пиджаке что-то прошептал ему на ухо. Коротышка с колокольчиком пожал плечами и сказал:

– Анекдот отклоняется, потому что он не смешной.

– Но мне избиратель позвонил! – возмутился избранник.

– А мне позвонили десять избирателей и рассказали десять анекдотов, – холодно сказал коротышка с колокольчиком. – Послушаем еще по избраннику от каждого микрофона и перейдем к докладу. Первый микрофон.

– Хочу ответить уважаемому избраннику, выступавшему передо мной. Он, наверное, никогда не видел своих ушей, иначе бы не полез к микрофону. И вообще прошу не давать слово таким, с позволения сказать, избранникам.

– Спасибо. Второй микрофон.

– Я хочу сделать замечание предыдущему оратору. Если уж он берется рассказывать анекдоты, то пусть рассказывает правильно: в этом анекдоте коротышка вовсе не ехал, а летел, и не на танке, а в самолете…

В зале опять зашумели.

– Это совсем другой анекдот, – сказал коротышка в сером пиджаке, наклоняясь к коротышке с колокольчиком, и что-то прошептал ему на ухо. Тот прыснул в микрофон и сказал:

– Этот анекдот тоже снимается с рассмотрения, так как я его знаю.

Избранник еще некоторое время стоял у выключенного микрофона, беззвучно открывая рот, но все уже слушали избранника от третьего микрофона.

– Микрофон включен? – спросил он, подув в микрофон.

– Включен, – ответил коротышка с колокольчиком.

– Включите третий микрофон!

– Уже включил.

– Я хочу спросить: идет ли трансляция нашего заседания?

– Идет.

– А меня показывают?

– Показывают.

– Вот здорово! – сказал избранник и скорчил телекамере страшную рожу.

– Все! – решительно заявил коротышка с колокольчиком, неожиданно рассмеявшись. – Выступления от микрофонов закончены. Я должен извиниться перед уважаемым избранником, который рассказал анекдот про танк, этот анекдот все-таки смешной.

В зале опять зашумели. Коротышки, стоящие у микрофонов, не хотели отходить от них, а остальные пытались их отогнать. Победила дружба.

– Итак, – объявил коротышка с колокольчиком, когда в зале стало несколько тише, – перейдем к слушанию доклада. Сегодня мы рассматриваем такой важный вопрос, что на заседание пришло больше половины избранников. Слово предоставляется председателю комиссии Кембрику.

Под свист и аплодисменты, на сцену поднялся Кембрик. Подойдя к микрофону, он открыл папку, которую держал в руках, достал оттуда лист бумаги и, прокашлявшись, стал читать доклад:

– С тех пор, как мы освободились от негодяя Железкина, в нашем городе не построен ни один новый дом, хотя кампания по сносу старых домов уже началась. Некоторые коротышки недовольны сложившимся положением и требуют реальных перемен к лучшему. Мы, левые избранники, абсолютно уверены, что такие перемены невозможны, пока город носит старое название. При негодяе Железкине наш город назывался… не хочу повторять это отвратительное. С тех пор название менялось четыре, нет, пять раз, последний раз я тоже считаю, но это не помогло. Поэтому и была создана наша комиссия по придумыванию нового названия. Напомню, что сейчас наш город называется Синим, так как небо над ним всегда синее. Ясно, что название города должно начинаться на букву «С», так как все к этому привыкли. Поначалу мы решили, что город должен называться Серым, так как в последние годы у нас очень редко бывали дожди, а серое небо – как раз к дождю, но иностранный опыт показывает, что название «Солнечный город» действует гораздо эффективнее. Наша комиссия предлагает назвать город Солнечным.

– Спасибо, – сказал коротышка с колокольчиком. – Будем обсуждать этот вопрос?

– Да! – закричала половина зала.

– Нет! – закричала другая половина.

– Я тоже думаю, что не стоит обсуждать: до мультиков осталось всего полчаса, – сказал коротышка с колокольчиком. Давайте спросим у нашего мэра, как он считает, – и он пододвинул микрофон к коротышке в сером пиджаке.

– Я полностью согласен с выводами комиссии, – сказал тот, только город надо назвать не Солнечным, а Желтым, потому что желтый цвет очень красивый.

Переждав аплодисменты, коротышка с колокольчиком спросил у Кембрика:

– Вы согласны?

– Безусловно, – ответил Кембрик, – наша комиссия тоже так считает.

