Текст книги "Незнайка в городе деревянных гвоздей (СИ)"

Автор книги: Леонид Свердлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Леонид Свердлов
Незнайка в городе деревянных гвоздей

Посвящается собаке Бульке, который все видел, но ни во что не вмешивался.

Глава первая
Знайкина обида

Знайка величественным движением взял ножницы и перерезал красную ленточку. Под громкие аплодисменты он неловко поклонился и, пощелкав пальцем по микрофону, сказал: «Братцы! Это самый счастливый день в моей жизни. Я обещаю, что после завода по производству макарон в нашем городе появится много новых промышленных предприятий, которые обеспечат нас всем необходимым и настанет день, когда даже в Солнечном городе будут учиться у нас».

Все снова захлопали, Знайка поклонился еще более неловко, подошел к огромному рубильнику, повернул его, и по бегущей резиновой ленте-транспортеру поехали бумажные пакеты с макаронами. Коротышки окружили транспортер, многие пошли внутрь завода, откуда доносился грохот макароноделательных машин. В этом шуме композитору Гусле уже слышалась его новая симфония. Тюбик на листке из блокнота набросал эскиз портрета Знайки с пачкой макарон. Цветик напряженно подбирал рифму к слову «макаронина». Пачкуля Пестренький вставил в бормотограф новую кассету и ввинчивался в толпу, пробиваясь к Знайке. Пестренький был теперь главным редактором городской газеты, он же был репортером и издателем: Винтик и Шпунтик сделали для него печатный станок. Он теперь ходил с ног до головы перепачканный в типографской краске, все записывал и ничему не удивлялся.

– Это потрясающе! – подпрыгивая от восторга, кричал Сиропчик. – Обычное тесто с одного конца закладывают, а с другого готовые макароны!

– И ничего тут странного, – думал Пестренький, – вот если бы с одного конца закладывали тесто, а с другого лезли кирпичи или фотоаппараты, тогда было бы странно.

Добравшись до Знайки, Пачкуля, спросил:

– Что вытекает из завода в Огурцовую реку?

Улыбка на мгновение соскользнула со Знайкиного лица, он замялся, покраснел, и, выискивая кого-то взглядом в толпе, ответил:

– Это питательный бульон. Он очень полезен для рыб, и вода в реке будет гораздо вкуснее.

«Это нормально, – решил Пачкуля, – вот если бы в пакеты заливали бульон, а в реку высыпали макароны, то было бы хуже».

Знайка ответил еще на пару вопросов, поблагодарил репортера за его «трудную и очень нужную для города работу», и, не дожидаясь конца церемонии, отправился к Винтику и Шпунтику. Войдя, к ним в комнату, Знайка громко хлопнул дверью и прямо с порога, краснея от натуги, закричал:

– Безобразие! Где отводная бульонная трубка?! Поубивать вас мало!

– Не кипятись, Знайка, – проворчал Винтик, – из тебя же пар идет, очки потеют. Мы тут сделали продукт похлеще макарон, да тебе нельзя, наверное, маленький ты еще.

Только тут Знайка почувствовал препротивный запах. В углу стоял какой-то аппарат, из которого торчала бульонная трубка, закрученная в спираль. На мгновение Знайка растерялся, а затем с ненавистью вырвал трубку, оттолкнул пытавшегося помешать Шпунтика и выбежал на улицу.

На свежем воздухе, Знайка успокоился и, немного подумав, решил пойти к доктору Пилюлькину, чтобы ему излить свою обиду.

