Текст книги "День ангела"

Автор книги: Леонид Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Это не солдаты из города – из тех-то, наоборот, слова не вытянешь.

Что ж, и это была удача. На экране появился обычный человек; я настолько отвык тут от подобного явления, что в первые секунды "не включился", а просто смотрел на него и улыбался. Со стороны это, вероятно, выглядело довольно глупо, но я ничего не мог с собой поделать. Он и вправду ничем особенным не выделялся и в других условиях вполне бы подошел под столь любимое писателями и нашими психологами определение "незаметный". Но это – в других условиях. Здесь же вид спокойного, немного усталого пятидесятилетнего мужчины, без всех этих атрибутов непрекращающейся игры в войну, без этой всеобщей ауры клиники для неизлечимых шизофреников, когда уже на второй день тебе начинает казаться, что, кроме совсем маленьких детей, кругом нет ни одного нормального – здесь вид такого человека все же поражал.

Мой собеседник, видимо, понимал это и молча терпеливо ждал, пока я освоюсь. Наконец, увидев, что я "включился", он склонил голову в приветствии.

– Мы ждали тебя, Ян. Ваши, из Центра, мне сообщили. – Голос у него был тоже обычный: усталый голос усталого человека лет пятидесяти. Человека, измученного грузом постоянной ответственности за тысячи других, помочь которым он не может почти ничем.

А мы? Что можем здесь мы?..

– Приветствую тебя и желаю здоровья, – произнес я готовую формулу. – Прости, но твое имя мне неизвестно.

– Для всех здесь я гаттаух. Однако ты можешь называть меня по имени: Багуан, ведь для них ты тоже незаболевший, один из нас. Как ты добрался?

– Благодарю, – я поклонился и прикрыл глаза, – мне дали сопровождающего и транспорт.

– Что ж, будем кратки. Боюсь, о твоем деле мне известно мало. Что-то связанное с этой легендой о "Храме Времени"?

– Да, с легендой. – Я помолчал, подбирая слова. Мне очень нужна была его помощь, и я слишком хорошо знал, как легко обидеть и без того издерганного, вечно невыспавшегося "колдуна". К тому же – годы абсолютной власти...

– Багуан, мы имеем основания думать, что эта история с Храмом – не легенда. Во всяком случае, не совсем легенда. Что-то все же происходит реально – есть факты. – Я помолчал выжидающе, но он только поморщился при слове "факты", ничего не сказав. Что ж, попробую надавить на святое – не забыл же он за эти пару лет, чего они тут все так боятся.

– Ты гаттаух, ты за них отвечаешь, за всех. Они могут лишь знать, а ты – помнишь. Помнишь Всеобщий Угон, помнишь, как они охотились за детьми. Последнее время этого нет – ни "плохих людей", ни прочего. Вас стало больше, и болеете вы меньше – мы уже кое-что можем. И мы, и вы немного расслабились. Начали надеяться...

– Да, будь они прокляты, мы – начали! – вдруг выкрикнул он, весь подавшись к визору, так что его лицо заполнило экран – я даже отпрянул. – Да, вы продлеваете жизнь тем, кто к вам приходит. Но прошу тебя, думай, прежде чем говорить дальше! Ибо если ты скажешь, что они снова взялись за наших детей и что эти легенды – не легенды... – Он замолчал и прикрыл глаза, заставляя себя успокоиться. – Прости, землянин, я тебя слушаю.

– Тебе не за что просить прощения. Это твой мир, и мы слишком мало можем вам дать, чтобы иметь право вмешиваться. – Я снова поклонился. – Поэтому без полной уверенности я бы не пришел. Храм Времени – или что-то подобное – существует. И это – нечто действительно новое в их арсенале. Если, конечно, это они...

Багуан поднял глаза и спокойно выдержал мой взгляд.

– Полная уверенность! – Он горько усмехнулся одним уголком рта и покачал головой. – Дорого бы я отдал за уверенность хоть в чем-то, что творится в этом полумертвом мире. Что ж, давай свои факты, что там такого нового, и будем думать вместе.

