Текст книги "Ночь, прожитая трижды"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Прости! Я понимаю.

– Ни хера ты не понимаешь...

– Я тебе клянусь...

Черных открыто унижался.

Мы пригодимся друг другу! Тебе когда майора получать?

Звания старших офицеров, начиная с майорских, раньше присваивались приказами по министерству. Там все еще этим козыряли.

– Я по корешам с вашим кадровиком ...

Старший инспектор был прохиндей и не собирался это скрывать.

– И с обоими замминистрами. Вместе охотимся, поддаем...

"Крутит всеми, хитрец. Привык – все сходило с рук..."

– Ладно! – Игумнов швырнул чистый лист. – Пиши. "Рапорт..."То да се... "Сего числа я согласно вашему указанию, подал ложное заявление о разбое..."И – так далее...

Черных опешил:

– Ты чего?! Думаешь, я это напишу?! – Оба подбородка его затряслись. – На себя?!

– А ты как хотел?!

– Мне же уберут сразу!

– Не уберут! Я буду держать бумагу у себя. Никто и знать ничего не будет.

– Тогда зачем ?!

Игумнов не унизился до вранья.

– Так будет спокойнее. Завтра тебе могут другое задание дать... Похлеще! Приходится быть на страже...

Черных упорствовал недолго. Он оказался авантюрного склада.

– А... Была– не была! Только смотри, капитан. Я ведь тоже непрост.

Черных со стулом придвинулся к столу, достал ручку. Начал писать. Ручка скользила легко. В министерстве своем они только и делали, что писали.

– Готово. Все?

– Теперь расписку."Я такойто получил в линейном управлении удостоверение личности..."

Черных подумал, махнул рукой.

– Держи...

В расписке был с деся-ток слов.

– Еще номер удостоверения и твой номер телефона...

– Да он есть в справочнике! – Черных уже убрал ручку.

– Допиши домашний и сотовый. Вдруг придется...

– А... Семь бед – один ответ...

Черных дописал.

– Вот. Только сунь подальше...

– Это уже моя забота.

Игумнов снова прочитал расписку, остался удовлетворен.

– Держи... – Он достал из сейфа удостоверение. – Теперь свободен!

– Спасибо. – С документом к старшему инспектору вернулся привычный имидж.– У тебя где транспортный... – Он перегнулся через стол, подвинул телефонный аппарат. – Я должен доложить в Главк...

– Давай, не стесняйся...

– Чего уж... – Он вздохнул.

Предстоящий разговор с дежурным по Главку не сулил Черныху ничего приятного. Он набрал номер.

– Кузьмич! – Доклад был полуофициальный, полуприятельский. Все они там давно уже дружили – вместе пили и стучали друг на друга. – Черных д о к л а д а е т..

Черных! – Дежурный по Главку ждал его звонка.– Наконецто! Ты где? Как там, по Каширскому ходу? Был у них?

– Был. – Старший инспектор подмигнул Игумнову. – У них все в порядке.Молодцы. Приеду объясню...

– Ну, ты даешь, блин!.. – Дежурный даже выругался. – Я уже стружку снял с ответственного по московскому управлению, почему ему не доложили о разбое... Замминистра в курсе. А ты – "Молодцы!".. Ты чего должен был привезти, Черных?! Какой компромат!..

– Я знаю.. Была причина, Кузьмич.

– Это ты сам е м у объяснишь.

– О н звонил?!

– Тото...

Предстоявшее объяснение с руководством обещало быть серьезным. Дежурный по Главку все хорошо себе представлял, поэтому даже не позлорадствовал.

– Тебе куда машину?

– Подсылай прямо к вокзалу....

Разговор был закончен.

Черных положил трубку. Он выглядел попрежнему беспечным, хотя явно играл с огнем.

– Выкручиваться придется? – Игумнов взглянул на него не без любопытства.

– Отмажусь... – Старший инспектор кивнул на расписку и рапорт на столе. – Поосторожнее с этим...

– Не волнуйся. Вы нас к этому приучили...

Очень быстро, сразу после отъезда министерского проверяющего объявился неизвестно где обретавшийся все это время дежурный. Обостренное чувство самосохранения выручило и на этот раз. Без такового дежурные бы не продержались на этой работе и месяца.