– Действительно безобразие, – согласился Пилюлькин, осмотрев трубку. – Что хотят, то и творят! Честное слово, спустил бы всем штаны и вколол бы по такому уколу, что месяц бы чесалось. Думаешь, у нас только Винтик и Шпунтик такие «изобретательные»? Ошибаешься. Вот недавно одна малышка заявила, что знает, откуда коротышки берутся и каждому малышу берется это объяснить за полгруши. Думаешь, малыши сразу поняли, что все это антинаучное шарлатанство? Ошибаешься: она уже на год себе варенья наготовила, исключительно благодаря всеобщей доверчивости. А если я за каждый укол буду брать по полгруши, а за клизму – по яблоку, ко мне вообще ходить перестанут, хотя я ставлю клизмы по научному, а она всякими бреднями народ дурит. Как порядочным коротышкам работать в таких условиях?! Запретить бы все – сразу бы лучше стало. И полезнее.

– Правильно, Пилюлькин, сделай им укол. Так ведь нельзя, я же видел: они совсем больные. Я думаю, они пьют эту гадость из аппарата. И вообще, они такие странные. Их лечить надо, а аппарат сдать в металлолом.

Пилюлькин аккуратно протер носовым платком очки, прищурившись, посмотрел на Знайку и ответил уже гораздо спокойнее:

– Нет, Знаечка, тут уколами уже не поможешь. Это раньше, когда все шприца боялись, этим можно было на кого-то подействовать. А сейчас все другими стали. Знаешь, мне кажется, что коротышки немного подросли. И шприцев у меня на всех не хватит. Винтик со Шпунтиком еще не самые худшие коротышки, я тебя уверяю. И ломать их прибор совсем незачем. Они ведь старались, изобретали. Их жидкость, на самом деле, совсем не вредная, она даже полезна в разумных количествах и с хорошей закуской.

– Уеду… уеду… уеду отсюда… В Солнечный город уеду, – всхлипнул Знайка, – там таких ценят, там такие нужны, там мои трубки не будут в спираль закручивать.

– Да, Солнечный город – это хорошо. Все туда хотят, да никто не едет, – вздохнул Пилюлькин, – А ты не знаешь, из чего Винтик и Шпунтик гнали? Это мне для научных целей надо.

Знайка помотал головой.

– Ну, ничего, – сказал Пилюлькин, положив Знайке руку на плечо. – Ты, Знаечка, чем хныкать, лучше бы придумал, как в городе порядок навести. Ты же умный. Но только чтобы без уколов, чтобы все довольны остались.

Разговор с доктором только еще больше расстроил Знайку. Он плелся по улице, перебирая в памяти все обиды, причиненные ему неблагодарными цветочногородцами. Ноги сами привели его к маленькому домику за зеленым забором. Толкнув калитку, Знайка прошел по узенькой дорожке, посыпанной желтым песочком, между клумбами с лунными маргаритками и анютиными глазками, поднялся на крылечко и тихонько постучался. С нарастающим волнением он вслушивался в легкие шажки за дверью, и с каждым из них к нему возвращались силы и вера в свою необходимость. Не в обиду композитору Гусле будет сказано, самая лучшая его соната была для Знайки воплем ошпаренной кошки по сравнению со скрипом этой двери и голосом: «Знайка, это Вы?»

Через минуту Знайка уже сидел в комнате у Кнопочки и пил крепкий чай из сервизной чашки.

– Вы зря обращаете на них внимание, – говорила Кнопочка, – Это серые, бездарные личности. Они не в состоянии постигнуть всей глубины вашего эпохального ума и подняться на необозримые вершины Вашего интеллекта. Вы, Знайка, великий ученый, Ваши изобретения продвинули на века вперед нашу науку, каждая мысль Вашего гениального мозга выводит Цветочный город к новым рубежам развития. За Вами мы идем в светлые дали, открывающиеся за горизонтами Ваших планов…

– Уеду я, – мрачно произнес Знайка. – Соберу вещи и уеду в Солнечный город.

– Ты что, академик, белены объелся? Или уже мозги в голове не умещаются? Так тогда тебе к Пилюлькину надо, он тебе градусник поставит. Лечись, пока до гангрены не дошло.

