Текст книги "Земля Савчука. Затерянные миры. Т. 9"

Автор книги: Леонид Платов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Глава 9

Но строителям Сада нужно было пройти еще через много испытаний, прежде чем получить право сказать, что дело их рук хорошо и создано прочно.

В одну из счастливых весен, когда ничто, казалось, не предвещало беды и молодой агроном ходил триумфатором, – недавно посадили деревья, привезенные с юга, – новостройке пришлось выдержать первую атаку стихии. На Заполярный Сад налетела пурга.

Это случается нередко в тундре и в таймырских горах и по стремительности и неожиданности напоминает торнадо.

Накануне синоптики предупреждали о небольших ветрах северных румбов, но это не встревожило никого, потому что район был надежно защищен от северного ветра скалистым хребтом.

…На Заполярный Сад налетела пурга.

Прогноз оказался ошибочным. Когда на метеостанции забили тревогу, было уже поздно. Над молодым садом вертелись белые вихри, свистя и воя, точно всадники, наскочившие врасплох на вражеский лагерь.

Андрей в это время осматривал молодые посадки. Он бросился к пункту управления, но пурга прижала его к земле. Он лежал лицом вниз и плакал от бешенства.

Потом что-то мокрое поползло ему за воротник. Андрей огляделся. Небо скрывал мрак, над головой громыхало и завывал ветер. Но снежных хлопьев уже не было видно – они таяли, не долетев до земли.

Это заместитель Андрея, дежуривший на пункте управления, открыл запасные клапаны, выводившие выхлопные дымовые газы. Теплый воздух вступил в единоборство с пургой, налетевшей из тундры.

Постепенно светлело. Андрей не узнавал места, где стоял. Зеленая листва, розовые лепестки цветов исчезли, будто дунул на них злой волшебник, позавидовавший могуществу человека. Деревья и кусты опустили к земле изломанные голые ветви, трава была уничтожена.

По счастью, вторжение холодных масс воздуха благодаря принятым мерам было слишком кратковременно, чтобы причинить непоправимые повреждения. Большую часть посадок удалось спасти, но агроном поседел за эти несколько минут, точно летающие снежинки, коснувшись его волос, так и остались там навсегда…

Уже миновало то время, когда на строительстве Заполярного Сада существовали разрозненные обособленные землячества, – общая работа сблизила всех.

Говорят, ничто не сплачивает так, как общий враг и общие опасности. А люди в ущелье Бырранги чувствовали себя осажденными враждебной и непокорной стихией. Арктика с ее морозами и ветрами, с ее непрочной мерзлой почвой сторожила каждый их шаг. Огненная река, бушевавшая в своем оледенелом русле под ногами, тоже грозила в любой момент выйти из повиновения. Только зазевайся, ослабь внимание, и весь грандиозный опыт сорвался.

Любому рабочему на строительстве известно было, что для равномерного выгазовывания угля необходимо регулярно менять направление дутья, реверсировать его. В то отверстие, откуда выходил газ, нужно было направлять поток воздуха. Но предварительно следовало продуть газодутьевую скважину паром. Иначе от соединения остатков углекислого газа с подаваемым кислородом воздуха могла образоваться опаснейшая гремучая смесь.

Однажды, когда Андрей был вызван по делу в Хатангу, его заместитель недосмотрел, а неопытный панельщик перед реверсом забыл пропарить газовую скважину. Раздался оглушительный взрыв, многократно повторенный горным эхо. Клапаны и задвижки отводной трубы, весившие десятки килограммов, отлетели на 50 метров в стороны. Из скважины стало выбрасывать черные клубы дыма и обуглившиеся комки на 20–30 метров вверх. Панелыцик чудом остался жив.

Эту аварию надолго запомнили на строительстве.

К середине лета на территорию Сада, крадучись, проник новый хитрый и увертливый враг – подземная вода.

Она подошла к горящему пласту и потушила его.

Пришлось в специально пробуренных скважинах установить гидроэлеваторы, новое и очень остроумное приспособление для откачки воды.

Однако еще рано было торжествовать победу над водой.

Постепенно оттаивал мощный пласт вечной мерзлоты, расположенный в соседстве с трубами газопровода. Разогретые подземные ручьи размывали глину и песок, и растворяли каменную соль и гипс, которые имелись в тех местах в изобилии. Недостаточно осторожно производилось также обрушение земли в пласте выгоревшего угля. Все вместе взятое привело к трещинам и провалам в грунте и вызвало катастрофу на юго-западных террасах.

