Текст книги "Ребенок к ноябрю"

Автор книги: Леонид Жуховицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Чести много.

– А для хохмы.

– Разве что для хохмы…

Этот вариант Дарью устраивал, он не касался достоинства.

Но следующий танец был не белый, и их обеих пригласили. Почти одновременно подошли двое, Надин взял тот, что посимпатичней, а к Дарье подкатился, щуплый мужичишка, одетый, правда, модно и дорого, в серую импортную куртку с замшевой грудью и вязаными рукавами. Чести, что и говорить, было не много, но Дарья почувствовала себя уверенней: уж лучше танцевать с кем придется, чем дурой на выданье жаться у стены.

Несмотря на мелкую конституцию, кавалер выплясывал умело и даже порывался выделывать какие-то фигуры. Дарья не поддалась: и не дискотека тут, и она не девочка. Она вообще считала, что надо вести себя соответственно возрасту, ну, может, лет на пять меньше, ну на десять. А пенсионерка под пионерку – смешно и больше ничего.

Видимо, кавалер оценил ее сдержанность, потому что спросил вежливо и даже с робостью:

– Простите, как вас зовут?

Она глянула на него высокомерно, выдержала паузу и только тогда назвалась. Он тоже представился.

– Георгий. Можно Жора.

Слегка кивнув, Дарья приняла это к сведению – ни Георгием, ни Жорой называть его она не собиралась. Но когда танец кончился, кавалер удивил – он не повел ее к Надин, а прямо среди зала спросил:

– Слушай, ты врать – умеешь?

Дарья даже растерялась – ишь ты, так сразу и на «ты». Но автоматизм сработал, ответила надменно:

– А я вообще никогда не вру.

– Ну, таких людей не бывает, – отмахнулся Жора, – все врут, даже я иногда. Лучше скажи – сейчас не врать можешь?

Ей стало любопытно, и она ответила:

– Ну, допустим, могу. А что?

– Тогда давай поговорим.

– Ну давай, – согласилась Дарья. Хохма так хохма.

– Ты зачем сюда пришла?

– Интересно… А ты зачем?

– Да ты не обижайся, – успокоил он, – ведь не так просто пришла, верно? И я не так. Сюда просто не приходят. Так чего темнить? По-моему, лучше честно, на вранье только время уходит, и больше ничего. Все равно же все понятно. Ты вот, например, замуж думаешь, да?

– Интересный разговор, – сказала Дарья, – мало ли чего я думаю.

– Да ты не темни, зачем темнить-то?

– Ишь ты, – она посмотрела на него, – сам-то темнишь.

– Я? Да где я темню? Я прямо говорю: нужна жена. Жена и пацан.

– Ишь ты, пацана ему!

– Можно и девку, – согласился Жора. – В общем, ребенок. Есть готовый – пожалуйста. Я человек прямой: понравится женщина – ноу проблем. И сразу пропишу.

– А чего это тебе так пригрело? – осуждающе поинтересовалась Дарья. Мужичонка был ей безразличен, но не понравилось, что он в первом же разговоре так араписто все обещает. Сам дурак или дуру ищет?

– Обстоятельства, – сказал Жора. И чуть помедлив, объяснил: – Ломают нас. Дом ломают.

– Та-ак, – протянула Дарья, – надо же!

– Чего – так? Ну чего – так? – заторопился Жора. – Я же не из-за этого. Давно жениться хотел, я по натуре вообще человек семейный. Теперь просто срочность появилась.

Уже заиграли новое, может, даже белый танец – Надин делала Дарье знаки. Но нельзя же было посреди разговора взять и уйти: это было бы грубо, а грубость Дарья не уважала. Какой бы человек ни был, а грубить не надо, этим никогда ничего не добьешься, только покажешь плохое воспитание.

– Ну так как? – спросил Жора.

– Чего – как?

– Встретимся еще?

– Зачем?

– Темнишь все, – проговорил он неодобрительно. – Встретимся, сходим куда-нибудь.

– Ну и ну. Быстрый!

– А чего особенного? Все ведь так женятся. Познакомятся, встретятся, а там уж смотрят, годятся друг другу или нет. Чего ж тут смешного? Что честно говорю, как есть?

Теперь Дарья не жалела, что именно этот щупленький позвал ее танцевать. Что, что, а хохма получалась. Будет, что Надин рассказать.

– М-да, – Дарья наморщила лоб, – подумать надо.

