Текст книги "Новеллы о вратаре"

Автор книги: Леонид Горянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Мы помним не только блестящие ходы, но и ошибки наших соперников. Однако в данном случае действия Яшина показались мне – почему и пишу вам об этом – очень поучительными. Я увидел, что ни одна ошибка не проходит для этого человека бесследно. Совершив однажды промах и поплатившись за него голом, он следующий раз в подобной ситуации действует уже по-иному, ищет новые ходы. Хотя, может быть, не всегда их сразу находит.

Второй гол мы отквитали с одиннадцатиметрового штрафного удара, который очень точно пробил Финней. Он послал мяч вправо от вратаря, и Яшин среагировал на него, но достать не смог. Между прочим, через несколько дней точно так же пробил Буцек… Может быть, и из того горького момента игры с нами русский голкипер сумел извлечь полезный для себя урок?

Покидая зеленое поле, мы даже не могли предполагать, что вскоре вновь встретимся на нем. Но судьбе, видно, было угодно, чтобы мы спорили до тех пор, пока один не уступит. Сделав ничью со сборными Бразилии (0:0) и Австрии (2:2), мы набрали и подгруппе одинаковое количество очков с советской командой, И по законам чемпионата была назначена переигровка за право выхода в четвертьфинал.

К этому моменту мы уже порядком озверели. Еще бы, четвертая игра за девять дней! И каждая – целое событие, целый кусок жизни.

Я думаю, вы поверите, если я скажу, что из трех матчей, сыгранных тогда нашими командами, в переигровке мы выглядели сильнее всего. И проиграли. Виною тому, прежде всего, ваш Яшин.

Мне хочется отметить, как очевидцу, что в многотрудной борьбе с нами он проявил одно необыкновенно важное качество: умение с каждым разом становиться все сильнее и увереннее. За время чемпионата каждый из нас испытал небывалые нагрузки. А что говорить о вратаре, чья ответственность в подобных состязаниях особенно велика!

Но, казалось, вашего Яшина миновали все спортивные бури и треволнения. Он выглядел свежим и, главное, уверенным в себе. И доказывал это своей игрой, настолько сильной и безошибочной, что хотелось иногда спросить самого себя: да полно, один и тот же ли это человек?

Во-первых, на этот раз он полностью завладел штрафной площадкой, не дав нам ни разу сыграть с высоких фланговых передач. Ни одного опоздания, ни одного нерешительного шага. И, подчиняясь его воле, мы все заметнее, все резче меняли рисунок своей игры.

Однако и новая тактика атак из глубины, кинжальных прострелов, таранных проходов не приносила успеха. Он словно поклялся кому-то страшной клятвой на этот раз остаться «сухим» и какая-то неведомая сила помогала ему держать ее.

Я мог бы привести десятки примеров, когда он выручал вашу команду из безнадежных положений. Помню, например, как вскоре после начала матча наш правый полузащитник Бродбенг, вырвавшийся из глубины, сильно пробил по воротам метров с четырнадцати и Яшин в отчаянном броске достал мяч из нижнего угла. Или еще случай. Я выбросил аут Хейнсу, стоявшему в центре у самой линии штрафной площади. Ваши защитники, видимо, не предполагали, что я могу швырнуть мяч так далеко, и не очень-то плотно опекали моего товарища. Двадцатидвухлетний Хейнс уже в то время пользовался славой одного из лучших бомбардиров Англии, его недаром боялись наши вратари. Он нанес с полулета мощнейший удар – внезапный, резкий, точный. Но Яшин в броске, которому, будь я поэтом, посвятил бы стихи, достал мяч из верхнего угла.

Наши атаки нарастали с каждой минутой. Советский голкипер был все время в игре. Уже позже, когда поединок закончился, мы признались друг другу, вспоминая игру, что Яшин изумил нас.

В этом состязании он проявил еще одно необычайно ценное качество, показывавшее, насколько широк и многогранен его творческий диапазон: голкипер начинал почти все атаки русской команды. Это не должно звучать преувеличением, хотя это было крайне необычным для многих из нас, отнюдь не новичков в футболе.