Однажды рабочие, проводившие окулировку в питомнике, услышали зловещий гул, выходивший из недр земли. Камни и корзины покатились по склону вниз. Деревья зашатались, как от сильного ветра, хотя вечерний воздух был неподвижен.

– Землетрясение! – раздались голоса.

Спотыкаясь и падая, хватаясь за качающиеся ветви, рабочие сбежали со склона на шоссе. Там они почувствовали себя снова на прочной земле. С тревогой следили они за тем, как часть склона с кустами, деревьями, грядками ползла все быстрее вниз к озеру.

Андрей примчался на грузовике.

Помочь было нечем. Можно было только молча, стиснув до боли челюсти, смотреть, как гибнет труд сотен людей, – на этих террасах культивировали особый сорт карликовых яблонь «Бырранга».

Озеро ударило о берег волной. Огромная глыба доползла до воды, перевернулась, показав черную землю с торчащими корнями, и затонула. Вслед за ней плюхнулись в воду вторая, третья.

Андрей отвернулся.

Всю ночь слышен был подземный гул и шум прибоя. Казалось, что весь район Заполярного Сада обречен на гибель в волнах Таймыра.

Однако, дело ограничилось одним оползнем, который, подобно леднику, оставил после себя глубокое ложе – рытвину, обрывавшуюся у самой воды.

Катастрофа на юго-западных террасах Бырранги явилась откровением для сейсмологов. Она подтвердила связь сибирских землетрясений с подземными пожарами и, в частности, пролила свет на загадочное землетрясение в 1863 году, захватившее Байкал, Иркутск, Верхнеудинск, Кяхту и вызвавшее грандиозное наводнение в окрестностях Нерчинского завода.

Что же касается практических выводов для Бырранги, то было решено заполнять образующиеся пустоты песком и галькой, создавая таким образом искусственный фундамент для расцветающего Заполярного Сада.

А Сад продолжал расцветать. Он расцветал, несмотря на пургу, налетавшую из холодной тундры; несмотря на неизбежные ошибки и промахи новаторов-ин-женеров, бывших новичками в своем деле; несмотря на трудности и препятствия, возникавшие на пути.

Трудности еще не были преодолены, строительство не окончено. И начальник Заполярного Сада, запершись в своем кабинете после шумного и хлопотливого дня, щедро смачивал холодной водой полотенце и повязывал им голову, как чалмой. Предстояло работать всю ночь над чертежами, сводками, планами. На сон была отведена жесткая норма – три часа, и полотенце приходилось смачивать неоднократно.

Особенно хотелось спать под утро. Андрей таращил слипающиеся глаза, всматриваясь в цветные эскизы Заполярного Сада, висевшие на стене против письменного стола. Круги ходили перед ним; временами казалось, что годы стройки миновали уже и цветные эскизы не эскизы вовсе, а широко открытое окно, за которым переливается нежными красками, шумит листвой сказочно-пышный сад…

Глава 10

Андрей закончил рассказ и, повернувшись ко мне спиной, сильным движением распахнул окно. Потянуло ароматом мокрой травы, предрассветной свежестью и чуть слышным запахом гари.

Тут только я заметил, что за окном уже посветлело и рама видна на сероватом фоне довольно отчетливо. За разговором незаметно прошла ночь.

Так в детстве, жадно листая увлекательный роман, я поднимал глаза от книжки, лишь когда брезжил рассвет и за тонкой перегородкой начинали скрипеть половицы под ногами домочадцев.

– Теперь спать, спать, спать, – сказал Андрей, с ужасом взглянув на часы. – Доктор убьет меня, если узнает… Немедленно спать!

Он ушел. Туман за окном начинал постепенно редеть и слабый ветерок шевельнул шторы.

Мне показалось, что я только успел коснуться головой подушки и закрыть глаза, как кто-то вдруг позвал меня. Я вскочил. Солнце светило прямо в лицо, створки окна были раскрыты настежь и, лежа грудью на подоконнике, в комнату заглядывал бортмеханик.

– Мощно спите! – сказал он укоризненно. – Бужу, бужу. Солнце вон где уже, а он спит, как сурок.

Я поспешно оделся и вышел к нему. Он выложил новости.

– С самолетом все в порядке. И наш летчик здесь. Еще вечером доставили. Как нога? Но где мы, скажите? Теплынь, зелень, весна. А в Тикси снегу на полметра…

Мы медленно шли по широкой аллее. Сад расположен был в узкой долине, окруженной со всех сторон горами. Снег на вершинах ослепительно блестел и от этого еще праздничнее выглядела зеленая листва. Точно стеклярус, сверкали и переливались на ней крупные капли утренней росы.