– Думай, – согласился он. – Это ведь не тапочки купить. Ты меня не знаешь, я тебя не знаю…

– А чего именно ко мне подошел? – полюбопытствовала она. – Подруга-то моя поинтересней.

Жора подумал немного:

– В физиономии у тебя есть что-то порядочное.

Дарья устыдилась. Человек к ней по-хорошему, открыто, тоже ведь проблемы у мужика. А она ему мозги пудрит… Вздохнув, она серьезно сказала:

– Вообще-то мне и думать нечего. Я тебе не гожусь.

– Это почему?

– Тот же самый вариант: вас сносят, нас выселяют. Самой бы кого прописать.

– Ты смотри, как столкнулись.

– То-то и оно. Так что не трать время, ищи еще. Вон их сколько.

– Да, – задумался Жора, – выходит, тебе тоже супруг нужен. А то и с пацаном. Ребенка нет?

– Был бы, чего бы я сюда шла.

– А если мужик с ребенком?

– Какой мужик, какой ребенок.

– Да нет, это я так, – пояснил он, – у меня ничего конкретного. Просто думаю, какой вариант тебе получше… Тебе муж нужен какого типа?

– Не бери в голову. Какой нужен, такому я не нужна. Обойдусь. Рожу, и все.

– От кого?

– Посмотрим… Ладно, действуй, счастливо тебе.

Она пошла к Надин. Жора позвал уже вслед:

– Даш!

Она обернулась. Надо же – уже приятель, Дашей зовет…

– У тебя коммуналка? – спросил он.

– В чем и вопрос.

– И у меня коммуналка, – грустно сказал Жора.

Надин встретила ее упреком:

– Ну ты чего ж? Как раз было белое танго.

– Заболтал мужичок.

– Серьезные намерения?

– А ты думала! Деловой. Завтра в ЗАГС, послезавтра прописка.

– Так чего ж ты?

– Был бы росточком побольше…

– Ну уж с тебя-то будет.

– Ага. На коньках и в кепке.

Надин показала глазами в сторону:

– Леший-то, смотри, успехом пользуется. Уже третью кадрит. Ценится мужик, хоть в аренду сдавай. Большие деньги можно сделать.

Леший словно почувствовал, что разговор о нем, издали глянул на жену и скорчил рожу: мол, хотела хохму, вот и получай. Надин шевельнула ладошкой, мол, давай, давай, и обернулась к Дарье:

– Зря надеются бабоньки, не среагирует. Совсем домашний стал. Стареет, что ли, мужик? Раньше так и норовил налево, а теперь лучше телик поглядит.

Дарья всегда завидовала невозмутимости подруги, позавидовала и сейчас. Ну держится! И никогда не поймешь, где всерьез, где развлекается. Дарья пыталась даже ей подражать, но не получалось, медленно думала, а у Надин нужные слова прямо от зубов отскакивали. Вообще Дарье нравилось в подруге все. Когда нападала мечтательность, будущая жизнь виделась именно как у Гаврюшнных, чтобы тоже тесно и уютно, и чай на кухне, и телик в спальне, и муж чтобы походил на Леньку, и пацан, как Кешка. Дружно жили Гаврюшины, дружно и весело, вот бы все так…

– Твой-то совсем застоялся. – Надин кивнула в сторону намеченного блондина. – Чего томишь мужика?

– Подождет, – так же небрежно, через губу, ответила Дарья, словно блондин у своего подоконника и впрямь только тем и занимался, что ждал ее, – да и морда, гляди, какая-то надутая.

– Тебе на эту морду смотреть одну ночь…

Танцы, надо сказать, были паршивенькие, бабы в основном вертелись друг с другом. Дарья с Надин до такого убожества, естественно, не опускались, и у них хватало времени обсудить Дарьиного блондина, который, правда, и не подозревал, что уже рассмотрен и распределен.

Тут вновь возник щуплый Жора и киношно-банальным полупоклоном предложил свои услуги. Все было бесперспективно, но Дарья пошла: во-первых, нехорошо было без причины отказывать, во-вторых, понимала, что когда женщину приглашают, ее акции растут. Дарья заметила, что туфли у Жоры на толстой подошве да еще на каблуках. Она чуть не расхохоталась – ну деятель, по сантиметру росточек натягивает! Он был, конечно, повыше нее, но не намного. Не так, как ей нравилось. Впрочем, в танго он вел умело, рука твердо лежала на талии – какой ни есть, а мужик.

Он почти сразу спросил:

– Ты сколько получаешь?