– Факты таковы. Во-первых, дети действительно уходят. Но – и это во-вторых – многие из них позже возвращаются – чтобы увести за собой других. При этом для увлечения новых адептов они сами пользуются сказкой о Храме, в котором никто якобы не взрослеет. Пока что мы располагаем только этим. Точное местонахождение Храма неизвестно. Возможно, их несколько, или же, что более вероятно, он меняет положение. Тем не менее дети туда дорогу находят. Последние вот сведения – из ваших краев.

Мы помолчали. Потом гаттаух медленно заговорил:

– Ян, мы знаем, ты здесь уже не чужой. Наши беды тебе не безразличны. Не обижайся на меня, но все же, может быть, ты ошибаешься? – Вежливые интонации в его голосе едва скрывали раздражение. Ну да, конечно, "не чужой"... И все-таки пришелец, благополучный человек из благополучного, здорового мира. Что он может понимать в наших делах, как ему почувствовать боль того, кто все видел, все помнит...

– Я хотел бы ошибаться, – ответил я, – но факты точны.

– Однако послушай и меня. – Он снова говорил ровно, без эмоций. – За эти годы – годы эпидемии – нас не просто стало мало. Нет – нас нет вообще. Я и еще горстка долгожителей это же ничто, ты понимаешь. Но в этот мир пришли они, наши дети, и они заполняют его на глазах, словно... Ладно, не о том речь. Они ведь ничего почти не знают и не умеют – только выживать, плодиться и ждать, надеясь, что их детей – или внуков, правнуков – болезнь когда-нибудь отпустит. Теперь вот есть вы, и надежда стала реальнее. Но главное-то – главное осталось: они – не мы. Нашего мира нет, он не вернется, и даже мы, те, кто помнит, давно забыли о нем, заставили себя забыть. А у них свой – странный, больной, дикий – но свой, новый мир. Большинство из них неграмотны. Все, чему они успевают научиться – не считая инстинктов, – это выживать, добывать пищу... Ну, теперь – еще и выращивать. Но ведь человеку этого мало! Вот они и создают дикие, нелепые суеверия, страшные сказки – и сами в них верят. Слышал ты о культе Черного призрака?

– Это под Приной, когда они себя сожгли? – Я прикрыл глаза и закинул голову в знак скорби.

– И там тоже. Мы ничего не могли сделать: не было еще даже ваших видеофонов, не то что летающих машин. И это – только самое страшное. Поклонялись чему угодно и играли во что угодно. Пойми же, Ян, это не дети, но это и не взрослые. Они уже и до болезни растут в сумасшедшем мире, они стрелять по живому учатся раньше, чем читать – те немногие, кто вообще учится читать. Да по сравнению с нашими дикари из ваших фильмов о прошлом Земли – уже цивилизация! Боюсь, мне тебя не переубедить, но, честное слово, этот твой Храм Времени мелочь, эпизод. Ну да, слышал я о нем, давно уже слышал. Он поморщился. – Так ведь я тут о таком слышал и такое повидал... Ну хорошо. Я обещал помочь – и помогу. Что ты, собственно, предлагаешь?

– Предлагай ты, я готов слушать, – сказал я.

– Ладно, Ян, – он просто улыбнулся, – будем считать, что этикет ты знаешь. Забудем эти глупости, я с тобой не с первым работаю из землян.

– Принято, Багуан. И все же – сначала ты.

– Что ж, – он обернулся и подозвал кого-то жестом, – тогда ты, Ян, подожди моего человека, он привезет тебя сюда. А мы тут пока попробуем выйти на свидетелей. Поедешь на юг, в лагерь Гелидиана, привезешь вот этого человека, – обратился он к появившемуся в поле зрения парню лет пятнадцати – с поправкой на наши лекарства. Выглядел он, соответственно, вдвое старше. – Спеши.

Багуан снова повернулся ко мне:

– А ты помоги мне пока своими фактами. Легенда – плохой источник информации. Правда ли, что в Храм берут только старших из детей до болезни?

– Да, у нас такие же данные. К детям младше восьми адепты не обращались, и никто из них в Храм не уходил.

– Ладно, будем искать среди старших. Но скажи, землянин, ты сам-то, просто сам – ты веришь?

