Текст книги "На оперативном обслуживании в Костроме"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

С Войтом у меня тоже связано много памятного.

Через несколько месяцев Войт, Васька Смердов и я – уже в качестве оперуполномоченного – участвовали в засаде. С нами был и Каро – желтый при черных подпалинах пес. Он приехал с учебных сборов вместе со Смердовым.

На берегу Волги, в ельнике, были обнаружены товары, похищенные при нападении на магазин,– костюмы, пальто, меха, отрезы материи... Вещи были тихо вывезены, а у мешков, в которые вместо них напихали ветки, дежурила, сменяясь каждый день на рассвете, оперативная группа.

Мешки находились в кустах, в небольшой лощинке, хорошо замаскированные, так что даже за несколько шагов рассмотреть их было довольно трудно. Засада была расположена тоже в кустах, но выше, на краю лощинки.

Чтобы не вспугнуть преступников, возможно установивших наблюдение за местностью, машину оставили достаточно далеко, и мы двигались сквозь темный, запущенный лес непроспавшиеся, мечтавшие о папиросе – курить категорически не разрешали,– и все же шальные от выпавшей на нашу долю удачи. Наши друзья в прокуренных кабинетах не видели ни этого неба, ни леса...

Когда прибыли на место, группа, которую мы сменили, вместе с разводящим двинулась в обратный путь. В нее тоже входили два оперуполномоченных и проводник служебно-розыскной собаки. Они спешили до пробуждения окрестных деревень покинуть район. Проводник, коллега Смердова, арапистый, ненадежный парень, пожелал нам удачи, бросился догонять своих.

Пели невидимые птицы, и день обещал быть сухим и ясным.

Не успели шаги уходивших затихнуть, мы, не сговариваясь, побросали телогрейки и сразу же повалились сверху.

Потянулись блаженные минуты. Заботиться о мешках не приходилось. Во-первых, было еще рано, преступники наверняка предпочли бы для визита ночь или вечер; во-вторых, с нами был Каро; два его торчащих уха были чувствительны, как радары.

Сначала мы дремали все трое, что было категорически запрещено. Войт, который был старшим, похрапывал громче других.

Когда солнце начало припекать, мы разделись. Спать больше не хотелось. Было приятно, лежа с закрытыми глазами, слушать друзей, что-то вспоминать самому.

Войт пересказал «Милого друга». У него оказалась цепкая память оперативника.

– На тридцать франков Дюруа покупает цветы,– рассказывал Серега таким тоном, словно платил из своего кармана,– Пишет: «Госпоже де...»

Хорошо помню, что за этим последовало. Смердов спустился к кустам, где лежали мешки.

– Сюда! – Он замахал руками.

Мы сбежали в лощинку. Только Каро остался на месте, невозмутимо поглядывая кроткими умными глазами.

Из всех мешков были вытряхнуты ветки. Увядшие, пожухлые, они валялись под кустами, рядом с мешками.

– Так...– Войт быстро принял решение.– Смердов, собаку на обыск местности. Малевич – к деревне! Я – на берег! Сбор через тридцать минут. Не заблудиться!

Я накинул телогрейку, поправил кобуру, бросился к тропинке.

Так же, как несколько часов назад тишина сомкнулась за уходившей группой, которую мы сменили, она теперь мгновенно отрезала и меня от моих друзей.

Я то шел быстро, то останавливался, приседая, но ниоткуда не доносилось ни звука. Я опасался потерять дорогу. К месту засады вела едва приметная тропинка, от которой в разные стороны отходили другие, еще менее приметные.

Я шел уже минут двадцать – никого не было. Повернул назад. Первое же пересечение тропинок поставило меня в тупик – я не представлял, какой из них следовало отдать предпочтение.

Лес стоял мрачный, неухоженный, дерево к дереву, весь в завалах, ощетинившийся сухостоем.

Неожиданно раздался треск сучьев. Я встал за дерево, загнал патрон в патронник, снял курок с предохранителя.

Треск приближался.

– Стой! – крикнул я.– Стреляю...