Он позвонил Игумнову по прямому телефону.

– У нас все в порядке, Игумнов? – Майор уютно перекатывал во рту леденец.

– Вроде да.

– А то мне позвонили сверху. "У вас на вокзале тяжелый нераскрытый разбой. В электропоезде. "Двое под угрозой ножа отобрали документы и деньги..."

Он выждал, но Игумнов не пожелал объяснить.

– Всето они знают и даже раньше нас! – Дежурный вздохнул.

Игумнов не поддался на провокацию. Сказал только:

– Нас проверяют. На регистрацию заявлений и на сохранность оружия. Качан не объявился?

– Не было. И, кстати, пистолет не сдал. Он на линии?

– В Домодедове. Подожди! Мне звонят !.. Может он?!

Телефонный звонок прошел на городской номер.

На другом конце провода был Никола.

– Ты где?

– В Домодедово. Тут, похоже, готовится разборка, Игумнов!...

– Качана встретил?

– Пока нет.

– Ладно. Объясни, что там...

Частные охранники, в которых Никола заподозрил бывших офицеров спецслужб, отдалялись от уснувшего на скамье мужчины. Потом оба спрыгнули с платформы, перебежали пути.

Никола не оставлял их без внимания.

Теперь они быстро уходили впереди к маневровому парку. В глубине станции разбегались по путям синие и красные сигнальные огни.

Никола двигался бешумно.

Это была его стихия – ночь, бесшумное скольжение силуэтов в перекрестках света. Две серые тени и крадущаяся за ними третья...

Удалось ли охранникам произвести зачистку поезда, о которой они докладывали своему начальству? Нашли ли кого искали?!

Оба охранника двигались в нескольких десятках метров впереди по междупутью. Никола видел, как один из них то и дело подносил к уху мобильник.

Несколько раз Николе пришлось пролезать под грузовыми вагонами.

Те двое впереди попрежнему двигались быстро, не оглядываясь. Их, похоже, наводили на цель по мобильнику...

На маневровом парке должно было что-то произойти.

"Ищут кого-то..."

Охранники были недалеко от переходного моста через пути. Здесь у них произошла заминка. Они приостановились, зашли за стоявший рядом рефрижераторный состав.

Никола наблюдал.

Нет, они не полезли в морозильник.

Просто стояли в тени состава.

У переходного моста внизу слышались приглушенные голоса. Там тоже кто-то стоял. Поодаль чернела иномарка с зажженными подфарниками. В ней могли находиться люди.

Двое впереди, производившие зачистку электропоезда, молча следили, не делая попытки двинуться дальше.

Люди внизу у опор моста и были их конечной целью.

Держась в тени рефрижератора, Никола осторожно приблизился.

Обе компании принадлежали двум разным группировкам.

Стоявших у моста было трое. Кроме того один из их сообщников находился вверху на переходном мосту. Они кого-то ждали, негромко перебрасываясь короткими репликами. По доносившимся словечкам, знакомой манере поведения Никола сделал вывод:

"Братва. А те двое – спецслужбы..."

Вторые были менее понятны. Спортсмены и контрактники, занявшиеся охраной,

вымогательством, рэкетиры, ушедшие в киллеры...

"У этих на уме один беспредел..."

За последней ниткой пути впереди виднелась дорога. Она была пуста. Вся эта сторона до самого шоссе и днем обычно была тише: этажность застройки здесь была ниже, а деревенские огороды больше. Тут проходила граница станции. Заснеженные деревья вдали, дома, уснувшие дворы – все казалось выключенным из жизни...

Потянулись долгие минуты. Блатняки у опоры переходного моста продолжали оставаться на своих местах. Недавние попутчики Николы тоже не собирались менять наблюдательный пункт.

К братве кто-то должен был подъехать. Поскольку электричкине ходили, тут могли ждать только машину.

Увидеть ее с облюбованной им точки Николе не удалось. К рефрижераторному поезду подцепили тепловоз. Громкий стук металла пронесся из конца в конец состава.

Николе пришлось срочно отходить.