Я помолчал. Очень хотелось его успокоить, ведь я его отлично понимал. После нескольких лет тишины появилась надежда – и принесли ее мы, земляне. А теперь прихожу я и сообщаю ему, что все начинается снова. Или – еще хуже. Потому что раньше детей можно было оградить, научить, предупредить. А что делать, если за ними начнут приходить не куклы – пусть сколь угодно мастерски выполненные, – а их знакомые, настоящие, живые сверстники? Что, снова стрелять? В кого, друг в друга?.. Не удивительно, что он так много говорил. Не меня же он надеялся переубедить... И все же я сказал правду:

– Да, верю. Мы тоже прорабатываем не первую легенду. И всегда наши машины говорили: нет, это – не факт... Ты правильно говорил: суеверия здесь простые, бесхитростные. А тут – уходят, а потом, через долгое время, возвращаются непостаревшими и уводят за собой других. Если бы даже сами выдумали – место мы давно бы нашли. А эти-то – как сквозь землю... Я вдруг увидел, как изменилось его лицо, и осекся. – Прости, я не это имел в виду.

– Что ж, землянин, будем искать. Боюсь только, что, если ты прав, найти этот Храм будет не легче, чем войти в те дыры в земле. Но помощь моя тебе обеспечена. Все, что в наших силах. Жду тебя в моем доме. – Он поклонился.

– Спасибо, Багуан. До встречи, – ответил я и нажал клавишу отбоя.

Итак, часа на полтора я свободен. Поспать бы – да нельзя. Не попросишься на отдых. Не то амплуа. Это сколько же я ролей за сегодня перемерил? В городе, когда ходил по инстанциям, искал провожатого в эти края – "высокий чин дружественной армии". Тупой – ужас! Аж скулы свело за час работы на публике. Потом – дорога сюда. "Иностранец-сопровождаемый". Тоже работка еще та: языка-то не знаешь. Да если бы и знал о чем с солдатом беседовать. Потом здесь, с аборигенами, "горожяннн-долгожитель". И это нелегко: попробуй только заговорить с акцентом – потом еще и помощь вызывать придется. Это, выходит, уже три. Ну и четвертая роль, с гаттаухом. Самая простая – только чуть приглушить эту нашу дурацкую отеческую заботливость, быть как бы на равных. Как бы. А что сделаешь – мы ведь и вправду здесь чужаки, правил не устанавливаем.

Но это-то ладно, это все семечки, нам не привыкать. А вот Храм... Не одному мне, многим он спать не дает. И тут, и на Земле – в Конторе. Вчера, перед выходом, еще в костюмерной поймал меня Сам, по видео. Особый случай, сверхвнимание и сверхсобранность. Если это – то, что я думаю, то возможность уникальнейшая. Раньше мы ИХ не встречали и встретить не могли, – он и слово-то само "Странники" боится произносить, и это – по спецканалу! Ну ясно – чтоб не сглазить. И вижу же по глазищам его, даже по ушам вижу: все бы он отдал, чтоб быть на моем месте, самому пойти – и нельзя, не его это зона, не успеть включиться – языки, культура – никак не успеть, месяцы нужны. – Так что ты, Ян, возможно, идешь по ИХ следам, по теплым следам! – Он помолчал, глядя на меня своими немигающими зелеными фарами. – Здесь мы появились почти через сорок лет после них. Мы видели их работу и видели, как они исчезли. И все – вслед. Но тут, тут-то нечто новое – это не муляжи, это живые вернувшиеся – возможно от НИХ – дети. Детей у нас, сам понимаешь, нет. Да и раскололи бы ОНИ нашего в момент. Так что надеяться на личную встречу не приходится. Но – свидетели! Дай мне встретиться или сам сумей поговорить хоть с одним, кто вернулся, кто видел. Черт возьми, у меня есть к НИМ вопросы! ОНИ подошли слишком близко, пусть уж хотя бы поговорят, не глупее же мы детей! Ян, я посылаю тебя, ты знаешь почему: ты здесь самый молодой и самый пластичный. Надеюсь, если придется, твоей способности к импровизации достанет. Успеха тебе.