В сочетании снеговых гор и яркой зелени было что-то общее с черноморским побережьем Кавказа, только деревья здесь были очень низкорослые, по грудь человеку. Они раздались вширь, ветви их стлались по земле, прижимались к ней, ища защиты от зимней стужи и ветров.

Бортмеханик в своих высоких унтах выглядел особенно нелепо в этом саду. Он был похож на Гулливера, попавшего в Лиллипутию. Это сходство стало просто иллюзией, когда мы вышли на овальную площадку. Вокруг клумбы с фиалками бегали, играя, дети.

Нужно беспрерывно провести несколько лет на зимовке, где детский звонкий смех можно слышать только по радио, чтобы понять охватившее меня волнение.

Маленькие дети здесь, в отрогах когда-то неприступной Бырранги, на 75-м градусе северной широты! Краснощекие, смеющиеся, толстые, беспечно играющие в классы или мячик, совсем как на Чистых или Пионерских прудах в Москве!..

Мы отдохнули на скамейке у клумбы, пощурились на солнце, перебросились несколькими фразами с молодой женщиной, сидевшей рядом.

– Надолго сюда? – поинтересовался бортмеханик. – Контракт у мужа на год, на два?

– Надолго? – удивилась соседка. – Насовсем. Муж с первого года тут, старожил, а я из Горловки к нему прошлым летом приехала. Я здесь на химическом заводе работаю.

Итак, век зимовок приходил к концу. Арктику обживали прочно, обосновывались здесь всерьез и надолго.

Что ж, это закономерный процесс, продолжение поступательного движения человечества на Север. Древние египтяне не допускали и мысли о том, что в северной части Средиземноморья – в Италии – когда-нибудь может возникнуть культура. Им казалось, что там слишком холодно. Римляне перенесли черту цивилизации несколько севернее. Тацит утверждал, что туманный климат Британии помешает развитию населявших ее варварских народов. Черта человеческого обитания в царской России пролегла уже через тундру, в пустынном крае «пегой орды», как именовали эскимосов, ненцев, эвенков. Где теперь эта черта обитания, если и на Северном полюсе побывали советские люди?..

Разговаривая об этом, мы свернули в боковую аллею, где подле цветочной клумбы на корточках спиной к нам сидел человек. Я подошел ближе.

Ко мне обернулось худое морщинистое лицо.

– Тынты?

Тынты поднялся, стряхивая с колен землю, и пожал мне руку так спокойно, точно мы расстались только вчера.

– Цветы, – сказал он кратко, – сам сажал.

– Прекрасные цветы, – подтвердил я.

Тынты удовлетворенно посипел неизменной трубкой.

– Ты здесь? А я ищу тебя!

Андрей вышел из-за поворота и поздоровался с нами.

– Любуетесь сыном солнца? Теперь название это уже не звучит так смешно? Правда?.. Что за куст, Тынты?

– Розовый, – ответил Тынты с достоинством.

– Помнишь, – Андрей обернулся ко мне, – мы читали у Нансена о терпении эскимосов? Кто-то послал их выкосить траву на острове. Они вернулись через полтора месяца. «Трава была еще маленькой, – сказали они, – мы ждали, пока она вырастет». Вот и Тынты, терпеливый сын солнца, дождался, когда выросли розы на Бырранге. Он сам вырастил их…

Мы пошли дальше по аллее.

Я показал на слабо мерцающие большие шары, висевшие над деревьями. Они располагались правильными рядами и как бы парили в воздухе, – так тонка, почти неприметна была проволока, поддерживавшая их.

– Это? Наши искусственные солнца. Мощные электролампы.

Мы подошли поближе и остановились, запрокинув головы.

– Видишь ли, – продолжал Андрей, – мы уже отказались от примитивного способа пускать горючий газ непосредственно для отопления. Сейчас газотурбины переводят тепловую энергию в электрическую, а по трубам подземного калорифера идет только выхлопной газ, отходы производства. Это дало возможность зажечь зимой над территорией Сада тысячи электрических солнц.

– Над Садом никогда не заходит солнце?!

– Так должно было быть. Ведь мы расхрабрились настолько, что занялись разведением особых морозоустойчивых сортов винограда. Но, повторяю, проблема эта еще не решена.

Тебе могло с первого взгляда показаться, что все уже сделано и нам осталось только пожинать плоды. Нет. Чем дальше, тем сложнее работа, тем больше возникает новых вопросов, догадок, проектов…

И он повел меня в святая святых Заполярного Сада, в экспериментальную теплицу, где проводились опыты с цитрусовыми. Сквозь стеклянную стену в яркозеленой листве блеснуло несколько золотых пятен.