– А тебе зачем? – на всякий случай потянула она.

– Тайна, что ли?

– Зачем тайна? Мне хватает. – Он молча ждал, а она ответила: – Если с премией, двести.

– Нормально, – одобрил Жора, – для женщины вполне,

– А сам что, академик?

Он с достоинством возразил:

– Не знаю, как академики, а доктору наук вполне взаймы дам.

Это было уже любопытно. Дарья спросила:

– А ты кто?

– Мастер по теликам. – Он уловил разочарование в ее лице и усмехнулся. – По иномаркам я, поняла? В том числе по видео. Приставки монтирую. И вообще все, что надо. Нас таких на город человека три.

– Важный человек, – подхватила она, – повезет кому-то.

– Повезет! – с вызовом согласился он.

Танец кончился, толпа, в основном бабская, стала растекаться. Но Жора ее не отпустил, придержал за локоть:

– Постой. Тебе ведь рожать надо, так?

– Ну?

– У меня конкретное предложение.

– Любопытно.

– Рожай от меня.

Дарья даже глаза вылупила:

– Это еще с какой стати?

– А я тебе денег дам, – объяснил Жора. – Деньги на ребенка понадобятся, так? Вот я их тебе и дам.

Ей стало весело. Забавный мужичонка!

– И много отсыпешь?

– Для начала тысячи три.

– Ого! Стоит подумать. А зачем тебе это?

– Детей люблю, – сказал Жора.

Дарья давно уже привыкла: на танцах чего не услышишь, чем глупее, тем веселее. Правда, мужичонка на высоких каблуках глядел серьезно, но кто его знает, может, у него юмор такой? Вон, и Надин никогда не усмехается. На всякий случай Дарья включилась в хохму:

– Рискованное дело. А обманешь? Залечу – и ни тебя, ни денег.

– Деньги вперед дам.

– Авансом, значит? А вдруг ребенка не получится?

– Вернешь.

– А присвою?

– Тогда твои будут. Значит, тебе совесть позволяет.

– Судом не потребуешь?

– Нет, – сказал он твердо, – это уже будут деньги грязные, я их и в руки не возьму.

Волосики у Жоры были редкие, с рыжинкой, узкие бровки решительно сошлись. Дарье стало жалко этого нелепого невезучего мужичка, похожего на стареющего подростка. Старается, туфли, вон, купил, на вечера ходит…

– В общем, так, – решил Жора, – неделю думай, а потом позвоню. Телефон есть?

– Лучше свой оставь, надумаю, сама позвоню, – в тон ему серьезно ответила Дарья. Раздавать телефоны было не в ее правилах.

Жора полез во внутренний карман, достал кошелек и вынул тонкую белую картоночку, на которой типографскими буквами было оттиснуто: «Пузырев Георгий Николаевич, телемеханик широкого профиля». И – телефон.

– Ну, даешь! – поразилась Дарья.

– А чего? – небрежно отозвался он. – Нормальная визитная карточка. По всей Европе принято.

Дарья взяла карточку, поискала, куда спрятать, и так и оставила в руках.

– Погоди, – сообразила она вдруг, – а если ребенок получится не такой? Не понравится? Некрасивый.

– Мне отдашь, – жестко ответил Жора, – пять тысяч доплачу.

– Интересно рассуждаешь, – удивилась Дарья, – кто же тебе ребенка продаст? Ты бы продал?

– Я мужчина.

– Ишь ты, мужчина. А женщина, выходит, продаст?

Он сказал:

– Женщина что угодно продаст.

Ну и мужичонка подвернулся, надо же! Маленький, а злющий, прямо бульдожка. Дарья еще больше его пожалела.

Вернувшись к Надин, она показала визитную карточку. Подруга повертела ее в руках и оценила:

– Прямо иностранец. Был бы ростом повыше – то, что доктор прописал. Мы вот думаем, одни бабы маются – а вон, видишь, мужики, бедолаги, тоже суетятся. Всем несладко.

Дарья думала картонку выкинуть, но Надин не велела: зачем выбрасывать хорошую вещь, пускай лежит, авось, когда и понадобится. Телевизор чинить! Дарья посмеялась, завернула рукав у свитера и пристроила гладкую картонку за отворот.

Подошел Леший, стал хвастаться адресами, одна дама была кандидат наук и лишь недавно из Алжира. Но тут объявили белый танец, и Надин несильно толкнула подругу в плечо:

– Иди.