И все. И это – задание! Иди, мол, Янушка, туда, не знаю куда, прихвати там то, не знаю что, а лучше бы – лучше языка Странников – в бутылочку можешь налить или там в шарик воздушный закачай: импровизируй по обстановке. А то и вовсе внедрись – пластичность свою, значит, продемонстрируй.

Вот уж воистину похвалил. Подумаешь – что нам стоит прикинуться не имеющим формы – словно вода или пар. Или варенье на худой конец. Ну ладно, это я так, от беспомощности. Прав он. Но однако завелся-то как, а за год, бывало, и половины не скажет от того, что тут одним залпом выдал. А я теперь сиди и психуй за него и за себя вместе: что-то еще получится.

Одно утешает – думать особенно не о чем, фактов новых не наблюдается. Так что будем, как начальство и приказало, полагаться на импровизацию. А пока вот что: свяжусь-ка я пока с Айрис, благо видео у них тут налажено, а из комнаты – если сие можно так назвать – все деликатно вымелись. Еще бы, личная беседа с гаттаухом. Этикет.

Поболтаем хоть этот час без спешки: она тут уже четыре года с лишком, а виделись мы только в Центре – о работе, стало быть, ни гу-гу! Вот Айрис-то мне и подбросит сплетни без амплуа, напрямую. Узнаю положение дел в городе – не из сводки. Жаль только, говорить придется на загорском: услышать-то меня они все же могут, вон стенки какие. Ну-ка, как тут на этой штуке набирают номер, когда рядом нет Охотника?..

Информация

Тагора

...и тихонько произнес: – Сказали мне,

что эта дорога меня приведет к океану смер

ти, и я с полпути повернул обратно. С тех

пор все тянутся передо мною кривые глухие

окольные тропы...

(За время существования Проекта было предпринято четыре попытки установления контакта группы "ЗИП" с детьми планеты Тагора. Несмотря на принципиальное качественное различие всех четырех сценариев, ни одна из попыток не увенчалась успехом. Работу в этом направлении решено свернуть и более к той зоне не возвращаться.

Что ж, в конце концов, они счастливы и так. А со своим уставом в чужой мир... – К. К.)

Текст 9

Разве бог имеет право на какое-нибудь

чувство, кроме жалости?..

...будем спокойны, как боги. Богам спе

шить некуда, у них впереди вечность...

Поступление в Архив: 1.03.200 Отчет об операции "Матиаш" Исполнитель: Д.Логовенко, группа "Метагом" Начало операции: 8.05.199 Завершение: 29.02.200

Первым из людей Земли, добровольно принявшим ЗИП-инициацию, стал Кир Костенецкий – в день своего тринадцатилетия 5.12.199 – с присвоением девизного знака "Матиаш".

С марта 200 года Кир – координатор группы по планете Земля.

События того времени опишу поподробнее. Все же изнутри видно чуть иначе.

О существовании команды я узнал в сентябре 98-го. Было мне тогда одиннадцать, учился я в петрозаводской школе "Восход" и ничего такого особенного собой не представлял. По-моему.

К тому времени команда существовала уже почти полвека, в ней насчитывалось более сотни "действительных членов". И ни одного – с Земли! (Это не считая Принца и Мамы, каковые каждый по-своему – все же не земляне.) Странного тут ничего нет: попробуйте-ка с такой благополучной планеты незаметно вытянуть целого человека, к тому же – ребенка! Это вам не Арканарское средневековье. (Собственно, и Эдна изъята с нарушением принятых в Проекте норм, так ведь у нее и обстоятельства были не самые рядовые – это раз, а второе – не было еще в те времена главного Хранителя Этики, нашего бескомпромиссного Маленького Принца – Пьера.) Но кроме трудностей этико-технических, имелись и более серьезные: изымать-то надо было все же добровольца! Да и не в изъятии дело. Изъятие, как позже выяснилось, требуется для землян редко. Можно сказать, исключительно редко. Был бы мальчик...

Так что Учителя не прекращали поиски. Поиски не просто ребенка, а второго случая "дубля Логовенко". Только как бы наоборот. То есть кандидат должен был:

а) иметь зубец Т на ментограмме; б) подходить для ЗИП-инициации по всем параметрам и, наконец, из двух путей превращение в метагома или уход в команду – выбрать второй. В отличие от самого Акушера. Этим-то землянином и стал я.