– Да, я болен! – воскликнул Знайка, – я тяжело болен и только Вы, Кнопочка, а не Пилюлькин со своим градусником, можете мне помочь! Скажите только, что любите меня, и я сразу поправлюсь.

– Горе мне с тобой! Да кого же мне любить? Незнайку, что ли?

– Да, Кнопочка, скажите, что любите меня, а не Незнайку!

– Этого дебила? Знайка, Вы не понимаете, что говорите. Как можно сравнить гениального ученого с дурачком, не способным даже сосчитать факториал?!

– Спасибо, Кнопочка! – воскликнул Знайка, опрокидывая чайник, – только Вы меня понимаете! Я для Вас такое изобрету, такое сделаю!

Понял Знайка, что никуда он не уедет, нигде он так не нужен, как здесь, в Цветочном городе. От внезапно нахлынувшего счастья он забыл обо всех своих обидах и, даже, на время разучился считать факториал.

Глава вторая
Как Незнайка сказал правду

– Фу! Какая гадость! – Незнайка с отвращением отодвинул стакан.

– Ничего, – ласково сказал Винтик, – один раз можно, а второго не будет: Знайка трубку забрал.

– Профессор макаронный, – проворчал Шпунтик.

– Нет, братцы, мне хватит. Давайте лучше делом займемся.

– Так почти все готово. Только покрасить осталось, а летать уже можно.

Уже две недели Незнайка помогал Винтику и Шпунтику делать самолет. За это ему обещали, что дадут полетать. И вот работа подошла к концу. Испытания назначили на следующий день.

Вечерело. Незнайке не хотелось спать и он сел на скамеечку перед домом. Он сидел, считал звезды и думал о завтрашнем полете. Настроение у него было отличное, хотелось петь, но все, наверное, уже спали, и он только что-то тихонько насвистывал.

– Что ты там свистишь? – послышалось из окна композитора Гусли.

– Не знаю, – ответил Незнайка, – само как-то сочиняется.

– «Само сочиняется», – передразнил Гусля. – Это только у дурачков вроде тебя само сочиняется. Хоть бы в лесу где-нибудь свистел, не позорился. Да ты знаешь, чем фа-бемоль отличается от ноктюрна? Не знаешь, а все туда же: «сочиняется».

– Ты просто завидуешь, – буркнул Незнайка и с независимым видом побрел к реке.

Там он уселся на мосту, свесив ноги. Дома были довольно далеко, и здесь можно было свистеть спокойно, но свистеть Незнайке больше не хотелось. Он просто сидел и смотрел в воду, пока его не окликнула вышедшая на берег малышка. Вглядевшись в темноту, Незнайка с удивлением узнал Синеглазку.

– Мы с подругами приехали на открытие макаронного завода, – сказала она, подходя ближе. – Хотелось посмотреть, как вы тут живете. Я так давно тебя не видела. Ты, наверное, очень изменился, подумать только, ты с тех пор съездил в Солнечный город, слетал на луну, вообще стал настоящим героем. Трудно представить – я тебя совсем другим помню, не героем, а веселым таким, смешным. Ты еще все время хвастался, врал много. Тогда мне это не нравилось, а потом, когда ты уехал, я подумала, что тебе не надо меняться, ведь тогда ты станешь таким же, как все.

– Да не изменился я, – ответил Незнайка, – как врал, так и вру. Еще я стихи пишу, хочешь послушать.

Синеглазка рассмеялась.

– Разве можно делать то, чего не умеешь? – сказала она. – Стихи должны сочинять поэты, а тебе надо учиться. Когда ты ездил в Солнечный город, у тебя была такая возможность. Даже те, кто там не был, учатся по книгам тех, кто там побывал. Мы все мечтаем сделать наши города такими же прекрасными, а ты, побывав там, пишешь дурацкие стишки!

– Да не был я ни в каком Солнечном городе! – вырвалось у Незнайки.

Несколько секунд Синеглазка молчала. Потом она отступила немного назад и переспросила:

– Как это не был?