– А, может… – вдруг заколебалась Дарья.

– Иди, тебе говорят!

Дарья шла через зал и боясь, и надеясь, что опередят. Но едва блондин отлип от своего подоконника, едва сгреб ее лопатку в большую ладонь, успокоилась. Главное сделано – танцует. Еще, вот, заговорить – и все, знакомы. А там… В конце концов, чего он сюда шел, танцами любоваться? Всем одного надо. И слава богу. Чего надо, то и получит…

– Вы здесь первый раз? – начала Дарья.

Блондин глянул на зал, словно вспоминая, и лишь тогда ответил:

– Ага.

Голос был низкий, тяжелый. Мужской.

– И я первый. Не люблю такие сборища. Народу много, а уюта нет.

Кавалер, и тут помедлив, согласился:

– Ага.

– Я Дарья. А вы?

– Петр.

И имя хорошее, подумала она. Ей было легко, ничего не сковывало. Не для себя же старалась, для ребенка. Петр двигался так себе, вперевалку, но танцевать с ним было очень приятно – Дарья просто утонула в его лапищах.

– А после вечера вы чего делаете?

Блондин чуть шевельнул здоровущими плечами:

– Черт его знает! Вроде, ничего.

Музыка кончилась, он не спеша убрал руки.

– Я тут недалеко, – сказала Дарья, – если хотите, можно кофейку попить.

Блондин глянул на нее сверху и спросил своим роскошным медвежьим басом:

– А у тебя СПИДа нет?

Дарья повернулась и быстро пошла. Хам паршивый. Двух слов связать не может, а туда же… Дебил!

Увидев ее лицо, Надин вскинулась:

– Чего?

У Дарьи тряслись губы:

– Да ну… Хам паршивый. Двух слов связать не может, а туда же… Дебил!

– А чего он, чего? – возмущенно залопотал Леший.

Умная Надин поняла сразу:

– А ты чего ждала? Издали было видно – дебил. К дебилу, между прочим, и шла. Для хохмы.

«Хохма» позволила кое-как усмехнуться. Но все вдруг стало противно: и толпа, и запах пота в зале, и запах конюшен в коридоре, и толстый пожилой милиционер, что, набросив шинель, курил в дверях, – базар ему тут, что ли?

Гаврюшины зазывали к себе, чуть не силой тащили. Дарья уперлась: домой, только домой. Поймали такси, Гаврюшины завезли Дарью и поехали дальше.

Квартира, где жила, Дарье не нравилась – сарай сараем. А вот комната нравилась в даже очень. Большая, шестнадцать метров, квадратная, с высоким красивым окном. И выходило окно удачно, как раз на троллейбусную остановку. Когда становилось невмоготу, Дарья садилась на подоконник и ждала, пока из-за угла не выплывет домик на колесах с матово светящимся лбом. Ближе, светлее, потом шуршанье внизу… Будто в кино, она смотрела, как выходят люди, выходят и растекаются, кто куда. К Дарье они отношения не имели, но одиночество отпускало.

Когда хитрая Ленуська искала размен послаще для себя, а Дарье было так противно, что хоть бы как, только скорее, она поехала смотреть с Надин очередной вариант. Надин, уловив настроение подруги, сразу стала искать плюсы. Молча обойдя бесхозный коридор, она встала посреди комнаты, глянула в окно и сказала: «По крайней мере, есть свое лицо». И с тех пор, когда Дарью жалели за коммунальный кошмар, она возражала с некоторым даже снобизмом: «По крайней мере, есть свое лицо».

Сразу после переезда поняв, что комната эта ей на несчитанные годы, она и обустраиваться стала надолго. Случайной вещи не было ни одной, каждая продумана и любима. Когда приходилось, Дарья за деньгами не стояла: диван-кровать обошелся чуть не в две зарплаты, на кресла с журнальным столиком вообще пришлось копить и копить. Буфет, правда, купила недорого, по объявлению, импортный, современный, но под старину: если потом, когда расселят, поставить этот буфет в кухне, получится уже не кухня, как бы гостиная, красивое и уютное место для позднего чая. Книг у Дарьи было немного, зато все по своему вкусу, тут она даже на Надин не ориентировалась. Подруга собирала стихи и детективы, а Дарья предпочитала про любовь. Особенно ей нравились переводные, там любовь была настоящая, и говорили не так, как теперь. Конечно, Дарья понимала, что сейчас аристократов нет, да и не нужны они никому, время другое. Но разве в нашу эпоху нельзя себя вести благородно? Сама Дарья, по крайней мере, старалась…

