Текст книги "Последняя женщина сеньора Хуана"

Автор книги: Леонид Жуховицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Леонид Жуховицкий
Последняя женщина сеньора Хуана

пьеса в 2-х действиях

Действующие лица:

ХУАН – 50 лет.

ЭЛЬВИРА – 45 лет.

КАРЛОС – 50 лет.

КОНЧИТА – 19 лет.

ХОЗЯИН ГОСТИНИЦЫ (она же трактир) – 40 лет.

МАТИЛЬДА – его жена, 35 лет.

МИХО – 23 года.

ИСПОЛНИТЕЛЬ, человек без возраста.

Действие происходит в Испании очень давно.

Вероятно, эту пьесу можно играть в исторических костюмах. Вероятно, ее можно осовременить. Что касается автора, он не стремился следовать истории и не стремился уклониться от нее. Он видел свою задачу в ином: попытаться понять, почему из множества мужчин, во все время любивших женщин, память человеческая сохранила именно Дон Жуана...

Действие первое.

Картина первая.

Деревенская гостиница. Он скромна, но не совсем уж захолустна, ибо стоит при дороге, которая одним своим концом где-то очень далеко упирается в столицу, а другим, ближним, в рыбацкую деревню. На сцене зал и комната, которые в случае необходимости затемняются или высвечиваются. Зал невелик: деревянный стол, десяток стульев, двери в комнаты для постояльцев, камин с решеткой и ширма. КОНЧИТА прибирает зал. Она некрасива, одета бедно, но в этой бедности ощущается вкус и даже некоторый вызов. Кончита не торопится, поскольку ни единого постояльца в данный момент в гостинице нет. Но вот слышится стук копыт. Вбегает КАРЛОС.

КАРЛОС. А второй выход тут есть?

КОНЧИТА. Да, сеньор, во двор. Но через кухню.

КАРЛОС (заняв позицию таким образом, чтобы прикрыть оба выхода). Ты служанка?

КОНЧИТА. Да, сеньор.

КАРЛОС. А ну смотри на меня! Он здесь?

КОНЧИТА. Кто, сеньор?

КАРЛОС (указывая на комнаты для постояльцев). Кто тут есть?

КОНЧИТА. Никого. Гостиница пуста, сеньор.

КАРЛОС. Смотри в глаза. И отвечай сразу, не раздумывая. Поняла?

КОНЧИТА. Да, сеньор!

КАРЛОС. Ты девственница?

КОНЧИТА. Да, сеньор!

КАРЛОС. Клянись!

КОНЧИТА. Клянусь, сеньор!

КАРЛОС. Хм... Вот тебе и новость... Выходит, через эту деревню он действительно не проходил... А ну-ка скажи: где тут ближайшая гостиница?

КОНЧИТА. За холмом, сеньор.

КАРЛОС. Ну чего уставилась? Занимайся своим делом. Можешь меня не бояться.

КОНЧИТА. А я не боюсь, сеньор.

КАРЛОС. Не боишься? Почему это ты меня не боишься?

КОНЧИТА. Потому что я никого не боюсь, сеньор.

КАРЛОС. Хм... Вот даже как... Впрочем, с такой физиономией можешь никого не бояться! (Хохочет. Затем выходит.)

Удаляется стук копыт. Кончита презрительно пожимает плечами и вновь принимается за дело. Но тут опять раздается стук копыт. Быстро входит ХУАН. Он в запыленной одежде, грузноват, изрядно устал и мало походит на былого покорителя сердец.

ХУАН. А второй выход тут есть?

КОНЧИТА (ошарашенно). Да, сеньор, во двор. Через кухню.

ХУАН. Мне сказали, у вас тут тихое место.

КОНЧИТА. Да, сеньор. В деревне дорога кончается, дальше море... Подать вам ужин?

ХУАН. Ну, подай. Хотя нет, не надо. Постели, я устал.

КОНЧИТА. Хорошо, сеньор. А вещи разобрать?

ХУАН. Да, только побыстрей.

Кончита выходит. Хуан дремлет, сидя за столом. Кончита возвращается с когда-то элегантным, изрядно потрепанным дорожным сундучком, относит его в комнату. Возвращается.

Ладно, принеси чего-нибудь.

Кончита быстро накрывает на стол, подает вино, кое-что из еды. Хуан жадно ест.

КОНЧИТА. Сеньор, вы, наверное, ученый человек. Можно вас спросить?

ХУАН (продолжая есть). Ну спроси.

КОНЧИТА. Скажите, сеньор, есть на свете справедливость?

ХУАН. Что?!

КОНЧИТА. Справедливость, сеньор.

ХУАН. Ничего себе вопрос на ночь глядя... А зачем тебе справедливость?

КОНЧИТА. Справедливость нужна каждому. Люди одинаково рождаются на свет и одинаково умирают. Так почему же одни и богаты, и красивы, и любимы, а другим не достается ничего?

ХУАН. Ты не служанка, а философ.

