Текст книги "В Тайге"
Автор книги: Леонид Завадовский
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
7
Долгожданное солнце, медленно побеждая хребты, подбирает холодные тени к вершинам и, наконец, целым снопом оранжево-красных лучей врывается в дверь зимовья.
Ребята щурят глаза и, словно освобожденные пленники, выходят наружу. Полкан, все еще озираясь, выползает за ними, деловито разгребает золу и укладывается со вздохом.
Легкомысленный Санча мгновенно забывает все несчастия – он уже весел.
– Ах ты, псина, чтобы тебе чихнуть сто раз-зря перепугала.
– Вторая весна кобелю-не понимает ничего. Глупые они, эти вислоухие!
Петча молчит, достает сумку с хлебом, делит на две части краюху. Одна на сегодня, другая на завтра.
Когда всходило, солнце, он ясно представил себе положение восхода по отношению к деревне и реке. Даже удивился, как можно было заблудиться. Надо держаться левее солнца, и должна быть река. Но он совершенно не учитывает того обстоятельства, что река, сделав поворот, может уклониться в сторону, тем более теперь, когда они сделали трехдневный путь в совершенно обратном направлении. И снова впадая в ошибку, он говорит:
– Ну, ребята, давай по кусочку глотнем и в дорогу. На солнце будем держать, чуть Левее. Вон на ту гору, на высокую. Будем прямиком шагать, а то с обходами опять спутаемся. И как это мы маху дали!
– Через леса и горы! – поддерживает Санча.
– Теперь прямо в деревню пойдем?– засияв глазами, спрашивает Гринча,– а то и хлеба чуть осталось. Вот этот съедим и еще на раз.
Сначала оживленный спуск, потом медленный трудный подъем, снова спуск, и снова подъем. Высокая гора отступает от путников, словно она плывет впереди, а они идут следом, нисколько не уменьшая расстояния.
– До нее еще три раза нырять,– шутит Санча,– больщущая гора!
Пробираясь трущобами, ребята порвались, лица их исхудали. Но они бодры и почти бегом спускаются в долину. Какая-то речушка преграждает путь. Вода чистая, как хрусталь, камень на дне, словно на ладони, весь виден. Полкан с наслаждением лакает, роняя с морды сверкающие капли. Ребята пьют горстями, умываются и садятся отдохнуть.
– Надо думать,– говорит Петча,– лезть на гору на эту, или в обход? Высока очень. Времени сколько уйдет!
После бессонной ночи размаривает, клонит в сон. Не хочется тратить силы, нет охоты к большому подъему.
Пойдемте по низу, соглашается Санча.
– Речку надо вброд переходить. Глубоко поди,– робко говорит Гринча.
– А ты уже испугался! Поищем мост для тебя. Подожди!
– А мост-то и в самом деле есть!– кричит Санча,– целая сосна лежит поперек!
Вывороченные корни сосны словно когти вцепились в берег, а сухая вершина на другой стороне речки впуталась в тальник и не дошла до земли.
– Прыгать надо будет.
– Спрыгнем!
Сделав несколько шагов по берегу, Гринча что-то разглядывает под ногами.
– Ребята, здесь люди ходят. Нынче прошел в черках.
Лица светлеют. Но рассмотрев след, Петча качает головой:
– В обутках шел, в кожаных, только не человек,– говорит он тихо, и лица вытягиваются.
Петча свистит Полкана, указывает на след.
– Полкан, на, возьми!
Бросившись к следу, собака словно уколов нос на иголку, мгновенно отскакивает, глаза трусливо суетятся.
– Вот кого он чуял ночью…
Торопливо ребята перебираются по сосне на ту сторону. Гринча, пыхтя и замирая от страха, сев верхом, передвигает себя на руках.
В зарослях прохладно и сыро. Гринча останавливается у березки, сдирает при помощи ножа кору.
– Надо с собой взять,– говорит он,– у вас ружья есть, а я с голыми руками.– Он нащупывает в кармане спички.