Вернувшись с вечера, Дарья разложила диван-кровать, легла, стала думать, почему этот хам так по-хамски себя с ней вел. Ну хоть бы чем заслужила! Ведь никакого повода не дала. И главное, громко, на весь зал, хам избалованный…

Потом Дарья ощутила раскаянье. Чего там, и у самой рыльце в пушку. Сама-то кого искала? Порядочного мужика искала? Как бы не так – красавца искала. Вот и нарвалась, сперва на Графа, потом на этого дебила. За что боролась, на то и напоролась. От красавца рожать решила! Чтобы потом вырос в такого вот хама и девок на танцах про СПИД спрашивал…

Она так себя запрезирала, будто кого предала. Хотя чего там – и в самом деле предала. К Графу на такси поперлась, к хаму паршивому через весь зал на танец побежала – а Витьку, например, хоть раз вспомнила? Да ни разу! А ведь если по справедливости, кто заслужил, как не он? Мало, что земляк, сосед, сюда вместе ехали – так ведь сколько за ней ходил! И любил, и замуж звал. А помогал как! Барахло с той квартиры на эту перетаскивал – кто? Деньги на диван одалживал – кто? А она об него только что ноги не вытирала, тварь неблагодарная. Ведь вот же благородный человек, настоящий друг – а она? Перед знакомыми стыдилась, дура проклятая. Как же, она с Надин на поэзию ходит, на музыку – а Витька лимита, кирпичи кладет, прописку зарабатывает, с ним в приличную компанию все равно, что на танцы в валенках. И ведь женился – а все к ней ходил, подарки таскал, цветы да апельсины. Хоть обращаться по-людски ведь могла же, могла! Как-то ехали в трамвае – вздыхает. Чего, говорит, размечтался? А он – мечтаю, говорит, чтобы сын был похож на меня, а дочка на тебя. Ведь комплимент сказал дуре! А она такую рожу состроила, будто ей нашатырь в нос…

Последние годы не виделись – но звонил, поздравлял с праздниками, открытки присылал. Со стройки он давно ушел. на завод, взяли как спортсмена, в баскетбол играл. Его и пристроили где-то при стадионе, сперва сторожем, потом вроде тренера, с детьми возиться. Ну и что – тоже ведь кому-то надо. Она тогда еще спросила Надин – тренер это хорошо или плохо? А Надин ответила, что тренер при заводе это сто двадцать рэ. Конечно, не зарплата для мужика, но – раз нравится? Тем более – как спортсмену с квартирой помогли… И, что характерно, Дарья в его квартире ни разу не была. А ведь сколько звал! И на новоселье, и когда сын родился, и на день рождения. Все находилось что-то поинтересней. Вроде этого хама со СПИДом…

Витьке позвоню, решила Дарья.

У Витьки все телефоны сменились, но Дарья нашла его через завод. На стадионе сказали, будет вечером, у них тренировка с восьми до десяти. Перезванивать Дарья не стала, заявится сюрпризом, так даже интереснее.

Вечером опять оделась в спортивном стиле (тем более на стадион!) и поехала так, чтобы угадать к девяти. Кстати, и посмотрит, чем он там занимается.

Как с Витькой говорить, она придумала сразу. Не чужой человек, всякие подходы ни к чему. Сперва скажет, что дело. А когда спросит, что за сложности, прямо ответит его же словами: хочу, мол, чтобы сын был похож на тебя. А уж там разъяснит про расселение. Он ей апельсины дарил – вот и она ему подарок сделает…

Стадион, хоть и при заводе, был хороший, большой, с просторной раздевалкой и телевизором у стойки вахтера. Дарья сказала, к кому, и ей показали, какой лестницей подниматься.

Витька, заметно располневший, в синем тренировочном костюме с белыми полосками, командовал целым табуном девок – их было штук двенадцать, не меньше. Разные, от маленьких до здоровенных, метра под два, в коротких трусиках и маечках с номерами на спинах, они быстро бежали по залу. Витька хлопнул в ладоши и крикнул:

– Стоп! Прыжки. Раз, два, три, четыре…

Девки всем табуном запрыгали.

Дарья подошла, тронула за рукав. Витька обернулся, глянул с недоумением, но узнав, жутко обрадовался, сгреб, зацеловал.

– Ну, ты молодец! Ну, порадовала…

Девки все прыгали.