Яшин, в отличие от многих других вратарей того времени, не выбивал мяч, а чаще всего выбрасывал его рукой. Каждый раз, перед тем, как ввести мяч в игру, он мгновенно оценивал игровую обстановку и делал бросок в ту сторону и на то место, которые считал в данном случае наиболее удачными плацдармами для начала наступления вашей команды. Он как бы давал молчаливый приказ своим: смотрите, вот выгодное направление для наступления. Приглядитесь, разве не здесь сейчас лучше прорваться?

В один из моментов он удачно переслал мяч подтянувшемуся к средней линии и оставленному на какие-то секунды без присмотра нападающему Ильину. Это был, действительно, на редкость удачный тактический код. Имея перед собой свободное пространство, Ильин стремительно стал продвигаться по краю. Вслед за ним широким фронтом двинулась вперед вся пятерка советских форвардов, Ильин точно рассчитанным пасом ввел в игру правого полусреднего, потом мяч ушел к полузащитнику и снова к Ильину, который в это время уже входил в нашу штрафную. Последовал удар, и мяч оказался в сетке. Между прочим, незадолго до этого Яшин отразил несколько куда более страшных и опасных ударов.

Буквально минуты через две наша пятерка разыграла ответную комбинацию, мне удалось вырваться из «объятий» Крижевского и с ходу, метров с восьми – не больше! – пробить в правый нижний угол, Я был готов кричать от радости, уверенный, что вновь сделал то, чего от меня всегда ждали. И вдруг с ужасом увидел мяч в руках лежащего на земле Яшина. Именно в то мгновение я понял, что мы проиграли.

– Вас обыграл один Яшин,– сказал нам со злостью в раздевалке господин Уолтер Уинтерботтом. Мы молчали. Мы знали, что в какой-то степени он прав.

Он повторил это высказывание, правда, несколько переделав его, в интервью 22 октября 1958 года в Лондоне, которое давал по случаю окончания товарищеского матча Англия – СССР, проигранного вами с небывалым счетом 0:5.

– Наши парни сражались хорошо и вполне заслужили победу. Но они должны благодарить бога за то, что ворота русских на этот раз защищал не Яшин!

«Мне долго чудилось его лицо»

Итоги жеребьевки финальной части VI чемпионата мира по футболу произвели на всех специалистов и знатоков впечатление разорвавшейся бомбы.

«Судьба свела лицом к лицу, по крайней мере, трех верных кандидатов на звание чемпиона мира, а именно национальные сборные Бразилии, Англии и СССР,– писал по этому поводу журнал «Франс-футбол».– Что касается их четвертого партнера, Австрии, то, хотя ее сегодня не относят к числу фаворитов, можно не сомневаться, что она может и будет сражаться на равных с любым из своих грозных соперников».

Этот прогноз, хотя и не полностью, но оправдался. Особенно в матче третьего тура предварительных игр между Австрией и Англией. Британцам нужна была в нем победа во что бы то ни стало, она позволила бы им обойти советскую команду, австрийцы же не находили в ней ничего, кроме престижа. Но о нем они побеспокоились серьезно. Матч стал на редкость интересным, закончился вничью (2:2) и вызвал широкие отклики. Вся мировая пресса назвала героем этого состязания центрального форварда австрийцев Буцека, в течение всего матча ставившего защиту соперников в крайне тяжелое положение и беспрерывно наносившего удары по их воротам.

Ханс Буцек весьма заметная и колоритная в мировом футболе фигура. Центральный нападающий прославленных клубных команд «Виенна» и «Аустрия», он в течение десяти лет бессменно находился на острие атак национальной сборной, проведя в ее составе более сорока международных матчей.

Несмотря на свои 34 года, этот известный мастер кожаного мяча по-прежнему выступает на зеленых полях своей страны, на этот раз в составе прогрессирующего за последнее время клуба «Винер СК». Отсюда он и прислал мне ответ на мою просьбу.