Конечно, при необходимости среди миллиардов землян можно было найти детей, исчезновение которых никого не сделало бы несчастным. Но как раз необходимости-то и не было. Учителя не спешили. Что же до детей с других – не столь благополучных – планет, то большинству из них уход в команду попросту спасал жизнь. А на родине ничего и никого у них не оставалось.

И все же главная идея Проекта требовала действий – действий по Разделению. Вот только метагомы, отделившись, уходили насовсем, наша же команда как раз затем и создавалась, чтобы стать частью человечества: дети все-таки, не в Космосе же обретаться... Собственно, некоторые наши – кто послабее и ожидания не выдержал – уже живут среди вас... Однако – все по порядку.

Итак, в сентябре 96-го 11-летний школьник из Петрозаводска получил предложение вступить в группу "ЗИП" и стать ее координатором на Земле – в соответствии с выявленными скрытыми способностями. На размышление – три месяца. Результат отказ. Без всяких размышлений. Причина – мощная мотивация к конкретно-взрослой деятельности.

Ну не хотел я останавливаться – с чего вдруг? У нас с ребятами в исторической секции вон какие были планы... (Полагаю, не раскрою тайны, сказав, что от первого отказа – Д. Логовенко – до меня были еще случаи: восемь мальчиков и три девочки.)

Как и во всех подобных ситуациях, память о контакте с Учителем была изъята. И никогда бы будущий историк с Земли Кир Костенецкий не узнал, что за судьбу он отверг, если бы не два события.

Первое произошло примерно в это же время – в конце 96-го. В "Лаборатории" Проекта при исследовании вируса "Прокруст" (искали причины невосприимчивости некоторых надеждян к болезни Мациейра-Коэлхо) было почти случайно обнаружено нечто странное. Кровь вроде бы вполне здоровых землян давала положительную реакцию на наличие этого вируса! Ошибки быть не могло, и после широкого тестирования выяснилось: ослабленная форма вируса выделяется в крови практически у всех людей с Земли (исключая тех же примерно десять человек на миллион, что и на Надежде). В наиболее подавленной форме вирус находили у прошедших фукамизацию. В более сильной – у тех немногих, кто ее избежал. И хотя до катастрофических последствий, какие "Прокруст" вызвал на Надежде, здесь далеко, тем не менее можно уверенно констатировать: практически все земляне в течение сотен поколений были заражены болезнью преждевременного развития и старения, и лишь фукамизация немного смягчила этот процесс.

(Это открытие привело к возникновению проекта метагомов под кодовым наименованием "Назад к Мафусаилу" . Однако информация о темпоральных экспериментах – исключая единственный случай – остается для нас закрытой.)

Второе из названных событий относится к деятельности уже самой команды "Здравствуй и прощай". Выяснилось (это обнаружили ребята-биохимики на базе Ковчег-Полюс), что вакцина для ЗИП-инициации, получаемая от Учителей, и лекарство от "Прокруста", оставленное Старшими для людей с Надежды, практически идентичны!

Так что стали ясны мотивы Старших, внесших в Проект раздел "Здравствуй и прощай". Инициация – не искусственная ломка нормального развития организма, а, наоборот, – его возвращение к естественному функционированию. То есть – лечение. Мы ведь и сегодня не знаем, сколько продлится то состояние, которое для "обычного" человека выглядит как детство, а для нас давно стало просто нормой существования.

Что же до меня лично, то я обо всем этом думаю так: когда-то человечество было сознательно подвергнуто заражению "ускоряющим" вирусом, что и спасло его от вымирания в быстроменяющемся мире периода катастроф. Сегодня же настало время вернуться к истинной природе Homo sapiens sapiens.

И уж конечно, я бы не удивился, узнав, что в обоих случаях действовала одна и та же рука. Рука Старших.

Так или иначе, эти открытия привели к активизации поисков на Земле. Команда стала получать данные не только о детях с импульсом Т, но и обо всех случаях потери родных и, главное, информацию из харьковского филиала ИМИ (заместителем его директора был Акушер). Именно эти данные в мае 99-го снова обратили внимание нашего Питера Пэна на некоего Кира Костенецкого, тогда уже двенадцати с половиной лет. Кроме известного "дубля" Логовенко, этот самый Кир дал резко положительную реакцию в слепом тесте на ксенофилию, проведенном метагомами в Малой Пеше – и попал на контроль в Харьковский филиал.