День разгорается. На пригреве с нежным звоном толчется мошкара, поют комары и норовят присосаться к рукам и лицу.
– Отживели, язви их! Век бы их не было!
Таежная речка, выбирая путь меж хребтами, сделав петлю, снова преграждает путь. Теперь она шире, один берег очень низкий, глинистый, другой каменистый, отлого поднимается вверх, образуя нечто в роде плотины, поросшей кустарником. Бурелом, принесенный вешней водой, нагроможден на берег, словно великаны собирались здесь варить обед и сложили костер.
– Давайте здесь чаю напьемся. Итти еще далеко,– предлагает Петча.
После однообразной тайги, у речки уютно и спокойно. Напившись чаю, ребята прикладываются головами к дереву и дремлют.
– Эх и спать хочется,-бормочет Санча,– до вечера бы теперь проспал…
Через полчаса ребята переходят речку вброд и снова идут к горе. Перелезают могучие стволы павших лиственниц, и сосны пробираются чащей. Чувствуют себя маленькими зверками в высокой скошенной траве. Широкая, светлая родная река вспоминается, словно во сне…
Гринча вдруг схватывается и поднимает плач. Забыл на последней остановке мешочек с хлебом. Ребята, рассердившись, решают послать его обратно.
– Иди один! Сколько уже прошли, теперь к вечеру до этого места опять не вернемся. Иди, чего стоишь, ревешь!
Но видя несчастное лицо товарища возвращаются все вместе.
Хорошо, что скоро схватился, быть бы без хлеба!
У речки Санча говорит:
– Ну, Гринча, ты виноват, ты и иди. Мы посидим на этом берегу.
Гринча покорно снимает штаны и бредет по пояс в воде. Полкан, побегав по берегу, плывет за хозяином.
Ребята видят растерянную фигурку Гринчи: он растопырил руки, топчется на одном месте, словно заблудился или ослеп.
– Да мы где сидели-то,– кричит Петча,– там и гляди!
– Нету,– уныло отвечает Гринча,– ничего нету.
Что ты врешь!– И Санча, сбросив штаны, идет на ту сторону.
Через минуту он машет рукой. Петча перебирается к товарищам. Все трое стоят над огромными следами, натоптанными на влажном низком берегу, где они закусывали час назад. Отпечаток ступни заканчивается глубокими ямками от когтей. Одна мысль у всех:
– Ходит за нами!!!
Они переходят речку, и, словно спасаясь от погони, идут вперед.
Перед самой горой разлилось лесное озеро. Отраженная зеленая стена не шелохнется в огромном зеркале. Под ногами хлюпает вода. Пробираясь по валежнику, ищут обхода, так как о переправе не приходится и думать. О глубине озера можно судить по отсутствию растительности в нем. Петча вдруг сгибается и делает знак рукой.
– Сядь ниже, лось,– шепчет он.– Гринча, держи собаку, а то спугнет!
Сняв шапки, ребята высматривают из кустарника. В мелком низеньком тальнике пасется лось с двумя телятами. Подняв морду, мать ловко объедает желтые побеги на мелких кустах, с крупных-дерет лыко снизу вверх длинной лентой и спокойно жует. Трепеща нескладными телами, еще неуверенные в движениях, лосята пробуют ноги, бегают вокруг. Вдруг оба бросаются под брюхо и сосут молоко.
– Двух отелила, а бывает и трех,– шепчет Санча.– Петча, стрелять?
– Не надо, на что они тебе. Их нельзя бить весной всех переведешь.– Санча волнуется, дергается, как на иголках.
– Вот где зверя всякого, вот куда на охоту! Место бы запомнить!
Заслышав подозрительный шорох, лось взмахивает ушами, и его грузная морда застывает на ярком фоне неба.
Неторопливо, рысцой она пересекает поляну, телята, резвясь, взбрыкивая ногами, несутся впереди. Через мгновение они тонут в серой дымке чащи.
Гринча с открытым ртом стоит, как завороженный.