КОНЧИТА. Нет, сеньор. Я просто девушка, которой не досталось ничего.

ХУАН (с неожиданной горечью). Справедливость! Ей нужна справедливость!

КОНЧИТА. Но ведь господь бог...

ХУАН. Господь бог... Господь бог дал когти орлу и научил комара пить кровь. Зачем? Волк задирает овец, охотник убивает волка, чума опустошает всю деревню, и в брошенных домах поселяются овцы! А тебе нужна справедливость!

КОНЧИТА. Я не овца и не волк, я человек. Поэтому мне нужна справедливость, сеньор Хуан.

ХУАН. Мало ли что тебе... Что? Что ты сказала? Как ты меня назвала?

КОНЧИТА. Я назвала вас – сеньор Хуан!

ХУАН. Что за чушь? Откуда ты взяла? Я Филипп из Толедо и знать не знаю никакого Хуана. Поняла?

КОНЧИТА. Поняла, сеньор Хуан!

ХУАН. Кто тебе это сказал?

КОНЧИТА. Никто.

ХУАН. Нет, кто-то сказал. (Подступая к ней.) А ну – имя! Говори имя!

КОНЧИТА. Да, сеньор! Вытряхните из меня это имя! Схватите за шиворот и трясите, пока я не назову первое попавшееся. А может, подать вам плетку? (Внезапно просветлев.) Сеньор, я знаю, что надо сделать. Ударьте меня, и все.

ХУАН. Ты что, очумела? Этого еще не хватало! Уехать в глухую деревню и попасть в сумасшедший дом.

КОНЧИТА. Ну что же вы, сеньор?

ХУАН. Чего ты от меня хочешь?

КОНЧИТА. Вы обещали меня ударить.

ХУАН. Я? У меня мало принципов, но один есть: я никому никогда ничего не обещаю.

КОНЧИТА. Ах, сеньор Хуан...

ХУАН. Да тихо ты!

КОНЧИТА. Вы просто не хотите помочь бедной девушке.

ХУАН. Ничего не понимаю. Чем я могу тебе помочь?

КОНЧИТА. Сеньор, но это так просто. Дотроньтесь до меня.

ХУАН. Я ехал почти сутки. Мне не двадцать, я устал. Но от дороги я устал меньше, чем от твоей глупости. Ты можешь толком объяснить, чего хочешь?

КОНЧИТА. Я же сказала, сеньор. Хочу, чтобы вы до меня дотронулись.

ХУАН. И зачем?

КОНЧИТА. Сеньор, я все знаю. Наша деревня глухая, но не дикая. Слухи из столицы когда-нибудь добираются и до нас. Да любая пастушка в горах знает, что женщина, до которой дотронется сеньор Хуан, станет красивой и желанной.

ХУАН. Бог ты мой, какая чушь...

КОНЧИТА. Нет, сеньор. Так говорят все, а все не могут говорить чушь.

ХУАН. Подойди.

Кончита подходит.

(Дотрагивается до нее.) Ну? Довольна?

КОНЧИТА (не сразу, упавшим голосом). Да, сеньор.

ХУАН. И ты стала красивой и желанной?

КОНЧИТА. Нет, сеньор.

ХУАН. Почему же?

КОНЧИТА. Потому что вы, сеньор, дотронулись до меня не так.

Пауза.

ХУАН. Мне пятьдесят лет. Я устал. Я тайно приехал в эту деревню, чтобы отлежаться. Просто отлежаться, как зверь в норе. Ты можешь это понять?

КОНЧИТА. Сеньор Хуан, у меня, как и у вас, только одна жизнь.

ХУАН (в голосе его еще не сочувствие, но уже какой-то интерес). Сколько тебе?

КОНЧИТА. Девятнадцать.

ХУАН. Всего девятнадцать?

КОНЧИТА. Уже девятнадцать. Мне девятнадцать, сеньор, и меня никто никогда не любил.

ХУАН. А деревенские парни?

КОНЧИТА. Нет, сеньор. Правда, один из них в меня влюблен – наш кучер Михо...

ХУАН. Так чего тебе надо?

КОНЧИТА. Но ему плевать на меня.

ХУАН. То есть как?

КОНЧИТА. Сеньор, он не просто кучер, он поэт и влюблен поэтической любовью. Он посвящает мне стихи. Ему этого вполне достаточно.

ХУАН. Но ты служишь в гостинице, кругом мужчины...

КОНЧИТА. Только один раз, сеньор... Когда мне было пятнадцать, пьяный офицер потащил меня в сарай. Я сказала, что так нехорошо, а он ответил: "Дура, для твоего же счастья стараюсь". Больше ни один мужчина ко мне не приставал.

ХУАН (оживляясь). Но это же прекрасно! Не пристают – и слава богу! Тебя просто не видят, значит, ты спрятана, значит, свободна. Главное, не высовывайся. Заройся поглубже – и живи.

КОНЧИТА. Как, сеньор?

ХУАН. Как тебе хочется.

КОНЧИТА. Но мне хочется, чтобы меня любили.