* * *

К матчу СССР – Австрия на чемпионате мира 1956 года мы пришли далеко не на равных с нашими соперниками. Накануне мы проиграли Бразилии с очень крупным счетом 0:3, а русские имели очко от матча со сборной Англии.

После проигрыша хорошего настроения не бывает. Но жажда реванша, стремление восстановить свою репутацию – эти чувства всегда находят место в сердце настоящего спортсмена в трудную минуту.

Вот почему, выходя на поле, мы думали только о победе. Нам вдвойне хотелось одержать ее, чтобы доказать многочисленным «оракулам», что мы не так слабы, как нас пытаются представить. Увы, это желание в игре против сборной СССР не осуществилось.

Что я могу сообщить вам в ответ на поставленный вами вопрос. Знал ли Яшина до приезда в Швецию, слыхал ли о нем? Читал ли что-либо в прессе? Нет, не доводилось. У нас в те годы мало писали о советском спорте, а в репортажах с Олимпийских игр в Мельбурне наши газеты тоже, помнится, не очень много места отводили футболу.

Перед состязанием, когда тренер, как обычно, проводил с нами беседу о сопернике, фамилия Яшина тоже не называлась. Было просто сказано:

– Имейте в виду, что у русских хороший, надежный вратарь…

«Хороший вратарь». Это слишком общее определение. Я, несмотря на молодость, уже тогда знал, что такие слова в спорте ничего не значат. Нужны точные характеристики: действует так-то, опасен тем-то, боится того-то… Но дать всеобъемлющую характеристику вашему голкиперу руководство нашей команды не смогло или посчитало нецелесообразным. И мы горько поплатились за это.

Как сложился матч? Уже на первых его минутах мы почувствовали, что ваши ребята что-то «не в своей тарелке». Они, видно, изрядно устали после борьбы с Англией, а вышли на игру почти в том же составе. Мы, наоборот, стали все больше взвинчивать темп. Вскоре он вырос до предельного.

Советские защитники далеко не всегда успевали за нашими форвардами. Вот вышел один на один к воротам вашей команды Сенекович. Но тут же героический бросок ему в ноги совершает ваш голкипер. Через минуту он достает из «девятки» мяч, пробитый Кернером.

Перед тем, как продолжить свои воспоминания, я должен сделать одно небольшое отступление общего характера, которое, надеюсь, вы поймете правильно.

У каждой национальной сборной есть «свое лицо». Оно не всегда одинаково, команды, как и люди, в различные времена меняют свой облик. Когда-то тактику сборной Австрии называли «кружевной» за ее преклонение перед филигранной техникой, увлечение точными, но очень мелкими передачами.

Когда мне посчастливилось прийти в национальную сборную, увлечение «кружевами» было лишь воспоминанием – далеким, как детский сон. Наши тренеры и спортсмены начинали исповедовать атлетический, силовой футбол, совершенствуя и развивая еще бывшую модной в те дни в Европе систему «дубль В». Как известно, в ней большое место отводится выдвинутому вперед, на острие атаки, центральному нападающему.

Эту труднейшую и ответственную роль в сборной Австрии поручили на чемпионате мира мне. Именно в силу этого товарищи по линии нападения очень часто играли на меня, требуя одного: чтобы я забивал мячи в ворота соперников.

Я знал, что именно от меня, прежде всего, ждут результата.

Могу сказать сейчас, с дистанции прошедших лет, что в игре против сборной СССР я делал все, что мог. Во всяком случае, нисколько не жалел себя. И не только моя вина в том, что не удалось забить гола. Помешал мне это сделать ваш голкипер.

Уже на первых минутах матча я несколько раз то сам пробивался в штрафную, то проходил на ударные места в результате комбинаций, разыгрываемых моими партнерами. Четыре раза посылал мяч в «недосягаемые» места, но Яшин совершал головоломные прыжки и отражал угрозы.

