Текст книги "Последний раунд"

Автор книги: Леонид Енгибаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Приложения

Енгибаров Л.Первый раунд. Ереван, 1972
ПЕРВЫЙ РАУНД

Автобиография

Родился я в Москве. Девять лет провел на ринге. Заповедь «ударили по правой щеке, подставь левую» считаю в корне ошибочной. Сменил множество профессий, и в двадцать два года мне оставалось только стать актером. Писать начал тогда же, поневоле. Никто из авторов не хотел со мной работать, пришлось самому стать сценаристом. Понравилось. Теперь с ужасом думаю: а вдруг явится настоящий сценарист…

Люблю: море, осень… Винсента Ван-Гога. Боюсь: благополучия. Главное для меня в жизни – чувствовать ответственность за все совершающееся вокруг нас.

Пожар

В городе был конец апреля; снег на улицах стаял, земля во дворах и скверах просохла. Чувствовалось, что вот-вот начнется… По ночам голые ветки деревьев прислушивались: не началось ли уже? И вдруг в одно тихое светлое утро где-то на подоконнике заброшенного чердака зазеленел маленький листочек. Почти тотчас же зеленое пламя этого листочка перекинулось на черневшие внизу газоны. Пламя, охватив газоны, понеслось дальше. Вскоре запылали салатовым цветом березы, тополя, акации, изумрудный огонь пробежал по кустам сирени. На следующий день полыхал уже весь город. Ветер раскачивал зеленые клубы нежной листвы, и весенний пожар разрастался. Люди – особенно молодые – все-таки дети. Их предупреждают: не играйте с огнем, – они не слушаются, и в результате во время весенних пожаров многие гибнут, испепеляются. И только те, у кого сердце в старых ожогах, в огонь не лезут. Они знают, что, когда подует северный ветер, холодные дожди погасят разгоревшиеся по весне деревья и город из конца в конец подернется золотым осенним пеплом… А впрочем, сейчас май, любимая, и, может быть, в этом году для нас не будет осени?

Яблоня

Если немного постоять под колоннами Большого театра, примерно в восемь вечера, за полчаса до выхода Плисецкой, потом дойти по улице Горького до памятника Пушкину, спуститься бульварами к Трубной, деликатно не замечая влюбленных, и по кирпичным аллеям скверов, завернутых в мягкую весеннюю зелень, добраться до Марьиной Рощи, тогда за мостом железной дороги, там, где недавно стояли старые домики, можно в вечерних сумерках увидеть белоснежную яблоню – балерину в белоснежной пачке, одну среди ошалевшего от любви и преданности бурьяна, и услышать овацию восхищенного электропоезда – с желтыми глазами-окнами, проносящегося к далекому морю. Наверное, некоторые мне скажут: «Зачем весь этот долгий путь, когда можно сесть на такси?» Конечно, можно – только там, за мостом, вы ничего не увидите, потому что будет еще светло.

Поговорили

Этого долго ждали, но когда это случилось, люди Земли оцепенели.

– Получены сигналы из космоса!

Старая грешная земля дождалась. Да! Ее услышали и ей ответили. Четыре миллиарда землян не отходили от приемников и телевизоров.

Забылись все их распри и споры. 15 марта 1985 года астроматематик из Бюракана Саркисян, автор эффекта «свертывания пространства», услышал сообщение из космоса:

– Вас поняла, выхожу на двухстороннюю связь 22 марта 1985 года земного исчисления.

Эта неделя! Ее никогда на Земле не забудут. Газеты печатали только статьи о космосе и предстоящем с ним разговоре. В Ереване киевское «Динамо» проиграло матч «Арарату», но этого никто даже не заметил.

В Париже диспетчер аэропорта «Орли» спутал графики двух рейсов, и правительство Канады улетело в Токио, а японский премьер оказался в Монреале. Наконец, 22 марта, в 12 часов по Гринвичу, человечество, приникшее к радиоприемникам и телевизорам, услышало женский голос:

– Алло, алло, Земля! Говорит межгалактическая станция связи гуманоидных цивилизаций, старшая дежурная станции – Этли Омфи.

Взволнованный голос земного диктора ответил:

– Го-во-рит Земля! Го-во-рит Земля!

Послышалось щелканье, свист, и серебряный голос ответил:

– С кем вы хотите говорить? Наш диктор не растерялся:

– С цивилизацией, девушка, с разумными существами хотим говорить!

– Вы что, первый раз на связи, что ли? – в серебристом голосе послышалось раздражение.

– Да, – упавшим голосом ответил наш диктор.

– Хорошо, соединю вас с филиалом координационного центра молодых цивилизаций. Ждите.

Что-то щелкнуло, и наступила тишина. Через несколько минут с Земли снова полетели в космос мощные сигналы кванто-кварковых установок. Серебристый голос откликнулся:

– Что там еще?

– Девушка… – голос нашего диктора вибрировал. – Мы хотим говорить. Мы с Земли.

– Я же сказала: ждите. Линия перегружена. Соединю в течение одного люмфо-пи-кварка.

– Люмфо-пи-кварк – это же двадцать пять тысяч лет, – раздался голос астроматематика Саркисяна.

Передача прервалась.

Люди молча разбрелись по пыльным земным дорогам. Им ничего другого не оставалось, как всерьез приняться за земные дела.

Однажды в Одессе

К славному одесскому пароходству этот рассказ никакого отношения не имеет.