Пауза.

ХУАН. Ну да, тебе же девятнадцать... Слушай, это нелепость. Девятнадцать лет – возраст любви. Почему они не любят, а?

КОНЧИТА. Я некрасива, сеньор?

ХУАН. Ну-ка, пройдись... А теперь лицом ко мне... У тебя красивые лодыжки. А этот завиток на шее!.. Руку! Смотри: грубая жизнь, грубая работа – и такое нежное запястье... Да, ты не красавица. Но! Ты слышишь – для человека с воображением ты совсем не дурна... Пожалуй, даже хороша. А если еще убрать это дурацкое платье, которое прячет все хорошее, что у тебя есть...

КОНЧИТА. Снять его, сеньор?

ХУАН. Вот этого не надо. Я не хочу знать, чем ты еще обладаешь, – того, что видно, вполне достаточно. Готов доказать даже в суде – ты приятная девушка.

За сценой шум, шаги.

КОНЧИТА. Успокойтесь, сеньор, это Михо.

ХУАН. Меня тут нет!

КОНЧИТА. Нет, сеньор!

ХУАН. Что – нет?

КОНЧИТА. Да, сеньор. Да – вас нет.

ХУАН. Я тебе верю! (Прячется за ширму.)

МИХО (быстро входя). Что ты тут шумела?

КОНЧИТА. Я...

МИХО. Ладно, неважно. Послушай! (Декламирует.)

Синее небо над синим морем,

Синие звезды в синем небе,

Но синие очи моей любимой

Синее, чем звезды в небе над морем.

Ну как?

КОНЧИТА. Лучше, чем в прошлый раз.

МИХО. Ты думаешь?

КОНЧИТА. Уверена.

МИХО. Мне тоже кажется – получилось... Эти стихи посвящены тебе. Пока! Подойди к окну, я пошлю тебе воздушный поцелуй. (Выбегает.)

КОНЧИТА. Сеньор, он ушел.

ХУАН (выходя). Тебе понравилось это?

КОНЧИТА. Да нет, сеньор, просто в прошлый раз было еще хуже.

ХУАН. Мне кажется, он что-то заподозрил.

КОНЧИТА. Он не видит, ничего кроме своих стихов... Сеньор, вы хотели доказать.

ХУАН. Что я хотел доказать?

КОНЧИТА. Вы хотели доказать, что я приятная девушка.

ХУАН. Видишь ли... Да, так что я имел в виду? Дело в том, что о каждом из нас – буквально о каждом! – природа великолепно позаботилась. Мы оснащены для любви всем необходимым – и ты тоже. У каждой женщины есть хоть что-нибудь приятное в лице. Обижена лицом – значит, одарена телом. Если же нет и этого, тоже не страшно, потому что нежность сильней красоты. Ночью в комнате для двоих лица не видно. Но одно прикосновение...

КОНЧИТА. Сеньор, прикоснитесь ко мне!

ХУАН. Это немыслимо!

КОНЧИТА. Вы никогда не были некрасивой девушкой. Я услышала о вас три года назад и с тех пор молюсь не о вечном блаженстве, а о прикосновении сеньора Хуана. И вдруг вы здесь! Это не случай, это судьба.

ХУАН. Кто твоя мать?

КОНЧИТА. Блонкита-нищенка.

ХУАН. Нет, не помню. Но все равно. Тебе всего девятнадцать! Где гарантия, что ты не моя дочь?

КОНЧИТА. Я некрасива, сеньор, я не дитя любви. Такие, как я, рождаются только в законном браке. Сеньор Хуан, не надо спорить с судьбой. (Начинает раздеваться, но делает это без суеты и с достоинством, как бы покоряясь судьбе.)

Врывается Михо. В руке у него шпага, с которой он обращается не по науке, но довольно ловко и даже эксцентрично.

МИХО. Защищайся, негодяй!

КОНЧИТА. Михо, не надо! (Бросается к нему.)

Михо отшвыривает ее.

ХУАН. Слушай, парень, чего тебе нужно?

МИХО. Твою жизнь, негодяй!

ХУАН (с досадой). А, черт, и здесь!

Дерутся на шпагах. Михо фехтует весьма своеобразно, тем не менее Хуан быстро выбивает у него шпагу.

Ну, чего стоишь? Иди!

МИХО. Тогда ты убей меня, негодяй!

ХУАН. Мы не знакомы, я вдвое старше. Почему ты со мной так разговариваешь?

МИХО. Ты осквернил мою любовь!

ХУАН. Я не успел. Ты ворвался как сумасшедший.

МИХО. Вот моя грудь!

ХУАН. Ну и оставь ее себе. (Внезапно срываясь, кричит.) Я устал, ты можешь это понять?!

МИХО (спокойно). Кончита, выйди.

КОНЧИТА. Но...

МИХО. Сеньор, я могу сесть?

ХУАН. Садись.

МИХО. Выйди. Крови не будет.

Кончита идет к двери, но потом останавливается и тихо устраивается в углу, где ни Михо, ни Хуан ее не видят.