Новое место нашлось у стоявших особняком сцепа полувагонов. Отсюда даже все было лучше видно.

Двое, следившие за происходящим по другую сторону рефрижератора, тоже переместились. Никола присел.Теперь ему были видны только их ноги.

Стоявшие у моста время от времени окликали кого-то, кто стоял наверху, на переходном мосту. Никола понял, что они из одной бригады, из той, которая должна подняться на мост не раньше, чем возникнет в том необходимость.

Прошло около получаса.

Никола успел перекурить.

По другую сторону между составами была видна освещенная привокзальная площадь с иномарками, коммерческими палатками, киосками. Основная и престижная часть Домодедова тоже находилась там. На площади в любой час ночи всегда можно было взять бутылку водки или пивка, именно это Никола вскоре и намеревался сделать...

Но вначале разобраться с этими двумя впереди – для к у м а они, наверняка, представляли интерес.

Неожиданно на отвороте шоссе мелькнули огни. Оттуда правили две машины. Первым шел квадратный "джип", похожий на железнодорожный вагон. Вторая была тоже иномарка – блестящая, длинная. Обе машины на скорости повернули к переходному мосту. Тормознули...

Захлопали дверцы.

Николе удалось рассмотреть одного – вышедшего из машины первым. Он был плечистый в трехцветной куртке с наброшенным на голову капюшоном. Цвета куртки напоминали российский флаг.

На его появление первыми отреагировали попутчики Николы, следившие за всем от дальних сцепов, они сразу ломанулись назад к станции.

Очень скоро они были уже по другую сторону Главного пути.

Никола рванул за ними. Но ему сразу пришлось отстать. По этой стороне привокзальной площади следовало двигаться осторожно. С этим ничего нельзя было поделать.

Тем не менее через несколько минут он уже был у торгового ряда. Прохожих тут почти не было. Поздняя патрульная машина появилась на перекрестке, на скорости прошла мимо по направлению к платформе.

Никола отвернулся к ближайшей витрине. Менты не тормознули.

Бандитского вида частные охранники скрылись за коммерческими палатками. Никола не стал туда соваться. Отошел. Осмотрелся.

Теперь прямо над ним был переходной мост и одинокая фигура наверху.

Это был человек, которого внизу у опоры моста подкрепляла братва

высокий, в шапке с завязанными под подбородком наушниками.

На секунду он попал в поток неяркого света – по каширскому пути двигался товарняк.

Никола увидел его лицо.

"Японский бог! Негр!"

Он снова огляделся.

"Телефон..."

Телефонавтомат был тут же, на площади. К удивлению Николы он оказался исправным. Еще через минуту Никола уже говорил с Игумновым.

– Здесь две группы. Одна на маневровом парке. Это братва. К ним подъехало пополнение... Никола обрисовал плечистого в трехцветной куртке с капюшоном. – А еще вторая. Эти их пасут. С ними я ехал в электричке от Нижних Котлов. ..

– Тоже братва?

– Думаю, частные охранники. Бывшие менты или фээсбэшники. Звонили какомуто подполковнику. По сотовому... Кого-то ждут...

Игумнов внимательно слушал.

– Да! И этот на мосту... Негр! Ты мне показывал его фотку...

– Мосул Авье.

– Ну, высокий, в шапке с наушниками...

– А что милиция?

Никола объяснил:

– Тут патрульная машина, я видел.

– Держи меня в курсе. Качан нашел тебя?

– Пока нет.

Сотрудник милиции появился неожиданно.

Качан не заметил, как мент вышел из-за здания станции. Обратил внимание, когда тот уже поднялся на платформу.

"Тоже старший лейтенант! Как я!"

Вот в ком он сейчас нуждался!

– Ваши документы...

Старший лейтенант остановился против света.

Качан его хорошо рассмотрел.

Старлей оказался незнакомым. Приятное чуть вытянутое лицо. Длинный правильный нос. Светлые виски, отдающие в рыжину. Веснушки.

– Чего, друг? Домой жена не пускает?!

– Почему?! – Качан поднялся навстречу.

Старлей не спускал с него испытующих глаз.

– Заснул в электричке?! А потом проехал в отстойник...– Все вопросы носили отвлекающий характер. – Дело известное...