– Стоп! – крикнул он. – Гусиный шаг!

Девки, низко присев, вперевалку двинулись вокруг расчерченной площадки.

– Сколько же не виделись, а?

– Давно не виделись, – успокоила Дарья. При избытке народу столь бурная радость была смешна.

– Землячка! – объяснил Витька то ли всем сразу, то ли кому-то специально и тут же рявкнул: – Галя – колени! Тебе, Ситникова, тебе!

Одна из самых здоровенных заканючила:

– Ну Виктор Степанович…

– Колени, сказал!

И молодая великанша, застонав, послушно опустила зад чуть не до полу.

– Смотри, как слушаются, – изумилась Дарья.

– А как же? Я же тренер.

– Так у тебя, вроде, дети были?

– Ну, были. Так ведь мы когда виделись? Выросли дети, давно за женщин играют.

– Играют-то хорошо?

– По обществу первые, – скромно похвастался Витька. – По России, правда… Но, вообще-то, дело идет. Вот зимой в Болгарии были, четыре встречи – три победы.

– И все вот так слушаются? – не могла смириться Дарья.

Он усмехнулся:

– Мы в августе в Польшу едем, в город Радом. А кто не слушается, те дома посидят.

Дарья только головой покачала. Ну и ну. Большой человек, начальник. Кто бы мог подумать…

Витька, снова хлопнув в ладоши, заставил девок кидать мяч друг другу. Дарья спросила:

– Сколько ты здесь получаешь?

– Сто двадцать. Но сотни две с половиной делаю. Плюс, конечно…

Что за плюс, Дарья так и не узнала, потому что Витька, подозвав красивую девчонку с прической под мальчика, стал ей резко выговаривать, что не туда бежит и не так кидает. Та начала оправдываться, но Витька оборвал:

– Ты не выступай, а слушай и делай. Все. Пошла!

И девчонка покорно побежала на свое место.

Ну, командир…

Вскоре он крикнул, что тренировка закончена, и табун повалил из зала. Витька вздохнул с подчеркнутым облегчением, улыбнулся и спросил:

– Ну? Просто в гости? Или чего стряслось?

– Дело есть, – как и наметила, приступила Дарья.

– Что такое?

Но произнести вторую фразу оказалось куда трудней, чем Дарья предполагала загодя – уж очень теперешний Витька был не похож на того, что в прежние годы таскал ей апельсины и стеснялся зайти. Был парень, взрослый женатый парень, а нынче – мужик. Умелый, уверенный, знающий себе цену мужик. Скажет, конечно, скажет, но не так вот, с кондачка…

– Погоди. Как живешь-то?

Витька пожал плечами:

– Нормально. В общем, даже хорошо. Старею, правда, помаленьку, сорок вон на носу – но тут уж куда денешься…

– Ладно, будет тебе, тоже старик нашелся, – оборвала Дарья, потому что, старя себя, он как бы старил и ее. Потом осторожно спросила, как дома: догадывалась, что не блеск, почти сразу после женитьбы Витька стал скучать, едва речь заходила о супружнице.

Он и сейчас поскучнел:

– А чего там может быть нового! Служба. Там служу, здесь отдыхаю.

– Парню сколько?

– Парню девять, дочке пять.

Значит, и дочка есть. Как же она запамятовала…

– Это и держит, – сказал Витька.

Вообще-то Дарья не любила, когда мужики жалуются на жен, но сейчас ей это было на руку, облегчался дальнейший разговор. Правда, та красивая фраза, про похожего сына, никак не вставлялась. К тому же мешали две девки, уже одетые, с влажными волосами, которые шастали по залу, собирая мячи в большие сетки.

– Может, на воздух? – мотнула головой Дарья.

– Пошли.

В коридоре Витька попросил ее минутку подождать и, чуть пройдя вперед, остановился у двери с табличкой «Раздевалка» и черненьким женским профилем. Он постучался и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Дарья тоже подошла, заглянула. Раздевалка была безлюдна, на лавке у стены стояли две большие модные сумки, одна совсем шикарная, другая победней, с вешалки свисали пятнистые штаны и еще что-то дорогое и редкое. Дальше, за полуоткрытой дверью душевой, шумело и плескалось.

– Света! – крикнул Витька. – Света Ващенко!

И тут – Дарья только глаза вытаращила – из душевой выскочила та красивая девчонка со стрижкой под мальчика и прямо голяком зашлепала к Витьке. Углядев сзади Дарью, вроде бы запнулась, покраснела, но назад все же не сквозанула, наоборот, чуть ускорила шаг. На смуглой коже выделялся бледный треугольничек.