Внезапно последовала контратака советских футболистов, стремительная двухходовая комбинация, и мы оказались в роли догоняющих – 0:1.

Я должен признаться, что этот столь неожиданно пропущенный гол буквально разъярил нас. Мы бросились на штурм, вели его весь первый тайм и продолжали после перерыва.

Не знаю, стоит ли описывать, как часто атаковали мы ворота советской сборной и как героически – иначе не назовешь – защищал их Яшин. Сейчас трудно вспомнить все детали, но одно могу сказать точно: его игра обескураживала. Невольно начинал думать, что с ним ничего не поделаешь. Ведь мы буквально не уходили из зоны штрафной площади, обстреливали ворота из самых различных положений, а Яшин держал счет на нуле. Я не очень люблю красивые слова, но в данном случае именно голкипер несколько раз (Сколько? Точную цифру не назовешь) спасал свою команду, показывая настоящие футбольные чудеса.

Представьте, в какую-то долю секунды мне удается проскочить на резкую низовую передачу слева, резкую, как удар кинжала, и подставить ногу. До ворот четыре метра, не больше. Мяч круто меняет направление и пулей летит в их зияющее чрево. Кажется, ничто не может его остановить. Но Яшин реагирует на удар и в почти немыслимом броске достает мяч. Мне остается только схватиться за голову. Стадион ревет от восторга. А я буквально, извините меня за это слово, вою от досады, от сознания бессилия в борьбе с этим человеком.

На этом моменте я бы хотел заострить ваше внимание. О Яшине написано, в основном журналистами, очень много восторженных слов. Но истинную цену этому человеку может знать только тот, кому доводилось играть против него. Он раздражал, заставлял волноваться, приводил то в уныние, то в ярость, то есть он лишал спокойствия – этого бесценного для каждого игрока состояния. При этом сам оставался предельно невозмутимым.

В матче, о котором я рассказываю, случилось и такое: кто-то из ваших защитников, окруженный тремя нашими игроками, решил не искушать судьбу (дело происходило в штрафной площадке) и отбить летящий на него мяч за лицевую. Но ему помешало волнение и, конечно, наши игроки. И «срезанный» мяч пулей полетел прямо на перекладину. Мы с надеждой следили за ним, хоть на этот раз улыбнулось счастье. Но его опять отнял ваш голкипер. Он увидел опасность, успел снова прыгнуть и вытащил безнадежный мяч. Другой бы после этого нещадно обругал виновника, хотя бы для того, чтобы «показать себя». Ваш голкипер как ни в чем не бывало отослал мяч на свободное место.

Это спокойствие, почти нечеловеческое хладнокровие, невозмутимость, по-моему, самые сильные качества Яшина. Во всяком случае, на меня они произвели неизгладимое впечатление. Такого я не испытывал никогда больше: ни до встречи с ним, ни после.

Прошло еще несколько минут и в ворота сборной СССР, за явную грубость одного из ваших защитников, снесшего прорвавшегося в штрафную Кернера, был назначен одиннадцатиметровый. Судьба еще раз предоставляла нам возможность спасти матч.

У меня дома есть, как, вероятно, и у многих других спортсменов, альбом с вырезками из газет, в которых говорится обо мне. В одной из статей по итогам сезона 1957 года меня называли «королем штрафных». Сообщалось, что, играя за свой клуб «Виенна», я из двенадцати одиннадцатиметровых, которые доверяли мне пробить в сезоне, все до одного реализовал. И это в самом деле так. Более того, до поездки в Швецию я не представлял, как форвард, играющий в классной команде, может не использовать такой блестящей возможности забить гол.

Поэтому, когда команда поручила мне право на удар, я отнесся к этому сравнительно спокойно – настолько, насколько можно было быть спокойным в этом крайне неспокойном матче.

Но когда судья стал в наступившей тишине отсчитывать шаги, сознание впервые – за всю мою, правда, еще не такую богатую тогда игровую практику – подсказало: «А ведь с этим вратарем все будет обстоять сложнее, чем тебе это кажется».