– Как корова! Вот рассказать кому из ребят в деревне. Не поверят!– говорит он.
Обогнув озеро, ребята поднимаются на гору. Несмотря па развлечение, из головы не выходят медвежьи следы.
– Как лоси не боятся «его»?
– А мало их пропадает!
То, что казалось ровной горой, покрытой лесом, оказывается рядом хребтов, по которым приходится то спускаться к ручьям, то подниматься на каменистые скалы.
В корнях сосны, вросшей в край расщелины, Полкан с визгом разрывает лапами нору, рвет яростно корни зубами. Пыль и песок летят меж задних ног. Засунув нос в нору, он фыркает и чихает. В двух шагах, в другой норе появляется черная хищная мордочка с серыми ушами; злобно оскалив острые зубы, зверок издает гортанные звуки. Когда собака бросается к зверку, он исчезает в норе.
– Кто это?– спрашивает Санча.
– Не знаю.
Гринча торжествующе смотрит на ребят.
– А я знаю!
– Горностай облинялый? Дюже велик! Угадайте? Это соболь!
– Не ври!– восклицает Санча, не веря, что перед ними только что был драгоценный зверок.
– Тятька купил зимусь двух таких же за шестьдесят рублей, а ему давали сто. Теперь, весной, он ничего не стоит. Подпаль. Шерсть лезет!
Санча долго смотрит на нору, и в его голове возникает мечта о том, как он настоящим охотником будет ходить за дорогим зверком в гольцы.
– Вот горностай тоже похож на соболя и белый весь, как снег, а цена маленькая. За рубль берут.
– А белка еще дешевле,– солидно, чувствуя себя знатоком, говорит Гринча,– шестьдесят копеек красная цена!
– А хорек? Какой он будет: и рубль и три рубля.
Занятые разговорами, ребята входят на гору. Словно измятые беспорядочными складками, зеленые ковры брошены вокруг, насколько хватает глаз. Измученные дети падают на землю, тяжело дышат ртами.
Вдруг они видят за полоской речушки, которую переходили, серый дым.
Он охватывает речку и уже ползет по хребту. Горит тайга.
Вспомнив, что они не загасили костер, ребята опускают головы, сознавая сделанное преступление.
Санча кричит на Гринчу:
– Не залил огонь, язвите! От этого и зверь уходит!
– Все виноваты,– говорит Петча.– Бить нас надо за это!
Дети сумрачно смотрят на столбы желтого дыма, поднявшегося вдруг из тонкой, серого, похожего на туман.
– Ну, ладно,– плюет на руки Петча и берет топор.– Теперь не воротишь, надо в ночь готовиться. Кабы не пришел гость в кожаных обутках…
8
Солнце еще не думает всходить, а облака уже горят золотым огнем на бирюзовом чистом небе. Тишину не нарушает ни один звук. Даже Полкан, будто понимая предутреннюю торжественность, отряхается от росы без обычного хлопанья ушами.
Ребята полудремлют. Фантастические обрывки мыслей, мешаясь с тишиной утра, рождают в них особое настроение. Они и детски беспомощны, и в то же время могучи, так как шагнули за черту, где их собственные глаза, руки и ноги, есть все, что дано для жизни. Ни отцов, ни матерей, ни соседей…
Первая птичка пискнула на дереве. Мышь прошелестела в траве…
Петча чешет спину и ногой подвигает в костер обгоревший конец. Не хочется подниматься. Пока не вставали, как-то легче, словно во сне все это.
И вдруг из далеких краев, где есть люди, через зыбуны, речки, хребты выплывает эхо ружейного выстрела. Оно распалось, расплылось, упало в болото и в щетину тайги…
Ребята все на ногах. Одновременно раздаются три возгласа
– Слышали?!
Но как ни напрягали слуха, не могли уловить, где родился звук. Санча, схватив свою десятифунтовую турку, прижимает к плечу. В тайгу мчится выстрел, словно крик заблудившихся. Солнце показывает холодный край. Эхо выстрела блуждает по горам. С шумом в ушах от напряжения ребята ждут ответа. Но замирает выплеснувшийся где-то за десятки верст последний отклик, и снова тишина.
