Текст книги "Реализм А. П. Чехова второй половины 80-х годов"

Автор книги: Леонид Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Интерес Чехова к красоте человека глубоко проявился в рассказе "Красавицы". Содержание этого рассказа созвучно рассуждениям Белинского женской красоте, высказанным в пятой статье о Пушкине: красота сама по себе есть качество; прекрасны истина и добродетель, но и красота так же прекрасна, и одно другого заменить не может, то и другое составляют потребность нашего духа. Мысль о самодовлеющей ценности женской красоты выразил и Пушкин в стихотворении "Красавица":

 Не, встречаясь с ней, смущенный, ты

 Вдруг остановишься невольно,

 Благоговея богомольно

 Перед святыней красоты.

Чехов, воспевая женскую красоту и анализируя сильное впечатление, произведенное красотой армянской девушки на юного гимназиста, подчеркивает, что ощущение красоты сопровождалось чувством тяжелой, хотя и приятной грусти. Чехов ищет ответа на вопрос, откуда эта грусть. От сознания случайности и недолговечности редкой красоты девушки? А может быть, эта грусть – то особенное чувство,, которое возбуждается в человеке созерцанием настоящей красоты?

Это последнее предположение автора заставляет вспомнить те мысли и переживания, которые испытывал Тяпушкин, герой очерка Гл. Успенского "Выпрямила". Тяпушки", созерцая идеальную красоту Венеры Милосской, мучительно думал о том, когда, как, каким образом человеческое Существо выпрямится до тех пределов, которые сулит "каменная загадка", и ощущал в сердце живую скорбь о несовершенстве современного человека.

Автор "Красавиц", как и Успенский, переживал "живую скорбь" о несовершенстве человека, изуродованного "бесчеловеческой" действительностью. Чехову была близка вера Успенского в "бесконечные перспективы человеческого' совершенствования".

И все же, как ни прекрасна сама по себе красота, составляющая потребность человеческого духа, без нравственных достоинств она существует только для глаз, а не для сердца и души. Развивая эту .мысль, Белинский считал, что красота – это только одно из условий, возвышающих достоинство женщины, и что в лице женщины надо искать еще и отблеска определенной стороны духа.

Во второй части рассказа "Красавицы" Чехов, рисуя образ молодой русской девушки, подчеркнул, что это была "красота мотыльковая", к которой так идут "вальс, порханье по саду, смех, веселье" и которая не вяжется "с серьезной мыслью". Здесь уже выражена мысль автора о том, что для человека необходима гармония внешней и внутренней красоты. В "Красавицах" впервые нашла отражение любимая мысль Чехова о необходимости гармонического сочетания в человеке эстетических и этических качеств, мысль, которая впоследствии получила четкую формулировку в реплике доктора Астрова: в человеке должно быть все прекрасно – и лицо, и одежда, и душа, и мысли.

Чехов не раз показывал в произведениях периода 1886-1889 гг., как человек с ничтожной внутренней жизнью терял человеческий вид. У аптекаря Черномордика (в "Аптекарше"), обывателя с убогим духовным миром, с бессмысленным существованием, "кислое лицо и ослиная челюсть". Духовное убожество чиновника Шалимова (в "Муже") находит отражение во внешнем облике: у него "жирные, отвислые губы".

Не случайна двухчастная структура "Красавиц". Тут не только хронологическая последовательность, но и психологическая дистанция. На юного гимназиста производит сильное впечатление внешняя красота девушки, он безрезультатно пытается разобраться в своих переживаниях. А студент, более умудренный жизненным и психологическим опытом, хотя и испытывает сильное влияние красивой внешности, но ищет в женщине и внутреннюю красоту.

Обращает на себя внимание в концовке рассказа "Красавицы" контраст между красивой девушкой и обрюзглым, кондуктором. Существует мнение, что в образе этого кондуктора, с умилением и горечью смотревшего на красавицу, Чехов показал пошлость, почувствовавшую свое ничтожество и раздавленную перед лицом всесильной красоты. Нам представляется, что в финальной картине рассказа заключен другой смысл. Стремление человека к красоте и антиэстетическая "бесчеловеческая" действительность, уничтожающая это стремление, – вот в чем психологическая коллизия. Кондуктор, замордованный тяжелой жизнью, опустившийся, обрюзглый, потерявший человеческий облик, с горечью смотрит на красавицу потому, что ему недоступно красивое, а созерцание девушки пробудило в нем человека, какое-то смутное стремление к красоте. Фигура кондуктора в "Красавицах" – это ближайшая родня чеховских обездоленных героев, не имеющих в жизни "настоящего паспорта".