Правую руку патрульный из кармана не вынул – там у него был пистолет.

"Осторожничает..."– сам Качан поступил бы так же...

– Нука круугом! Не забыл?!

С шуткамиприбаутками старлей заставил Качана повернуться спиной, обхлопал по бокам. Провел руками вдоль ног.

"Пусто..."

Тем не менее продолжил отвлекать:

– П у ш к и нет?

Старлей дернул "молнию"на куртке , сунул руку в верхний карман пиджака. На свет появилась белоатласная визитная карточка, которую Качану вручил в палатке охранник.

– Так...

На минуту его внимание отвлекла рация. Послышались позывные...

Патрульный замер...

Появившийся откудато из-за вокзала милицейский "жигуль"притормозил рядом с крутой лестницей на переходной мост через пути. С платформы был хорошо виден его бортовой номер.

– Командир...

Качан запнулся – его снова мутило.

– Ну?! – С вытянутого, в веснушках лица смотрели светлые незлые глаза.

Качан спросил для начала.

– Курить найдется?

Старлей достал "Мальборо".

– Держи. Огонь есть?

– Да, спасибо...

Был самый момент назвать себя, но Качан не успел.

У ментов что-то произошло. Опять заработала рация. Патрульная машина снова двинулась с места. Изнутри открыли дверцу. Легкий парок выхлопа окутал стопсигнал...

– Слушаю... Да... – Разговаривая, старлей крутил в руках визитную карточку. – Еду... – Он, наконец, рассмотрел визитку, поднял глаза на Качана. – "Коржаков Евгений Иванович, Фирма "Освальд". Старший консультант по менежменту. Телефон. Факс..."

Качану показалось – старлей както странно на него посмотрел, но ничего не сказал. Не обращая больше внимания на Качана, быстро пошел к машине. Патрульные умчали.

"Коржаков Евгений Иванович... – Качан испытал настоящее потрясение. Фирма – "Освальд"...

Коржакова он помнил. Этой зимой они оба участвовали в задержании нигерийских наркокурьеров в международном аэропорту "Шереметьево". Тот занимался борьбой с международной контрабандой наркотиков по линии одной из спецслужб.

Какой именно – Качан не знал. Спецслужба эта была из глубоко законспирированных и реализовывала свои агентурные данные на нигерийских наркодельцов через линейную и воздушную милицию. Этим объяснялось участие в операции Качана и начальника уголовного розыска другого аэропорта "Домодедово"– Желтова...

Мысли Качана приняли новое направление.

"Коржаков был здесь неделю назад. Он странно повел себя в коммерческой палатке "Азас". Сделал подарки "торфушкам", пообещал работу охраннику... – Тут все было со значением. – После Никола увидел на станции наркодельцов, опознал Мосула Авье... Тут цепочка..."

Об этом стоило подумать.

"У Коржакова интерес к Домодедово..."

Но... С пропажей "макарова"все остальное теряло смысл...

В Домодедово его держало только поручение Игумнова:

"Никола..."

Того нигде не было.

С отъездом патрулей на платформе ничего не изменилось. Тускло горели огни.

Между тем ночная жизнь продолжалась.

Где-то близко на парке отправления вдоль состава пробежала громкая дрожь сцепки. Там подцепили тепловоз. Холодная искра вверху обозначила контактную сеть, там, где ее касался поднятый токоприемник. Еще через несколько минут невидимый в темноте состав двинулся к выходному светофору.

Качан проследил убегающий проблеск. Поднял глаза.

Плечистая фигура на переходном мосту возникла неожиданно.

Высокий, молодой африканец в пальтишке, в светлых брюках, в шапкеушанке, завязанной под подбородком, молча смотрел а него сверху...

"Мосул Авье тут?!"

Нигериец на переходном мосту продолжал наблюдать.

Кроме платформы он видел плоский участок пути за переходным мостом, площадь, коммерческие палатки... Острый взгляд привычно выхватывал среди деталей ночного пейзажа припарковавшиеся иномарки.

Час машин, которых он ждал, еще не наступил...

Родом из провинции, обучавшийся в Москве в Институте русского языка, Мосул Авье легко ориентировался в чужом пригороде.