– Охотник какой-нибудь…
– Последний хлеб,– говорит Гринча и, вывернув сумку, высыпает две горсти крошек на разостланную тряпицу.
Едят неторопливо, берут щепотью, стараясь соблюдать очередь.
– Ну, теперь куда пойдем?
– Как шли, так и пойдем!
Ружья тянут плечи, пустые сумки болтаются, как лохмотья. Идут гуськом, теряются в красных колоннах соснового леса, под густой зеленой кровлей. Начинается спуск. Санча стреляет первого попавшегося рябчика.
– На обед есть один!
– Соли поменьше класть надо. Без хлеба туда-сюда, а без соли и рябчика не съешь.
Под лапчатыми пихтами еще иней. Солнечный свет сюда не проникает совершенно. На стволах и на ветвях зеленый мохнатый мох. Шаги не слышны, ноги тонут в тусклой цветной перине. Петча круто свертывает влево.
– Подождите, ловушки чьи-то!
Старые, полусгнившие расклиненные бревешки, разбросанные там и сям, вросли в мох. Частоколы развалились.
– Это тятькины ловушки!– радостно сообщает Гринча,– ей-богу наши!
– А почему ты их узнал? Они у всех одинаковые.
– Он помолился на ночь, вот ему и снится. Наши!– сердится Петча.
Но от бревешек и жердочек веет надеждой. Далеко ловушки не рубятся, где-то близко люди.
– Теперь так и пойдем напролом,– заявляет Санча.
Скоро новый признак человека находят ребята. Они упираются в лесной завал. Подрубленные и поваленные в одну сторону деревья, образуя изгородь, тянутся с низин и теряются в подошве хребта.
– Для скота, однако?– спрашивает робко Гринча.
– Да, для вашего,– роняет Санча.
Петча, молча, забирает в сторону, идет поодаль.
– Эй, дальше обходи,-кричит он,-в яму ввалитесь!
– Где?!
– Ты ее не увидишь, так делают, чтобы не видали. Не слыхали, как сохатого ловят в яму? Идет он, например, как мы шли, ему загородка навстречу. Упрется в нее и вроде вас пойдет возле. Думает обойти, а тут как раз и ввалится в яму.
Спины у ребят подбадриваются, головы держатся веселее.
– Теперь мы куда-нибудь выйдем!
– А ты, Гринча, все носишь бересту? Бабы так за грибами, за ягодами ходят: в одной руке корзинка, в другой береста. А увидят «его» и спички забудут куда засунули. Было один раз: нагнулись бабы, чернику горстями берут, а собака ихняя и погони «его» из кустов, тоже ягоду собирал. Напугался,– невзначай она на него наскочила, ну, «он» и прет без разбора на всех четырех, земли не чует. Понос с ним от страха бывает. Бабы, как увидали, на них катится косматый, корзинками накрылись и пали наземь. Он через них махнул и не приметил. Обдал все наряды из зада, как из пожарной кишки. Тетка Марья рассказывала.
На пути попадается обвалившаяся яма. Ребята с любопытством засматривают вниз.
– Сажень будет,– говорит Санча,– из нее не выпрыгнешь. Ишь стенки в откос пошли, к низу шире яма.
– Аршина четыре на сохатого роют,– солидно объясняет Петча.
– Вот попасть,– и Гринча осторожно отходит от края.
Изгородь приводит к мелкой речке. Перебравшись по изгороди, делают привал на обед. Они твердо усвоили охотничье правило: во время есть, чтобы не уронить силы.
Рябчик попался старый и жесткий. Челюсти ребят работают во всю, раздирая мясо. Обглоданные кости бросают Полкану, который хапает их на лету.