– Проголосуем, – сказал коротышка с колокольчиком, – кто за?

Избранники подняли руки.

Как россыпи драгоценных камней, играли на солнце осколки оконного стекла. Они хрустели под ногами у Кембрика, а он все ходил по комнате из угла в угол, не замечая их. «Это они не в мое окно метились, – бормотал он, – они хотели попасть в окно к Бейсику и перепутали».

Незнайка и Пестренький молча следили за разволновавшимся избранником.

«Как он мог! – вскрикивал Кембрик, время от времени останавливаясь посреди комнаты. – Бейсик, которого я считал своим другом, проголосовал против решения, предложенного Деревяшкиным. Это невозможно!»

Послышался шум лифта. Тихо открылась дверь, и вошел Бейсик. Вид у него был печальный и виноватый.

– Меня швейцар пускать не хотел, – сказал он, не глядя на Кембрика. – Мы кофе пить сейчас будем?

– Я с тобой теперь за один стол не сяду! – бросил Кембрик, отворачиваясь.

– Прости, – вздохнул Бейсик, переводя взгляд на разбитое окно. – Это из-за меня.

– Я должен был давно понять это, – сказал Кембрик, – не зря ты защищал железные гвозди. Ты никогда не любил Деревяшкина, ты не хотел свободы, ты боялся ее! Как я мог так в тебе ошибиться! Мне раньше казалось, что ты за народ, а свободу за Деревяшкина, но теперь я увидел твое настоящее лицо.

– Я всего лишь поддержал твое предложение, – оправдывался Бейсик, – я уважаю Деревяшкина, но название Желтый город мне не понравилось.

– Вот! – Кембрик повернулся лицом к гостям, показывая пальцем на Бейсика. – В этом он весь! Деревяшкина он уважает, а название ему не нравится! Кого он хочет обмануть? Люди все поймут, они сделали свой выбор!

Как бы в подтверждение послышался звон стекла: камень все-таки попал в окно Бейсика.

– Ты же сам говорил, что у вас в городе каждый может говорить все что думает, – заступился за Бейсика Незнайка. – Может быть, он как раз сказал то, что думает?

– Да как можно такое думать?!

– Ну что делать? – вздохнул Бейсик. – Я же не виноват, что так подумал.

– Я тоже не всегда думаю то, что надо, – сказал Кембрик. Я сам раньше считал, что Желтый город должен называться Солнечным, но Деревяшкин совершенно прав, и я поменял мнение, когда узнал, что оно могут нанести вред городу.

Незнайка надел шляпу и пошел к лифту. «Простите, братцы, – сказал он, – загостились мы у вас».

Пестренький повесил на плечо фотоаппарат и пошел за Незнайкой. У лифта Незнайка обернулся и сказал:

– Удивительно, как ты, Кембрик легко меняешь свое мнение.

– Ничего удивительного, – сказал Пестренький, – он ведь новое мнение не сам придумывает.

– Вы только не подумайте, что я беспринципный, – сказал Кембрик. – Вы не знаете, какой коротышка Деревяшкин! Он совесть нашего города.

– Хорошо в вашем городе, – сказал Незнайка, – совесть не беспокоит вас по ночам.

С тяжелым сердцем путешественники покидали город, который они чуть было не приняли за Солнечный. С неба, которое уже начинало желтеть, накрапывал противный мелкий дождик. На краю города они остановились, чтобы полюбоваться на высокий дом, на котором яркими, переливающимися на солнце стеклышками было выложено «Да здравствует Железкин!». Несколько коротышек долбили эту надпись отбойными молотками. Последнее, что путешественники увидели в Городе деревянных гвоздей, был мост через апельсиново-желтую реку, который двое коротышек весело красили в желтый цвет.

Глава одиннадцатая
Вечер в Цветочном городе

В столовой, у телефона, Знайка обнаружил записку: «Знайка! Мигс с луны просил ему позвонить. Он такой же сопляк, как и ты. Небоиська». После того, как под покровом ночи неизвестный в очках столкнул Небоиську с моста в Огурцовую реку, общение между Знайкой и Небоиськой происходило только в форме таких записок.

Знайка позвонил на луну.

«Луна! Знайка на проводе. Это Мигс? – Мне? – Куда?»

Знайка некоторое время с удивлением рассматривал трубку, потом, сказал: «С ума они там, что ли, посходили?» и побрел к себе в комнату.