Сеньор, я похож на дурака?

ХУАН. "Похож" – слишком мягкое слово.

МИХО. Так вот, я не дурак. Мне не хотелось бы, чтобы вы плохо думали обо мне. Я не дурак, я поэт.

ХУАН. Ты влюблен в Кончиту?

МИХО. Сеньор, ну при чем тут любовь? Надо же кому-то посвящать стихи! Здесь глушь, девушек мало, у всех женихи, одна Кончита свободна. Имя красивое, а портрет в книжке печатать не будут.

ХУАН. Но если ты ее не любишь, зачем эти глупости со шпагой?

МИХО. Я поэт. Моя жизнь в этом и только в этом. Поэтому я не завидую ни богатым, ни знатным, ни даже вам, сеньор Хуан, со всеми вашими женщинами. Но мне рвет душу старый оборванный пропойца, который готов читать свои стихи в любом трактире за кружку пива. Он ничтожен, он потерял себя, но от каждой его строки холодеет затылок. Я поэт, сеньор, а он – великий поэт.

ХУАН. Ну и убил бы его, я-то при чем?

МИХО. Его нельзя. Каждый день его жизни – это пять или шесть новых строк... И поэтому это ничего не даст: он велик, но никому не известен.

ХУАН. Ты не мог бы выразиться яснее?

МИХО. Я поэт...

ХУАН. Один раз я это уже слышал.

МИХО (снисходя к непонятливости собеседника). Я молодой поэт. А молодому поэту пробиться невозможно. В Испании издают не стихи, а имена! Нужны деньги – у меня их нет, или протекция – у меня ее нет...

ХУАН. Или?

МИХО. Я подумал: если в честном поединке я убью знаменитого человека, про меня узнает вся Испания. Я получу имя! Да через три месяца я стану самым популярным поэтом страны!

ХУАН. Извини, что нарушил твои планы.

МИХО. Вы мне понравились. Я рад, что вы остались в живых.

ХУАН. Постой. А если бы честный поединок закончился по-другому? Если бы я убил тебя?

МИХО. Это было бы вообще идеально. Для поэта лучший способ пробиться – умереть молодым. Представляете: я гибну смертью героя, Кончита трезвонит о нашем поединке на весь белый свет...

ХУАН. А если она промолчит?

МИХО. Промолчит? Вы не знаете женщин, сеньор Хуан.

ХУАН. А зачем тебе слава? Ты же будешь мертв.

МИХО. Сеньор Хуан, я поэт.

ХУАН. Забавно... Прошлой ночью я скакал в горах и вдруг подумал: а ведь стоит лошади оступиться... Пропасть, камни – и полный покой. На веки веков покой... Но не в твои годы, парень. Двадцать лет – не возраст для покойника... Ну, где там твоя шпага?

МИХО. Да где-то тут. (Поднимает шпагу.)

ХУАН. Ну?

МИХО. Сеньор, не понимаю.

ХУАН. Чего ты стоишь? Принимай позу. Как ты там выразился – Защищайся, негодяй? Ну? Прекрасный текст, ори громче.

МИХО. Что вы придумали, сеньор?

ХУАН (помахивая шпагой). Работай, работай, работай!

МИХО. Сеньор, вы что?

ХУАН. Ты же хотел драться. А сейчас хочу я. Ты трижды назвал меня негодяем. Давай, парень.

МИХО. (садясь). Сеньор Хуан, вы мне понравились. Я лучше извинюсь.

ХУАН. Да ты, оказывается, трус!

МИХО. Вы просто раздражены. Я не обижаюсь.

ХУАН. Иди сочиняй, а я пока буду спать с твоей девушкой!

МИХО. Мои стихи от этого хуже не станут.

ХУАН. Вот тут ты сказал правду: они так плохи, что еще хуже им не стать!

МИХО. Что?!

ХУАН. Да, да. Ты бездарен, парень, бездарен как пень!

МИХО. Ах ты, мерзавец! (Бросается на Хуана со шпагой.)

Дерутся. Хуан как бы нечаянно роняет шпагу. Михо в растерянности останавливается.

ХУАН. Ну? Выдохся? Нет силенок на последний удар?

МИХО. Вы нарочно выбросили шпагу.

ХУАН. Какое тебе дело! Ты же хочешь славы! Ну?!

МИХО. (мрачно). Я поэт. (Опускает шпагу.)

ХУАН. Дурак. Проклятый дурак! Легче договориться с лошадью на горной дороге... Ладно, иди. У меня еще будут возможности. А вот у тебя – нет. Так что выкинь блажь из головы. Женись, парень. Женись и живи, как все, а стихи свои пусти на растопку – все равно другой судьбы им не видать. Да, да!

Михо с криком, похожим на стон, вскидывает шпагу и отчаянно бросается на Хуана.

КАРЛОС. (вбегая). Назад! (Выбивает шпагу у Михо.) Слава богу, успел... Ну, чего смотришь, болван? Пошел вон!