Вдруг происходит нечто неожиданное. Собака, уже бросившаяся за костью, замирает неподвижно, глаза ее становятся как третьего дня на пороге зимовья. Голову и шею сводит словно судорогой, хвост поджимается. Из тайги доносится глухое уханье какого-то большого животного. Пораженные ребята сидят с разинутыми ртами. Уханье умолкает. Но вдруг снова раздается, переходя в недовольное рычанье.
«Он»!!! отражается в широко раскрытых глазах мальчиков.
Санча первый приходит в себя. Вспомнив, что в стволе одна дробь, он загоняет в него пулю. Петча следует его примеру. Санча вскакивает.
– Ты куда?
– Пойдем смотреть!
– Я не пойду…– шепчет Гринча.
– Ты сиди, мы сейчас вернемся.
Но Гринча ползет следом, не решаясь остаться один.
От речки почва поднимается вверх. Достигнув небольшой высоты, ребята останавливаются у обрыва. Это-старое русло речки. Совсем близко раздается рявканье.
– Ух! У-у-вав!
Ребята видят нечто такое, что может лишь присниться после страшных рассказов на сон грядущий. Шагах в пятидесяти, около изгороди, зияет яма. В ней кто-то размахивает лосиными рогами. Они то покажутся, то исчезнут, а вместо них является морда и передние ноги. Из ямы доносится рычанье и уханье.
– Лось, однако, в яме?..
– Молчи…– одними глазами отвечает Петча.
Из ямы легко выскакивает медведь, проворно, как собака, роет лапами, стараясь обвалить край ямы. Через мгновение он исчезает в яме, откуда снова слышны рев и бормотанье.
Лось выбрасывает рога и, вспылив о края, рушится обратно.
– Из ямы хочет поднять,– шепчет Санча.
Лось делает невероятные усилия и выбрасывается до половины. Согнутыми в бабках ногами, как крючьями, цепляется за землю.
– Подсаживает,– в ужасе шепчет Гринча.
Выскочив наверх, медведь тянет лося за рога, как мужик в дохе и в мохнатках. Медленно выползает брюхо лося, потом зад.
Задние ноги лося на мгновение опираются о край ямы, но зверь подаёт его обратно, чтобы не дать опоры.
Санча дрожит.
– Я стрелять буду,– шепчет он, продвигая ружье перед собой.
– Не надо,– умоляет Гринча.
Петча говорит:
– Ладно. Бей! В лопатку меть.
– А ты, Гринча, спички приготовь.
Приложившись, оставив мушку на боку неуклюжей фигуры, Санча нажимает спуск.
9
Что случилось после выстрела, ребята никогда не забудут. У ямы взревело, и когда дым смахнуло ветерком, они не видят ни лося, ни медведя. Полкан, ошалевший от испуга, вырывается из рук Гринчи и несется куда-то. В зарослях слышится пыхтенье и треск сучьев. Прямо на ребят с подобранным хвостом мчится собака, а за ней, взмахивая бурыми космами, катится медведь.
– Зажигай бересту, язви вас!– кричит Петча и целит в зверя.
Собака с визгом бросается к Гринче и сбивает его с ног. Грохает выстрел. Все это совершается в одно мгновение, представляя клубок движений, мыслей, чувств и звуков.
Поднявшись на задние лапы, зверь бормочет и мотает головой. На его боку большое рыжее пятно. Гринча размахивает огнем, Санча сует пылающую бересту в кучу хвои.
– Заряжай!– кричит Петча снова.
Все охвачены лихорадкой движения. Зверь продолжает мотать треугольной головой. Оскаленные зубы сверкают из пасти. Глаза сверлят врагов. Но вот он опускается на передние лапы и, уставившись на огонь, стоит в пяти шагах, готовясь к какому-нибудь движению. Санча колотит шомполом в ствол, Петча и Гринча мечут в зверя искры и, не выдержав, поднимают вой, словно кто-нибудь может прибежать на помощь.
Санча вбирает воздух, будто опущенный в холодную воду. Его палец давит на скобу, предохраняющую спуск, и только в следующее мгновение ахает выстрел. Вместе со звоном в ушах и дымом исчезают зеленые глаза и страшные зубы.