Время от времени ему приходилось приезжать сюда по своим делам то одному, то со своей русской подружкой, которую он брал обычно с собой, чтобы поездки не выглядели особенно подозрительно.

Но, когда наступал "день икс"– такой, как сегодня, – его сопровождала охрана. Эскорт входил в крупную подмосковную группировку, которая давала нигерийцам "крышу".

Бойцы прибыли сюда еще до полуночи, своим ходом, и все это время вели наблюдение за местом, где должна была произойти встреча на высшем уровне.

Нигериец окончательно успокоился, когда последним появился один из авторитетов группировки – плечистый, в трехцветной куртке с наброшенным на глаза капюшоном...

... Мосул Авье перевел взгляд на платформу внизу.

Человек у скамьи попрежнему не уходил, ждал первого поезда на Москву.

Он не внушал опасения.

"Одинокий пассажир . Ночные русские дела..."

Нигериец подозревал о его проблемах.

Там, на родине, были тоже похожие ситуации.

Если проецировать на Нигерию – это как если бы бомж из народностей фeльбе или ибо поддал бы в поезде, заснул и проснулся за Лагосом или Ломе, в локомотивном депо, а потом маялся бы, ожидая утреннего поезда...

Мосул Авье на мосту рассматривал сверху ночную картину подмосковной глубинки. Видел он и подъехавший милицейский патруль и сцену личного обыска.

Что-то все-таки ему не нравилось.

Он отошел от перил. Обтянутая подвязанной внизу ушанкой, круглая, как футбольный мяч, голова нигерийца отбрасывала на платформу овальную тень.

Качан отошел от скамьи.

Мосула Авье с несколькими африканцами он видел месяц назад в Городском суде во время процесса над двумя их земляками – наркокурьерами.

Московских нигерийцев сопровождали крепкие парни из видновской братвы. Те ни во что не вмешивались – только присутствовали. И этого было достаточно.

Африканцы, напротив, вели себя шумно. Что-то кричали на своем подсудимым, которых арестовали в международном аэропорту "Шереметьево"при попытке провоза кокаина транзитом через Россию в Нигерию...

– Чего они? – спросил Качан у студентапереводчика.

Тот объяснил:

– Интересуются, кто их сдал...

Удалось ли московским нигерийцам получить ответ на свой вопрос, Качан не узнал. Емуто истина была хорошо известна:

"Данные на нигерийцев поступили из фирмы "Освальд"через Коржакова..."

Отсюда следовало, что и неделю назад, когда Коржаков появился в коммерческой палатке, он тоже приезжал сюда по делам нигерийских наркодельцов. Что-то готовил...

"А, впрочем, Бог с ними, с африканцами, с наркотой..."

Качан отвернулся, сделал несколько шагов пог платформе.

Никакое даже самое сверхуспешное задержание наркокурьеров не могло уже его спасти.

Требовалась воля, чтобы осознать это, поставить на всем крест.

"Меня все равно выгонят..."

Позади оставалась ментовская жизнь, о которой никому не расскажешь, которую сможет оценить только тот, кто ею жил, кто с нею сросся, для кого она стала неотделимой.

Качан взглянул на часы: время почти не двигалось. Остаток его последней ментовской ночи тянулся впустую, зазря...

С платформы была видна та же картина, что и африканцу на мосту притихшая вокзальная площадь, витрины, разноцветные бутылки, коробки, отсвечивающие на снегу елочным золотом...

Нешумная ночная суета на площади шла своим чередом.

Рядом с коммерческой палаткой "Азас", где Качан недавно тусовался с афганцем и "торфушками", снова остановилась иномарка – на этот раз "джип".

Несколько покупателей на фоне освещенной витрины выглядели как плоские одномерные силуэты.

"Накануне Мосул Авье и его партнеры приезжали "пустые"– проверяли... Они убедились, что слежки нет. Сегодня все должно повторится, но уже по настоящему..."

Тут наверняка готовилась с т р е л к а.

Перед тем, как встречаться, охрана наркодельцов и той, и другой стороны обычно проводила серьезную работу. Бойцам– охранникам поручали зачистить само место встречи и все вокруг. Подъезды к станции, последние электрички...