Я стал наблюдать за ним. Он деловито прохаживался по линии ворот, потом занял место в центре. Посмотрел в сторону, шагнул вправо и где-то метрах в полутора от себя поднял не то какой-то камушек, не то шип от бутс. И снова вернулся на свое место.

Казалось бы, ничего особенного он не сделал. Но этот безобидный эпизод вывел меня из равновесия. Ведь я думал бить именно в ту сторону, где Яшин только что готовил себе место для приземления. Я стал уверять самого себя, что это чистейшая случайность, но кто-то внутри шептал мне совсем иное: видишь, какая у него интуиция. Нет, дружок, так просто его не возьмешь…

Я потерял спокойствие и стал панически соображать, в какой же все-таки угол бить. В какой? Чтобы ответить самому себе на этот вопрос, нужно было предельно точно оценить обстановку. И я взглянул вперед. Взглянул на Яшина.

Повторяю, это был не первый в моей спортивной жизни случай, когда я выполнял пенальти. Я отлично помню, как вели себя в эти мгновенья вратари. Одни нервно покачивались из стороны в сторону, словно пытаясь «укачать» стоящего перед ними игрока, другие готовились после удара сорваться со своего места навстречу мячу, третьи переминались с ноги на ногу…

Яшин застыл в воротах, как изваяние. Никогда мне не приходилось видеть более невыразительной позы и такого спокойного, даже жестокого взгляда. Пригнувшись и устремив неподвижный взор на лежащий на специальной белой отметине мяч, советский голкипер как бы отрешился от всего на свете, кроме него. Как ни мало было времени, отпущенного в мое распоряжение, я успел подумать: «Как много я бы отдал, чтобы заглянуть сейчас в его душу». Но Яшин был непроницаем. Ко многим его достоинствам, открытым нами в ходе игры, надо добавить еще одно: превосходное умение не выдавать своих чувств, своего состояния.

Я наблюдал за ним, стараясь заметить в его поведении какой-нибудь штрих, который бы подсказал мне правильное решение, но тщетно. Раздался свисток. Огромным усилием воли я сбросил на валившуюся на сердце тяжесть. Разбежался и ударил по мячу, вложив в этот удар всю силу, всю злость и жажду гола.

Почти в тоже мгновенье я увидел лежащего на земле Яшина. Лежащего на том самом месте, где должен был просвистеть летевший в сетку мяч. Потом, словно в молчавшем телевизоре включили звук, в уши ворвался оглушительный рев трибун. Громом аплодисментов зрители приветствовали искусство спортсмена, совершившего, казалось бы, невозможное.

Австрийская пресса довольно единодушно прокомментировала этот эпизод так, что я, дескать, пробил мяч прямо во вратаря. Я не собираюсь оправдываться, тем более что сейчас это бессмысленно, но твердо знаю, что мяч шел, по крайней мере, метра на полтора-два в стороне от Яшина, причем с очень высокой скоростью. Немногие из вратарей, которых я повидал за свою жизнь в разных странах, смогли бы отбить или даже достать его. Яшин же накрыл мяч с поражающей легкостью.

И, после того как в середине второго тайма ваша команда провела второй гол, мы не успокоились. Еще несколько острых атак накатились на ваши ворота. Я лез из кожи, чтобы исправить роковую ошибку, которая, несомненно, оказала решающее значение на ход матча. Но Яшин по-прежнему играл великолепно, и силы мои постепенно иссякли.

Что еще сказать? Месяца три-четыре после чемпионата мира со мной происходило что-то странное. В первенстве страны резко упала результативность. Я не забил четыре пенальти подряд, и это право стали предоставлять другому.

– Что с тобой происходит? – спрашивали тренеры, родные, товарищи.

Я только пожимал плечами. Разве мог я объяснить им, что каждый раз, когда звучит свисток судьи, мне чудится в воротах могучая фигура Яшина. Мне чудится его лицо. Сознайся я в этом, меня бы приняла за больного. А тем не менее все это было так, именно так…

Во время шведского турнира футбольный мир узнал и признал много молодых талантов. И среди них одним из первых – Льва Яшина.