Михо растерянно стоит посреди комнаты, на лице его гримаса стыда и отчания.

ХУАН. (Михо). Останься. (Карлосу.) Вы поступили благородно, сеньор, но я не нуждался в помощи. В следующий раз прошу стучать. Желаю успеха во всех ваших делах.

КАРЛОС. Ты не узнаешь меня?

ХУАН. Нет.

КАРЛОС. А я тебя мгновенно узнал. Хотя ты изменился больше, чем я. Сильно изменился! Разврат укорачивает жизнь, а воздержание ведет к долголетию.

ХУАН. Карлос?

КАРЛОС (не без торжественности). Да, Карлос. Карлос, и никто иной. Карлос – брат убитого тобой капитана.

ХУАН. Как ты сюда попал?

КАРЛОС. Попал? Хм... Я гоняюсь за тобой двадцать лет и всегда чуть-чуть опаздываю. А вот сейчас успел... Да, время тебя не украсило. Хотя ты и раньше был не из красавцев. Помню, я все думал: почему это Хуана женщины любят, а меня нет? За что судьба меня наказывает?

ХУАН. Теперь ты, надеюсь, понял что судьба тебя берегла: пока я укорачивал жизнь, ты ее удлинял. Ну?

КАРЛОС. Что?

ХУАН. Ты двадцать лет гонялся за мной, чтобы пожаловаться на судьбу?

КАРЛОС. Нет, Хуан, не за этим.

ХУАН. Тогда что тебе нужно?

КАРЛОС. Мог бы и сам догадаться. Твоя жизнь.

ХУАН. Ну что ж, поскольку тебе она нужнее, чем мне...

КАРЛОС. Шпагу. Бери шпагу.

ХУАН. По-прежнему любишь порядок?

КАРЛОС. Я мститель, а не убийца. Вставай, умрешь по-мужски.

ХУАН. Погоди. Расскажи, что в Мадриде.

КАРЛОС. Ничего особенного. Твоя племянница вышла замуж.

ХУАН. Изабелла?

КАРЛОС. Да.

ХУАН. Сколько же я ее не видел? Надо бы послать подарок.

КАРЛОС. Уже не успеешь. Ладно, пошлю от твоего имени цветы.

ХУАН. (его начинает злить самодовольство Карлоса). Не слишком ли ты в себе уверен?

КАРЛОС. Посмотри на себя и на меня. За это время я участвовал в трех войнах и подавил семь бунтов. Вот этой шпагой я проткнул пятьдесят человек. А ты за эти годы если и демонстрировал мужество, то только лежа.

ХУАН. Ты убил пятьдесят человек. Надо же кому-то восстанавливать поголовье.

КАРЛОС. Хорошая шутка. Я расскажу о ней в Мадриде.

Дерутся. Карлос наседает.

МИХО. А-а!

Карлос и Хуан с недоумением останавливаются.

МИХО. (Бросается на Карлоса и повисает на нем.) Грабят! Грабят! На помощь!

Вбегает ХОЗЯИН гостиницы.

ХОЗЯИН. Что? Кто? Где?

МИХО. Хозяин, я прибежал первый! А он... а вот этот – он хочет меня ограбить!

КАРЛОС. Что ты несешь, болван?

МИХО. Мой единственный шанс, другого не будет! А он ворвался – и грабит.

ХОЗЯИН. Сеньор, опустите шпагу. В моей гостинице уважают закон.

КАРЛОС. У вас что, вся деревня из сумасшедших? Не видишь – мундир! Я полковник, зачем мне грабить? Да и что с него возьмешь, с этого оборванца? А ну, убирайтесь отсюда оба. У меня дело к сеньору Хуану, и оно касается только нас двоих.

ХОЗЯИН. Сеньор Хуан? Вы – сеньор Хуан?

КАРЛОС. Да, он сеньор Хуан, а я сеньор Карлос, а ты катись вон, да побыстрей!

ХОЗЯИН. Уберите шпагу, сеньор! Никаких драк под моей крышей! Ваша комната на втором этаже!

КАРЛОС. Да как ты смеешь... (Замахивается на Хозяина.)

ХОЗЯИН (отступая). Сеньор, у меня четверо слуг, и все здоровенные парни. Будьте благоразумны!

КАРЛОС (Хуану). Ну, а ты? Чего ты молчишь? Ищешь защиты у мужиков? Раньше ты не был трусом...

ХУАН (кричит). Ты надоел мне, дурак! (Поднимает шпагу.)

Дерутся. Михо и Хозяин в ужасе мечутся по комнате. Драка кончается быстро: Хуан загоняет Карлоса в угол, выбивает шпагу, а свою приставляет к его груди. Карлос пытается что-то произнести, но лишь бормочет нечто нечленораздельное.

Ну, теперь понял? Иди. Я устал. (Опускает шпагу.) Если тебе что-то нужно, разберемся потом.