…Я показал на слабо мерцающие большие шары, висевшие над деревьями.

…Сад не был осмотрен и наполовину, когда нас догнал бортмеханик и сказал, что к вылету все готово.

«Дневка» в оазисе кончилась. Надо было продолжать путь на Москву.

Заревели моторы самолета. Стартер переложил из руки в руку флажок, которым дают сигнал к отправлению. Я нервно оглянулся по сторонам. В группе провожающих не было Андрея.

Куда мог он запропаститься? Только что шел рядом со мной, толковал о баснословных урожаях, о новых оазисах, которые предполагалось создать вдоль побережья, уславливался насчет сроков своего приезда в Москву. Только что заботливо подсаживал меня на крыло, советуя потеплее укутать больную ногу. Где же?..

Он передал мне ящик…

– Подождите! – закричал я, выглядывая в окно. – Вот он бежит.

Андрей бежал по асфальтированной дорожке. В руках у него был небольшой ящик.

– Чуть было не забыл, – прокричал он, шумно переводя дыхание. – На, держи. Нет, это не тебе. Это поручение.

Он передал мне ящик.

– Здесь ранняя земляника, – пояснил он. – Прилетишь в Москву, сразу же с аэродрома поезжай на Петровку (он сказал номер дома и квартиры). Там живет писатель, романом которого о земле онкилонов мы зачитывались когда-то. Передай ему на словах вот что: очень давно мы прочли в вашей книге о теплой земле среди льдов и всем сердцем поверили в нее. Мы искали ее в далеких северных морях и не нашли. И тогда мы создали ее сами!..

Моторы заревели громче. Стартер взмахнул флажком. Подрагивая, машина покатилась по мягкому травяному настилу.

Просто не верилось, что еще несколько минут – и под крылом снова сверкнет снег и потянется бесконечная серая тундра…

Об авторе

Леонид Дмитриевич Платов (наст, фамилия Ломакин) родился в Полтаве в 1906 г.

В 1927 г. окончил факультет политического просвещения Харьковского института народного образования. В середине 1920-х гг. начал работать в комсомольской печати, объездил весь Советский Союз.

Как писатель Платов дебютировал приключенческой повестью «Мальчик с веснушками» («Комсомольская правда». 1936–1937), а в конце 1930-х гг. выступил как автор научно-фантастических повестей и рассказов: «Дорога циклонов», «Трансарктический пассажир». «Соленая вода», «Каменный холм», «Аромат резеды», «Господин Бибабо», «Концентрат сна», «По реке тайн». Эти произведения были опубликованы в журналах «Самолет», «Смена», «Огонек», «Вокруг света».

С сентября 1941 г. был военный корреспондентом журнала «Пограничник», с июня 1943 – газет «Красный черноморец», «Красный флот». Уволен из ВМФ в марте 1946 в звании майора адмслужбы. Награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.

В 1947 г. по мотивам романа В А. Обручева «Земля Санникова» Платов создал киноповесть «Птица Mayк„. Затем писатель обратился к военно-приключенческой тематике, много писал о подвигах советских военных моряков и разведчиков в годы Второй мировой войны. Послевоенные произведения включают романы и повести «Секретный фарватер» (экранизирован в 1987 г.), «Бухта Потаенная», «Когти тигра», «Предела нет», «Эхо бури».

Главным литературным и одновременно научно-фантастическим достижением Л. Платова является дилогия «Повести о Ветлугине» – «Архипелаг исчезающих островов» (1949, дополненное издание в 1952) и «Страна Семи Трав» (1954). Повести, рассказывавшие о поисках неведомых земель на Крайнем Севере, относились к так называемой «географической» фантастике – без далеких планет, космических кораблей и черных провалов Галактики. Но отсутствие космической экзотики с лихвой искупалось у Платова экзотикой Севера, романтикой открытий и образами мужественных, увлеченных своим делом героев. Привлекала читателя и тема «затерянных миров», которая полупила в конце концов совершенно классическое развитие – во второй повести дилогии исследователи обнаруживали забытое, оставшееся в каменном веке племя самоедов.

Л. Д. Платов умер в 1979 году и был похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Вошедшая в книгу повесть «Земля Савчука» является прямой предтечей «Повестей о Ветлугине». Она была напечатана в 1941 г. в №№ 5–7 журнала «Наша страна» и публикуется по этому изданию с сохранением оригинальных иллюстраций. Нами было исправлено устаревшее написание нескольких слов. Все постраничные примечания даны по первому изданию. В оформлении обложки и фронтисписа использованы работы А. Борисова.