На тропинку выпрыгнула собака. Я узнал Каро. За ним показался какой-то весь притихший, сконфуженный Смердов. Благодаря ему, а главным образом Каро мы достигли злополучной засады. Войт ждал нас.

Было еще только около одиннадцати утра, а наше дальнейшее пребывание в засаде было уже бессмысленным.

– Меня точно выгонят,– сказал Груздев, когда мы снова расстелили телогрейки.– Вас могут оставить, вы недавно работаете...

– Каро спишут...– Смердов чуть не плакал.

Пес прислушивался к разговору, не оставляя тем временем без внимания лощину внизу. Не в его возможности было осознать все последствия происшедшего, как и свой промах.

Я дал ему хлеба. Смердов разрешил. Каро взял, удивленно глядя на проводника и на меня.

Самоуверенными и веселыми мы приехали сюда еще несколько часов назад. Теперь в наших рядах полное уныние.

– За нами следили. Подождали, пока мы задремлем...

– А собака? – запротестовал Смердов,– Каро обязательно почуял бы!

– Любого? – Войт поднял голову.

– Чужого? Обязательно! На своего мог и не среагировать.

– Как понять «на своего»?!

– Кто с ним работает, кормит...

– Стоп! – Войт сорвался с места.– Какие у тебя отношения с проводником, которого ты сменил?

– Пока не появился Дик, Каро его был первым...

– Преступник не стал бы вытряхивать ветки. Да еще из всех мешков...– дошло до меня.– Достаточно было пощупать.

– Я ему сделаю,– шепотом пригрозил Войт.

Теперь уже осторожно, стараясь не шуметь, мы спускаемся в лощину, наполняем мешки и снова ставим на прежнее место.

Преступников возьмем не мы – другая оперативная группа, следующей ночью...

Но все это было потом. А пока он все тянулся, первый мой день в милиции...

Допросы закончились, задержанных рассадили по камерам.

Поздно вечером в кабинете начальника отделения началось подведение итогов.

– Где Шатров? – начальник милиции протер очки. Он показался мне мудрым Макаренко, чей авторитет был непререкаем.– Кто знает?

Оперативники пожали плечами. Лишь Войт знал, что старший оперуполномоченный поехал к Усольцевой зa отрезом, который я забыл на обыске.

– Сейчас будет,– громко сказал Войт и не ошибся.

В кабинет действительно вошел Шатров. Он не спешил сообщить о результатах своей поездки. Шатров нашел свободный стул, удобно устроился и только потом, измотав мое терпение, подмигнул: отрез серого коверкота прибыл благополучно.

Совещание вел Андрей Николаевич.

– Получена телеграмма из Ленинграда...– сказал он и замолчал. Он был никудышный оратор: говорил о том, что ему самому уже перестало быть интересным.– У них там кража денег. У иностранца. Подрезан карман и бумажник...– Короткие сбивчивые фразы.– Едет оперативная группа. Редкий случаи... На резаных купюрах берут целую группу. И какую! Тряпкин, Паша Пи терский! У каждого, как воры говорят, руки золотые по локоть...

Савватьев доложил:

– В вещах Варнавина в вытрезвителе – три надрезанные двадцатипятирублевки.

– Это за «Омегу»,– заметил Андрей Николаевич.– Пирожковский расплачивался.

Зильберману позвонили. Он передал трубку Андрею Николаевичу:

– Тебя!

– Слушаю... Так... Сейчас, – Андрей Николаевич обводил глазами сидящих, прикидывая, па ком остановить выбор. Все замолчали.– Выезжаю.– Он положил трубку.– Савватьев, со мной. И ты...– Он посмотрел на меня.– В районе набережной, на территории Второго, стреляли. Выезжает оперативная группа Управления. Второе уже выехало.

– Нам не посылать? – спросил Зильберман.

– Пока не надо.

Мы проехали Молочной горой, свернули на набережную. Мелькнуло здание бывшего ночлежного дома, построенного костромским купцом Федором Черновым «на свой капитал для нуждающихся в бесплатном ночлеге без различия всякого сословия и обоего полу...».