Тема красоты у Чехова имеет еще одну оригинальную грань – красоту человеческого горя. О ней Чехов так сказал в рассказе "Враги": "Та тонкая, едва уловимая красота человеческого горя, которую не скоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка". Горе, сильную человеческую эмоцию, может выразить только музыка – наиболее эмоциональное искусство.

Писатель-гуманист услышал в человеческом горе "сладкую, человеческую музыку". В рассказе "На пути" есть такой выразительный эпизод: плачет девочка, заплакал ее отец; их горе почувствовала и молодая девушка, случайно встретившаяся с ними на постоялом дворе. "Этот голос человеческого горя среди воя непогоды коснулся слуха девушки такой сладкой, человеческой музыкой, что она не вынесла наслаждения и тоже заплакала".

В чем смысл красоты человеческого горя у Чехова? В страшные минуты горя в человеке пробуждаются такие качества, которые очень часто заглушаются в повседневной жизни, когда человек уходит от высокого смысла жизни; большое же горе потрясает человека, раскрывает перед ним сложность и смысл человеческой жизни, наполняет его душу "сладкой, человеческой музыкой", очищает его от всего обыденного, пошлого – так открывается красота подлинно человеческих чувств.

Эта же гуманистическая идея лежит и в основе содержания рассказа "Горе", написанного Чеховым в 1885 г.

В рассказе "Враги" Чехов разрабатывает тему человеческого горя в двух психологических аспектах: красота переживающих горе и эгоизм несчастных.

С одной стороны, у отдельных людей, переживающих горе, проявляется "тонкая, едва уловимая красота человеческого горя", которая делает их красивыми в лучшем смысле этого слова. С другой стороны, некоторых горе приводит к эгоизму, ожесточенности, несправедливости. Несчастье у таких людей "не соединяет, а разъединяет".

Чехов, установив различные категории несчастных людей, намекнул в рассказе "Враги", что это психологическое различие можно объяснить различием общественной среды. Но в какой среде проявляется красота человеческого горя и в какой – эгоизм несчастных людей? На этот вопрос нет прямого ответа в рассказе, хотя косвенно Чехов отвечает на него характеристикой различной природы горя врагов – труженика Кириллова и барина Абогина (кстати сказать, эту сторону вопроса удачно проанализировал В. Ермилов). Тут заключена мысль Чехова, что подлинно человеческие чувства, в том числе и красота человеческого горя, доступны только демократической среде, миру тружеников.

Развивая мысль о социально-психологической природе человеческого горя, Чехов подчеркивает в образе графа Шабельского (в пьесе "Иванов") еще одну сторону вопроса: большое горе, связанное с утерей горячо любимой жены-друга, делает этого героя красиво-человечным в его чувстве и тем самым как-то примиряет читателя и зрителя с этим опустившимся, графом-неудачником. Мы не только иронизируем над ним, но и сочувствуем его переживаниям. .

Годы перелома – исключительно напряженный период духовной и творческой жизни Чехова. Основные, проблемные произведения Чехова этой поры насыщены большим философским содержанием.

Чеховская дума о жизни в 1886-1889 гг. особенно интенсивно и непосредственно проявилась в его творчестве. Многие произведения Чехова этого периода явились своеобразной лирической исповедью автора. Мысль Чехова в те годы страстно, порой мучительно билась над решением многих вопросов жизни. Об этом свидетельствуют и письма, и произведения Чехова.

Такие вопросит, Как смысл жизни, контрасты действительности, мировоззрение человека и его влияние на социальную практику и интимно-личную жизнь, пессимизм, этическая философия, положение женщины в обществе, сущность и эстетические основы искусства, литературы, составляли содержание чеховской думы.