– На вот тебе ключи, – сказал Витька и швырнул ей целую связку, – все запрешь. Кладовку проверь и свет выруби. Я внизу буду, на лавочке.

– Ага, – кивнула девчонка, бросила ключи в богатую сумку и побежала в душ, светлея аккуратной задницей.

И загореть успела, совсем уж подавленно подумала Дарья.

Удручало даже не беспардонное нахальство, а девкина фигурка: с такими ногами можно шастать голяком! Да и вообще все… Соплюха ведь, совсем соплюха – а прическа какая, а сумка, а штаны вон висят… Прямо артистка: ногти на ногах в лаке, даже волосики на стыдном месте будто в парикмахерской прилизаны…

– Это и есть твой плюс? – спросила она Витьку.

– А? – увидев ее рядом, он смутился. – Понимаешь, у нас ведь все поездки, то игры, то сборы, живем тесно…

– Они у тебя все так, телешом, бегают?

– Да нет, конечно, но… Я ведь раньше массажистом подрабатывал… Жизнь, понимаешь…

– Да, понимаю, – отпустила ему грехи Дарья.

Когда спускались по лестнице, Витька спросил:

– Так чего за дело?

– Дело-то? Да есть дело, но…

– Какое еще «но»? Давай, говори. Если в моих силах…

– Это не срочно, – сказала Дарья, – когда-нибудь потом. Дом наш хотят расселять. Может, и мне что перепадет. Так вот… ну, когда, в общем… Переехать поможешь?

Он даже обиделся:

– Да ты что? Чтоб я тебе не помог – было? Тоже еще вопросики… Приведу свой курятник – видала, какие лошади? – да они тебя вместе с домом куда надо перенесут!

– Значит, тогда позвоню, да? – Дарья поцеловала его в щеку и пошла к метро…

Ладно, авось, когда-нибудь переехать поможет.

– Допустим. Ну и что? – спросила Надин.

– Ну и все. Противно мне стало! – громко объяснила Дарья, тоном компенсируя недостаток уверенности.

Они сидели на кухне у Гаврюшиных, гоняли чай, ели принесенный Дарьей торт «Праздничный» и пытались на пару разобраться в том, что одной Дарье понять было не под силу.

– Что противно? – нудновато поинтересовалась Надин, сбивая Дарьины эмоции.

– Все противно! Смотреть на нее противно!

– Ах, смотреть. Ну, ну, – Надин покивала вроде бы с сочувствием, после чего жестко сказала: – Вот к этому, мать, привыкай. Смотреть на них тебе придется до конца жизни. И будет все хуже и хуже.

– Почему?

– Потому, что мы с тобой будем все старей, а они все моложе.

– Но я же не про это, – попыталась защититься Дарья, – это пускай. Но чтобы вот так нахально, голяком…

Тут Надин скривилась с таким пренебрежением, что Дарья даже растерялась. Чего она такого сказала? Ведь не врет же…

Потом поняла, что, пожалуй, врет. Все одинаковы, и она не лучше. Лет десять назад летом ездили на озеро, ночью купались всей компанией, и она со всеми. Ну и чего? Ничего. Или в деревне, когда с Надин и еще одной подружкой пошли в хозяйскую баню, чисто скобленую, с жаркой каменкой, а потом, разойдясь, крикнули Лешего, и он отлупцевал их распаренным веником так, что дергались и вопили…

Неужели зависть? Дарья огорчилась. Уж завистливой себя никогда не считала.

– Мы с тобой, слава богу, наплясались, – сказала Надин, – а она на эту гулянку только пришла. Вот и вертит всем, что вертится. Ну и черт с ней, пока что и нам с тобой места хватит. А с Витькой надо было договориться. Телефон теперь знаешь – позвони и договорись.

– Это исключено, – уперлась Дарья.

– Вот тебе раз!

– Ты пойми, он же меня любил. Я для него светлое воспоминание. А тут приду клянчить, как побирушка.

– Не клянчить, а попросить об услуге.

Дарья молчала. Надин посмотрела на нее внимательно:

– Ну? Давай.

– Чего?

– Ведь надумала что-то, так? Вот и давай.

Дарья собралась с духом.