КАРЛОС. Ничего не могу понять! Клянусь святым распятием, ничего не могу понять. Я полковник, я убил пятьдесят человек... Ничего не могу понять... (Подбирает шпагу, растерянно выходит.)

ХОЗЯИН (Михо). Проводи сеньора в его комнату.

Михо выходит.

Сеньор Хуан, если бы я знал, что вы остановитесь у меня...

ХУАН. Да. Остановился. Пока на сутки. Сколько я тебе должен?

ХОЗЯИН. Сеньор, какие деньги? Да я сам отдал бы все, что имею, за такую честь. Сеньор Хуан в моей гостинице!

ХУАН. И ты слыхал обо мне?

ХОЗЯИН. Слыхал? Ваш портрет висит у меня на самом почетном месте, прямо над сундуком. Простите за дерзость, но перед вами не просто восхищенный поклонник – перед вами последователь и ученик.

ХУАН. Ты?

ХОЗЯИН. Я, сеньор!.. То есть, конечно, не тот талант, не те масштабы – но примите во внимание условия. Провинция, глушь, предрассудки, клиентура ограничена в силу целого ряда причин. И тем не менее кое-чего удалось добиться. Соседи даже прозвали меня Сеньор Хуан из Сан-Стефано". Разумеется, это недопустимое преувеличение, но некоторые основания все-таки есть. Я не хвастаюсь, а просто информирую: за последние десять лет я соблазнил двадцать девять женщин, а с одной из них даже переспал.

ХУАН. Кто же эта счастливица?

ХОЗЯИН. Моя жена, сеньор... Кстати, полная наша с вами единомышленница... Матильда! Матильда!.. Простите, сеньор, но я просто не могу не разделить с ней величайшую в моей жизни радость. Прекрасная женщина, прогрессивная во всем. У нас с ней абсолютно свободная любовь, полное единство взглядов и семеро детей.

Входит МАТИЛЬДА.

Матильда, ты даже не представляешь, кто посетил наш дом! Это больше, чем честь, – это счастье! В наш век, когда вокруг столько мрака и предрассудков...

МАТИЛЬДА. Ты надоел гостю своей болтовней. Сеньор Хуан с дороги, ему надо отдохнуть.

ХОЗЯИН. Как, ты уже знаешь?

МАТИЛЬДА. Вся деревня об этом говорит!

ХОЗЯИН. А я как раз рассказывал нашему гостю о тебе. Да, сеньор, мне повезло в жизни. Матильда лишь формально моя жена, а по сути свободная подруга. Ни ссор, ни ревности...

МАТИЛЬДА. (Хуану). Пусть волочится за кем хочет, все равно у него ничего не получится... Сеньор, если позволите, я бы зашла к вам утром.

ХОЗЯИН. Постой, Матильда. Зачем?

МАТИЛЬДА. Ну что ты можешь понять? Ни за чем. Просто посмотреть на сеньора. Рта не раскрою. Посижу в уголке и посмотрю.

ХОЗЯИН. Матильда, это дурацкое любопытство...

МАТИЛЬДА. Не верьте, сеньор, я вовсе не любопытна. Когда к нам заезжал зверинец, даже не бегала смотреть. Но тут...

ХУАН. Решим этот вопрос утром. Рад был познакомиться.

МАТИЛЬДА. Доброй ночи, сеньор. Спасибо, что заехали. Хоть раз в жизни вдоволь посмотреть на такого сеньора! (Выходит.)

ХОЗЯИН. Ну что я говорил? Не только прогрессивна, но и остроумна.

ХУАН. Ваша... подруга права, я устал с дороги.

ХОЗЯИН. Безусловно, сеньор. Еще одно слово, последнее. У меня мелькнула идея. Вы не будете возражать, если в честь этого радостного события я назову свою гостиницу "Приют сеньора Хуана"?

ХУАН. Я ехал в глушь, ты понимаешь – в глушь! Туда, где никто обо мне не слыхал. Я мечтал только о покое...

ХОЗЯИН. Сеньор, понял с полуслова: тайна и тишина. Но вывеску, если позволите, я все же сменю. Нет, нет, ни слова, ни буквы! Нюансы, только нюансы. Тончайший намек... Приятного отдыха, сеньор! (Выходит.)

Хуан надевает халат, ложится.

КОНЧИТА (выбираясь из своего угла). Сеньор Хуан!

ХУАН. Что? Ты здесь? Почему ты здесь?

КОНЧИТА. Я... я должна убрать со стола.

ХУАН. Ну давай, только побыстрей.

КОНЧИТА. Да, сеньор. (Начинает убирать. Останавливается.)

ХУАН. Что еще?

КОНЧИТА. Нет, сеньор. Я не могу уйти. Я боюсь.

ХУАН. Чего?

КОНЧИТА. Я боюсь оставить вас одного... Почему вы хотите умереть, сеньор Хуан?

ХУАН. Умереть? С чего ты взяла?

КОНЧИТА. Я не слепая. Когда на вас напал Михо, вы нарочно бросили шпагу. И от сеньора полковника не стали защищаться. Почему?