Сейчас его слава безмерна, и я боюсь, что не смог своим рассказом ничего добавить к ней. Но эпизоды, которые до сих пор остались в памяти, позволят, быть может, лучше понять, сколь велико было его личное воздействие на соперника, на его волю и психику. Мы, естественно, никому не признавались в этом, но Яшин, стоило сыграть против него хоть раз, становился занозой в нашем сознании.

«Мы оба были новичками…»

Признаюсь, когда я посылал письмо в далекую Бразилию, то почти был уверен, что не получу ответа. Есть ли для него время у занятого, обремененного просьбами и заботами легендарного Пеле?

Но я ошибся: ответ пришел, по сравнению с другими, очень быстро. И так как представлять его автора нет никакой необходимости, я сразу ознакомлю вас с тем, что написал мне лучший футбольный бомбардир, которых знала спортивная история.

* * *

«Нам не дано, к сожалению, умение сразу безошибочно оценивать лучшие дни и мгновения нашей жизни. И только, когда мгновения эти пройдут, мелькнув, как цепь гор сквозь пелену тумана, мы начинаем понимать, что потеряли нечто подобное вершине, возвышающейся над серой дорогой будней».

Это лирическое предисловие, приведенное мною в почти дословном переводе, помогает увидеть в авторе письма человека, которому не чужды поэтичность и даже сентиментальность. Что ж, это усиливает наше уважение к нему.

– Только сейчас,– продолжает Пеле,– я понимаю, что лучшие дни и часы прошли в Швеции, на чемпионате мира 1958 года, Дебютант сборной, благоговейно мечтающий сыграть за нее хоть один матч, новичок в столь высоком и ответственном состязании, я смотрел на все широко раскрытыми, жадными глазами. Каждый шаг по чужой, незнакомой земле, который я делал, помогал мне открыть великие тайны, увидеть новое, необычайно интересное и яркое в том мире, который я выбрал для себя. Футбол казался тогда только красивой сказкой, веселым и удивительным праздником, торжеством силы, воли, разума человека. Тогда я еще не знал, к великому своему счастью, о нем ничего иного.

Прилетев в Швецию, мы расположились в очень удобном, утопающем в зелени местечке Хиндосе. Здесь я впервые и увидел вашего Яшина. Просто увидел – совершенно ничего не зная о нем. Дело в том, что мы жили рядом и часто ходили друг к другу в гости.

Спортсмены из России любили наблюдать за нашими тренировками, а мы однажды пришли посмотреть, как работают они. Тогда-то я увидел в воротах Яшина. Он падал, поднимался, совершал красивые броски. Навстречу ему летел град мячей, и он, едва отбив один из них, сейчас же бросался навстречу другому с каким-то подкупающим азартом, с почти мальчишеской увлеченностью, хотя на мальчишку уже тогда он не был похож. Я вообще хочу попутно отметить, что фигура у Яшина далека от «классической» для игроков его амплуа. Он выглядит несколько тяжеловатым, неуклюжим, и тем более становятся удивительными та легкость, то изящество, с которым он действует на поле.

Из всего, что мы увидели в Хиндосе, Яшин поразил нас больше всего.

– Как твое мнение насчет этого русского? – спросил Диди Жильмара, когда мы возвращались к себе в отель.

– Даже если гол забьешь ему ты, я буду считать тебя счастливцем,– ответил наш голкипер, которого, нужно сказать, в команде все любили и с чьим мнением очень считались.

– Ты говоришь серьезно? – спросил несколько озадаченный Диди, видно, и впрямь не зная, верить или не верить на этот раз другу.

– Совершенно серьезно.

– Ну, тогда я обязательно это сделаю.

– Буду очень рад за тебя. И за всех нас тоже.