(Вообще-то, я эту историю помню отлично. Но вижу все как бы с двух точек. Ясно ведь, если здраво рассуждать: испугаться было чего. Не дурной же я был – понимал, что новое, незнакомое весьма вероятно может оказаться опасным. Но это если рассуждать. От ума. А так, в жизни, я бы и сейчас их, зверей этих тестовых, с удовольствием потрогал. Вот ракопаук – тот да, тот может кого хочешь пугнуть одним видом. Так что, возможно, я и вправду был не совсем обычным мальчиком. А может, и нет – ведь других детей в Малой Пеше тогда не оказалось...)

Более чем тридцатилетняя работа в Проекте приучила Сепритуана к абсолютному детерминизму мышления. Он знал, что означает слово "совпадение" в подавляющем большинстве случаев и чьи это, говоря его языком, штучки. Поэтому, в порядке особого исключения, ко мне обратились вновь – и на этот раз показали настолько больше, чем полгода назад (и чем обычно принято показывать нашим кандидатам), что я свою былую твердость потерял. Историю тоже ведь по-разному изучать можно... Решающим же аргументом стал разговор с Пьером, согласившимся ради этой беседы оторваться от своего Ковчега. (Летопись Проекта и по сей день знает всего два случая подобного подвижничества Принца, а так-то все больше мы к нему.) Одним словом, согласие было дано, и в свой день рождения – 5 декабря 99-го – я стал первым землянином в команде. А через полгода – и координатором, частично сняв с плеч Сепритуана и его помощников заботы об этой зоне Проекта.

Все это вовсе не означает, будто вслед за мной земляне пошли в команду валом. И по сей день с Цурэнаку, например, Земле не сравниться. Там, в Арканаре и его окружении, действуют ребята баронета Токивы – "Флейтиста" – да так, что Ковчег-Полюс порой едва успевает поставлять вакцину. Нам, землянам, такие темпы и не снились. И это – одна из причин выхода Проекта "из подполья". Очень уж сильны этические ограничения. Достаточно вспомнить хотя бы мои отношения с родителями в первые четыре года после того, как они поняли... Впрочем, тут мне как раз здорово помогли Учителя.

Передо мной еще два текста из Архива, отобранные для публикации. Я пытался адаптировать и их, но ничего путного не вышло: слишком многое не имеет аналогов в менталитете землян. Да и 4закрытых работа в Проекте немало. Тем не менее основная суть проделанной группами "ЗИП" и fMemaгом" работы вполне поддается описанию простым языком.

Информация

Пандора

Я же все-таки человек, и все жи

вотное мне не чуждо...

Июнь 183 года. Первый успешный опыт по распространению практики "Здравствуй и прощай" на негуманоидных разумных класса "Н". ЗИП-инициированный – Чикр Апрш, трех с половиной лет – голован из миссии на Пандоре.

Довольно долго голованы не давали знать о результатах эксперимента, однако после почти двух лет молчания запросили технологию (разработанную, естественно, для них специально). Нельзя сказать, что наши "попутчики" с Пандоры слишком склонны к общению, тем не менее сегодня известно точно: идея нашла своих последователей, и группа на Пандоре растет. Впрочем, это практически и все, что мы знаем от них самих.

Информация

Земля

Шоссе было анизотропное, как история.

Назад идти нельзя. А он пошел. И натк

нулся на прикованный скелет.

В августе 209 года по рекомендации группы "Метагом" и при ее техническом содействии мы приняли участие в пробном опыте темпорального типа. Наш наблюдатель-координатор был включен в группу Проекта "Колледж". В результате совместных действий условным членом группы "ЗИП" стал землянин из 48 года XX столетия: Иосиф Кацман, школьник из Ленинграда, 12 лет (девизный знак "Маугли"), отобранный в качестве кандидата уже после прохождения им, взрослым, двух первых "кругов" Колледжа.