ХУАН. Глупости. Я вовсе не хочу умереть...

КОНЧИТА. Это неправда, сеньор!

ХУАН. Это правда. Просто ты меня не поняла. Я действительно не хочу умереть. Но и жить – тоже не хочу. Понимаешь, мне все равно: жить или не жить. Можно жить, а можно не жить.

КОНЧИТА. Сеньор Хуан, грех так думать. Жизнь – священный дар. Даже если она очень плоха, она все равно прекрасна...

ХУАН. Ну? Что же ты замолчала? Ты же начала объяснять мне, что такое жизнь. Ты умней, ты опытней – давай!

КОНЧИТА. Сеньор, не надо сердиться. Лучше просто скажите: "Дура, заткнись." Обычно образованные господа говорят именно так.

ХУАН. Я не хочу тебя обидеть. Но этого ты не поймешь. Вокруг нас один и тот же мир, но мы его видим разными глазами. Тебе девятнадцать – конечно, для тебя жизнь священный дар! Первый поцелуй, первый мужчина, первый ребенок. Когда-нибудь попадешь в Севилью или Мадрид и увидишь их в первый раз...

КОНЧИТА. Но ведь ничего этого у меня нет!

ХУАН. Нет. Ну и что? Тебе есть чего ждать! Это тоже дар. А я? Ну, проживу еще двадцать лет. А зачем? Тысяча первый поцелуй, может быть, и приятен, но ничего священного в нем нет.

КОНЧИТА. Сеньор, может, вы просто устали с дороги?

ХУАН. Да, устал. Сейчас лягу. А утром проснусь. Но вот уже несколько лет я не знаю, зачем мне утром просыпаться.

КОНЧИТА (растерянно). Мне трудно с вами говорить... Нет, сеньор, все равно вы не правы. Раз человек живет, значит, какой-нибудь смысл в этом есть, его просто не может не быть.

ХУАН. Ну так скажи, в чем он.

КОНЧИТА. Сейчас. Сейчас, сеньор Хуан. Сейчас что-нибудь придумаю. Вот только уберу со стола...

ХУАН. Невероятная страна! Лучшие умы человечества веками бились над этим проклятым вопросом и ничего не нашли. А служанка в трактире сейчас найдет смысл жизни – вот только уберет со стола.

КОНЧИТА. Сеньор, я знаю! Я знаю, что вам нужно делать.

Стук в наружную дверь.

Извините, сеньор, кто-то приехал. Я сейчас. Я быстро. Только, пожалуйста, не усните.

ХУАН. Не так уж часто мне обещают открыть смысл жизни!

Кончита выходит в зал, отпирает наружную дверь. Входит ЭЛЬВИРА. Она с дороги, устала. В руках маленькая дорожная сумка.

ЭЛЬВИРА. Такие дороги не для женщин. Но что поделать: на войне как на войне... Комнату, много воды и три полотенца.

КОНЧИТА. А вещи сеньоры?

ЭЛЬВИРА. Вещи привезут потом. (Равнодушно, как бы констатируя.) У вас, конечно, постояльцы.

КОНЧИТА. Да, сеньора, двое, наша гостиница не пустует.

ЭЛЬВИРА. И один из них, конечно, офицер.

КОНЧИТА. Как вы догадались, сеньора?

ЭЛЬВИРА. Не так уж трудно. В любой гостинице всегда найдется офицер. Ты вот думаешь, жизнь богата вариантами, а она скучна и однообразна... Уже совсем ночь. Как же поздно я до вас добралась!

КОНЧИТА. Наоборот, вы как раз вовремя. Тут была такая драка!

ЭЛЬВИРА (быстро). Кто из них убит? Офицер или кавалер?

КОНЧИТА. Все живы. Пошумели, помахали шпагами и разошлись по комнатам.

ЭЛЬВИРА. А второй выход тут есть?

КОНЧИТА. (изумленно). Да, сеньора, во двор через кухню.

ЭЛЬВИРА. Ну что ты уставилась? Да, мне интересно, как устроена гостиница. Может, я ее когда-нибудь куплю. Покажи комнату и иди, помощь мне не нужна.

КОНЧИТА. Как скажете, сеньора. Вот вам полотенце, а вода уже в комнате, два больших кувшина.

ЭЛЬВИРА. Хорошо. Завтра я тебе что-нибудь дам. (Уходит в одну из комнат.)

КОНЧИТА. (возвращаясь в комнату Хуана). Так вот, сеньор, вам нужно...

Стук в наружную дверь.

Просто кошмар какой-то! Только не спите, сеньор, пожалуйста, не спите! (Выходит в зал, открывает наружную дверь.)

Входит ИСПОЛНИТЕЛЬ. Ставит на пол простой дорожный сундучок. Одет неброско и удобно. Не слишком утомлен и вообще явно привык к кочевой жизни. Осматривается.

Что угодно сеньору?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. А второй выход тут есть. Через кухню во двор.