Первое время, после отлета Незнайки и Пестренького, Знайка подолгу сидел у окна и смотрел на небо, до боли в глазах высматривая возвращающийся самолет. Он надеялся, что Незнайке быстро надоест где-то там летать, и он вернется с рассказом о Солнечном городе. Но дни шли, Незнайка не летел, и Знайка перестал смотреть в окно.

А за окном и не было ничего интересного: на так и неокрашенном заборе повесили плакат: «Небось, лучше жить с неокрашенным забором, чем врунов слушаться». Плотину строить так и не начали, никак не могли решить, строить ее вдоль реки или поперек. По вечерам посреди двора ставили бочку, и с этой бочки Небоиська обращался к цветочногородцам. «Братцы! – говорил он. – Что мы имеем? Несколько газированных автомобилей и две ракеты чтобы учить уму-разуму жителей Луны, у которых каждый седьмой коротышка имеет собственный автомобиль! И, вместо того чтобы сделать еще десяток автомобилей, мы строим третью ракету!»

Инженер Клепка, под руководством которого строилась эта третья ракета, злился и жаловался в газету.

У охотника Пульки, занявшего в газете место улетевшего Пачкули Пестренького, от частого общения с Клепкой характер быстро испортился. Теперь, когда Пулька со своим верным ружьем выходил на поиски материала для газеты, закрывались все окна и двери, а не успевшие спрятаться коротышки разбегались по переулкам. Даже собака Булька, увидев своего хозяина, убегал, поджав хвост. Находились коротышки, которые подкармливали осиротевшего Бульку. Ему, наверное, было тяжелее всех: он все понимал, но не мог ничего изменить.

Пульки не боялся только Небоиська, он вообще никого не боялся, кроме одной малышки, без которой, несмотря на этот страх, он не мог и дня прожить. Надо ли говорить какое разочарование он испытал, когда однажды Кнопочка сказала ему своим ангельским голоском:

– Извини, но сегодня я не могу пить с тобой чай.

– А завтра?

– Кнопочка вздохнула и, не отвечая, отвела взгляд на Шпунтика, выносившего из ее дома аккуратно перевязанный чайный сервиз.

– Ну, ты, слон! – закричала она. – Как несешь? Это тебе не дрова, не конверторы-дезъюнкторы, вещь хрупкая, уронишь – не склепаешь!

– Ну что ты, Кнопочка… Да я же, Кнопочка… – покраснев, сказал Шпунтик и любовно прижал сервиз к груди.

– Переезжаешь? – наивно поинтересовался Небоиська.

Ответ он прочел в кнопочкиных глазах.

– А как же я? Ты меня больше не любишь?

– Сердцу не прикажешь, – сухо сказал Винтик, – Кнопочка нас любит.

– Обоих? – поразился Небоиська.

– Как низко! Ну, какие еще мерзости ты обо мне наговоришь, чтобы поссорить меня с моими друзьями?! Не могу же я только из-за какой-то любви всю жизнь прожить в этом ужасном городе.

– Да уж, городок наш развалили основательно, – согласился проходивший как раз мимо Шпунтик. – Одна надежда – на тебя. Жаль, что уж не сможем тебе помочь.

– Поболтай мне еще! – одернула его Кнопочка. – Ты что уже все погрузил?

Небоиська даже не заметил, куда исчез Шпунтик.

– Прощай навсегда, Небоиська! – сказала Кнопочка, закрывая лицо руками. – Иди, я не могу смотреть, как ты убиваешься.

Сказав это, она бросила последний взгляд на самого смелого коротышку Цветочного города и решительно направилась к автомобилю.

– Будут спрашивать, где мы, – сказал Винтик, заводя мотор, – говори, что в Солнечный город уехали. Гы-гы. Мы то знаем, где его искать!

Мотор завелся и, Винтик, продолжая смеяться, сел за руль.

– Постойте, братцы! – закричал Небоиська, бросаясь к машине. – Возьмите меня с собой!

– Не можем, Небоиська, – вздохнул Шпунтик, – в машине четверым места не хватит.

И они уехали, оставив неустрашимого Небоиську стоять в облаке пыли.

– Вот и Винт со Шпунтом укатили, – сказал Клепка, снимая рубашку. – Еще немного и нам с тобой, Пилюлькин тоже придется смазывать пятки. А скоро в городе вообще не останется никого кроме Небоськи и этого страдальца в очках.

– Плечо болит? – деловито спросил Пилюлькин, пропуская мимо ушей слова инженера.

– Плечо – ерунда! У меня за город душа болит.