И вот через несколько часов я снова на том же месте, где утром мы со Смердовым описывали свои бесчисленные окружности, взбираясь на окрестные холмы и снова спускаясь к Волге. И я снова вижу, как все было...

Сообщение о выстреле на территории Второго не подтвердилось. Все снова сели в машины.

– Я знаю этого мужика, что звонил,– заметил Савватьев.– Он раньше у нас работал. Паникер страшной силы.

– Я его тоже знаю,– вздохнул Андрей Николаевич.– Ну ладно. Тебе, наверное, нет смысла возвращаться в отделение, раз мы около твоего дома...

– Конечно.

Шофер притормозил. Мы были в районе Депутатской улицы.

– Пока,– Савватьев подал мне руку, открыл дверцу, вышел.

Мы проработали с Савватьевым несколько лет. И всегда были в разных подразделениях, показатели которых обычно сравнивали. Когда я служил в Первом отделении, он был во Втором, позже я работал в Свердловском райотделе, Савватьев – в Ленинском. На короткий период нас свел Костромской горотдел.

А потом Савватьева не стало.

В вестибюле областного управления внутренних дел на мраморной доске выбиты фамилии сотрудников, погибших при исполнении служебного долга. Среди них и его – Савватьев.

Мы не дружили. В нас обоих жил дух соперничества. Однажды во время совместной работы в горотделе на служебных занятиях по самбо, к его, а еще больше – к собственному удивлению, я бросил Савватьева через себя на маты.

Никто не мог такое предвидеть. Он был сильнее и опытнее меня, может, это на долю секунды лишило его бдительности.

Так или иначе, я стоял, а Савватьев поднимался с матов. Лицо его было красным, он не смотрел по сторонам. Все в зале смотрели на нас.

– Давай еще раз,– буркнул Савватьев, принимая стойку.

Прозвучала команда собираться и выходить.

– Может, в другой раз? – спросил я.

– Сейчас.

Но в дверях уже возник начальник службы.

– Савватьев, Малевич! – гаркнул он.– Вам что, отдельный приказ?!

Савватьев погиб через неделю. Пьяный уголовник с бритвой выбежал на улицу. Фонари едва горели. Это было в праздничную ночь 7 или 8 ноября на окраине, где и днем мало прохожих.

На перекрестке мелькнули фигуры, преступник бросился туда. Савватьев с ребенком, с женой возвращался из гостей, он попытался его задержать, не сразу увидел лезвие...

Через час уголовный розыск города и области во главе с Мустафиным был уже на ногах.

К утру Савватьева не стало.

Его хоронил весь город – те, кто знали его и не знали. Я не помню других таких похорон. Столько милиции, и не на тротуарах – в траурной колонне.

Через неделю мы задержали убийцу. Вместе с другими, как отличившийся при аресте, я попал в Приказ.

Призрачная нить всю жизнь соединяет меня с Савватьевым. На мне груз незаслуженной победы над ним в спортивном зале. Долг, который никогда не будет оплачен...

«Значит, и так бывает?! – В вечер нашего первого знакомства, когда Савватьев вывел к машине мешковатого, невзрачного уголовника, оставив мне озлобленного и дерзкого, я был потрясен его поступком.– Каждый за себя? И это – Братство оперативных уполномоченных?!»

Дверь вытрезвителя хлопнула второй раз – теперь за моей спиной. Было темно. Савватьев со своим задержанным был уже наверху, в конце лестницы. Я не видел никого вокруг, кроме человека, которого сопровождал, старался держаться ближе к нему и чуть сбоку, чтобы затруднить неожиданный удар. Я ждал выпада пальцами в глаза и мгновенного пинка в пах – приемов, которые видел во многих фильмах.

Метры, отделявшие дверь вытрезвителя от лестницы, и два десятка ступеней вверх, к машине, я запомню на всю жизнь.

Савватьев успел посадить в машину парня, которого он вел, ждал меня наверху. Вдвоем мы отправили в кузов второго задержанного и сели сами.