Автор

Теплоход «Иван Чихира» тонул в двух метрах от пирса. Палевая одесская осень роняла зеленые ежики каштанов на приморский бульвар, под ноги самым красивым девушкам на свете. А теплоход тонул в двух метрах от пирса, на глазах у смеющейся красавицы Одессы. Тонул ли? Тонул или не тонул? С одной стороны – тонул; весь город видел, что тонул, но с другой стороны (со стороны капитана и пассажиров – работников пароходства, отправившихся на экскурсию в Батуми) – не тонул, ибо на руках были все документы, подтверждающие, что в ближайшем квартале «Иван Чихира» утонуть не может: заключение комиссии о капремонте, справки о состоянии обшивки, трюма и т. п. А то, что вся Одесса смеялась и кричала: «Спасайся, кто может!» – так это ж Одесса! Между тем теплоход все больше погружался в ультрамариновое море: вода уже заливала нижнюю палубу. Собрав свои пожитки, переметнулся на берег боцман Семенов, темный человек, не веривший в документы; за ним потянулись несознательные матросы.

Но капитан Филимон Смурило твердо стоял на своем:

«Быть того не может, чтоб теплоход утонул, если сам тов. Фунькин подписал приказ – идти «Ивану Чихире» в Батуми».

Палевая одесская осень роняла зеленые ежики каштанов на приморский бульвар, под ноги самым красивым девушкам на свете. А теплоход утонул. С капитаном и работниками пароходства. Вся Одесса видела, но по «предписанию» 15 октября «Иван Чихира» должен прибыть в Батуми, и если он опоздает, у многих будут неприятности.

А то, что вся Одесса видела, так это ж Одесса!

Миллионер

Иван стал миллионером.

Знаменитый солист циркового джаз-ансамбля лилипутов, самый маленький «ударник» в мире (рост – 117 сантиметров) – миллионер!

Об этом сообщила Инюрколлегия… Иван Забияка (настоящая фамилия – Дятлов) стал обладателем трех миллионов долларов, оставленных ему как единственному представителю стариной купеческой династии Дятловых.

Эта заокеанская весть пришла перед началом спектакля. Тонкими голосами лилипуты создавали атмосферу птичника, в котором кудахтал басом бывший борец, руководитель коллектива:

– Иван, обмыть надо бы, чтоб все как у людей. Иван, симпатичный курносый малыш с прямыми прядями длинных льняных волос, небрежно крикнул:

– Дон Диего Альварес, по прозвищу Быстрый!

Дон Диего, долговязый ассистент, всегда готовый к услугам, вырос из-под барабана. Забияка выдал ему всю свою наличность.

Представление прошло «на ура», зрители не хотели отпускать Ивана Забияку за его веселую песенку: «Не тону в воде, не горю в огне, Потому что ты улыбнулась мне». Наутро болела голова, но ему не надо было идти на репетицию. Какой же дурак будет работать, если он миллионер? Вчера труппа прощалась с Иваном. Совсем! Навсегда! Не будет теперь «жлобов»-администраторов, не будет больше чужих квартир-клоповников, бутербродов наспех, миллиона добрых улыбок, цветов, криков «браво», не будет «заводной» работы, когда не замечаешь, как летят часы… Ничего этого больше не будет.

– Молодой человек, – вывел Забияку из задумчивости человек в форме, сидевший напротив. – Вы оставляете все деньги себе или часть жертвуете на что-то?

– Нет, нет! – сказал Забияка. – Я забираю все! Да, да, все три миллиона, и покупаю себе на 15 лет постоянное место ударника Ивана Забияки.

Ладошками рук он ритмично застучал по столу, и стаканчик для карандашей и две чернильных крышки подхватили его песенку: «Не тону в воде, не горю в огне, Потому что ты улыбнулась мне…»

Интервью

Все необычно в гардеробной знаменитого укротителя, облепленной фотографиями его партнеров – черных, как осенняя ночь, желтых, как песок Сахары, полосатых, пятнистых. Необычен и он сам, сорокапятилетний, высокий, с темно-серебристой шевелюрой и карими смешливыми глазами. Я спрашиваю его о том, что может заинтересовать, на мой взгляд, читателей нашего журнала. Он великолепно рассказывает о своей профессии; в каждом маленьком рассказе о его талантливых котятах (так он называет пантер, тигров и львов) – обязательно смешные и забавные происшествия. Он угощает меня армянским вином, потом начинает переодеваться. Снимает роскошный, весь в сверкающих камнях, колет. Под колетом – обыкновенная белая спортивная майка. Он снимает и майку.

И я невольно вздрагиваю: все его тело в каких-то неправдоподобных рваных рубцах.

Взглянув на меня, он разражается смехом:

– Да нет, это у меня не на работе, это – в сорок третьем, в гестапо.

Не обижайте человека

Зря, просто так обижать человека не надо. Потому что это очень опасно.

А вдруг он Моцарт? К тому же ещё не успевший ничего написать, даже «Турецкий марш».

Вы его обидите – он и вовсе ничего не напишет. Не напишет один, потом другой, и на свете будет меньше прекрасной музыки, меньше светлых чувств и мыслей, а значит, и меньше хороших людей. Конечно, иного можно и обидеть, ведь не каждый человек –

Моцарт, и всё же не надо: а вдруг…

Не обижайте человека, не надо. Вы такие же, как он.

Берегите друг друга, люди!

Фотоархив
(избранные фотографии)

** ^.