Характерной чертой творчества Чехова второй половины 80-х годов были как раз эти проблемные вопросы жизни, которые он стал сознательно ставить в своих произведениях, особенно в таких, как "Степь", "Именины", "Огни", "Припадок", "Скучная история". Чехов начал глубже всматриваться в жизнь, стал подходить к ней "исследовательски", стараясь распознать ее закономерности. Перед "им предстали сложность и противоречивость жизни, психологии человека. Они нашли отражение во многих произведениях писателя. Чехов старался разобраться в этих особеностях жизни. Иногда это ему удавалось, иногда – нет. Порой Чехов терялся перед сложностью и противоречивостью жизни, видел в ней какой-то калейдоскоп мелочей и "ужасов, дрязг и пошлостей, мешающихся и чередующихся..."

Попытки понять сложные явления жизни, найти виновника трагических обстоятельств, в которые попадает человек, иногда приводили писателя в плен абстрактных размышлений о жизненной неразберихе, о фатальности и слепой случайное и, царящих в общественных отношениях и в человеческой судьбе. Характерным в этом отношении является рассказ Чехова "Тиф". Случайность здесь выдвинута на первый план как трагический закон жизни: случайно заразился сыпным тифом поручик Климов; от Климова заразилась его сестра, восемнадцатилетняя девушка; Климов выздоровел, а сестра его* умерла.

Любопытна предыстория создания этого рассказа, напечатанного 2,3 марта 1887 г. В письмах 1886-1887 гг. Чехов часто упоминает об эпидемии сыпного тифа в Москве и о том, что он этого тифа особенно боится: "Боюсь! Ничего не боюсь, а этого тифа боюсь... Словно как будто что-то мистическое"(Т. 13, стр. 188).

Не умея разобраться в диалектическом соотношении случайного и необходимого, Чехов обращает особое внимание на случайности в жизни, видя в них какую-то роковую фатальность, "что-то мистическое". В одном письме 1888 г. Чехов рассказывает: "Сегодня на Кузнецком в присутствии сестры обвалилась высокая кирпичная стена, упала через улицу и подавила много людей" (Т. 14, стр. 190). В августе 1889 г. Чехов сообщает из Ялты: "У меня сегодня радость. В купальне чуть было не убил меня мужик длинным тяжелым шестом. Спасся только благодаря тому, что голова моя отстояла от шеста на один сантиметр. Чудесное избавление от гибели наводит меня на разные, приличные случаю мысли" (Т. 14, стр. 387.)

Известно, что художническое видение мира связано с идейностью, мировоззрением. Ограниченность политического и философского мировоззрения Чехова в какой-то мере сужала большие реалистические возможности писателя, приводила не раз к отдельным ошибкам в понимании и объяснении жизни в некоторых его произведениях и особенно в письмах этого периода (так, например, в автокомментарии к пьесе "Иванов" Чехов высказал глубоко ошибочное понимание революционного движения в России, подходя к нему с биологических позиций). Чехов порой показывал существенные стороны буржуазной действительности больше с интуитивным сознанием их социальной несправедливости, чем с позиций глубоко, до конца продуманной социальной мысли. Помогало Чехову в таких случаях реалистическое чутье. Еще Добролюбов заметил: "У сильных талантов самый акт творчества так проникается всею глубиною жизненной правды, что иногда из простой постановки фактов и отношений, сделанной художником, решение их вытекает само собой". (Н. А. Добролюбов. Избр. соч. 1947, стр. 333). Действительно, нельзя механически соотносить произведения писателя-реалиста с его субъективными взглядами: творчество писателя объективно часто бывает шире, ближе к правде жизни, к ее закономерностям. Так было нередко и в художественной практике Чехова. Субъективные суждения Чехова (в его письмах) часто расходятся с объективной значимостью его художественных произведений.

В годы перелома крепнет реалистический талант Чехова, совершенствуется его творческий метод, произведения освобождаются от элементов бытовизма и натурализма, встречавшихся в раннем периоде, углубляется типизация явлений действительности. Критический реализм Чехова этого периода приобрел новые особенности – пафос обличения сочетается с пафосом утверждения, обозначаются первые контуры положительного героя.