Через несколько месяцев я узнал: Варнавина вел Савватьев. Мне ничего не грозило...

– Давай по улице Ленина,– сказал Андрей Николаевич шоферу, когда Савватьев вышел.– Потом на Катушечную. Через Вольную, Сенную. Поедем, посмотрим. Сколько сейчас?

– Начало двенадцатого.

– Вот и хорошо... Ты смотри свою сторону,– сказал он мне.– Я – свою.

Кое-где горели неяркие огни. Фонари казались зонтами, под которыми никого не было. Город спал.

– Стоп! Тормози! – приказал вдруг Андрей Николаевич.– Видишь? Впереди, у кустов. Трое...– У него было ночное кошачье зрение.

Мы вышли. Трое парней на обочине заметили нас. Молча ждали нашего приближения. Там, где они стояли, было совсем темно. Андрей Николаевич быстро вглядывался в лица.

– Откуда, ребята? Мы из милиции. Уголовный розыск... Что здесь делаете? – Он смело придвинулся к тому, который стоял в середине, протянул руки, провел по карманам его пиджака, затем – брюк.– «Пушки» не держишь? – Сам он был безоружен.– Нет? Это хорошо. А как фамилия? – Парень назвал, хотя и не сразу.– Малевич, запиши,– бросил он через плечо.– А ты кто? – Процедура поверхностного обыска повторилась еще дважды.– Поздно гуляете, ребята.

Они промолчали.

– Давайте по домам. Чтобы чего не случилось..

– Эти трое сегодня ничего не совершат,– сказал оп мне, уже сидя в машине.– А вообще группа интересная. Заметил? У того, что пониже, ссадина справа, над бровью. Дрались. Вызови его к себе. Поговори. Может, что-нибудь знает. Понимаешь, у нас город небольшой, тупиковый. Если преступники заведутся, тут и будут совершать преступления. Пока не найдем, за нас никто искать их не будет. И уехать никуда не уедут. Все здесь... Ты где живешь? На квартире?

– В общежитии.

– Значит, в одном доме. Я над тобой, на третьем этаже. Не спешишь?

– Да нет...

– Тогда заедем еще раз в Первое.

В отделении мы застали знакомых уже мне оперативников. При нашем появлении все взглянули на часы. Начинались новые сутки.

– Все,– сказал Зильберман,– завтра много работы.

Выходили медленно, подшучивая и задевая друг друга. На несколько часов всем, кроме меня, предстояло стать отцами, мужьями, детьми. Переход из одной жизни в другую давался нелегко.

На улице Войт поддел сапогом пустую консервную банку, подбросил, пробил, как по мячу. Жестянка, пролетев несколько метров, ударилась о забор.

Серегу одернули:

– Ведь ночь!

– Не думал, что так загремит...

– Ну, Войт!..

– Вот что,– сказал Зильберман.– Разбиваемся на две группы. Возьмем машины. Немного покатаемся. Мы берем улицы слева от Советской, вы – справа.

Большинство моих новых коллег, как я убедился, были «совы», могли не спать по ночам. Очень скоро и я, «жаворонок», превратился в «сову».

– Кто сегодня дежурит?

...Через много лет за столом мы вспоминали фамилии шоферов, которые работали в уголовном розыске в те годы. Невостребованным грузом на протяжении многих лет лежали они в памяти и вдруг всплыли сладостной музыкой, как приметы той нашей жизни: Лотошилов, Шафигулин, Гупарский, Закутасов, Осипов... Как казавшиеся забытыми старые названия костромских магазинов: «Ломжа», «Ямка», «Охмелкинский»... Как клички воров, которых мы тогда задерживали...

Зильберман уточнил:

– Посмотрим конец проспекта с кладбищем, Сенную, Березовую рощу и вокзал. Часть – со мной, а часть – с Мустафиным.

Мне показалось, что я ослышался.

– С кем?

– С Мустафиным,– он кивнул на Андрея Николаевича...

– Я заместитель начальника областного уголовного розыска Мустафин! Всем оставаться на местах! – крикнул тогда на набережной руководитель группы захвата.