За окном хлопнул выстрел.

– Не обращай внимания, – сказал Клепка, выглядывая в окошко, – это опять Пулька за очередной сенсацией гонится, а, может быть, очередная сенсация за Пулькой. Где он, там всегда шум и пальба, а кто в кого палит – не разберешь. Что тут поделать, как честный коротышка, так обязательно мозги набекрень.

– Можешь одеваться, – сказал Пилюлькин, умывая руки, – Тебе надо следить за своей раной, не запускать. Я тебе дам мазь. Смазывай ей плечо перед сном.

– Да что плечо! Город гибнет! Ракету строить перестали, говорят, что нам лунатиков учить нечему. Умные они там или нет, я не знаю, но я за это дело кровь проливал, а благодарность – вот она: знаешь, что у меня сегодня на двери написали? И тебе скоро напишут.

– Мне не пишут, – вздохнул доктор, – Всякий раз, как выйду из комнаты, вижу, что у меня под дверью кто-то наблевал. Раньше хоть Знайка запрещал так напиваться. А теперь все можно.

– Знайке лечиться надо, – буркнул Клепка. – Занялся бы ты этим.

– От чего же мне его лечить прикажешь?

– Ты доктор – от чего захочешь, от того и вылечишь.

Пилюлькин остановился у окна, глядя на блики заката, разбросанные на лопухах. Он ничего не ответил Клепке.

Глава двенадцатая
Возвращение

Путешественники шли вдоль Огурцовой реки, пока из-за поворота не показался мост, на котором Незнайка когда-то проговорился Синеглазке. «Ну, вот и добрались! – сказал он. – Путешествовать хорошо, а возвращаться все равно лучше. Чем, если задуматься, наш город не Солнечный?». Незнайка и Пачкуля Пестренький вышли на мост и долго молча смотрели на еще дымящиеся развалины. Собственно, мост это было все, что осталось от Цветочного города.

– Ничего удивительного, – сказал, наконец, Пачкуля Пестренький, – когда теряют то, что было – это нормально. Удивительно – если находят то, чего нет, Солнечный город, например.

– Нет, Пачкуля, – сказал Незнайка, садясь на мост, – я все равно его найду. Не может быть, чтобы я его не нашел. Есть на свете место, где все коротышки счастливы, иначе и родиться не стоит.

– Да как ты не понимаешь! – возмутился Пачкуля. – Не могут коротышки жить счастливо! Для этого пришлось бы перестать быть коротышками! Ты же сам это все придумал, зачем ты в это веришь?

– А во что же верить, – тихо спросил Незнайка, – в желтое небо и деревянные гвозди?

– Верить надо в то, – ответил Пестренький, – что пока мы с тобой искали какой-то солнечный город, наш собственный город сгорел. Вот.

Пестренький поправил на плече фотоаппарат и поплелся туда, где еще дымились остатки его дома, а Незнайка лег на траву и стал смотреть на небо Цветочного города, которое совсем не изменилось за время его отсутствия.

«Это я во всем виноват, – думал он. – Зачем я все это выдумал? Чем был плох наш городок? Может быть, я и его выдумал?»

Эпилог

– Ну, вот он где! А мы его по всему городу ищем!

Незнайка спросонья осоловело смотрел на Винтика и Шпунтика.

– Мы тебя все утро ищем, – повторил Шпунтик, – ты что, забыл? Самолет уже заправили, все тебя ждут, а ты спишь тут, на мосту. Если бы Гусля не сказал, что ты сюда пошел, ни за что бы не нашли.

Бормоча, какие-то извинения, Незнайка пошел за мастерами к их турболетному прыгоскоку, стоящему у моста.

С приятным урчанием прыгоскок рванулся к сверкающим окнами небоскребам Цветочного города. За последний год город стал еще больше и краше. По широким улицам носились велометеоры, червекрутилки, мотокаты и другие удобные и быстроходные машины. На площадях били фонтаны. В центре города вращались дома, построенные по проекту архитектора Вертибутылкина. Из репродукторов неслась песня:

 
«Пусть солнышко светит нам ясно,
Мы песню ему пропоем
Как весело мы и прекрасно
В городе нашем живем.
 
 
Пусть солнце, подпевая нам,
Разгонит тень.
Пусть, нашим радуясь делам,
Настанет день.
 
 
Наш город гордится пусть нами,
Мы песню ему пропоем
как мы его славим делами
Большими и честным трудом.
 