Опрокинувшись на спину, зверь издыхает. Его грудь опускается все ниже. Лапы делают странные движения, словно отпихиваются.
Ребята, не веря глазам, глядят на побежденного зверя. Долго молчат.
– Куда теперь его?– говорит Петча.– Надо итти дальше.
– Шкура плохая,– соглашается Санча, хотя ему и жаль расстаться с добычей.
Петча бросается к Гринче.
– Ну, парень, не ты бы с своей берестой, пропадать бы всем!
– Молодец, даром что пуглив!
– Одной смелостью тоже не возьмешь – соображение нужно!
Гринча еще не пришел в себя, молча идет за товарищами.
В яме, понурив голову, стоит лось. При виде людей, он слабо шевелит ушами.
– Изломал его зверь.
– А то шутить будет!
– Ему сенца или травки бы надо дать.
– Не травки, а ну-ка, ребята, давайте тальнику молодого нарубим.
При виде корма лось шевелит верхней большой губой, но не ест.
– Боится. Уйдем, он все до палки уберет!
Ребята не чувствуют утомления, наперерыв вспоминают о происшедшем у речки. Санча размахивает руками.
– В нос ему я нацелил, а заряд второпях двойной всыпал!
– А я в грудь!
– У ямы, когда он лося тащил, я в лопатку саданул!
– А все-таки, если бы не огонь, ничего бы не сделали. Больно «он» быстрый, как кошка. Штука не тяжелая береста и спички, надо всегда носить с собой. Сильнее огня нет ничего!
Тайга редеет. Ребята в восторге, как на невидаль любуются на срезанные пилой пни.
– Скоро придем! Не горюй, Гринча, тятькин супонь не пропадет за ним!
Слышатся знакомые родные звуки ботал и колокольчика.
– Стадо!
– Зачем оно сюда в тайгу?..
Странное многоголосое хрюканье приближается. Ребята снова пугаются. В кустарнике шорох и топот ног. Вдруг Петча ударяет себя по штанам.
– Да ведь это олени пасутся! Я видел к нам мужик приезжал на двух, также хрюкали.
– Они не тронут?
– Его не трогай, и он не тронет. Как коровы они, ручные.
Ветви кустарника шевелятся и шумят. Любопытные ребята приближаются и видят серые облинявшие бока и спины оленей. Олени кормятся на ходу. Ломают побеги, хватают мох. Над стадом звонким зудом вьются столбы мошек и комаров.
– Теперь покою не дает гнус. Так ходом и идут, бока об чащу дерут.
Явные признаки близости людей волнуют ребят. Вот свежеободранные ели, кора, расправленная широкими досками, лежит около. Санча первый замечает сосну, убранную разноцветными тряпицами и конским волосом.
– Что это такое, для чего?
Но никто из ребят не знает, что означает это убранство.
Через несколько минут сквозь редкие стволы сверкает широкая блестящая река. Тихо и покойно движется вода, еще не вошедшая в берега. Льдины белеют там и сям на сырых берегах.
– Куда же мы зашли? Вот чудеса!– говорит Санча, разводя руками.
Петча хмурит брови.
– Такой речки я не видал никогда.
Дети опускаются на свежую траву.
– Давайте отдыхать. Теперь не пропадем. На речке везде люди есть.
Обостренный в тайге слух улавливает странный звук. Он приближается по реке. Чем ближе он, тем недоуменье сильнее. Словно человек, ударяя себя по горлу, тянет одну заунывную ноту.
Как зверки, ребята притаились в кустах.
По блестящей голубой реке, из-за поворота плывет белоснежная лодочка, в ней человек. Солнце сверкает над его головой на мокром двулопастном весле.
Совсем близко проплывает человек. У него бронзовое лицо. Широкие скулы и узкие черные глаза. Он поет. Скоро и песнь, и лодочка исчезают в яркой солнечной дали.