Задержанные – те, что предлагали коробки с шалями, и те, что собирались их купить,– неохотно, невысоко начали поднимать руки.

– Быстро вниз! – крикнул я Смердову.– Им может понадобиться наша помощь.

Через минуту мы уже стояли на тротуаре недалеко от машины.

– Товарищ подполковник...– обратился я к Мустафин у.

Продолжить не удалось. Парень с тростью, который с самого начала показался мне подозрительным, внезапно сделал шаг назад и, совсем не хромая, бросился по направлению к дебаркадеру. На секунду все растерялись. Только Мустафин, который, хотя и выглядел старше и грузнее других, не был застигнут врасплох, с неожиданным проворством ловкой подсечкой он сбил пытавшегося бежать на тротуар.

– Всем оставаться на местах! – повторил Мустафин, пряча пистолет в кобуру, видневшуюся под пиджаком.– Руки не опускать. Отойти к машинам, кто на какой приехал. Быстро!

Один из сотрудников, беловолосый, с широким деревенским лицом, прошел от задержанного к задержанному однообразно и тщательно проводя руками поверх одежды, по туловищу, вокруг пояса, вдоль ног, от щиколоток до паха, и под мышками. Последним особенно тщательно он обыскал Хромого. Оказалось, тот не зря пытался бежать. В заднем кармане у него лежал маленький хромированный пистолет.

– В машину,– приказал подполковник.– Наручники.

– Где-то я видел его физиономию,– без выражения, как-то скучно заметил один из оперативников.– Мне кажется, он проходит по всесоюзному розыску.

При этих словах пытавшийся бежать сразу обмяк.

– Не спеши и не бегай...– спокойно, даже участливо заметил ему беловолосый с деревенским лицом, доставая наручники.– Так-то лучше будет.

Хромой уже спокойно дал защелкнуть наручники на кистях обеих рук и так же спокойно сел в «Волгу» рядом с шофером. По крайней мере, его участь, на мой взгляд, была решена.

– Товарищ подполковник,– воспользовавшись минутой, Смердов опередил меня,– может, нужна помощь? Мы...– Он показал в мою сторону.– Можно сказать, что уже приняты. Я проводник служебно-розыскной собаки в Заволжье. Он следователь в Первом отделении милиции... Можете нами располагать!

Мустафин серьезно, без улыбки, посмотрел на нас, он ни на секунду не оставлял без внимания задержанных.

– Просто поприсутствуйте. Открой багажник «Москвича»! – приказал он оперативнику.

Мой сверстник, невысокий парень в куртке, под которой на животе четко просматривалась пистолетная кобура, подошел к «Москвичу», отдернул крышку багажника.

С места, где мы теперь стояли со Смердовым, были видны только верхние коробки, густо украшенные восточной вязью. Оперативник заглянул в одну из них, потянул за бахрому:

– Импорт. Шелковые шали. Здесь коробок тридцать, товарищ подполковник. Лучше считать на месте.

– Персидские,– по-прежнему не отпуская взглядом задержанных, сказал Мустафин.– Все ясно. Кто хозяин?

Никто не ответил.

– Нет хозяина? – Мустафин не удивился.– Бывает. Что ж! Попробуем найти.– Он взглянул на таксиста, стоявшего облокотившись на кабину.– С кем приехал?

– С кем? С клиентами...– таксист ответил не сразу. Рейс, по-видимому, был хорошо оплачен, а, может, в случае удачного его окончания ему полагалась дополнительная оплата.

– С этими двумя,– Смердов освежил его память.– Который в спортивном пиджаке. И тот – с перебитым носом. Это покупатели...

Заместитель начальника областного уголовного розыска поблагодарил его кивком.

– Тридцать рублей на счетчике! – удивленно сказал беловолосый оперативник, заглянув в такси.– Где же вас мотало всю ночь?.,

Таксист не ответил.

Беловолосый тем временем обнаружил на сиденье чемоданчик с деньгами. Открыл, присвистнул. Затем вытащил его из машины.