 
Прекрасней станет город пусть,
Чем был вчера.
Гоните же тоску и грусть
Вы со двора.
 
 
Когда вечер солнце потушит,
Мы песню ему пропоем,
Что днем мы не били баклуши,
Мы честно работали днем.
 
 
Красив наш город вечером.
Горят огни.
Так радостно и весело
Проходят дни».
 

Аэродром был уже заполнен народом. Винтика, Шпунтика и Незнайку встретили аплодисментами. Они поднялись на трибуну, где уже стояли лучшие коротышки города.

– Ну что, куда полетишь? – дружелюбно спросил Знайка.

– В Солнечный город, куда же еще.

– Это далеко, Незнаечка. Топлива не хватит.

– Это гораздо дальше, чем ты думаешь, но я все равно долечу.

– Незнайка в своем репертуаре, – мрачно усмехнулась Кнопочка, которая тоже стояла на трибуне рядом со Знайкой.

– Возвращайся скорее, – выдавливая из себя улыбку, сказал Знайка. – Не забудь, сегодня первый сеанс связи с Луной. Ты ведь, наверное, хочешь поговорить со своими друзьями лунатиками.

– О чем? – дернул плечами Незнайка. – Ты им все лучше меня расскажешь.

Сказав это, он спустился с трибуны и сел в кресло пилота.

Винтик подошел к микрофону, установленному на трибуне и сказал:

– Братцы! Сегодня мы присутствуем при знаменательном случае. Перед вами самолет ВиШ-8/01М с улучшенной дивергенцией двигателя. Если это испытание пройдет удачно, то скоро у каждого жителя нашего города будет такой самолет. Управлять им может любой дурак, в чем вы сейчас и убедитесь, изготовляется он так легко и из таких доступных материалов, что даже если разобьется – не жалко.

– Надеюсь, самолет с дистанционным управлением! – резко сказал Знайка, когда Винтик кончил свою речь. – И как вам в голову пришло доверить самолет такому коротышке?

– Да ведь никто другой и не согласился бы, – оправдывался Винтик, – потом, нам его рекомендовали.

– Какой осел?!

– Успокойся, Знайка, – сказал Пилюлькин. – Это я его рекомендовал. Он тяжело болен, ему надо почувствовать себя героем. Я уж не говорю о том, какую службу может сослужить науке такой никчемный коротышка.

– А чем он болен? – поинтересовался художник Тюбик, отрываясь от очередного портрета Знайки.

– Научное название его болезни вам ничего не скажет, – ответил Пилюлькин, – а симптомы такие: ходит хмурый, не работает, спит на улице. А какие сны ему снятся!

– Неужели наука уже сны определять может?! – воскликнул Тюбик.

– Может, – улыбнулся Пилюлькин.

Тюбик густо покраснел.

«Стойте! Стойте! Погодите!» – громко крича, сквозь толпу пробивался поэт Цветик. Вырвавшись к самолету, он увидел, что тот еще не улетел, облегченно вздохнул, вытер рукавом пот со лба и вскарабкался на крыло.

«Новые стихи», – сказал он, переводя дух.

Коротышки зааплодировали. Цветик отдышался и, взмахнув рукой, продекламировал:

«ПОЭМА О РАЗУМЕ

 
Я приветствую разум,
Что нас всех поведет
Сквозь космический квакуум,
Сквозь все дали вперед.
Он накормит нас хлебом,
Он прорвет облака,
Даже к звездам на небе
Прикоснется рука…»
 

Незнайка снял шляпу, надел шлем, и стало тихо-тихо. Хорошо. Голос Цветика доносился еле слышным бормотанием. Перед самолетом что-то беззвучно говорил Пачкуля Пестренький, единственный, кого ничто не удивляло. Когда Цветик кончил читать стихи, с крыла самолета выступил инженер Клепка, потом Небоиська, то есть, конечно, Небоська, потом Пончик, который не стал залезать на крыло, потом еще кто-то, потом еще кто-то. Потом разрешили взлет. Мотор загудел, взлетная полоса понеслась навстречу самолету. Потом все уменьшилось, умчалось, исчезли дома-небоскребы, улицы с машинами, Пачкуля Пестренький с бормотографом и фотоаппаратом, Винтик и Шпунтик, Знайка и Кнопочка, Клепка и Небоиська, и собака Булька, который все знал, но не сказал ни слова, потому что собакам в Цветочном городе говорить не положено.

Ленинград, июль 1991 г.