Сила Чехова как писателя заключалась в сочетании талантливости, ума, обшей и эстетической культуре, образованности. Естественно-научные и медицинские знания обогатили его как художника. Они дали ему большой материал для многих произведений, в том числе и произведений, написанных в годы перелома ("Припадок", "Именины", "Скучная история" и др.). Чехов гордился тем, что отдельные жизненные факты (припадок, роды и пр.) он изобразил в полном соответствии с данными медицинской науки. Эти знания, научный метод помогли ему выработать художественные принципы изображения действительности, "исследовательский" творческий метод.

Бесспорно, помогла Чехову его эрудиция в вопросах литературы и искусства. Письма Чехова второй половины 80-х годов, литературные цитаты в его произведениях этого периода говорят о том, что Чехов был литературно образованным и начитанным человеком: он хорошо знал русскую и западно-европейскую литературу, обладал тонким литературным вкусом. Чехов умел творчески воспринимать литературные образы и цитаты и органично включать их в тексты своих писем и сочинений.

Поражает и большая эстетическая культура Чехова – любовь к искусству, понимание специфики и художественной ценности произведений его отдельных видов; не случайно Чехов в годы перелома так высоко оценил Чайковского и Левитана.

Но, как заметил Белинский в рецензии на стихотворения Аполлона Григорьева (1846), "без естественного, непосредственного таланта творчества невозможно быть поэтом. Тут не помогут ни ученость, ни ум, ни характер, ни даже способность глубоко чувствовать и понимать изящное" (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч. Т. IX. 1955, стр. 592).

Значительность творческой деятельности Чехова определялась прежде всего силой его таланта; сила чеховского таланта заключалась и в том, что о" был тесно связан с замечательной личностью писателя. Еще Белинский установил, что без самобытности нельзя иметь великого таланта, что талант, не связанный с натурою писателя как человека, есть талант "внешний", "бесцветный", а самобытность художественных произведений есть отражение самобытности создавшей их личности.

Такие проницательные мемуаристы – современники Чехова, как Горький, Короленко, Бунин, Куприн, показали нам оригинальные особенности натуры Чехова и уловили отражение личности Чехова "в отдельных его сочинениях,, образах, темах.

Личность Чехова ярче всего раскрылась в "пафосе" его творческой деятельности, а "пафос" писателя, по Белинскому, составляет основную, характерную "особенность" его творческой личности,– это ключ к "тайне" личности и литературной деятельности писателя. Как бы ни были разнообразны по содержанию и форме произведения писателя, все о"и имеют общую им "физиономию", обусловленную "пафосом", определить который – значит раскрыть основное в творческой деятельности художника.

В чем же заключается пафос Чехова-писателя? Очень удачно определила характернейшую особенность личности Чехова О. Л. Книппер-Чехова, сказав, что он "глубокой, нежной человечностью был наполнен сам и насытил свое творчество такой же человечностью" (Журн. "Огонек" № 42, 1948, стр. 9). Действительно, утверждение человечности – пафос как всей творческой деятельности Чехова, гак и отдельных его произведений.

Тема поисков человеческого в человеке – специфическая тема Чехова, общая для многих его произведений и образов. Вера в человека, в его добрую природу, боль от сознания, что лучшие человеческие качества искажаются в "бесчеловеческой" действительности – любимые _ чеховские идеи.

Боль за поруганную человеческую личность лежит в основе многих произведений Чехова. И совершенно не случайно, что писатель в одном из лучших своих произведений переломного периода – "Припадок" – вывел в лице студента Васильева "человека гаршинской закваски", с большой душевной болью реагирующего "а зло, на ненормальные человеческие отношения, царившие в окружающей его действительности.

Чехов так говорил о человеке гаршинского склада: "Есть таланты писательские, сценические, художнические, у него особый талант – человеческий". Таким "человеческим талантом" обладал в высшей степени и сам Чехов.

Белинский писал в статье "Сочинения князя В. Ф. Одоевского" (1844): "...человечность всегда и везде, ...есть высшая добродетель, высшее достоинство человека, потому что без нее человек есть только животное, тем более отвратительное, что вопреки здравому смыслу, будучи внутри животным, снаружи имеет форму человека" (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч. Т. VIII. 1955, стр. 309).

Эту мысль Белинского разделял Чехов, умевший блестяще показывать "дикаря во фраке", срывать маску с человека, имеющего "форму человека", а по существу являющегося "животным".