– А это чей? Тоже ничей? – Он показал чемоданчик Мустафину.– Деньги! И все сторублевки. Здесь тысяч на сто! Не меньше. Спекуляция в крупных размерах...

Мустафин ненадолго задумался. Мы со Смердовым понимали его: поставщиков дефицитных шалей двое, их обязательно следует разъединить, чтобы не дать сговориться. Кроме того, за руль «Москвича» необходимо посадить кого-то из своих. Это при том, что с Мустафиным приехали всего два сотрудника, не считая шофера.

Последовало распоряжение:

– Вы – в «Москвич» вместе с ним.– Мустафин показал обоим оперативникам на Костлявого.– На него тоже наручники. На чемодан с деньгами – мастичную печать и перенести в «Волгу»... А этого – ко мне...

Хромого пересадили на заднее сиденье «Волги», чтобы он, если бы ему это вдруг пришло в голову, не мог схватить руль или напасть на шофера. Мустафин сел рядом с ним.

– Ехать осторожно. Покупатели – своим ходом, за нами. На Свердлова. Знаешь? – спросил Мустафин у таксиста.

Тот кивнул.

– Связь зрительная и звуковая.– Взглянув на нас, Мустафин сказал: – Зайдите или позвоните...

Его машина отъехала первой. За ней тронулось с места такси с притихшими покупателями. «Москвич» чуть задержался. Светловолосый не спешил, по-хозяйски проверил багажник, минуту-другую прилаживался к незнакомой машине.

– Не уйдут? – спросил Смердов, показав на такси с покупателями, медленно тащившееся к Молочной горе.

Оперуполномоченный улыбнулся.

– Деньги-то у нас. Никуда не денутся. Будут на месте, как цуцики...– И он подмигнул,

...Я понял только теперь – меня и Смердова провели, как лопухов. То, чему мы с ним явились свидетелями на набережной, был обычный «разгон». Одна группа мошенников подыскивала покупателей, играла роль продавцов. Другая – во главе с лже-Мустафиным – играла роль работников милиции. В момент передачи денег появилась «оперативная группа», произвела «задержание».

Обманутые покупатели были до смерти рады, что счастливо отделались. В милицию не обращались, бежали из города. Мошенники поделили деньги между, собой...

Я рассказал Мустафину о том, что произошло на Овражной. Мы стояли у углового дома, где он жил и где было общежитие.

Андрей Николаевич посмотрел на часы:

– Жаль, сразу не сказал. Придется снова вызывать машину. Поедешь к дежурному по управлению, напишешь рапорт. Человека, который руководил, хорошо запомнил?

– Да. В черном кожаном пиджаке. На животе кобура. Но зачем, по-вашему, он сказал, чтобы мы ему позвонили или зашли?

– Вы невольно подыграли ему... Это уже второй случай в Костроме... Как, говоришь, он именовал себя?

– Мустафин. Заместитель начальника угрозыска. Подполковник.

– Наши дороги когда-то, видимо, пересеклись...– Андрей Николаевич задумался.– Может, когда я работал начальником отдела по борьбе с бандитизмом... Подполковник! А я десять лет проходил в капитанах... Ты узнаешь его?

– Узнаю.

Через несколько лет я действительно встретил лже-Мустафина в Москве, на Павелецком вокзале, в мою бытность там заместителем начальника розыска. Но это как принято говорить, другая история...

– Сейчас поднимусь к себе, вызову машину.– Анд, рей Николаевич снова взглянул на часы.– У тебя есть немного времени. Можешь зайти в общежитие, перекусить. Еда есть?

– Конечно!

– Я бы пригласил, но у меня больна жена. Уже несколько лет. Не спит...

В нашей большой комнате горел свет. Часть кроватей, в том числе и Смердова, пустовала. Хозяева их еще не вернулись со службы.

Я прошел на кухню. На столе источал аромат кусок подгоревшего, теплого еще пшеничного концентрата. Я вспомнил, что с утра ничего не ел, подсел к столу.

Со стула свисала чья-то портупея.

Негромко играло радио.

«Мой дом,– подумал я,– моя крепость».