– Мы с Пачкулей и Кнопочкой ходили в поход, а я придумал, что мы были в Солнечном городе, а мне вдруг все поверили, особенно когда это подтвердил Знайка. Он сказал, что это очень полезная сказка, что если все поверят, то мы построим город не хуже. Я никому еще этого не говорил, только тебе, как другу.

– Среди моих друзей нету врунов и обманщиков, – с презрением сказала Синеглазка. – Теперь я точно вижу, что ты стал еще более гадким вруном. И как я могла так долго слушать тебя!

Сказав это, она быстро побежала туда, где еще блестели одинокие огоньки Цветочного города. Незнайка смотрел ей вслед, пока она совсем не растворилась в лунном свете, а топоток ее туфелек не утонул в ночной тишине.

Глава третья
Первый полет

Утром звонок застал Незнайку, как обычно, врасплох. Он хотел было нажать на кнопку будильника, но звенел не будильник. Можно было бы спать еще больше часа. Незнайка недовольно поднял телефонную трубку.

– Доброе утро, извини, что я бужу тебя так рано, но я бы хотел поговорить с тобой так, чтобы тебе не пришлось переносить твой испытательный полет. Зайди сейчас ко мне, будь так добр.

Знайка был очень воспитанный коротышка, потому его тон совсем не удивил Незнайку.

На лестнице Незнайка столкнулся с Цветиком. Тот только что закончил утренний туалет – через плечо у него было перекинуто полотенце, а в руке он держал зубную щетку. «Привет! – весело крикнул он. – Стихи писать – не в носу ковырять: не каждому дано». Незнайка не понял, что Цветик имел в виду и, пожав плечами, пошел дальше.

Кроме Знайки Незнайку ждали Пилюлькин и Пачкуля Пестренький. Первым говорить начал Знайка.

– Ну что, Незнаечка, – начал он, – расскажи нам, как мы тут все изоврались, а то всему городу говоришь, а нам нет.

Незнайка растерянно огляделся.

– Да я вовсе не всему городу… один раз всего сказал. Да ты же сам мне всегда говорил, что врать нехорошо. Я и сказал правду. Разве нельзя?

– Нет, я не могу с ним говорить! – возмутился Знайка. – Он, значит, один в городе честный, а мы все, значит неисправимые вруны! Пестренький, выключи бормотограф, кому сказано!

– Да я же не для себя, – ответил Пачкуля Пестренький, – я для газеты.

– Еще один чокнутый, – всплеснул руками Знайка. – Тебя сюда пригласили, чтобы ты посмотрел, до чего коротышек глупость доводит, а не для того, чтобы ты писал пасквили в своей газете.

– И ничего удивительного. Я пишу то, что коротышкам интересно. Вот если бы я писал то, что…

– Заткнись! – неожиданно грубо перебил его Знайка. – Завтра напишешь в газете, про то, как вы с Незнайкой были в Солнечном городе, и объяснишь, что у Незнайки не все дома. Можешь ссылаться на Кнопочку, она подтвердит. Понятно?

– Чего тут непонятного? Непонятно только, кто мою газету после этого читать станет.

– Ну, ты слышал? – Знайка обернулся к Пилюлькину. – Скажи только, глупость заразна?

– Это науке еще не известно, – мрачно ответил Пилюлькин. – Известно только, что она излечима. Полечим их пару недель йодом и касторкой, и поправятся как миленькие.

– Это долго, – сказал Знайка. – Пока они будут две недели в больнице, по городу такие слухи поползут, что и подумать страшно. Ты сам-то понимаешь, что натворил? – обратился он к Незнайке.

– Понимаю, – грустно ответил Незнайка. – Без Солнечного города жить станет не так интересно.

– Ну и что теперь с тобой делать?

Незнайка немного подумал и сказал:

– Братцы! Я знаю, что делать. Если Солнечный город нужен, то надо его найти. У нас же теперь самолет есть. Я из него Солнечный город сразу увижу. Через пару дней вернусь и всем расскажу.