Борьба за чувство человеческого достоинства – лейтмотив гуманистического пафоса Чехова-писателя, "сквозная" тема творчества Чехова всех периодов. Читая письма Чехова первой половины 80-х годов, можно убедиться в том, как рано стал задумываться молодой Чехов о человеке, о чувстве человеческого достоинства и о рабской психологии человека, как полярных особенностях.

В концепции человека у Чехова и в галерее чеховских персонажей выделяются два полюса: 1) "живой" человек и 2) человек-"чиновник". Положительные герой Чехова – это "живые" люди с присущими им большими качествами и небольшими недостатками. А те люди, "кому чужда жизнь, кто неспособен к ней, тому больше ничего не остается делать, как стать чиновником" (Т. 12, стр. 234).

Таким типом человека-"чиновкика" является герой рассказа "Муж" – Шалимов. Когда-то он был в университете, читал Писарева и Добролюбова, а затем стал чиновником, лишился живых человеческих чувств, превратился в "существо пьяное, узкое и злое". Шалимов говорит о себе, что он коллежский асессор и больше ничего.

Чехов находил в жизни и градации между полярными типами людей. Так, о писателе Билябине Чехов говорил: "Он милый человек, но немножко сухарь и немножко чиновник"(Т. 14, стр. 345). "... Талантливый парень, но под давлением роковых обстоятельств и петербургских туманов превращается, кажется, в сухаря-чиношу." (Т. 14, стр. 390.) В данном случае отмечается превращение человека в "сухаря-чиношу", что объясняется между прочим и "петербургскими туманами"; не является ли этот метеорологический образ завуалированным синонимом России – "страны казенной"?

Резко осуждаются в произведениях Чехова 1886– 1889 гг. хищники всех мастей, собственники-стяжатели, паразиты, либералы-болтуны, "слизняки и мокрицы" из среды интеллигенции. Показывая все эти типические характеры, порожденные буржуазно-собственническим строем жизни и режимом царской России – "страны казенной", Чехов-гуманист не понимал, что только уничтожение частной собственности принесет полное освобождение всех человеческих чувств и свойств.

* * *

Мысль о человеческом достоинстве как важном качестве человеческой личности нашла отражение уже в творчестве раннего Чехова. В переходный период она стала основной идеей многих произведений писателя. В знаменитой «Степи» устами батрака Соломона Чехов утверждает чувство собственного достоинства как основной критерий оценки человека и человеческих отношений.

Под знаком утверждения человечности развивается и творчество позднего Чехова. В одном из лучших произведений последнего периода – "Дама с собачкой" Чехов подчеркивает мысль: все прекрасно в жизни, кроме того, что "мы мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве". В этих словах выражен чеховский идеал человеческой жизни.

Чехов с большой реалистической силой показал процесс деградации человеческой личности в буржуазном обществе, с большой философской и гражданской скорбью говорил о современном неполноценном человеке, изуродованном собственническим строем жизни и потерявшем многие человеческие качества; писатель утверждал свои высокие мысли о новом, всесторонне и гармонически развитом человеке.

Гуманистический пафос творчества Чехова – страстная дума о современном и будущем человеке – обусловил все особенности содержания его произведений, отдельных тем, проблем, образов. Ярким и характерным в этом отношении является рассказ "Княгиня", созданный в конце 80-х годов. С позиций демократического гуманизма писатель страстно осуждает героев рассказа – княгиню и доктора, которые в своих отношениях с людьми пренебрегли чувством человеческого достоинства.

Доктор, когда-то служивший у княгини, при встрече с нею высказал горькую правду о ее жизни, построенной на отвращении к людям, "ко всему, что составляет человека"; благотворительную деятельность княгини дохтор назвал "кукольной комедией", так как ее филантропия была посуществу игрой в любовь к ближнему.

Доктор, обличавший индивидуалистическую, "наполеоновскую" психологию княгини и всю систему ее жизни, на следующий день убоялся своей смелой критики и превратился в раба, унизительно просившего у княгини прошения за высказанную правду. Доктор поцеловал руку княгини и при этом покраснел. Это лаконичное "покраснел" раскрывает внутренний мир доктора, почувствовавшего в тот момент стыд за свое моральное хамелеонство, за измену своим демократическим и гуманистическим принципам. Кстати сказать, княгиня по своей социально-психологической сущности очень близка Раневской: те же внешняя

обаятельность, ласковость, скрывающие за собой эгоизм и паразитизм, то же порхание по жизни, тот же калейдоскоп бестолково сменяющихся мыслей и настроений – типичная психология женщины, выросшей и воспитанной в барской среде.