С тех пор прошло очень, много времени, но я, как видите, очень отчетливо помню этот знаменательный разговор, который, вероятно, вас заинтересует. Напишите Жильмару, он охотно его подтвердит. Кстати, не забудьте упомянуть в своей книге, что именно он одним из первых, еще до начала официальных соревнований в Швеции, оценил незаурядные способности голкипера вашей сборной. И, уж чтобы покончить с этим, скажу, что впоследствии он не раз очень высоко отзывался о нем и говорил, что многому у него научился.

Помню, перед чемпионатом мира 1966 года, оказавшемся для нас таким несчастливым, мы просматривали кинопленку, на которой была запечатлена игра вашей сборной. Каждый раз, когда Яшин совершал свой очередной рейд к границам штрафной площади, или выполнял замысловатый бросок, или в самоотверженном прыжке снимал мяч с ноги нападающего, Жильмар неизменно кричал:

– Повторите, прошу вас, повторите!

Потом аплодировал своему далекому коллеге и говорил:

– Это самый великий игрок среди русских.

Но вернемся в далекий 1958 год, в то холодную, то одаривавшую нас летним теплом Швецию. В матчах против сборных Австрии и Англии я не участвовал: я был еще слишком молод, едва исполнилось семнадцать, и господин Феола не очень-то верил в меня. Может быть, он был по-своему прав: во время таких испытаний, какими являются чемпионаты мира, в строю должны быть испытанные бойцы.

Но после двух туров старая гвардия изрядно устала, и на матч СССР – Бразилия тренер выставил Гарринчу и меня. Таким образом, ваш Яшин первый иностранный вратарь, против которого мне довелось выступать в официальном международном матче.

В то время мы по существу ничего не знали о вашей команде толком. Один раз видели по телевизору запись ее встречи с Австрией. Но это, как вы и сами знаете, был далеко не самый лучший матч вашей сборной, хотя она и конце концов и победила. Мы удивлялись тому, какие великолепные моменты не используют ваши соперники. И в еще большей степени удивлялись искусству голкипера. Когда он в молниеносном броске накрыл мяч после одиннадцатиметрового, Диди воскликнул:

– А Жильмар, пожалуй, прав!

Можете себе представить, как мне страстно хотелось забить гол во время своего дебюта. Но сделать это не удалось. Во многом мое «бесплодие» объясняется чрезмерным волнением – таким сильным, какого я больше не испытывал никогда. И все-таки в ходе состязания мне довелось несколько раз вести дуэли с вашим вратарем. Все их выиграл Яшин.

Первый матч в составе сборной на чемпионате мира. Его помнишь с особой отчетливостью. Когда на третьей минуте Вава с подачи Диди буквально «внес» мяч в ворота, я думал, что мы выиграем легко и, может быть, с большим счетом. Но этого не произошло. И в этом, несомненно, была заслуга того, кому ваши тренеры доверили охрану последнего рубежа.

Я отчетливо помню, как мой добрый друг, тоже дебютант сборной, непревзойденный никем Гарринча примерно в середине первого тайма вывел меня на прекрасную позицию точным накидным пасом. С ходу, в прыжке, я ударил по воротам. Мяч пошел под перекладину. Сердце екнуло от ожидания предстоящей радости. Но Яшин отнял ее и сорвал бурю аплодисментов своим «космическим» броском. Потом еще два или три раза он взял пробитые мною мячи, которые сам я считал очень трудными.

Но дело было не только в бросках и ликвидации непосредственной угрозы воротам. Как известно, на чемпионате мира наша сборная впервые применила ту схему тактического построения, которая сегодня в том или ином варианте применяется повсюду. В матчах против Австрии и Англии, наращивая силы из глубины, мы вели все атаки, как правило, через центр, организуя здесь стремительные прорывы в штрафную.

На игру против сборной СССР нам было дано совершенно иное тактическое задание: прорываться по краям, где были поставлены наши «реактивные двигатели» – Гарринча и Загало, рвать оборону соперников на флангах, отвлекать сюда ее главные силы и затем точными навесными передачами вводить в прорыв игроков центра для завершающих усилий.