– Полный бред! – воскликнул Пилюлькин.

– Да уж, не очень умно, – согласился Знайка, – но лучше все равно уже ничего не придумать.

– Ладно, а что с этим пачкуном делать будем? Ведь он бормотограф так и не выключил, а что он завтра в своей газетке напишет – и думать не хочется.

– А пусть тоже летит. Как раз и будет ему материал для газеты, если они Солнечный город найдут.

– Ладно, – согласился Пилюлькин. – А не найдут – пусть пеняют на себя. Тогда лучше им вообще не возвращаться: в городе без них только лучше станет.

– Э, нет! – сказал Пачкуля Пестренький. – Вы у меня-то спросили, хочу ли я лететь с Незнайкой? Я вам что, совсем с ума сошел? И вообще меня в самолете укачивает.

– Это ничего, – ответил Пилюлькин. – Вот я тебе сейчас укол сделаю, так тебя сразу укачивать перестанет.

Пачкуля Пестренький посмотрел на Пилюлькина, на Знайку, потом опять на Пилюлькина, на Незнайку, и обречено сказал:

– Ладно, не надо укол. Полечу, но только в случае чего вы будете виноваты.

– Будем, конечно, – махнул рукой Пилюлькин. – Врач вечно во всем виноват.

Глава четвертая
Небоиська

Возвращаясь с летного поля, Знайка и Пилюлькин встретили у дома толпу коротышек. «Идут! Идут! – донеслось до них. – Солнечный город идет!» В толпе послышались неприятные смешки. Знайка покраснел и, поправив очки, подошел к толпе.

– Братцы! – начал он.

– Какие мы тебе братцы! – недовольно ответила толпа.

– Братцы, – повторил Знайка. – Ну нельзя же так распускаться из-за глупостей какого-то дурачка.

В толпе опять послышались смешки. «Дурачка! Дурачка! – хихикали малышки. – Сам ты дурачок». Знайка покраснел еще больше.

– Это уж слишком, – сказал он. – Как маленькие, честное слово. В городе столько дел: надо строить плотину на Огурцовой реке, третья ракета на луну стоит недостроенная, забор не покрашен, вообще дел невпроворот, а вы толпитесь здесь и дразнитесь вместо того, чтобы заняться делом. Стыдно, братцы.

– А ты нас не стыди, – послышалось из толпы. – Мы, небось, всем про Солнечный город не врали. И нечего тут нами командовать. Небось, накомандовался.

– Небоська, ты не прав, – ответил Знайка. – Ты бы хоть подошел. Думаешь, я не знаю, что это ты сказал?

– Небось, подойду, – проворчал Небоська и действительно вышел из толпы. – Мне, небось, бояться нечего. Чего врунов бояться? И мост твой с ракетой нам, небось, не нужны. И забор, небось, неокрашенный постоит. Небось, не беда. Небось, лучше жить с неокрашенным забором, чем врунов слушаться.

– Правильно! Правильно! – закричали из толпы. – Так их, Небоська!

– А вот и неправильно! – сказал Пилюлькин, хватая Небоську за локоть. – Братцы! Вы что, не видите, что у него солнечный удар? Я вам сколько раз говорил, чтобы вы без шапки на улицу не выходили?! Видите, что от этого бывает? А вы его еще слушаете! Мне его теперь лечить придется. И вы тут не стойте, пока тоже солнечный удар не получили. Лучше делом займитесь – это гораздо полезнее для здоровья.

С этими словами Пилюлькин потащил Небоську в дом, а Знайка пошел за ними.

Коротышки начали расходиться. «Ну вот, всегда так, – сказал Ворчун, – как коротышка дело говорить начал, так его сразу лечить».