– Надь… Ну ведь живу я как-то? И ничего, нормально, очень даже вполне. Ну, конечно, хорошо бы… Но вот видишь – не судьба. Не выходит. Чего ж головой об стену биться? Если как-нибудь само получится… Ну, а нет… Ведь однокомнатную и так могут дать, кому-то же дают?

Вопрос прозвучал столь жалко, что Надин даже не стала отвечать. Она крикнула в дверь:

– Мужик!

Из комнаты послышалось неопределенное ворчание.

– Лень!

Леший вошел и остановился в дверях.

– Чайку не хочешь! Гляди, какой торт.

– Потом, – сказал Ленька, налаживаясь назад.

– Сядь, – остановила Надин, – послушай, чего любимая женщина сообразила.

Он неохотно сел на край стула – видно, оторвали от своего.

– Раздумала девушка, – сказала Надин, – не хочет квартиру получать.

– Как не хочет?

– Так. Не нуждается. В коммуналке, говорит, лучше. Тем более – гены нынче большой дефицит. Только по праздникам отпускают, и то самым передовым.

Ленька, привыкший к манере жены, уставился на Дарью.

– Ну, не выходит, – повторила она совсем уж беспомощно.

– Что не выходит?

Дарья молчала, и Надин объяснила сама:

– От чего дети бывают.

Ленька протестующе вскинул брови:

– Что значит не выходит? Два раза сорвалось, так уже и не выходит?

– Три раза, – поправила Дарья.

– Ну, три. Так ведь не тридцать же! Вон, все лето впереди. Поедет в Сочи…

Надин сказала с досадой:

– Лень, какие Сочи? А если осенью выселять начнут?

Леший погрузился в размышления:

– Ну а, допустим, Дашка будет на пятом месяце?

– Площадь дают не на пузо, а на человека.

– Если как следует похлопотать…

Дарья ела тортик, разговор шел как бы мимо нее. Но именно это успокаивало и обнадеживало. Слава богу, не одна, под защитой. И Ленька, вон, кипятится, как отец или брат, и Надин говорит то, что и сама Дарья сказала бы, только у Надин выходит понятней и умней. Обсудят, подумают и решат, а ей скажут, что делать. Сколько раз так бывало, и никогда не приходилось жалеть. Не одна, есть люди…

Дарья подрезала тортика и положила на блюдце Лешему и Надин.

– Да ты посмотри на нее, – говорила подруга, – пойдет она хлопотать?

– Я пойду! – воинственно заявил Ленька. – Сам пойду!

– Это конечно, – кивнула Надин, – придется. Но ты прикинь реально. Однокомнатных всегда мало, а желающих – и блатных, и богатых, и всяких…

Ленька упрямо мотнул головой:

– А вот это плевать! На Дарье и так всю жизнь ездят. Хоть блатные, хоть богатые, а квартиру она должна получить… Даш, ну чего ты? Соберись. Ты же красивая баба.

– Да будет тебе, – улыбнулась Дарья. Хоть и врет, а слушать приятно.

– Ну, привлекательная, – сбавил Леший, – я мужчина, мне лучше знать.

– Лень, – терпеливо вернула к делу Надин, – ну не выходит у нее. Заело что-то, бывает же. Давай-ка еще раз, вспомни своих.

– Да вспоминал, – сразу потух Ленька. Потом вдруг вскинулся: – Стойте, бабы. Есть же вариант. Во всех газетах пишут! Делают искусственно в больнице. Искусственное осеменение.

– Как коровам, что ли? – уточнила Дарья.

– Ну! – хохотнул Ленька. – Один шприц, и никаких хлопот.

Дарья с достоинством поджала губы:

– Я все-таки не корова. Уж как-нибудь без шприца обойдусь.

Надин идея тоже не пришлась по душе. Да и сам Леший за нее не цеплялся. Он вновь задумался, потом спросил, есть ли у Дарьи отгулы, и узнав, что есть, сказал, что лучше всего съездить в Ригу. Поездом ночь, самолетом час. С гостиницей, правда, надо покумекать.

– А чего в Риге? – заинтересовалась Дарья. В Ригу она давно хотела, слышала много, но ни разу не была.

– Понимаешь, – постепенно воодушевляясь, стал объяснять Ленька, – мужики наши недавно были, рассказывали. Портовый город. И этим все сказано. Моряки. Представляешь, приходят парни из загранки, полгода без берега. Да они кидаются на все, что шевелится! Ни знакомиться не надо, ни разговаривать, ни черта. Все, что от тебя требуется, – попадись ему на пути.