Как я уже писал, на первых же минутах она принесла успех. Тут, по-видимому, сработали два элемента: стремительность и особенно неожиданность. Два попадания в штангу, вихрь атак и гол.

Потом все надолго застопорилось, хотя мы прилагали значительные усилия, чтобы увеличить счет и тем самым обезопасить себя от всяких случайностей. В чем же было дело? Прежде всего, в Яшине.

В матче против сборной Бразилии он зарекомендовал себя мудрым тактиком, показав игру, которой мы еще до него не видели.

Нужно сказать, что защитники советской команды несколько растерялись, действуя против таких «неуловимых», как Гарринча, Диди, Загало. В линии обороны то там, то здесь появлялись бреши. Но их в буквальном смысле этого слова закрывал своим телом ваш вратарь. Он все время был в движении, выскакивая на перехваты идущих то слева, то справа, то по верху, то по низу мячей. Он взмывал за ними в небо и доставал своими длинными, цепкими руками. Он, случалось, нырял за ними в густой частокол ног. Иными словами, от угла к углу штрафной площадки, от ограничивающей ее линии до лицевой и обратно действовал своеобразный «чистильщик», срывающий все наши попытки создать напряженность в зоне ворот.

Его действия были для нас в свою очередь полной и весьма неприятной неожиданностью. Они явно расстраивали, казалось бы, безупречно составленный и начавший так красиво осуществляться план. Ни в первом, ни в начале второго тайма мы не смогли реализовать свои настойчивые усилия. Не могли – это совершенно искреннее признание и точное определение.

Вот почему, когда Вава за пятнадцать минут до конца матча, использовав нерасторопность защитников, забил все-таки второй гол,– мы восприняли это, как необыкновенную радость. Мы бросились обнимать нашего дорогого Ваву, целовать его, и делали это гак горячо, так искрение, что он… потерял сознание. И его в течение нескольких минут приводил в чувства наш добрый доктор.

Матчем со сборной СССР завершились игры в подгруппе, мы вышли из первого испытания с прекрасным результатом, и в раздевалке, естественно, царило радостное возбуждение. Только Диди казался угрюмым. Это не могло остаться незамеченным для такого чуткого человека, как господин Феола.

– Что с тобой, мой друг? – спросил он у Диди, прекрасно действовавшего на протяжении всего матча.

– Я проиграл спор Жильмару,– сказал Диди. И рассказал его суть.

– Ну, не грусти, парень. Этому русскому забить гол и верно не так легко. Жильмар знает, что говорит.

Есть у меня и еще одно воспоминание, связанное с той замечательной порой. Незадолго до финального матча газета «Стокгольм Тиднинген» выпустила специальный иллюстрированный номер, в котором поместила портреты участников чемпионата, наиболее отличившихся, по ее мнению, в проведенных матчах. С ее страниц улыбаются почти все мои товарищи, француз Фонтан, шведы Хамрин, Лидхольм, Скоглунд, немец Фриц Вальтер… Есть там и мой портрет. А совсем рядом – портрет Яшина. Я берегу эту газету, как берегу старательно все, что относится к моей жизни в футболе.

С тех пор я глубоко ценю искусство этого великолепного мастера, которого считаю одним из лучших голкиперов нашего времени. Не знаю даже, с кем и сравнить его. Разве что с Жильмаром, который верой и правдой служил нашей сборной на чемпионатах мира в Швеции и Чили, всегда показывая стабильную, надежную, всецело подчиненную интересам команды игру.

Я сравниваю Яшина с Жильмаром потому, что последний мне очень близок и дорог. И все-таки, если быть объективным, класс русского голкипера в известной мере выше, так же как выше и сложнее испытания, выпадавшие на его долю,

Яшин вошел в историю мирового футбола не только как великолепный исполнитель, но и как неутомимый творец, как человек, создавший много нового в сложном вратарском искусстве. Это и поднимает его над всеми остальными собратьями, в том числе и над великолепным и всеми нами любимым Жильмаром.