Санча вскакивает.
– Чего мы испугались? Пойдем за лодкой. Так и так скажем, заблудились!
– А они нас не тронут?– робеет, как всегда, Грннча.
– Ну, вот еще! Это якуты. Люди хорошие, только глаза у них маленькие, да говорить по-русски не умеют.
– А вы видали, из бересты у него лодочка-то сшита!– удивляется Санча.
Ребята бегут по берегу. В устье небольшой речки, выпавшей в реку, люди на трех белых лодочках ставят сети. Санча, размахивая шапкой, кричит:
– Эй, люди добрые, подъезжайте сюда!
Словно по сигналу, якуты гребут к берегу.
Одним движением руки, как игрушку, ставят на берег свои белые лодочки и, оживленно болтая между собой, окружают детей.
– Доробо! Капсе дагор!– Здравствуйте! Рассказывайте, друзья!
– Мы заблудились,– солидно заявляет Петча,– дорогу покажите нам! Мы из Карачева.
Якуты весело улыбаются, кивают головами.
– Карасев, Карасев, нюча бысыта.
Опустившись на корточки, трогают порванные черки на ребятах, засматривают в пустые сумки, качают головами.
– Аччыкин ду? Бисиги эсичинь билигинь а саты пыт!– Вы голодны? Мы вас сейчас накормим!
Санча пытается на пальцах объяснить, что они заблудились и не знают, как вернуться домой.
– Дорогу нам покажите!
Пожилой, с сединой в чорных жестких волосах якут чмокает губами, с сожалением качает головой.
– Толкуй сох!– не понимаю!
Через минуту ребята сидят у костра. В котелке бурлит вода, варится только что пойманная рыба.
– Вчера был русский, говорил нам, что вы заблудили,– от нас побежали искать.
Санчу подмывает рассказать про медведя и лося. Он несколько раз начинает объяснять старику, но тот с широкой улыбкой кивает головой в самых страшных местах рассказа.
– Ничего не понимает! Что значит не русский!
В бревенчатом летнике ярко пылают сухие дрова в камельке. Ребята рассказывают о своих подвигах через переводчика. Скуластые собеседники хлопают в ладоши, щелкают языками.
– Отаттай! Нюча оголоро берть те бала-мот эбиттерь! Ах, какие смелые русские ребята!
– Оголор ючичей аттары ынырдтыкар! Надо ребятам хороших коней оседлать!
– Мы сейчас побежим, достанем лося. Медведь тоже хорош. Жир топить надо,– говорит переводчик.
Утром бодрые, выспавшиеся ребята садятся в седла. Около них хлопочут якуты, подвязывают переметные сумы, наполненные лосиным мясом.
– Спасибо!– кричит Санча.
– Эсехе эсени тайгы ёлёр бюнютогяр улахаи басыыба!
– Вам за медведя и лося спасибо,– говорит переводчик.
Маленькие косматые кони трогают по едва заметной тропе. Проводник с ружьем за спиной впереди.
При въезде с поляны в тайгу широкая развесистая сосна, убранная разноцветными лентами. От легкого утреннего ветра все это убранство струится и трепещет, словно радуется.
– Это для чего у вас?– спрашивает Санча якута.
– Бог-гора есть – надо давай молился, чтоб злой ёр не трогал, разный нехороший леший.
Тайга, которая еще вчера держала в своих крепких объятиях, не кажется уже страшной. Сосны приветливо качают кудрявыми вершинами, как будто говорят:
– Мы всегда добрые, никому не желаем зла, ни человеку, ни зверю…
Крепкие лошади помахивают хвостами, легко взбираются на горы, смело спускаются по камню в распадки.
Проводник поет вибрирующим гортанным голосом однообразную песнь.
Ребята дремлют, покачиваясь в седлах. Сном кажутся четыре бесконечно долгих дня. Родная деревня с каждым ударом копыта становится ближе.
Теплое весеннее солнце льет широкий золотой поток на необъятную тайгу…