* * *

Характернейшая особенность Чехова-писателя – большой интерес к вопросам воспитания и образования. Этот интерес ограничен для Чехова как «просветителя», считавшего развитие культуры, науки, просвещения основным фактором социального прогресса в обществе.

Воспитание человека – распространенная и любимая тема писем и произведений Чехова. Еще в 1883 г. Чехов в письмах говорил о невоспитанных людях, отравляющих жизнь, о том, что многим современникам не хватает воспитанности, интеллигентности, "внутреннего джентльменства". А в 1886 г. Чехов в письме к брату-художнику, упрекая его в "крайней невоспитанности", выдвигает ряд требований, которым должны удовлетворять воспитанные люди: "они уважают человеческую личность", "они чистосердечны и боятся лжи, как огня", "они воспитывают в себе эстетику" и др.

На первом месте у Чехова стоит уважение к человеческой личности. Чеховский идеал "воспитанного человека" находится в прямом родстве с тем "гуманным человеком", о котором говорил Белинский в статье "Взгляд на русскую" литературу 1847 года": "Гуманный человек обойдется с низшим себя и грубо развитым человеком с тою вежливостью, которая тому не может показаться странною или дикою, но он не допустит его унижать перед ним свое человеческое достоинство... Чувство гуманности оскорбляется, когда люди не уважают в других человеческие достоинства, и еще более оскорбляется и страдает, когда человек сам в себе не уважает собственного достоинства" 11 (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч. Т. X. 1956, стр. 324 – 325).

Мысль Белинского о том, что отличительной особенностью гуманного человека является уважение человеческого достоинства в себе и в других людях, стала основой чеховского идеала "воспитанного человека". Пусть этот идеал имел общедемократический и общегуманистический характер, отличный от революционно-демократического идеала человека-борца, революционера, выдвинутого великими шестидесятниками, – важно, что в чеховском идеале первой и .основной особенностью было чувство человеческого достоинства, которое так высоко ценил еще В. Г. Белинский, призывавший в письме к Гоголю пробуждать это чувство в русском народе.

Таким образом, чеховский идеал воспитанного человека, уважающего чувство человеческого достоинства в себе и в других, был связан в какой-то мере с мировоззрением революционеров-демократов, и потому Чехов пропагандой, своего идеала в письмах к современникам и в лучших своих произведениях, а также обличением тех особенностей человеческой психологии, которые культивировались в "бесчеловеческой" буржуазной действительности, активно помогал борьбе за создание нового, передового человека.

Проблема воспитания в творчестве Чехова естественно связана с темой детства. Писатель, разрабатывая тему детства, создавая рассказы о детях, активно вмешивался в современную жизнь: он не только обличал методы воспитания и обучения детей в буржуазно-мещанской среде и в казенной школе, но и утверждал свои гуманистические социально-педагогические идеалы, защищая поруганную в буржуазном обществе человеческую личность, подчеркивая необходимость воспитания в человеке "человечности". Чисто педагогическая тема воспитания детей у Чехова перерастала в социальную проблему воспитания нового человеческого характера. Эта социально-педагогическая задача имела у Чехова не только гуманистическую, но и патриотическую целенаправленность: надо воспитать такие человеческие характеры, которые бы служили благу родины, тому прекрасному будущему, когда, по словам писателя, наступит "жизнь чистая, изящная, поэтическая", когда каждый человек будет сознавать себя "веселым, свободным".

Важно отметить, что концепция детства имеет у Чехова глубокий философский смысл. Чехов, любуясь ребенком, его наивностью, непосредственностью, искренностью, подчеркивает ту черту детской психологии, которую К. Маркс называет "безыскусственной правдой". Чехов часто противопоставляет эту черту детской натуры лживости взрослого человека, изуродованного условиями жизни в буржуазном обществе, где господствуют насилие и ложь. Современное общество, по мысли Чехова, подчас извращает в человеке его истинную сущность; эту сущность сохраняют в наивной, непосредственной форме дети, еще не испорченные буржуазным строем, сохраняют лучшее человеческое качество – правдивость, искренность.