Однако не успели они разойтись, как Небоська выбежал из дома и стал кричать, размахивая руками: «Небось, испугались! Небось, не на того напали! Небось, думали, что меня компрессом застращать можно! Пилюлькин-дурюлькин! Градусник с ножками!»

«Ура! – закричали коротышки. – Молодец! Да здравствует Небоська!»

Цветик забрался на крыльцо и прочитал стихи:

 
«Нам с ним не страшен дикий зверь,
Он не боится риска.
И не Небоська он теперь:
Для нас он НЕБОИСЬКА».
 

«Ура! – закричали коротышки. – Да здравствует Цветик! Да здравствует Небоиська!» Цветика и Небоиську подхватили на руки и стали качать.

– Ты уверен, Знайка, что нам надо было его выпустить? – спросил Пилюлькин, глядя на это в окно. – Немного полечить его, мне кажется, следовало.

– Перестань, Пилюлькин, – ответил Знайка. – Пусть побесятся. Коротышки и так сердятся на нас, что мы их обманули. Пускай поносятся со своим Небоиськой. Потом все равно поймут, что были не правы. Еще извиняться станут.

– Ну, ну, – недоверчиво проворчал Пилюлькин. – А если не станут?

– Ты же сам просил, чтобы я придумал, как навести порядок так, чтобы все остались довольны. Вот я и придумал. Через недельку они увидят, что от Небоиськи никакого толку нет. Сами порядка запросят.

– Знаешь, я вообще-то не имел в виду, что надо безобразничать и обзываться.

– Ах, вот оно что! Так бы сразу и сказал, что ты на «градусник с ножками» обиделся. А что сделаешь? Надо было тогда самому что-нибудь выдумывать. Или вовремя сдать аппарат Винтика и Шпунтика в металлолом. А теперь уж придется терпеть.

Вечером Знайка, довольный своей идеей, как обычно, отправился пить чай к Кнопочке. Каково же было его удивление, когда в ее домике он застал Небоиську, сидящего на его месте и пьющего чай из его сервизной чашки.

– Я подумала и решила, – сказала Кнопочка опешившему Знайке, – я не могу больше продолжать пить чай с вруном. Наконец, после долгих поисков, я нашла коротышку своей мечты. Самого смелого коротышку в Цветочном городе, не побоявшегося сказать правду, когда все врали. Это Небоиська.

– Кнопочка! – прошептал Знайка. – Ты же сама…

– Извини, Знайка, – сказал Небоиська, отхлебывая большой глоток из знайкиной чашки, – сердцу, небось, не прикажешь. Не повезло тебе.

Знайка ничего не сказал. Он выбежал из кнопочкиного домика и сломя голову побежал к Пилюлькину. Он сорвал одеяло с уже засыпавшего доктора и закричал:

– Вставай, Пилюлькин! Небоська, то есть Небоиська, сбесился – на коротышек кидается. Его немедленно надо в больницу!

Пилюлькин нащупал в темноте очки, одел их и сказал:

– Знайка, мне кажется, это тебя надо в больницу, потому что это ты на коротышек кидаешься, спать не даешь. Тебя не поймешь: то Небоиську не тронь, то в больницу его забери. Да если я теперь заберу его в больницу, меня же все на смех поднимут, а то и побьют.

Сказав это, доктор снова снял очки, натянул на себя одеяло и уснул, отвернувшись лицом к стене.

«Градусник с ножками», – со злостью подумал Знайка.

Глава пятая
Синий город

– Понимаешь, Пестренький, самолет не может летать среди елок. Ну, это же так просто. Если иголка попадет в двигатель, то двигатель сломается.

Пачкуля Пестренький и Незнайка шли по дороге из леса. Разбитый самолет лежал под елкой неподалеку.

– А я не удивляюсь, – отвечал Пачкуля Пестренький. – Это ничего удивительного, что самолет разбился. Удивительно, что я еще жив, полетав с таким пилотом.