КОНЧИТА (уже не столько удивленно, сколько встревоженно). Сеньор бывал у нас?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Нет, этой дорогой я не ездил. (Осматривается.) Ну что ж, ясно. Так ясно, что и спрашивать не о чем. Комнату и ужин.

КОНЧИТА. Сеньор, вы не поверите, но все комнаты у нас заняты. Никогда такого не было, а сейчас случилось.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Ты девушка умная, поймешь быстро. Я человек обыкновенный, можно считать – маленький. Но те, кто меня послал, люди большие, может быть, даже очень большие. А если смотреть из вашей деревни, такие большие, что и подумать страшно. Так вот, ты как хочешь: по-хорошему или как получится?

КОНЧИТА (спокойно, с достоинством). Я, сеньор, всегда хочу по-хорошему.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Вот и умница.

КОНЧИТА. Но осталась только комната, которую никогда не открывают. Разве что очень важный гость из самого Мадрида...

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Вот туда и поставишь мой сундучок.

КОНЧИТА (поднося сундучок к двери комнаты). Какой ужин прикажете?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Который подешевле. За ночлег платят те, кто меня послал, за харчи приходится самому. А я человек маленький, я уже сказал. В общем, что подашь, то и ладно. Только сперва проводишь в комнату сеньора Хуана.

КОНЧИТА. Как вас называть, сеньор?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. А это все равно. Как хочешь, так и называй. Ну, скажем, Исполнитель. Оно, кстати, и правда: большие люди приказывают, а я исполняю, только и всего.

КОНЧИТА. Можно вас спросить, сеньор Исполнитель?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Отчего же нельзя? Спросить всегда можно.

КОНЧИТА. Сеньор Исполнитель, вы никому не принесете зла?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Умный вопрос. А на умный вопрос приятно и ответить. Я, девушка, не приношу зла никому, кроме тех, кто сам себе хочет зла. А кто хочет добра, тем от меня только добро.

КОНЧИТА. Сеньор Исполнитель, я хочу добра сеньору Хуану.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Ну, тогда поладим. Я хочу сеньору Хуану одного только добра. Так что ступай и скажи, что к нему человек издалека и не по своей воле.

КОНЧИТА (не сразу). Ладно, идите. Сеньор еще не спит. (Уходит в одну из дверей.)

ИСПОЛНИТЕЛЬ (входя в комнату). Простите, сеньор, по своему делу никогда бы в такой час не решился.

ХУАН. Ну-ка, к свету... Мы встречались?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Нет, сеньор Хуан. Просто у меня внешность такая: похож на всех сразу и ни на кого в отдельности. Но я не жалуюсь: если не запрашивать у судьбы лишнего, можно жить и с таким лицом.

ХУАН. Так кто же вас послал?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. У каждого своя служба, сеньор, а у меня такая: передавать что велено, и ничего кроме. И лучше говорите мне "ты", я из простых.

ХУАН. Что же тебе велено передать?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Велено спросить: не сожалеет ли сеньор Хуан о прожитой жизни и не хочет ли искренним раскаянием облегчить душу и судьбу. Так и велено сказать: душу и судьбу.

ХУАН. Кто же тебя все-таки послал, а?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Сеньор Хуан...

ХУАН. Ладно, не мучайся. Выбор невелик: его превосходительство, его сиятельство, его преосвященство, или... Любопытно, зачем им понадобилось мое раскаяние? Не ерзай, я не требую ответа.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Почему же, сеньор Хуан, могу и ответить. Со мной про то не советовались, но думать никто не запрещал.

ХУАН. Ну и что ты думаешь?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Время тяжелое, сеньор. И в войне неудача, и засуха, и чума. Вот люди и стали задумываться: отчего это дела идут плохо?

ХУАН. И что говорят?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Те, что внизу, говорят всякое. Ну, а кто наверху, те считают: все беды оттого, что нравы упали. И надо для порядка кого-нибудь приструнить. Высших – опасно, низших – бесполезно. Вы, сеньор, в самый раз. Если облегчите душу...

ХУАН. Ну а ты как посоветуешь – облегчить или не облегчить?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Я всегда уважал вас, сеньор. Лучше бы облегчить.

ХУАН. А если не облегчу?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Сеньор Хуан, вы человек благородный, служите чести. А я просто служу. Моя честь – послушание. Я приказы не отдаю, я их только исполняю.

ХУАН. А ты не боишься говорить мне это в глаза?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Сеньор, я человек. Как не бояться, конечно, боюсь. Но ведь что говорить, решаю тоже не я.

ХУАН. Значит, велели предупредить. Хм... А как ты думаешь: те, кто решал, они знают, что монета падает то на орла, то на решку, а то и на ребро? Им не приходило в голову, что я тоже могу исполнить, и раньше, чем ты? Что тогда?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Я так полагаю, сеньор, никто из них по мне не заплачет. Только вам это зачем? Мы ведь люди заменимые: над одним исполните, другого пришлют. Только лишние хлопоты.

ХУАН. Ладно, я тебя понял. Ты не трус, и на том спасибо.