На сегодняшний день он и еще четырнадцать наших – землян из разных временных точек – принимают активное участие в работе группы Проекта "И грянул гром".

(Для внимательных работников внешних служб КОМКОНа на Земле, да и для всех грамотных пользователей БВИ существование этой группы фактически тайной не является – после "прокола" 141 года с Савелом Репниным.)

Из темпоральных "командировок" в свои времена ребята возвращаются чаще всего к нам на базу Ковчег-Полюс – для отдыха и рекондиционирования. Остаться, впрочем, никто пока не захотел. Но трое колеблются.

В перспективных планах Проекта – подготовка таких работников из нашей среды – при выявлении способностей к прогрессорской работе. (Первыми, разумеется, снова окажутся надеждяне – у них и с памятью, и с реакцией, и с имперсонацией все в порядке.)

И, наконец, последнее. Текст обращения, приведенный ниже – во втором приложении, – принят нами под условным названием "Меморандум Кира". Он будет опубликован отдельно и предоставлен всем желающим.

Приложение 1

Было нечто удивительно фальшивое в

том, как отечески он держал руку на

плече этого мальчика, который не маль

чик.

Запись 10.07.214. Курорт. Городок аттракционов, 93-й уровень. Диалог: К. Костенецкий, координатор группы "ЗИП", Земля; Г. Комов, ксенопсихолог, член Мирового Совета. Интерес для Проекта: А. Повышение уровня имперсонации членов группы "ЗИП"; Б. Вопрос о возможном привлечении Г. Комова к сотрудничеству в Проекте. Цель встречи: отсутствует; встреча случайная. Форма фиксации: "Пуповина", девизный знак "Матиаш"

(Я привожу здесь именно эту запись – одну из нескольких десятков подобных ей – не как типичный пример. Скорее напротив: случай столь быстрого и точного проникновения в суть дела при незапланированном контакте уникален. Так что публикация разговора – прежде всего дань профессионализму и интуиции Геннадия Комова, истинного психолога и единственного из землян-взрослых – нашего союзника. Геннадии Юрьевич принял предложение Учителей и вот уже больше девятнадцати лет – наш консультант и активный помощник. До сегодняшнего дня – втайне от землян.

Запись диалога целиком – вместе с видео – я здесь не привожу из-за технических сложностей. Перед вами – словесная расшифровка с необходимыми пояснениями-ремарками. – К. К.) КОМОВ. (Вид имеет отсутствующий, смотрит поверх головы собеседника.) Я, похоже, занял твое место. КИР. Да нет, просто здесь парная игрушка. А то, может, партию? КОМОВ. (Явно механически, думая о своем.) Игрушка. Да. Да нет, брат, какой из меня нынче партнер. (Пауза.) Впрочем что тут надо делать? КИР. (Снисходительно.) Да ничего особо трудного. Смотрите, все само идет, а вы думайте только, куда эти лучи – они и свернутся. Вот так. КОМОВ. Ладно, уговорил. Попытка не пытка. Что, начали? КИР. Угу. КОМОВ. Э, стоп-стоп! Это я не туда въехал. Давай-ка сначала. Извини, брат. Сейчас соберусь. Зовут-то тебя как? КИР. Кир меня зовут. Полетели. КОМОВ. (Почти сразу проигрывает зону за зоной, но не из-за отсутствия навыка или реакции, а потому, что отвлекается от игры – его заинтересовал собеседник.) Да, брат Кир, поздно мне с вами тягаться. Эк ты их... Небось насобачился тут. А я этих штук почитай лет с пять не видел. Вон и визор чудной какой-то. КИР. (Еще не видя, что его изучают. По-прежнему свысока.) Что ж чудного? Это не самый новый зал, вот на сто восьмом там да, там игрушки. Только сейчас занято все. Еще не хотите партию? КОМОВ. (Притворно-рассеянно блуждая взглядом с пульта на лицо Кира и обратно.) Да нет, зачем, и так все ясно. (Пауза.) Послушай, Кир, а что здесь вообще-то любопытного – ну, кроме игрушек этих? КИР. В городе? КОМОВ. Ну, и в городе, и вообще в округе... КИР. Да как обычно все: море, пляж штормовой, нырялки эти новые летающие. Вам-то неинтересно, наверное. Вы отдыхать сюда? Извините, как вас называть? КОМОВ. (Вдруг коротко и жестко взглядывая в глаза и сразу опустив веки, слегка кивая. Как бы сам себе.) На два хода запоздал. КИР. (Начиная понимать.) Что вы сказали? КОМОВ. (Покусывая нижнюю губу. Все в той же позе, смотрит вниз и чуть в сторону, без интонации.) Ты можешь называть меня дедушка Гена. Ничего? КИР. (Пытаясь собраться и не выходить из образа. Видно, что дается ему это с трудом.) Да ничего – вам виднее. А может, все же по имени-отчеству? КОМОВ. (Явно принял какое-то решение. Встряхнувшись, серьезно и по-деловому. Глаз от лица собеседника не отрывает.) Идет. Но тогда уж и вы, сударь. А то что ж – "Кир" – как ребенок в самом деле. КИР. (Потерял инициативу. Растерянно.) Но ведь и не взрослый же... КОМОВ. Да. Вроде не похоже. (Вдруг резко придвигается, крепко берет Кира за локоть, разглядывает его в упор. Быстро и тихо.) А кто? КИР. (Тоже приняв решение. Отстраняется. Спокойно.) Стоп. Полный назад. Отпустите, Геннадий Юрьевич! Люди ж вон. КОМОВ. (Лишь чуть приподняв брови.) Однако, сударь. Мы знакомы? КИР. Не совсем. Я только сейчас сообразил – ведь с той записи больше пятидесяти лет прошло. Я на кристалле вас видел. КОМОВ. Больше пятидесяти? Постой-ка!.. Или как – "постойте"? (Кир машет рукой: ерунда!) Где ж это получается. "Ковчег-два"? КИР. Информация – в обмен на неразглашение. КОМОВ. (Серьезно.) Чем прикажете клясться? КИР. Договорились. Нет. Не "два". "Ковчег-один".