Эта концепция детства представляет собою неотъемлемую часть гуманистического содержания творчества Чехова, его раздумья о современном и будущем человеке. Она же определяет и ту особенность его творчества, которая выражается в частом противопоставлении взрослых детям – то по линии раскрытия основной сущности человеческой натуры, то по линии показа деморализующего влияния испорченных взрослых на чистых, непосредственных детей, то по линии противопоставления чистого детства в прошлом порочному настоящему одного и того же человека.

Можно без преувеличения сказать, что Чехов насытил атмосферой детства многие свои произведения, что он, как большой мастер реалистического искусства, показал жизнь детей в органическом единстве с жизнью взрослых.

Мир детства отражается в творчестве Чехова в разнообразных художественных вариантах – в произведениях о взрослых, где затрагивается тема детства или же фигурируют дети, находящиеся в различных отношениях с главными, взрослыми персонажами, и в специальных рассказах о детях, где дается конкретное, более обстоятельное изображение детского мира, детских образов.

Следует подчеркнуть, что наибольшее количество рассказов Чехова, где в том или ином качестве выступают дети, появилось во второй половине 80-х годов. Это не случайный факт. Чеховская гуманистическая концепция детства связана с новым этапом творческой жизни писателя, с углублением его социальной и философской думы о человеке, о подлинной сущности человека и об искажении человеческой личности в буржазной действительности (См. нашу работу "Тема детства и проблема воспитания в творчестве Чехова". Ученые записки Ростовского государственного университета. Вып. 5. 1957).

Очень хорошо сказал о Чехове писатель И. Новиков: "... сам он писал не потому лишь, что умел отлично писать и хорошо знал человека, но и потому, что он человека любил и жалел, и думал по-своему об устроении его неустроенной жизни" (И. А. Новиков. Две встречи с А. П. Чеховым. Избр. соч. Т. 3. М., 1955, стр. 304).

Нежной человечностью насыщены такие образы, созданные Чеховым в годы перелома, как извозчик Иона Потапов, глубоко переживающий смерть единственного сына и не находящий сочувствия своему горю у окружающих его грубых людей ("Тоска"); студент Васильев с его "человеческим талантом" ("Припадок"); земский врач Кириллов с его "красотой человеческого горя", противопоставленный барину Абогину ("Враги"); Вера Кузнецова, рвущаяся из обывательского' болота к большой, содержательной жизни ("Верочка"); талантливый учитель фабричной школы Сысоев – "поэт в своем деле" ("Учитель"); создатель "благозвучных акафистов" Николай и его друг Иероним, поэтические натуры, одинокие в грубой монашеской среде ("Святою ночью"); "маленькие каторжники" – девятилетний ученик и батрак сапожника Ванька Жуков и тринадцатилетняя нянька Варька ("Ванька" и "Спать хочется").

Как и другие прогрессивные русские писатели, Чехов стоял за униженного и оскорбленного "маленького человека", с большой любовью вывел целую галерею простых русских людей-тружеников.

Особое внимание уделяет Чехов тем своим любимым героям, которые проявляют в своей деятельности творческое начало. Таких тружеников-творцов писатель находит среди людей физического и умственного труда. Чехов, пожалуй, первым в русской литературе показал "маленького человека" не только как носителя замечательных моральных и эстетических качеств, но и как творчески работающего труженика, для которого труд – смысл, счастье и радость жизни. Чехов воспел творческий труд, показал, что в этом труде раскрывается подлинная красота человека, проявляется богатство его личности.

В 1885 г. Чехов создал замечательный образ вдохновенного портного в рассказе "Капитанский мундир". Портной Меркулов – типичная для русской классической литературы фигура "маленького человека". Но в эту традиционную фигуру, генеалогически связанную с образом портного Петровича из "Шинели" Гоголя, Чехов внес ножую черту – пафос творческого труда. Меркулов удачно назван в рассказе "артистом в своем цехе". Портной испытывает радость творчества, это – вдохновенный художник, которого не понимают окружающие его мелкие, меркантильные люди.