– А ты к пилоту не придирайся, – кипятился Незнайка. – Я целую неделю учился на самолете летать, между прочим. И не дразнись, а то как дам кулаком!

От разговора их отвлек коротышка, проезжавший мимо на автомобиле.

– Эй! – окликнул он путешественников. – Вы кто такие?

– Мы прилетели на самолете, – ответил Незнайка.

– Это ничего, – сказал коротышка, – у нас можно летать на самолете.

– Конечно, – сказал Пачкуля Пестренький, – что же еще на самолете делать?

– Верно, – согласился коротышка. – Я об этом не подумал.

– А разбивать самолеты об елки у вас можно? – ехидно спросил Пестренький.

– Можно! – радостно ответил коротышка. – В Синем городе можно все.

– В Синем городе? – разочарованно переспросил Незнайка. – А Солнечный город отсюда далеко?

– Солнечный город? Красивое название. Я про такой не слышал. А что это за город?

– Это самый лучший город на свете, – ответил Незнайка. – Нам обязательно нужно его найти.

– Так Синий город теперь и есть лучший на свете. Вы расскажите поподробнее, чего вам нужно.

– Нет, – задумчиво сказал Незнайка, – Синий город нам, наверное, не подходит.

– Да вы садитесь в машину, – коротышка открыл дверцу. – Я вас приглашаю в наш город, а там увидите.

«Верно, – подумал Незнайка, – дело же не в названии». И сказал:

– Поехали, Пачкуля, нам все равно надо где-то переночевать. А город, может быть, действительно подходящий.

– Подходящий? Не удивлюсь, – проворчал Пачкуля Пестренький, садясь в машину. – Конечно, ты найдешь город, который тебе подходит. Удивительно будет, если ты найдешь тот город, какой надо.

Пока машина ехала по дороге к городу, коротышка рассказывал:

– Меня зовут Кембрик. Я избранник в Синем городе. У нас избранники это такие специальные коротышки, которых каждый день показывают по телевизору и которые делают жизнь в нашем городе еще лучше. Раньше было по-другому. Раньше нашим городом правил негодяй Железкин. Это был очень плохой коротышка, который всех заставлял жить не так, как они хотели. Но потом нами стал править другой коротышка. Это замечательный коротышка Деревяшкин. Раньше он был другом Железкина, но всегда его не любил. И теперь он стал делать все не так как Железкин, за это мы его очень любим.

– Не повезло, значит, Железкину, раз у него такие друзья, – сказал Незнайка.

– Так ему и надо. Он же плохой.

– А зачем же Деревяшкин с ним тогда дружил?

– Деревяшкин, он такой замечательный, он хотел, чтобы всем коротышкам в нашем городе жилось хорошо и всегда делал Железкину пакости исподтишка.

– А если при Железкине всем так плохо жилось, почему же его терпели?

– Все коротышки очень не любили Железкина, но не знали об этом. Это только потом Деревяшкин нам все объяснил, и мы поняли, как плохо нам раньше жилось.

– А что же хорошего сделал коротышкам Деревяшкин?

– Очень много. Прежде всего, он отменил все правила и законы, которые были при Железкине. Поначалу было тяжело, особенно когда отменили закон всемирного тяготения и правила дорожного движения. Некоторые коротышки не знали, как вести себя в условиях невесомости, и поразбивали себе носы, да и машины стали сталкиваться чаще. А некоторые принципиально соблюдали старые правила и ходили по земле, причем по правой стороне улицы. Это, конечно, плохо, но в нашем городе можно все, даже соблюдать правила движения, как при Железкине. И за это мы тоже очень благодарны замечательному коротышке Деревяшкину. А хорошие коротышки, которые за Деревяшкина, летали только по левой стороне улицы и плевали на тех, кто ходил по правой. Этих коротышек так и назвали: левыми, а остальных называли правыми. А потом Деревяшкин собрал избранников и разрешил им говорить все, что они думают, и даже больше. Избранниками стали только такие коротышки, которые могли говорить больше, чем думать. Это очень редкие коротышки, их специально долго выбирали. Поэтому они и называются избранниками.