(Пауза.) КОМОВ. Помнится, те записи пока не раскрывались. Через КОМКОН добирался? КИР. Это не те записи. Ваши записи мы не используем. КОМОВ. (Тихо.) Ах вот даже как. (Пауза.) Да, так сразу и не берусь... Людены? КИР. Нет. Точнее, не совсем. Да не могу я так вот сразу все вам объяснить. КОМОВ. Однако обещал же. Ну хорошо. (Пауза. Неуверенно.) Но хоть не Странники? КИР. Геннадий Юрьевич! Фи! Вы б еще черта помянули! Что за суеверия, и не стыдно вам? КОМОВ. Ладно-ладно, тут и вправду ошалеешь: столько лет ничего – и вдруг... Ты-то сам хоть человек, парень? КИР. Да человек, человек. Ну что вы, ей-богу! (Утвердительно.) Вы ведь Логовенко знали. (Комов кивает.) Так вот, мы просто люди, не метагомы. КОМОВ. Мы? Давай-давай, договаривай! КИР. (Вверх.) Да уж. А еще прибеднялись давеча – "не партнер". Геннадий Юрьевич, раз уж так вышло, давайте я посоветуюсь с ребятами и все вам потом расскажу подробно? КОМОВ. (Кивает.) Ага. "Потом". Ищи потом ветра в поле! КИР. Мне чем поклясться? КОМОВ. Ладно, убедил. Сколько тебе надо времени? КИР. Через два часа – устроит вас? (Комов кивает.) Тогда назначайте место.

(Окончание этого разговора и другие беседы – мои и ребят из команды – с Геннадием Комовым уже не столь интересны. Я-то лично получал от их просмотра такое наслаждение, что многое просто помню наизусть, особенно вот этот диалог вплоть до выражения глаз "раскалываемого" – моих то есть. Но здесь я хотел показать главное – проницательность Комова, а для этого достаточно и фрагмента.

Можно было бы смело назвать обе встречи группы "ЗИП" именно с Комовым – в 161 и 214 году – поистине удачными совпадениями. Боюсь только, что в подобные случайности я верю сегодня не больше, чем ребята с Надежды. – К. К.)

Приложение 2

Какими бы вы хотели видеть нас в буду