"Платформа постоянно находилась под наблюдением... – Качан машинально потянулся к пустой наплечной кабуре. – Это значит, кто-то обязательно должен был видеть, что произошло со мной. Может тот же Мосул Авье..."

Додумать не пришлось. Из-за вокзала показался патрульный "жигуль". Качан снова увидел грубо раскрашенный герб и все тот же бортовой номер.

Это возвращался давешний старший лейтенант.

Все это время "жигуль", видимо, кружил где-то в районе станции.

Появление патрульных было кстати.

"Три мента – это уже сила..."

Отсутствие у него милицейского удостоверения Качана не могло смутить: то, что он человек из к о н т о р ы, можно было быстро проверить. Задать парутройку вопросов. Хотя бы – кого он знает в Домодедовском управлении?.. Имен двух оперов, бравших перед полуночью "гжелку"в коммерческой палатке "Азас", было бы достаточно...

Уже знакомый Качану старлей вышел из патрульной машины, двинулся к платформе. За ним из "жигуля"показался еще сотрудник в форме, пошел рядом.

. На секунду оба попали под мерцание светильника

Внешность старлея снова показалась Качану приятной. Правильные черты лица, деревенские промытые веснушки.

Мент шел легко. Правая рука покоилась глубоко в кармане шинели. Его напарник был в сержанских погонах – кряжистый угловатый. По тому, как он двигался – тяжело, вразвалку – можно было предположить в нем мрачноватую ленивую силу. Сержант не проявлял инициативу, смотрел кудато в сторону. Старлей, напротив, выглядел озабоченным.

На этот раз их интересовал Качан. Если не считать африканца на переходном мосту, вверху, других людей вокруг не было,.

– Поедешь с нами! – объявил старлей. – Пошли.

Качан не возражал. Заметил только:

– Погоди, командир...

– Без шума!

Тон патруля исключал малейшее возражение. Правую руку старлей попрежнему держал в кармане.

Все же Качан сделал еще попытку снять напряжение:

– А, может, здесь разберемся, ребята?! – У него было что им сказать.

Вместо ответа старлей вытянул из кармана руку. В ней был "макаров".

Качан на секунду впился глазами в пистолет. Братблизнец пропавшего у него "макарова". Клонированный экземпляр.

Ствол уперся Качану в грудь.

– Давай в машину! Живо!

– Ребята...

Качан поднял глаза.

Африканец на мосту спокойно наблюдал за действиями патрулей внизу. Может вспоминал родную нигерийскую ментуру.

Сержант сделал шаг за спину задержанного. Скомандовал негромко:

– Руки!

Выхода не было.

После того, как он враз лишился пистолета и служебного удостоверения, ничто больше уже не могло его особенно расстроить.

Качан протянул руки. Он не был напуган. Своих коллег, в том числе и незнакомых, он знал, как облупленных. "При исполнении"перечить им было бесполезно и небезопасно.

Старлей присовокупил:

– Иди и молчи.

Качан продемонстрировал им спокойное, даже ироничное восприятие происходящего.

– К вашим услугам...

Сержант проворно обхватил дужками металлических браслетов обе его кисти. Запорные устройства щелкнули. Качан скосил глаза: наручники были стандартные милицейские.

"Это ты зря, между прочим..."

У него было с собой чем их открыть.

– Шевелись...

– Как скажешь, командир...

Все приказания коллег и действия были знакомы. Оригинальностью не отличались. Теперь старший опер мог на себе ощутить их давящую бессмысленную тупость.

Втроем спустились с платформы. Старлей и сержант вышагивали, как и положено, по бокам. Старлей снова сунул руку с пистолетом назад в карман.

"Крутые ребята... – Качан не мог не признать. – Интересно, откуда они..."

Таких тут сроду не водилось.

"Может гастролеры? Заехали в чужой район, на бутылку сшибают.. "

При случае следовало расспросить о них коллег. Домодедовские опера должны были тут всех знать.

Патрули подвели его к машине.

Со стороны все выглядело обычно: стражи порядка конвоировали бомжа или пьяного, а, может, и находящегося в розыске опасного преступника...

Сержант открыл заднюю дверцу.