– Кембрик, а почему ты не летаешь? – спросил Незнайка. – Разве ты правый?

– Нет, – ответил Кембрик, – закон всемирного тяготения, как оказалось, был еще до Железкина, и действовал не только у нас, но и в соседних городах, так что его отменили по ошибке. Когда левые это поняли, они сразу попадали. Некоторые довольно сильно расшиблись, – Кембрик с болезненной гримасой потер затылок. – Зато ездим мы все равно по левой стороне, не как при Железкине. Правда, с правыми часто сталкиваемся, но это ничего. Скоро правых не станет совсем, и тогда все будут ездить по левой стороне, любить Деревяшкина и жить счастливо.

Кембрик остановил машину у большого синего дома в центре города.

– Приехали, – сказал он. – В этом доме живут избранники.

– Красивый дом, – сказал Незнайка. – А что, у вас все коротышки живут в таких домах?

– Нет, – ответил Кембрик, – но избранники должны жить лучше других, ведь они стараются сделать хорошей жизнь всех коротышек, а для этого нужно знать, как жить хорошо.

В холле дома к путешественникам подошел коротышка в очках и с толстой папкой под мышкой. Кембрик поздоровался с ним и сказал:

– Это мой сосед левый избранник Бейсик. Бейсик, это путешественники. Они прилетели на самолете, чтобы найти лучший город в мире.

– Это наш город, – уверенно сказал Бейсик. – И он каждый день становится все лучше. Мы делаем его лучше.

– Здорово, – сказал Незнайка. – А что вы сделали сегодня?

– Сегодня, – глаза избранников засветились как фонарики, – сегодня мы на Совете избранников отменили железные гвозди.

Все замолчали. Избранники застыли со светящимися глазами. Незнайка не знал, что и сказать.

– Ничего удивительного, – сказал, наконец, Пачкуля Пестренький, – вот стеклянные гвозди отменить бы не удалось.

– А от этого жизнь точно станет лучше? – спросил Незнайка.

– Конечно, станет! – воскликнул Бейсик. – Ведь раньше, еще до негодяя Железкина, наши предки пользовались не гвоздями, а деревянными заклепками, так что мы даже не отменяем железные гвозди, а просто восстанавливаем историческую справедливость. Такого нет ни в одном из соседних городов. Все будут ездить к нам учиться и завидовать, что у нас есть историческая справедливость и деревянные гвозди.

– Бейсик, у меня есть одна замечательная идея, – сказал Кембрик. – Нам надо ее обсудить, а гости пусть отдохнут с дороги. Я провожу их в комнаты для гостей.

– Может, мы город лучше посмотрим? – спросил Незнайка. – Какие у вас тут достопримечательности?

– Вас обратно в дом не пустят, – ответил Кембрик. – В этот дом пускают только избранников и тех, кто с ними. Да и нет у нас достопримечательностей. Те, которые построили при Железкине снесли, а те, которые были до Железкина, снесли при негодяе Железкине.

– А почему бы вам не построить новые?

– Некогда. Избранники весь день говорят то, что думают, а все остальные смотрят на это по телевизору. Поэтому у нас никто не работает. Работали только при негодяе Железкине, когда по телевизору смотреть было нечего. Кстати, эта телевизионная передача и есть наша главная достопримечательность. Вы обязательно посмотрите ее завтра с утра. Вам это будет очень интересно, обещаю.

Чтобы не пропустить такую интересную передачу, Незнайка лег спать пораньше. Луна этой ночью светила особенно ярко, и он, засыпая, вспоминал о том, как летал на Луну, как у лунных коротышек началась новая жизнь. Вспоминал он и о своем лунном друге Козлике. Как он там? Но об этом Незнайка не успел как следует подумать. Он уснул.