– Забирайся...

Качан мельком оглядел машину.

Обычный патрульный "жигуль".

На водительском месте никого не было. Машину вел один из этих двоих. Рация была включена, оттуда, не переставая, выдавалась текущая оперативная информация. Патрули находились на дежурном приеме и были в курсе всех криминальных новостей и передвижений соседних постов..

Качана сунули на место позади шофера. Старлей отстегнул браслет на левой кисти Качана, замкнул на металлической ручке под крышей салона. В каждом экипаже придумывали свое. В их линейном управлении до этого пока не додумались.

"Чтобы пристегнть обычного задержанного?! Это уж слишком круто!"

– Может ни к чему, командир?..

– Помолчи, целее будешь...

Качан впервые взглянул на происходящее серьезно.

"Непонятно, что у них на уме..."

С такими следовало быть осторожнее. Качан представлял себе эту публику. Они вполне могли вывезти из города и высадить гденибудь в лесу. "Пусть выбирается на своих двоих..."

Наиболее оборзевшие так и поступали в отношении бомжей, цыган, проституток...

Теперь он рад был, что не сказал им, кто он.

Убоявшись ответственности, такие могли решиться на все.

Патрули вели себя странно. У них явно были какието планы в отношении его.

– Будешь шуметь... – старлей, стоя у открытой дверцы, ткнул его стволом в висок. – Замочу и брошу тут, на рельсы...

Угроза выглядела не пустой.

– И в жизни никто ничего узнает. Так?

Качан не ответил.

Как розыскник он не мог не признать его правоту:

"Глухой час. Труп под платформой. Сотня версий. Наши пути – мои и старлея с сержантом – нигде раньше не пересекались. Никаких причин для убийства: ни месть, ни ревность... На них никогда не выйдут. Ни одному розыскнику в голову не придет..."

Вот и очередной висяк к предстоящей Коллегии по нераскрытым убийствам...

– Д о г н а л?!

– Да..

Он был нужен им для какого-то серьезного разговора.

Старлей опустил пистолет, свободной рукой что-то достал из кармана.

Сержант стоял тут же, оба не сводили с Качана глаз. Старлей протянул руку:

– А ну! Быстро! Откуда у тебя это?

– Не вижу!

Старлей сунул ему к лицу прямоугольный листок плотной бумаги.

– Как к тебе это попало?

Одной рукой он все сжимал "макаров", во второй белела визитная карточка.

На этот раз Качан прочитал ее:

"Коржаков Евгений Иванович"...

– Говори быстро! – старлей бросил визитку на сиденье рядом, свободной рукой передернул затвор.

– Хочешь поплохому?! – Старлей приблизился к нему вплотную.

Качан бросил взгляд на площадь. Несколько одиноких прохожих тянулись к ларькам.

Борьке показалось, он узнал Николу.

"Никола, наверняка, сообщил, что мы не встретились. Возможно, меня уже ищут!.."

3.

После звонка Николы Игумнов первым делом связался с Домодедовской милицией.

Фальшивый заявитель из МВД – подполковник Черных – и его неудачная попытка подставить ночной наряд под удар Коллегии на время ушли в сторону. Игумнов сразу забыл о них.

– Алло, дежурный...

Поговорить с домодедовским дежурным не удалось. Трубку снял помощник, ничего вразумительного о готовящейся на станции разборке он сказать не мог.

– Я доложу ответственному, когда приедет...

– И еще. Там, на станции, наш старший опер. Качан... Пусть его объявят по перронному радио.

– Это мы сейчас.

Прошли еще полчаса. Качан так и не объявился.

Оставалось ждать и одновременно готовиться на случай, если старший опер оказался в гуще начинающейся в Домодедове разборки. Для начала следовало еще заранее, сейчас, определить возможный состав ее участников.

Игумнов задумался.

Никола сообщил про две бригады. Одна была связана с нигерийскими наркокурьерами, вторые – частные охранники неизвестной фирмы. Сюда входили и те двое, с которыми Никола ехал в электричке от Нижних Котлов. Эти выслеживали первых..

Мосул Авье на переходном мосту, скорее всего, ждал третью команду партнеров по наркобизнесу.

Впрочем, у Игумнова были и до этого сообщения на африканца. Они поступили от другого его помощника, точнее помощницы.

Агент Игумнова – Ксения работала "по иностранцам". Еще в январе, беседуя с соотечественниками, Мосул Авье в ее присутствии вставил в разговор название знакомой станции. Он упомянул "Домодедово"...

Компания тусовалась в Конькове на пересечении Островитянова и Академика Волгина – в студенческом общежитии нигерийцев. Там в тот раз языки развязались полностью.

Из осторожности Игумнов не вписал название станции в сообщение. Как и подозрения Ксении по поводу пистолета и наркотиков, находившихся в тот момент у ее нигерийских приятелей в общежитии.

Игумнов записал лишь десяткую часть намеков и разговоров.

Предосторожность шла от его, Игумнова, опыта.

Любое сообщение с упоминанием наркобизнеса или огнестрельного оружия немедленно попадало на контроль Вверху. Потом ни с Игумнова, ни с его помощницы уже не слезли бы...

И вот этой ночью данные его помощницы неожиданно получили подтверждение. Никола тоже говорил об Африканце и о Домодедове.

Данные агентов совпали.

Ни о чем не подозревавший Качан оказался в самом эпицентре событий...

Игумнов взглянул на часы, набрал номер телефона.

– Алло!

– Я слушаю...– У телефона была Ксения, она уже спала: – Чего так поздно, начальник?!

Они работали вместе несколько лет. Сотрудничество их началось почти сразу после ее совершеннолетия.

– Как ты?

– Я в порядке... – У Ксении был молодой свежий голос.

– Догадываюсь.

Отношения их за все это время претерпели различные изменения – от самых близких до чисто служебных. Сейчас в них снова заметно наступало потепление. Дело шло к весне...

– Что-нибудь срочное?

– Ты както говорила об африканце и Домодедово...

– Да. Это Мосул.

– Напомни еще раз, как он выглядит...

– Высокого роста, стройный. Правильные черты лица.....

– Одет?

– По разному. Иногда в длинное пальто до пят. Знаешь? Иногда , как наши, в кожаной куртке или даже в джинсовке...

– На голове шапка...

– С наушниками. Обычно он их завязывает под подбородком. У него отморожено ухо.

"Точно он..."

– Что-нибудь еще, Игумнов?

– Я хочу, чтобы ты срочно перебралась к ним в общежитиие.

– Прямо сейчас?! – Она подумала. – А что? Это мысль...

Ксения была авантюрного склада. В ее лице Федеральная Служба Безопасности наверняка потеряла разведчицу экстра– класса, российскую Мата Хари...

– Возьми такси. Придумай причину. Самого Мосула Авье в общежитии сейчас нет. Он в Домодедово в интересной компании. Будет лучше, если ты подождешь его возвращения. Может удастся что-нибудь узнать.

– А что там, в Домодедове?

– Похоже готовится разборка. Там Качан. Для него это может оказаться... ф а ш л о й!..

Игумнов привез словцо из Афгана: так арабы называли н е п р у х у.

– Что ж! – Задание оказалось ей по душе. – Сейчас выезжаю...

– Если будут какието осложнения, по первому твоему звонку мы сразу подъедем...

– Ребята живут на шестом, так что прихвати пожарную лестницу...

– Мы выстелим внизу коробки, чтоб мягче приземляться...И еще. Помнишь? Ты приезжала в суд, когда судили нигерийцевнаркокурьеров...

– Задержанных в Шереметьево...

– Да.

О посещении его помощницей судебного заседания в ее рабочем деле тоже не было ни слова. И это Игумнов тоже сделал намеренно. В Главке наверняка нашлись бы охотники использовать Ксению по линии борьбы с незаконным оборотом наркотиков гденибудь на другой Дороге, на СевероКавказском или Азиатском направлении.

Это было опасно и хлопотно. Неизвестно в чьи руки она могла попасть.

"Чужой агент, а оперативники – они разные..."

Ради карьерного успеха кто-то мог послать девчонку в самое пекло. Подставить, спалить.

– Я им сказала тогда, что хочу попрактиковаться в синхронном переводе...